.
В этом издании уже 747 биографических справок и 108 понятийных и теоретических статей. Расширение произошло в основном за счёт открытия Казаком для себя новых имён. Он сам в предисловии отмечал, что если в 1976 году новым для него было имя А. Вампилова, то в 1988 году открытием стал А. Ким, а готовя версию 1996 года, учёный узнал про И. Жцанова, И. Ратушинскую, Н. Садур и других писателей более молодого поколения.
У Казака нет поэтов-фронтовиков Юлию Друнину и Николая Старшинова, исторических романистов Всев. Ник. Иванова и Валентина Иванова, знатока всех кремлёвских жён и детей Ларису Васильеву, конкурента Евтушенко, по задумке комсомольских функционеров, Фирсова, неугомонного путешественника Олега Куваева и многих фантастов и детективщиков. Правда, в меньшей степени расстраивает отсутствие в справочнике весьма посредственных сочинителей, но зато ловких литаппаратчиков разных времён типа Шестинского, Ляпина, Скворцова и Ганичева. Но это не проявление тенденциозности. Ведь нельзя же утверждать, что именно эти имена когда-либо определяли магистральные направления советской литературы. Кого-то из них Казак никогда не знал. Про кого-то не нашёл в Германии никаких материалов. Так что, если личные пристрастия при отборе имён и имели место, то коснулись они в основном одного Виктора Ерофеева. Это имя на Западе даже очень хорошо известно, но немецкий славист, полагает, что оно искусственно раздуто. Во всяком случае "Русская красавица", по его мнению, лишена художественных достоинств.
А кто же есть в лексиконе Казака? А есть либералы Бакланов, Вознесенский, Бор. Васильев, но не забыты и консерваторы Бондарев, Куняев, Проханов. Есть "деревенщики" Белов, Носов, Можаев, но присутствует и "городская проза", представленная Трифоновым и Георг. Семёновым. Есть традиционалисты Ю. Кузнецов, Н. Рубцов, А. Передреев, но и метаметафорист А. Ерёменко, узник в советскую эпоху психиатрической лечебницы Д. Пригов и экспериментатор Вл. Сорокин включены. Фронтовики В. Астафьев и К. Воробьёв соседствуют с пацифистом Войновичем. Ни одно более-менее значимое литературное направление немецкий славист не упустил.
При этом Казак учёл особенности истории русской литературы. Всем известно, что в России долгое время широко печатали и отмечали различными наградами не только гениальных творцов. Сколько писателей было канонизировано не за мастерство, а всего лишь за лояльность властям. К чести немецкого слависта, он в этом плане отказался переписывать историю, а включил в лексикон всех - и тех, кого ещё при жизни возвели на пьедестал почёта, и тех, кого по 30 и более лет замалчивали и травили.
Это вообще самое главное достоинство словаря: построение биографических статей. Казак разбил их на две части.
Сначала в лексиконе идут чисто биографические сведения: точные дата и место рождения каждого писателя, воспоминания о родителях, образование, партийность, перечисление должностей в писательских организациях.
До словаря Казака весьма смутно представлялся жизненный путь Веры Пановой. Всегда казалось, что она была более чем благополучной советской писательницей. А Панова, как оказалось, столько всего пережила. Первый удар на неё обрушился в 1930-е годы, когда после убийства Кирова чекисты арестовали и отправили на Соловки её первого мужа, журналиста "Комсомолки" Бориса Бахтина. Потом была немецкая оккупация. Не просто сложилось и у сына писательницы - Бориса. Китаист по образованию, он в 1964 году организовал в Ленинграде неформальную литературную группу "Горожане", а спустя 15 лет принял участие в альманахе "Метрополь". Ну а в 1966 году Панова и её второй муж - опальный писатель Д. Дар (1910-1980) оформили гонимого властями поэта Олега Охапкина своим литературным секретарём. Да и сама Панова к концу жизни неожиданно пришла к христианству. "Благополучная судьба".
В чём-то благодаря лексикону Казака прояснилась и творческая судьба блистательного поэта Олега Чухонцева. Его в своё время власти чуть не заклевали за публикацию в "Юности" "Повествования о Курбском". Но невозможно понять, где чинуши, в каких строках усмотрели крамолу. Казак ссылается в своём лексиконе на версию Наума Коржавина, который считает, что причина скандала - в чистом совпадении. Оказывается, вскоре после публикации в "Юности" стихов Чухонцева в США через Венгрию и Югославию сбежал литературовед Аркадий Белинков, и кто-то увидел в этих двух фактах какую-то перекличку. Во всяком случае после этой истории советские цензоры все стихи Чухонцева читали буквально через лупу. Впрочем, не стоит во всех грехах винить лишь одну цензуру. Вначале 1990-х годов в журнале "Наш современник" Юрий Отрешко, который до этого долгое время трудился в цензуре, утверждал, что нередко трусливые издатели сами, боясь за свои шкуры, часто изымали из рукописей иные вещи, но, дабы не портить отношения с авторами, ссылались на Главлит. Так было, в частности, с рукописью одного из сборников Чухонцева. Заместитель главного редактора М. Числов изъял оттуда на стадии вёрстки несколько хороших стихотворений, а автору сказал: это, мол, цензоры потребовали. Хотя те никаких претензий к Чухонцеву уже не имели. В одном случае и Казак разоблачает легенду о зверствах цензуры. В середине 1960-х годов этот роман А. Бека "Новое назначение" собирался печатать в "Новом мире" Твардовский. Но о планах журнала узнала вдова бывшего высокопоставленного советского функционера Тевосяна, муж которой послужил прототипом главного героя книги, и она развернула такую бешеную деятельность в верхах, что Твардовскому пришлось сдаться. В России первая публикация романа Бека задержалась на 20 с лишним лет. Но за это время книга сильно устарела. А вот в 1965 - 1966 годах она прозвучала 7 бы из-за своей темы как выстрел.
Хотя в некоторых биографических статьях Казак до невозможности скуп. Он ничего не стал рассказывать о прошлом Юрия Германа, сделав акцент лишь на чекистскую тематику ряда его романов.
Скупо освещено и прошлое родителей Фазиля Искандера. Многие литературоведы обычно подчёркивают абхазское происхождение этого весьма интересного прозаика. Но это не совсем верно. Его отец был видным иранским политиком, жил какое-то время в Советском Союзе, но в 1938 году его депортировали, а воспитанием сына занялись родственники по материнской (абхазской) линии. Эти вроде бы нюансы тем не менее весьма существенны для понимания мировоззрения Искандера.
Кроме чисто биографических сведений Казак даёт обзор творчества каждого писателя. При этом в оценках он далеко не всегда дипломатничает.
Да, в каких-то случаях учёный просто восхищён. Он в умилении от Паустовского и Каверина. Ему нравятся Дудинцев, Новелла Матвеева, Окуджава, Гранин и Ваншенкин. Его восхищает Анатолий Ким, чей роман "Отец-лес", отличающийся "попыткой содействия духовному возрождению" и "стилистической новизной", прямо называет "одной из важнейших книг русской литературы конца 20-го века".
Других писателей немецкий славист принимает с некоторыми оговорками. Он в целом высоко оценивает, к примеру, Айтматова, но далеко не в восторге от романа "Плаха". Причём, если в статье об Айтматове Казак ещё пытается отделаться общими фразами, то в статье "Религия и литература" не выдерживает и прямо заявляет, что роман "Плаха" во многом нелепо повторяет "Мастера и Маргариту" Булгакова и "являет собой смесь невежества, марксистского воспитания и религиозных исканий", хотя и не отрицает того, что именно айтматовская "Плаха" помогла вернуть в Россию традицию писать слово "Бог" с большой буквы. В случае с Бондаревым Казак, наоборот, сдержан в целом по отношению к творчеству писателя, но, тем не менее отдаёт должное повести "Батальоны просят огня". Он полагает, что эта повесть - "первый вклад писателя в новую литературу о войне, основанную на "окопной правде" и направленную против псевдогероики, фальсификаций сталинского времени". А вот что пишет Казак о Луконине: "Его любовная лирика иногда обнаруживает поэтическую силу, но ей не хватает ритма". Интересно и наблюдение учёного о Смелякове: "Хорошие стихи Смелякова отличаются силой и выпуклой образностью языка, плохие - дешёвой рифмованной декларацией". И тут же следует ещё одно, не совсем привычное для стиля Казака замечание, точнее, объяснение, почему Смелякову не всё в литературе удавалось: по мнению слависта, это влияние сталинских репрессий, плена и пагубной страсти к зелёному змию.
Вообще некоторые характеристики Казака по-своему интересны, хотя и не бесспорны. Владимир Максимов, на его взгляд, "писал неуравновешенно, жёстко". При всём том "проза Максимова убеждает прорывами самобытного природного языкового таланта в реальную жизнь низших слоев советского общества". Крупина немецкий славист относит к "типичным представителям русской "деревенской прозы", связанным с крестьянской традицией в её религиозности и фольклорной основе". А успех Евтушенко он увидел не столько в особенностях стиля поэта, сколько в "скандалах, часто устраиваемых политиками и критиками вокруг его имени".
Но в некоторых случаях Казак не просто критичен. Он иногда до неприличия резок. Так, Викулов в его представлении - "малоодарённый поэт", чьи "стихи лишены музыкальности", "от прозы они отличаются лишь разбивкой на строчки и - иногда - наличием примитивной рифмовки". Военные романы Карпова, как пишет Казак, "рассчитаны на очень неискушённого в литературе читателя". Досталось и Владимиру Попову, гремевшему в своё время романом "Сталь и шлак". Как считает немецкий славист, его роман "Тихая заводь" - это исторический роман самого дешёвого пошиба". Впрочем, иной раз Казак вполне может быть и дипломатом. Когда ему по каким-то причинам не хочется самому кого-то хвалить или ругать, он прячется за цитаты литературоведов. При этом предпочтение чаще всего отдаётся у него зарубежным исследователям. К примеру, славист весьма охотно цитирует Глеба Струве, Марка Слонима, Д. Брауна, П. Вайля, А. Гениса. Хотя иногда он использует и работы российских критиков и писателей. Самой блестящей характеристикой Маканина для Казака стало определение Льва Аннинского - "прирождённый реалист". Оценки поэзии Мартынова он подкрепляет ссылкой на А. Урбана, который полагал, что поэт в лучших своих стихах "словно бы освобождает предмет от скорлупы". А резкую критику последних стихов М. Дудина исследователь как бы "подпирает" столь же резкими цитатами из Льва Озерова и Л. Лавлинского.
Но ценность помещённых в словаре Казака кратких обзоров творчества русских писателей - всё-таки не в цитатниках, пусть и извлечённых из трудов великих зарубежных славистов или работ наших, доморощенных литературоведов, а в суждениях самого Казака. В конце концов для любого словаря чрезвычайно важно, чтобы в нём приводились достоверные факты. Ну а интерпретация фактов и выводы - это уже дело второе, если не десятое. И тут вполне возможно (а порой даже необходимо) разномыслие.
Роман "Не хлебом единым" в 1950-е годы имел общественное звучание, но с художественной точки зрения был несовершенен. Не случайно великий М. Бахтин никак не мог взять в толк, что же так изумило советскую либеральную интеллигенцию в этой посредственной книге. Несколько переборщил славист с восхищениями по поводу творчества Каверина. Безусловно, Каверин много сделал для прояснения "тёмных пятен" в трагической истории русской литературы XX века. Он пошёл даже на разрыв со старым другом Фединым, лишь бы добиться реабилитации целого ряда имён. Но тем не менее нельзя назвать Каверина "одним из значительных русских писателей". Из всех его книг долгая жизнь обеспечена лишь роману "Два капитана". Видимо, исследователь в своё время просто попал под человеческое обаяние Каверина, он всё-таки перевёл на немецкий язык одно из его сочинений и потом долго советовался с ним по отбору имён для своего лексикона.
Вряд ли прав Казак и в оценках Астафьева. Казак пишет: "В группировках конца 80-х гг. Астафьев занял связанную с традицией христианско-религиозную и русско-национальную позицию". Это не совсем так. Вообще неверно писателей того времени делить только на почвенников и либералов. Всё было намного сложней. Отнюдь не случайно именно в те годы Астафьев стал отдаляться от журнала "Наш современник". И дело не в том, как считала Татьяна Глушкова, будто Астафьев после "Печального детектива" надеялся получить Нобелевскую премию. Нобелевская премия - это байки, которые распускали, как правило, завистники писателя. Разрыв с Беловым, да и с Куняевым, имел другие, более глубинные причины.
Отдельная тема - доносительство. Казак в "стукачестве" упрекает, кажется, лишь одного Анатолия Кузнецова. Основания - какое-то неосторожное высказывание самого Кузнецова и моральные осуждения диссидентов, в частности, со стороны Амальрика. Во-первых, не только Кузнецов занимался доносительством. В году 1999-м "Независимая газета" опубликовала воспоминания священника Ардова, упрекавшего в доносительстве Наталью Ильину. По мнению Ардова, в своё время власти не случайно разрешили Ильиной без каких-либо последствий вернуться из Китая в Советский Союз. Он даже разыскал какие-то гневные публикации с обвинениями в адрес Ильиной (в том, что писательница согласилась сотрудничать с советской госбезопасностью) в эмигрантской прессе стран Латинской Америки. И именно госбезопасность, по версии Ардова, внедрила Ильину в окружение Анны Ахматовой. Как уверяет Ардов, Ахматова это знала, но считала, что хорошо, что к ней приставили умную и образованную Ильину, которая могла поддерживать любую беседу, нежели если бы на её место прислали какую-нибудь комиссаршу или просто дуру. Были в перестроечное время и статьи о доносах Галины Серебряковой, Бориса Дьякова других литераторов. Но нельзя весь разговор сводить только к перечислению имён, запятнавших себя "стукачеством". Надо признать, что в советскую эпоху писательская среда, как никакая другая, была весьма питательной для различных доносов. Если по мере открытия всех архивов вдруг выяснится, что в советские времена стукачеством занимался каждый второй писатель.
И напоследок одна ремарка. Глупо утверждать, что все 747 представленных в лексиконе писателей навечно останутся в истории мировой литературы. Если в пантеон избранных и войдёт 40 - 50 имён, в том числе и не слишком жалуемый немецким славистом Шолохов, то это будет здорово. Но вершины сами по себе не рождаются. Это всегда происходит на определённом фоне. Ценность лексикона Казака в том числе и в том, что он помогает проследить, на каком фоне всходили первые величины мировой литературы, откуда эти величины взялись и какой путь они проделали к вершинам. Вообще-то этот труд должен был выполнить целый университет или академический институт. Но это вечная беда и Запада, и России: лучшие словари составляют не многочисленные научные коллективы, а энтузиасты-одиночки. [8]
1997 - Российский автобиографический ежегодник "На пороге XXI века". Литагентство "Московский Парнас". С.М. Ханбеков.
Начиная с 1997 года выпускает Принципы построения ханбековского справочника достаточно размытыми. Попасть на его страницы может практически любой желающий литератор (и не только литератор). Достаточно представить издателю короткую, объёмом в одну-две печатные странички, автобиографию, написанную в вольной форме, небольшой список своих публикаций и фотографию.
литературный справочник издание
Первый выпуск, который издан в 1997 году, вместил без малого 500 персоналий, в основном москвичей. Кстати, он включал не только современников. Туда попал даже В. Ажаев, умерший ещё в 1968 году. В 1998 году количество "участников" справочника и "география" представленных имён несколько расширились. Поэтому второй выпуск был издан в двух томах. А следующий ежегодник состоял уже из трёх томов и охватывал почти 850 имён. При этом составитель не включил в издание 1999 года 71 имя из первого выпуска и почти 100 имён, которые фигурировали только во втором выпуске. То есть всего в 1997-1999 годах Ханбеков опубликовал материалы о более чем одной тысяче человек. К этому надо добавить пятитомник, увидевший свет в 2001 году.
В ежегодниках Ханбекова можно встретить имена Сергея Бабурина и Геннадия Зюганова, которые к художественному творчеству не имеют никакого отношения. В них обильно представлены газетчики, напечатавшие в каких-то районных газетах два или три репортажа. И отсутствуют такие бесспорные художники, как Юрий Кузнецов или Григорий Бакланов.
В одном из своих интервью Ханбеков это объяснил так: он не обязан за кем-либо бегать и кого-либо упрашивать. Ханбеков публично заявил, что цель его справочника - "дать панорамный охват интеллектуальной ситуации в современной России". А как он собирается претворять свою мечту в жизнь - это, как говорится, его проблемы. Ясно одно: без Ю. Кузнецова, как и без Л. Бородина, Т. Глушковой, И. Золотусского и многих других "забытых имён" у Ханбекова не очень-то получается дело с современной интеллектуальной панорамой России.
Вольный стиль автобиографических заметок не должен исключать фактов о дате и месте рождения и об образовании. Иначе информационная ценность справочника близка к нулю. Многие описываемые женщины у автора кокетливо скрывают свой почтенный возраст. Но что особенно удручает в справочных изданиях литагентства "Московский Парнас" - так это полная библиографическая безграмотность издателя. Списки работ некоторых писателей поданы так, что невозможно понять, в каких случаях речь идёт об отдельных книжных изданиях, а в каких - всего лишь о газетных информациях. Одни авторы Ханбекова указали год и место издания каждой своей книги, другие и не подумали это сделать, свалив все публикации в одну кучу. Некоторые писатели не только приложили в конце автобиографии список собственных работ, но и перечислили посвященные им книги и статьи.
1997 - Словарь "Русские детские писатели XX века". Московское издательство "Флинта". А.В. Чёрная.
Он составлен по всем канонам библиографической науки. Каждая из 245 статей содержит титул, в котором наряду с литературными псевдонимами указаны настоящие имя и фамилия писателя, даты жизни (или год рождения) литератора, определяющие его биографию факты, дано перечисление наиболее значимых произведений (с указанием даты первой публикации) и кое-какие сведения о проблематике творчества и особенностях стиля данного мастера слова. Плюс к каждой статье приложена библиография: короткий список произведений писателя (предпочтение отдано наиболее поздним публикациям) и литература о его творчестве.
Хорошо, что составители включили в этот словарь не только классиков, таких, как знаменитый Дядя Стёпа - Сергей Михалков и Николай Носов, и новаторов от детской литературы типа Анатолия Алексина, но и нынешних, 40-летних (Олега Кургузова, Тима Собакина и Андрея Усачёва).
Сделана попытка расширить круг имён за счёт провинции. Совершенно верно: детская литература России создавалась не только в Москве и Санкт-Петербурге. Елизавета Стюарт, к примеру, всю жизнь творила в Новосибирске, а Марк Сергеев работал в Иркутске. А сформировалось движение "Каравелла" на Урале. И это прежде всего заслуга писателя Владислава Крапивина. Хотя можно было русскую провинцию представить и пошире.
Но что важнее всего в словаре "Русские детские писатели XX века" - это стремление авторов биографических статей в спокойной форме написать всю правду о своих героях. Объективно оценивать творчество писателей - это их профессиональная обязанность.
1997 - "Русские писатели Сибири XX века: Материалы к словарю". В.П. Яновский.
Книга пришла к читателям лишь через семь лет после смерти автора. Она представляет творчество 704 литераторов.
Для Яновского Сибирь никогда не заканчивалась границами Иркутской или Читинской области. Он всегда включал в это понятие и дальневосточные регионы. Поэтому в его словаре есть не только тюменцы или омичи, но и, хабаровчане и магаданцы.
Яновский никогда не делил литераторов на членов и нечленов Союза писателей. У него были другие критерии. Он учитывал, есть ли у человека книги или значимые публикации в периоде. Мнения же литфункционеров его не интересовали. Может, поэтому только в словаре Яновского (и ни в каком другом) оказался представленным поэт Альберт Адамов. В Магадане это был самый талантливый стихотворец. Свою первую книгу "Дорогами ветров" он выпустил в 23 года. Но он отличался более чем неуживчивым характером. Хотя стихи Адамова от книги к книге становились всё изумительней и в чём-то изящней.
Когда Яновский только брался за составление своего словаря, ещё не было ни справочников "Писатели Дальнего Востока" и "Литературная Сибирь", ни указателя "Русская литература Сибири. 1917 - 1970 гг.". Была проблема: где найти исходные материалы? Яновский так решил этот вопрос. Он составил специальную анкету и разослал её по всем регионам Сибири. Кроме того, Яновский отправил сотни запросов в архивы и библиотеки. Он завязал переписку также с родственниками покойных писателей.
Благодаря этой деятельности Яновский воскресил из небытия десятки, если не сотни имён. Например Андрей Анохин. В своё время его знали как этнографа, специалиста по истории, религии и культуре алтайцев, автора "Материалов по шаманству у алтайцев". Но начиная с 1930-х годов имя Анохина стали выкорчёвывать практически из всех справочников и монографий. Главной причиной этого был интерес учёного к "белой вере", к бурханизму, который появился у алтайцев примерно в 1904 - 1905 годах. Кто-то считал, что бурханизм - это трансформация шаманизма. Кто-то доказывал, что это совершенно новая вера. Единого мнения по этому вопросу до сих пор нет. Но одно достоверно известно: в начале века бурханизм во многом послужил причиной страшного кровопролития на Алтае. Говорят, что именно интерес к бурханизму привёл исследователя к гибели. Так это или не так, пока трудно судить. Точно известно лишь то, что 31 августа 1931 года учёный искупался в быстрой алтайской реке, после чего силы его покинули и он очень быстро угас". Со временем же власть почему-то стала вытравлять из народной памяти не только научные труды Анохина, но и его стихи и музыку. Яновский совершил подвиг. Он разыскал племянника учёного - А.А. Анохина, уточнил все биографические сведения о великом исследователе алтайского народа и составил о поэте и учёном довольно-таки подробную справку. Хотя всё это должны были сделать наши знаменитые алтаеведы, которые более чем полвека паразитировали на материалах Анохина (например, Л. Потапов), но никогда не торопились в своих монографиях указывать первоисточники. [1]
Еще, чем ценен словарь Яновского - системой отсылок. Ведь не секрет, что многие писатели имели псевдонимы. Яновский уточнил, кому принадлежали те или иные псевдонимы, и включил их в свой словарь. Хотя в одном случае он явно переборщил. Он дал подробные справки и о Гамалииле Гантимурове, и о Г. Мурове, хотя это одно и то же лицо и можно было подробные сведения о Мурове не печатать, ограничившись отсылом к справке о Гантимурове.
А вот еще особенность вышедшей в 1997 году книги Яновского имеет не только положительные, но и отрицательные моменты. Основные работы по составлению словаря пришлись на конец 1960-х - начало 1970-х годов. Но тогда издателя на этот справочник не оказалось. В 1980-е годы Яновский занимался словарём уже от случая к случаю. А в 1990 году он умер. И перед публикаторами материалов Яновского возникла проблема: то ли все записи великого сибирского подвижника оставить без изменений, то ли внести определённые дополнения. В конце концов было решено, как сказано в редакционном предисловии, добавить в библиографические списки ряд изданий, вышедших после смерти Яновского, и "внести скорбные даты в статьи о писателях, ушедших в последние годы". Цель благородная. Но выполнили её публикаторы и издатели из рук вон плохо.
1999 - "Словарь поэтов русского зарубежья". Издательство Русского Христианского гуманитарного института. С. Крейд.
Он охватывает все три волны эмиграции (пореволюционную, военную и 1960 - 1980-х годов) и включает в себя 392 имени. Это тот редчайший случай в практике составления биографических справочников, когда никого не забыли и всех помянули.
Ценность этого словаря ещё и в том, что он почти целиком построен на материалах эмигрантских источников, многие из которых в России пока практически никому не известны.
2000 - Краткий биографический словарь "Русские писатели и поэты". Издательство "РИПОЛ КЛАССИК". С.К. Хозиева.
В свой словарь она включила 300 персоналий. Этот справочник также в какой-то мере тенденциозен, во многом отражают личные пристрастия либо составителей, либо издателей. Издательство "РИПОЛ КЛАССИК" предпочло стиль небольших по объёму биографических справок с перечислением значимых произведений писателей. Хозиева демонстративно избегает личностных оценок. Она довольно сухо сообщает только проверенные факты. И никаких характеристик. В лучшем случае Хозиева уточняет, какова была реакция власти и общества на ту или иную книгу. Так, в справке о фантасте Иване Ефремове она пишет: "Последний роман Ефремова "Час Быка" после выхода в свет вызвал волну обвинений в антисоветизме и антигуманизме, и роман был изъят из библиотек". Хозиева плохо знакома с литературной жизнью России 1990-х годов. Много у Хозиевой неточностей и в датах жизни известных писателей. Спустя два года "РИПОЛ КЛАССИК" переиздал словарь Хозиевой с исправлениями и дополнениями.
2000 - Краткий справочник "100 русских Писателей". Издательство Диамант".
Петербургское издательство Диамант" скрыло имена автора идеи и составителя.
В отличие от Хозиевой неизвестный автор краткого справочника "100 русских писателей", которого поддержало издательство "Диамант", напротив, время от времени явно торопится выразить собственное отношение и к конкретным книгам, и к их создателям. Роман "Вечный зов" Анатолия Иванова, по мнению энциклопедиста, "довольно примитивно с художественной точки зрения изображает классовую борьбу и расстановку политических сил в деревне". А одна из книг Пикуля, как считает тайный автор издательства "Диамант", имела "скандальную известность из-за пикантных подробностей из частной жизни царской семьи и антисемитских выпадов". Видимо, любят в издательстве "Диамант" и ярлыки. Валентин Распутин, в частности, причислен к лидерам неославянофильства. Распутин не так уж однозначен, как порой рисует его нынешняя пресса.
По идеологическим причинам в издательстве "Диамант" не включили в справочник "100 русских писателей" Михаила Алексеева, Юрия Кузнецова, Станислава Куняева и Петра Проскурина.
2000 - Справочник "Отчизны верные сыны: Писатели России - участники Великой Отечественной войны". Издательство "Воениздат". М.Г. Грибанов.
В справочнике представлены только Москва и Санкт-Петербург. Хотя в подзаголовке справочника дана ссылка на всю Россию.
Составитель ограничил все биографические справки о писателях только одним фронтовым периодом. Главный редактор справочника Иван Колос считает, что этого достаточно, "чтобы читатель увидел, откуда, из какой судьбы писателей выросли их книги".
В общем, идея была самая благородная - увековечить всех писателей-фронтовиков, а исполнение оказалось никудышным. [8]
2000 - Биографический словарь "Русские писатели 20 века".П.И. Николаев.
В своём кратком предисловии составитель Пётр Николаев особо отмечает достижения так называемой "деревенской" прозы.
В словарь попали Курчаткин и Личутин, Есин и Маканин, Проханов и Крупин. Но нет Анатолия Афанасьева и Владимира Гусева, Руслана Киреева и Эрнста Сафонова.
Составитель не забыл поэтов-постмодернистов и всех метаметафизиков. Он включил в словарь Парщикова и Александра Ерёменко, Пригова и Всеволода Некрасова. А традиционная поэзия дана почему-то выборочно. В частности, почему-то "выпали" Николай Дмитриев и Геннадий Красников.
Избирательно в словаре представлено новое поколение, громко заявившее о себе в последние пять-десять лет: Пьецух, Клех, Пелевин, Слаповский.
А как подан материал в словаре П. Николаева. Может, это пока первое издание о русских писателях XX века, отвечающее чуть ли не всем обязательным атрибутам биографического справочника и при этом сохраняющее особенности стиля авторов словарных статей. Практически все статьи очень объёмны, информативно насыщены и читабельны. [9]
2001 - Справочник "100 поэтов XIX - ХX веков". Челябинское издательство "Урал LTD". Е.С. Абрамовских.
Судя по отбору имён, Елену Абрамовских больше привлекает авангард. Она нашла место для Вертинского, Окуджавы, но почему-то "забыла" про главного скандалиста советской литературной эпохи Евтушенко, вспомнила Хармса, но прочла Твардовского, оценила Бродского, но проморгала Юрия Кузнецова. Каждая статья у Абрамовских начинается с однострочного, максимум двухстрочного эпиграфа (к Заболоцкому она подобрала слова А. Тарковского: "Не человек, а череп века"). Затем идёт короткий врез - всего из одного предложения, в котором в достаточно образной форме сделана попытка выразить суть поэта или, на худой конец, как-то обозначить его вклад в мировую культуру. Как это сделано об Ахматовой: "Не срами моего имени!" - сказал ей отец, узнав о её стихах. И "17-летняя шальная девчонка" выбрала татарскую фамилию, ставшую символом женской судьбы в России. Потом вся биография героя разбивается на четыре-пять периодов со своими названиями, ищутся узловые моменты каждого периода (знаковая поэтическая строчка, какая-то личная история, судьбоносная встреча или что-то ещё), и одним-двумя абзацами и предпочтительно в экспрессивной форме даётся характеристика каждого жизненного этапа. И в итоге зримо проступает образ, например, Даниила Хармса. Абрамовских так прочитала его судьбу. Проделки детства, как всегда, она оставила без лишних комментариев, только один-два значимых факта. А дальше первый этап. Абрамовских назвала его: "1922 - 1925: Человек-спектакль". Потом: "С 1925: Лица и маски"; "1925 - . 1928: Сборище друзей, оставленных судьбою". Далее страсти накаляются: "1926 - 1929: Столкновение дуба с мудрецом". И вот близкая развязка: "1930 - 1942: Поэт, забытый небом". Финальные строки страшной драмы: "В августе 1941 года Хармс был арестован (во второй раз); разыграв сумасшествие, был помещён в психиатрическую больницу новосибирской тюрьмы, где и умер". Автор сразу ограничила себя объёмом: каждому поэту у неё посвящено ровно две книжные страницы, и ни строкой больше. Отсюда - жёсткие принципы отбора и построения материала.
2002 - Трёхтомный "Российский гуманитарный энциклопедический словарь". Санкт-Петербургский госуниверситет совместно с гуманитарным издательским центром "Владос" при Московском педагогическом госуниверситете.
Словарь содержит более 10 тысяч статей, в том числе свыше трёхсот статей, посвященных русским писателям XX века.
В статье на букву "А" сразу бросается в глаза, что составители и издатели, по когда-то печально сложившейся традиции, плохо знают реалии литературной жизни последнего десятилетия, но они зато хоть не забыли упомянуть самых значимых персонажей из истории русской литературы 1960 - 1980-х годов. Фронтовиков учёные мужи представили Ф. Абрамовым, В. Астафьевым и Э. Асадовым. Деревенскую прозу олицетворяет М. Алексеев, городскую - В. Аксёнов. Есть модные поэты-шестидесятники (в лице Б. Ахмадулиной). Не прочены литературоведы (М.П. Алексеев, С. Аверинцев, И. Андропов, М. Азадовский) и драматурги (А. Арбузов, С. Алёшин). Нашлось место и для жертв ГУЛАГа (А. Алдан-Семёнов) и диссидентов (А. Амальрик, Ю. Алешковский). Прекрасно, что не забыта старая гвардия (В. Ажаев, М. Алигер, П. Антокольский). Ну а из относительно новых имён в словарь попал лишь один поэт Ю. Арасов (и то не столько за стихи, сколько за сценарии к годным фильмам Сокурова). Не все статьи, разумеется, равнозначны. Очень редко, но всё-таки встречаются фактические ошибки. Скажем, Мих. Алексеев возглавил журнал "Москва" не в 1986 году, а почти на два десятилетия раньше. Но больше замечаний другого плана. Авторы словаря не то, что не знают, как развивалась русская литература в последние десять лет (иначе чем объяснить отсутствие, к примеру, в статье об Астафьеве упоминаний его романа "Прокляты и убиты" и повести "Весёлый солдат"; для энциклопедистов, похоже, последним произведением писателя стал написанный в 1986 году "Печальный детектив"), они плохо представляют, что происходило даже в 1970 - 1980-е годы (судя по словарю, Алдан-Семёнов ничего не создал после изданной в 1969 году первой книги романа "Красные и белые").
В словарь не попали А. Ананьев с его "Годами без войны", С. Антонов с "Оврагами" и И. Акулов с "Касьяном остудным".
Конечно, это в какой-то степени снижает полноту издания.
Однако по мере изучения статей словаря, начинающихся на другие буквы алфавита, настроение стало меняться. Нет в составленном известными докторами наук справочнике статей о Ю. Бондареве, Д. Балашове, Л. Бородине, К. Воробьёве, Т. Глушковой, Ан. Иванове, В. Кондратьеве, Ст. Куняеве, Ю. Кузнецове, В. Крупине, В. Личутине, Г. Маркове, Б. Можае-ве, Е. Носове, В. Пикуле, Ю. Полякове, А. Проханове, В. Солоухине, И. Стаднюке, Н. Старшинове. Хотя это писатели далеко не последнего ряда.
Большая часть статей, посвященных русским писателям XX века, выдержана в стиле сухой биографической справки, без каких-либо оценок творчества и жизненных поступков. И только два с небольшим десятка статей изобилует негативными отзывами и ремарками отрицательного свойства. Это будет понятно, если огласить имена писателей, о которых помещены отрицательные суждения: Е. Исаев, А. Прокофьев, В. Катаев, Н. Грибачёв, А. Софронов, М. Шолохов. Большинство упрёков, обращенных к названным писателям, справедливы. Надо честно признать: Егор Исаев - плохой, никудышный поэт. Да, совершенно верно, Александр Прокофьев "в 60-е гг. выступал против молодых поэтов А. Вознесенского, Е. Евтушенко и др., позднее - против И. Бродского". Валентин Катаев "в политике, однако, не позволял себе никакого свободомыслия и, будучи с 1958 членом КПСС, послушно выполнял все её требования (например, подписал инспирированное властями и опубликованное 31 августа 1973 письмо с осуждением А. Солженицына)". Кстати, почему в словарной статье перечислены почти все творения Катаева, кроме повести 1980 года "Уже написан Вертер".
Весьма тенденциозно и предвзято представлены в словаре и литературные журналы. Понятно, что "Новый мир" времён Твардовского описан в патетических тонах и исключительно как борец с консервативными и неопочвенническими тенденциями.
Помнится, творения Блока, Горького или Бунина всегда оценивали не только по тому, как эти писатели отнеслись к октябрьскому перевороту 1917 года. Всех интересовала и эстетика их книг. Говоря про "Новый мир", авторы словаря подробно описывают, как власть преследовала и изгоняла Твардовского. Всё верно, так оно и было в жизни. Но непонятно, почему в статье о журнале "Молодая гвардия" лишь мимоходом сказано о том, что покидал свой пост Анатолий Никонов. А в статье о "Нашем современнике" вообще ни слова не промолвлено о том, какой травлей в начале 1980-х годов был подвергнут первый заместитель С. Викулова Юрий Селезнёв - за то, что посмел в одном номере напечатать сразу повесть В. Крупина "Сороковой день", статьи В. Кожинова и А. Ланщикова и проходную, но кому-то наверху не понравившуюся рецензушку С. Семанова.
Словари для того и создаются, чтобы люди могли найти в них правдивую информацию. В данном же случае авторы избрали другой метод: подтасовок и умолчания. Скажем, они почему-то постеснялись упомянуть о том, что после смерти В. Кожевникова журналом "Знамя" до прихода Г. Бакланова два года руководил поэт Ю. Воронов. Бакланов в 1993 году покинул "Знамя", и вот уже девять лет "главным знаменосцем" выступает критик С. Чупринин. Но этих фактов в статье о "Знамени" нет. Полное молчание в словаре и о том, кто сменил в "Новом мире" Твардовского. Залыгин ведь в 1986 году пришёл не на пустое место. Можно по-разному оценивать 16-летний период журнала от ухода Твардовского до появления Залыгина, но он был, и штурвал тогда поочерёдно держали Косолапов, С. Наровчатов и разведчик В. Карпов, который чем больше лет проходит после войны, тем больше в своих интервью захватывает "языков". Кстати, после Залыгина "Новый мир" возглавил критик А. Василевский.
Похоже, тенденциозность - главная отличительная черта "Российского гуманитарного энциклопедического словаря".
Точно так же субъективно представлены в словаре отечественные историки, филологи и североведы. Ведь это же нонсенс: в словарь не попали историки с мировыми именами Борис Рыбаков, А. Окладников и Николай Покровский. Нет в словаре великого языковеда академика Олега Трубачева и крупнейшего слависта Владимира Топорова. Из североведов первого ряда в словарь не вошли В. Аврорин, Г. Меновщиков, Вал. Чернецов, П. Скорик, С. Стебницкий и О. Суник.
Официально справочник называется "Российский гуманитарный энциклопедический словарь". Акцент сделан на слово "российский". Это означает, что редакция хотела представить всю Россию.
Вообще-то в подобных изданиях неплохо бы помечать авторство каждой статьи. А то приходится за тенденциозный подбор персоналий и допущенные ошибки ругать всю редакцию словаря вместе с консультантами скопом. А ведь среди консультантов данного словаря числится немало приличных людей, в том числе ныне покойные Ю. Лотман и А. Панченко.
А третье замечание касается пристатейной библиографии. Мне так осталось непонятным, почему она есть в справках о Н. Заболоцком и Б. Зайцеве, но отсутствует в статьях о Е. Замятине или А. Платонове. Похоже, когда ещё словарь только составлялся, левая рука не ведала, что творит правая. Ну и общий вывод такой: кажется, академическая и вузовская науки утратили свой потенциал. Во всяком случае, так гуманитарные энциклопедические словари не составляются.
2002 - Популярная энциклопедия "Русская литература". Издательство "АСТ-ПРЕСС". Л.В. Секачёва, Е.С. Смоличева.
Главное отличие работы Секачёвой и Смоличевой от других энциклопедий, посвященных русской литературе, уже в том, что здесь впервые в одном томе охвачен весь период от времён Кирилла и Мефодия до начала третьего тысячелетия. Кроме того, "впервые объединены в одной книге обширные сведения о писателях, критиках, литературоведах, различных явлениях литературного процесса, литературных объединениях, изданиях и музеях".
Но с последним замечанием О. Соболева явно погорячилась. Подобные попытки собрать под одной обложкой справочные материалы как о литераторах, так и о всевозможных явлениях литпроцесса предпринимались и раньше. Достаточно вспомнить хотя бы опыт издательства "Аванта+", которое в серии "Энциклопедия для детей" в 2000 году вторую часть девятого тома целиком посвятило русской литературе XX века.
По мнению Соболевой, новизна энциклопедии Секачёвой и Смоличевой ещё и в том, что здесь все статьи, представленные, естественно, в алфавитном порядке, условно поделены на семь томов: персоналии авторов; персоналии критиков и литературоведов; литературоведческие и общеэстетические понятия; литературные издания; литературные школы, группы и объединения; литературные музеи и статьи обзорного характера." Подход в принципе разумный.
Энциклопедия Секачёвой и Смоличевой представляет тот редкий случай, когда не хочется спорить по поводу отбора имён. Секачёва и Смоличева сделали заявку на фундаментальное представление двух-трёх имён, естественно, первого ряда из каждого более-менее значимого литературного направления (за исключением, пожалуй, лишь фантастики), фундаментально - это значит, что есть не только короткая биографическая справка, но и сведения об истории создания, героях, сюжете и композиции основных произведений отобранных писателей и даже приведён краткий анализ лучших их книг.
Более же полный список имён, характеризующий то или иное литнаправление, нужно искать уже в обзорных статьях. Поэтому ничего странного в отсутствии персональных статей, скажем, о А. Ананьеве, Г. Бакланове, В. Богомолове, Б. Васильеве, К. Воробьёве или К. Симонове. Все эти имена не забыты, они наряду с другими фронтовиками упомянуты в обзоре "Великая Отечественная война и литература". Фундаментально же из военных писателей энциклопедисты решили осветить лишь творчество В. Астафьева, Ю. Бондарева, В. Быкова, А. Твардовского и ряда других писателей. Нет трагедии и в том, что из писателей, которых называют "деревенщиками", персональных статей в энциклопедии "Русская литература" удостоены только Ф. Абрамов, В. Белов и В. Распутин, а М. Алексеев, Б. Можаев, П. Проскурин, В. Солоухин, В. Тендряков, В. Шукшин и ряд других литераторов лишь перечислены в статье "Деревенская проза".
По-видимому, авторы энциклопедии хотели поразить читателя дотошностью. Казалось бы, они выбрали для своих обстоятельных статей в какой-то мере беспроигрышные имена. Во всяком случае, об их героях вроде бы всё известно: когда и где родились, в какой среде выросли и какие прошли университеты.
До сих пор, говоря, например, про молодые годы Бондарева, литературоведы вспоминали в основном только артиллерийское прошлое писателя. Складывалось впечатление, что в Литинститут он пришёл прямо с фронта. Секачёва и Смоличева уточняют, что в войну Бондарев был дважды ранен, а после демобилизации "около года. учился на курсах шофёров, затем занимался на подготовительных курсах авиационно-технического института" и только в 1946 году поступил в Литинститут. Это - детали, которые в целом ничего не меняют в уже сложившемся в научной литературе образе писателя. Это те детали, которые наглядно свидетельствуют, сколь сложно фронтовики после войны искали своё место в этом мире. Хотя для полноты картины надо было обязательно упомянуть, что фронтовая биография писателя началась в августе 1942 года, когда его назначили командиром орудия 76-мм пушек. Также не помешало бы уточнить, что в ноябре 1944 года Бондарева направили учиться в Чкаловское арт училище.
Есть небольшие открытия биографического плана и в статье о Распутине. Так, ещё недавно мало что было известно об отце писателя. Сам Распутин от разговоров об отце долго уклонялся и отделывался в основном одними расплывчатыми фразами. Скажем, журналу "Вопросы литературы" в 1976 году он сказал: "Отец мой крестьянствовал, работал в леспромхозе, служил и воевал. Словом, был как все". Писатель явно что-то недоговаривал. Никакие подробности не сообщали и авторы книг о нём - Н. Котенко, В. Курбатов, И. Панкеев, С. Семёнова и Н. Тендитник. И только года два назад стало ясно, в чём причина. В одном из последних интервью Распутин, вспоминая отца, сказал, что тот, везя как-то большую сумму для родного села, выпил лишнего, а когда протрезвел, обнаружил, что казённые деньги пропали, и потом, естественно, была тюрьма. Правда, в энциклопедии чуточку другие формулировки: отец писателя "был репрессирован и погиб в одной из сибирских тюрем в конце 40-х гг." Почему все эти детали важны? Потому что они лучше помогают понять ту трагедию, которая после войны обрушилась на семью Распутиных. Можно только представить, что после ареста мужа пережила мать Распутина, у которой на руках оставалось трое детей (Валентин Григорьевич был из них самым старшим). Теперь понятно, в каких драматических условиях формировался характер будущего писателя. Но при этом в энциклопедии "Русская литература" встречается немало статей с существенными пропусками биографического характера. Скажем, в статье о Ф. Абрамове ничего не упоминается про его службу в СМЕРШе, а в материале о В. Аксёнове ничего не говорится о его участии в альманахе "Метрополь", хотя именно это стало одной из главных причин эмиграции писателя в июле 1980 года из Советского Союза за рубеж. Но особенно странной в этом плане получилась справка о М. Бахтине. О нём сказано, что он до 1945 года жил в провинции. А как в эту провинцию великий учёный попал, об этом ни слова. Ни слова про его арест в 1928 году и про шестилетнюю ссылку в Кустанай. Ни слова и о том, что Михаил Бахтин имел великого брата - эмигранта-философа Николая Бахтина.
Отдельно о литературоведах. В энциклопедии Секачёвой и Смоличевой их представлено тринадцать: М.П. Алексеев, И. Андроников, М. Бахтин, Д. Благой, С. Бонди, Н. Гудзий, Г. Гуковский, Д. Лихачёв, Ю. Лотман, Б. Томашевский, В. Шкловский, В. Щербина, и Б. Эйхенбаум. Но какие же это тусклые справки. Может, не надо было гнаться за количеством? Вот во второй части 9-го тома энциклопедии для детей издательства "Аванта+" персональных очерков удостоены только четыре литературоведа: Бахтин, Лотмани, Лихачёв и фольклорист Веселовский. Но какие это очерки! Секачёва и Смоличева скороговоркой перечислили несколько книг учёного. Затем в двух абзацах дали в целом характеристику его работам. И дальше по паре предложений уделили внимание разработанным Бахтиным теориям смеха и хронотопа. И совсем другой подход к изложению материалов о Бахтине продемонстрировал автор издательства "Аванта+" Николай Зубков. Он кратко, но увлекательно рассказал о жизни великого учёного, не скрыв самые трагические страницы из биографии своего героя, связанные не только с арестом и ссылкой, но и ампутацией в 1938 году ноги. Отдельная глава у Зубкова повествует о книгах, которые Бахтин издал в 1920-е годы под чужими именами. Другая глава целиком посвящена изучению Бахтиным Достоевского. Есть и глава о бахтинской теории романа. [10]
Настораживают (и это ещё мягко сказано) предложенные авторами энциклопедии терминология, периодизация истории литературы XX века и характеристики писателей и книг.
Сомнительным представляется деление литературы второй половины XX века "на пять крупных периодов": "позднего сталинизма" (1946 - 1953), "оттепели" (1953 - 1964), застоя (1965 - 1985), перестройки (1985 - 1991) и современных реформ. Не совсем понятно, как авторы обзора определяли основные тенденции развития прозы во второй половине XX века. По их мнению, "официальная литература была представлена "деревенской", "военной", "городской", "производственной" прозой и "литературой нравственных исканий". А вот "вторая культура", она якобы "включала в себя творчество тех авторов, чьи идеологические или эстетические позиции не соответствовали официальным литературным канонам".
Относительно качественными получились у Секачёвой и Смоличевой обзоры "Великая Отечественная война и литература" и "Деревенская проза".
Ошибки есть в обзоре "Репрессии и литература". В энциклопедии утверждается, что "во времена "оттепели" гонения на литературу несколько уменьшились".
Кроме того, подавляющему большинству обзоров присуща одна общая отрицательная черта: авторы почему-то боятся упоминать современных писателей. Во всяком случае реалии литпроцесса последних 15 - 20 лет почти никак не отражены в обзорных статьях "Детективная литература", "Детская литература", "Мемуарная литература" и "Приключенческая литература". Этот недостаток характерен и для большинства статей, посвященных конкретным литературоведческим понятиям. Скажем, вот авторы энциклопедии дают определение пасторали: "художественное произведение, описывающее сцены из пастушеской жизни".
Судя по энциклопедии, последний, кто сочинил пастораль, это Сумароков. А ведь пасторали писали и в наше время. Вспомним хотя бы Виктора Астафьева. В предисловии редактор издательства "ACT-ПРЕСС" О. Соболева обещала, что в энциклопедии "Русская литература" отдельный тип статей связан с представлением литературных школ, групп и объединений. Но вот это обещание исполнено из рук вон плохо. Да, есть статья о широко известной Петроградской группе 1920-х годов "Серапионовы братья". А где группы 1960 - 1980-х годов? В статье "Андеграунд" лишь через запятую упомянуты "Лианозовская" группа, "СМОГ", "Сретенский бульвар" и "Коллективные действия". Но в годы застоя и перестройки в России существовали и другие, не менее интересные группы - "Московское время", "Орден куртуазных маньеристов" и много других.
И совсем не понятно, по каким критериям авторы отобрали для своего справочника литературные издания и по каким принципам строили статьи об отобранных изданиях. Не нашлось в энциклопедии и справок о журналах "Детская литература", "Литературная учёба", "Московский вестник", "Огонёк", "Смена", "Советская литература" и других изданиях. Из региональных журналов отдельных статей удостоились только питерские "Звезда", "Нева" и "Аврора". Однако, по большому счёту не повезло и тем изданиям, которые всё-таки попали в справочник. Материалы о них написаны, грубо говоря, левой ногой. В одних случаях ("Октябрь", "Москва" и др.) указаны точные даты создания редакций. В других этих дат нет ("Наш современник", "Наше наследие" и др.). В справке о журнале "Юность" перечислены все бывшие его главные редакторы: В. Катаев, Б. Полевой, А. Дементьев. Не забыт и нынешний Вик. Липатов. Но почему-то не указан нынешний вождь "Нового мира" А. Василевский. А из всех бывших и нынешних руководителей "Роман-газеты" упомянут только один В. Меньшиков, хотя среди его предшественников были и Ген. Гусев, и В. Ганичев. Журнал же "Литература в школе" и вовсе издаётся, как хотят нам внушить, без главного редактора. [3]
Но это - мелочи. Главное - во всех справках отсутствует история литературных журналов и газет. Отсутствуют характеристики. Нет оценок вклада того или иного журнала в литературу XX века.
2009 - "100 великих писателей". Издательство "Вече". Л.В. Калюжная, Г.Н. Иванов.
Не ограничивая себя временными рамками, два москвича определили лучших творцов слова за всю мировую историю. Любови Калюжной и Геннадию Иванову ближе реалистическая школа. Калюжная и Иванов предпочли жанр биографического очерка. Как сказано в предисловии к их книге "100 великих писателей":". наши очерки мы стремились приблизить к кратким жизнеописаниям, уделяя больше внимания биографии, нежели пересказу произведений. Жизнь - это судьба. Судьбы великих писателей часто не менее захватывающи, чем их произведения". Но в очерках Калюжной и особенно Иванова нет каких-то захватывающих сюжетов. Есть скучный и, как правило, многословный пересказ общеизвестных фактов и обильное цитирование хрестоматийных стихов. Очерк о Маяковском - это вообще халтура. Из одиннадцати книжных страниц восемь занимают стихи поэта. Такое впечатление, что Иванов ничего не знает или ничего не хочет сказать о трагической судьбе Маяковского и прячется за стихи.
Глава 2. Редакторский анализ двухтомного справочника С.И. Чупринина "Новая Россия: мир литературы"
Чупринин, С.И. Новая Россия: мир литературы: энциклопедический словарь-справочник / С.И. Чупринин: в 2 т. - М.: Вагриус, 2003.
Вот, что говорит сам автор о справочнике: На протяжении многих лет в нашем отношении к литературе, создающейся на русском, господствуют не столько знания, сколько мнения. Огромное количество догадок, предположений, концепций - от экстравагантных до традиционных. Что вполне естественно для литературной критики. Я и сам в прошлом литературный критик - а сейчас лишь отчасти: печатаю две-три статьи в год, никак не больше. Кстати, этот проект возник, может быть, благодаря тому, что я так мало печатаю, а пальцы привыкли сначала к клавишам машинки, а теперь и компьютера. Моя идея - дать достоверное, точное знание о том, что есть литература, создающаяся на русском языке в последние 15 лет XX века, и о людях, действующих в литературном пространстве.
Итогом должна явиться не книга для чтения, как подавляющее большинство словарей-энциклопедий на эту тему, а именно справочник - "Новая Россия: мир литературы". Там не будет оценок, фраз вроде "писатель имярек необыкновенно проникновенно отразил, но полным провалом оказалась публикация романа такого-то.". Этого не будет решительно! Кроме того, обычные словари строятся по тому или иному принципу избирательности: либо жанровой, либо региональной, либо (и чаще всего!) основывающейся на вкусовых предпочтениях составителей.
Нетривиальность моего проекта состоит в том, что критериев нет. Точнее, всего один, формальный. Для того чтобы тот или иной автор оказался персонажем словарной статьи-справки, у него должна быть хотя бы одна отдельно изданная книга на русском языке в течение последних 15 лет. И все. Нет и не будет различия по месту жительства писателя, по возрасту или жанру, в котором он работает, - будь то художественная или гуманитарная литература, литературоведение, славистика, культурология и так далее. Самое главное (и что обычно производит шокирующее впечатление) - нет разделения на "талантливых" и "бездарных". В пределах словаря все равны между собой, как карточки в библиотечном каталоге. [1]
Словарь-справочник охватывает период русской (написанной на русском языке) литературы за 1985-2001 гг.
Формальным поводом для включения в справочник, за немногими исключениями, явилось издание хотя бы одной книги. При подготовке статей автор опирался на печатные источники, Интернет, личные свидетельства участников литературного процесса (анкеты). Статьи различаются по объему, так как составитель стремился дать всю доступную информацию.
Издание выпущено на средства, полученные в качестве гранта президента РФ и финансовую поддержку института "Открытое общество" (фонд Джорджа Сороса).
В адрес справочника, созданного известным критиком и литературоведом, доктором филологических наук, главным редактором журнала "Знамя" Сергеем Чуприниным есть много оправданной критики, касающейся, прежде всего достоверности фактического материала. Естественно, такая широта охвата нынешнего литпроцесса (ведь большинство представленных в словаре писателей попали туда впервые) предполагает, что подобный труд еще нуждается в исправлениях и уточнениях, что, кстати, прекрасно понимает и оговаривает в предисловии его автор. Именно поэтому благодаря приглашению читателя к совместному исправлению неточностей замечания не только приходится, но и хочется делать.
Объем статей - это литературная иерархия "персонажей". Самая большая статья Словаря (270 строк) посвящена Солженицыну, что логично. В других случаях, однако, иерархия выстраивается странно. Так, Георгию Маркову отведено 84 строки, Василию Аксенову - 81, Александру Проханову - 77, Евгению Долматовскому - 71, Цезарю Солодарю - 70, Белле Ахмадулиной - 69, Виктору Ерофееву - 66, Владимиру Войновичу - 63, самому себе, Сергею Чупринину, - 56 (!), Николаю Доризо - 52, Владимиру Огневу - 48, Виталию Озерову - 46, Виктору Пелевину - 35, Дмитрию Галковскому - 32, Владимиру Сорокину - 31. То есть Цезарь Солодарь, с точки зрения Сергея Чупринина, для новой российской литературы в два раза ценнее, чем Виктор Пелевин. [1]
Статьи, составляющие основной корпус словаря, строятся в лучшем случае так: родился в рабочей (крестьянской) семье (семье служащих); был членом КПСС с такого-то года. Далее следует перечень должностей и мест работы, как в трудовой книжке; потом перечень сочинений и изданий, в которых "персонаж" печатался; перечень наград от Сталинских премий до "благодарности Б.Н. Ельцина за активное участие в президентских выборах (1996)". Членство в СП, СЖ, ПЕН-центре.
Своею полной деидеологизированностью двухтомник Чупринина выгодно отличается от всех его предшественников постсоветского времени, хотя их опыт в "Новой России" тоже учитывался и использовался. Есть там и Свирский, и Померанц, и, разумеется, Астафьев с Солженицыным. Ограничителя только три: языковой, временной - с 1985-го по 2001 год, и производственно-количественный - "формальным критерием включения в справочник, за немногими исключениями, явился выпуск хотя бы одной отдельно изданной книги в указанный период". Принцип отбора сформулирован туманно: "Формальным критерием включения в справочник, за немногими исключениями, явился выпуск хотя бы одной отдельно изданной книги в указанный период".
Критик Татьяна Иванова - достаточно заметное явление в нашей литературе, чтобы указать все шесть, а не три из изданных ею книг. "Новая Россия" - единственный справочник, где вообще упоминается Василий Селюнин, один из лучших отечественных публицистов 80-х - начала 90-х годов. Но он - автор не двух сборников, как можно понять из приводимой на него справки (одного прижизненного и одного посмертного), а 25, из которых по крайней мере три перестроечных, когда писатель был на пике своей популярности, должны присутствовать в словаре обязательно. В частности, знаменитый сборник двух писателей, который был прорывом в нашей литературе свободной экономической мысли, - Василий Селюнин "Истоки", Николай Шмелев "Авансы и долги" (М.: "Правда", 1990).
Желание не только что-то уточнить, а возразить автору двухтомника возникало только в тех, впрочем, достаточно редких случаях, когда он, наверное, незаметно для себя самого, подменял Чупринина-биографа Чуприниным-критиком. При создании энциклопедии от ее творца требуется прежде всего тщательно выверенная, достоверная информация, а не выражение собственной позиции по тому или иному информационному поводу. Так, в статье-справке об Астафьеве подробно разбирается его приобретшая скандальную славу переписка с Эйдельманом. И сказать о ней, наверно, но тогда уж все-таки так, чтобы до читателя дошла принципиальная позиция обеих спорящих сторон, а не только гневные, написанные в запальчивости и не совсем справедливые строчки Астафьева в адрес Эйдельмана.
"Нетривиальность моего проекта состоит в том, что критериев нет", - предупреждал С. Чупринин.". Там не будет оценок, фраз вроде "писатель имярек необыкновенно проникновенно отразил. но полным провалом оказалась публикация романа такого-то." Этого не будет решительно!". И в самом деле ничего "этого нет решительно". Нет критериев. Нет ни обзора творчества, ни характеристик произведений, ни их эстетических оценок. Изредка можно попасть на библиографию, под которой имеется в виду литература о писателе. Составлена библиография также довольно скудно. Так, в статье об Анатолии Рыбакове приводится три работы о нем - 1961, 1977 и 1980 гг. В статье об Андрее Вознесенском - одна, 1970 г. Но зато сказано, что Вознесенский - "муж писательнице (так! - В. Ш.) З.Б. Богуславской". Подобных примеров в справочнике много. С датами в словаре тоже плохо. Они принципиально не унифицированы. То дается число-месяц-год рождения/смерти, то только год. [4]
Кому-то не повезло с датой рождения. К примеру: Козлов Владимир Николаевич (? - 1997). Автор книги стихов "Нечаянные песни". Кому-то, наоборот, с датой смерти. Так, в статье, посвященной Томашевскому Юрию Владимировичу, автор-составитель добросовестно сообщает о том, что известный литературовед "был членом КПСС (с 1956)". А вот вместо даты смерти ставит вопросительный знак (20.08.1932 - ?), даром что Юрий Томашевский работал рядом с автором-составителем в Литинституте. Сартакова Сергея Венедиктовича (13 (26).03.1908 - 1.02.1993) Сергей Иванович так вообще похоронил раньше смерти.
Часто даты отсутствуют совсем. А статья начинается с такого: "Был членом КПСС" или "Эмигрировал в Израиль".
Из статей с упрощенной структурой, которых в словаре великое множество, часто нельзя ничего понять. В них скороговоркой сообщается: автор кн. криминальной (научно-фантастической, дамской) прозы, кн. прозы, кн. стихов, кн. для детей. Или совсем уж без затей - автор кн., что за кн., о чем кн., зачем кн. - поди знай. Типичный пример: "Драйчик Ю. Автор кн.: Записки предпоследнего арбатца. М., "Сфера", 1997". Вот и вся информация.
Вот, например, статья, посвященная Маркову Георгию Мокеевичу (6 (19) 04.1911 - 26.09.1991), чьи сочинения создавались в период 1932-1982 гг. Вряд ли имеют отношение к "миру литературы" "новой России" романы "Строговы" (1932; 1946) и "Соль земли" (1955), книги публицистики "Писатель и пятилетка" (1973) и "С тобой, партия!" (1976). Равно как и Сталинская премия 3-й степени (1951), полученная Георгием Мокеевичем в 1951 г. Ничего не добавляет к современной картине мира литературы и тот факт, что Г.М. Марков был мужем писательницы А.А. Кузнецовой - ее в словаре, правда, не оказалось. Но зато оказалась Маркова Екатерина Георгиевна - "дочь писателя Г.М. Маркова", "член КПСС с 1980 года" и "жена артиста Г.Г. Тараторкина".
Особое удовольствие Сергею Чупринину доставляет, как кажется, указание на пребывание "персонажей" словаря в рядах КПСС - делает он это с педантичностью, хотя в других случаях именно педантичности ему так не хватает.
А еще ему явно нравится раскрывать псевдонимы, за которыми скрываются еврейские фамилии/имена/отчества. Так, благодарный читатель узнает наконец, что: Аксельрод Елена Марковна (Мееровна); Ардов (Зильберман) Михаил Викторович, Бакланов (Фридман) Григорий Яковлевич, Богораз (Богораз-Брухман) Лариса Иосифовна, Буртин Юрий Григорьевич (Гиршович), Володин (Лифшиц) Александр Моисеевич, Лазарев (Шиндель) Лазарь Ильич, Семенов (Ляндрес) Юлиан Семенович. Особенно повезло Катерли: (урожденная - Фарфель; по мужу - Эфрос) Нина Семеновна (Соломоновна). И т.п. Смысла в расшифровке псевдонимов мало, поскольку авторы печатались только под своим литературным именем. Можно было бы, конечно, принять это "срывание масок" за сугубую добросовестность "энциклопедиста", если бы в других случаях тот же "энциклопедист" не бросал небрежно: "Анатолий (псевдоним)", "Бутырский Федор (псевдоним)" - и на том останавливался, не загружая читателя какими бы то ни было сведениями о тех, кто скрывается за экзотичными никами. Не раскрыл он и псевдонима таинственного Монаха Евгения (р. 1958); зато, правда, сообщил, что этот Монах "был профессиональным уголовником. Осужден за умышленное убийство другого преступника в 1984-м; 10 лет провел в местах лишения свободы; помилован и условно-досрочно освобожден в 1994-м".
На страницах Словаря читатель найдет несметное количество авторов криминальной прозы, но есть и авторы прозы дамской. Есть здесь известные редакторы газет и журналов не только литературных. Много эстрадных юмористов и несколько лидеров рок-групп. Путешествуя по этому странному "миру", можно за каким-нибудь поворотом встретить и нынешних министров, и даже их заместителей. Изредка попадаются политики, обнаружился даже один политтехнолог. Толпятся в большом количестве совершенно неизвестные авторы одноразовых книг стихов или прозы. И даже почему-то - авторы рядовых учебных пособий.
Статьи Словаря страдают методологической анемией и, как следствие, информационной недостаточностью. Но, как бы в компенсацию этих роковых недугов, содержат порой много лишнего.
Не преминет в статье о Михаиле Швыдком привести цитату: "По оценке А. Пушкова, "Ш. сформировался в современную эпоху. И хотя его выбросила наверх демократическая волна, он, будучи умеренным демократом, приемлем для традиционной бюрократии, тем более, что он умеет находить общий язык с политиками всех направлений".
Как откровение придет к нам весть о том, что Лев Гущин "дослужился до 1-го секретаря Кунцевского райкома ВЛКСМ Москвы". Что Виктор Доценко "в 1983 арестован по обвинению в изнасиловании; освобожден в 1988". А Петр Киле - "по национальности нанаец". [3]
Мы узнаем также, что: Ольга Трифонова "была женой писателей Г. Березко и Ю. Трифонова"; Михаил Бутов - "пасынок писателя Ю. Кувалдина"; Дмитрий Добродеев - "сын кинодраматурга Б.Т. Добродеева и брат ген. директора телерадиокомпании ВГТРК О.Б. Добродеева"; Ирина Прохорова - "сестра известного бизнесмена М.Д. Прохорова"; Наталья Рюрикова - "жена бывшего помощника президента РФ Д.Б. Рюрикова", Наталья Палеева - "жена академика медицины Н. Палеева", а Наталья Чаплина (в замужестве - Черкесова) - "жена полномочного представителя президента РФ в Северо-Западном округе" (опоздал профессор: была женой); Игорь Захаров - муж просто И.Е. Богат.
Оказывается, Глеб Морев "был мужем поэтессы Анастасии Петровой", а Елена Владимировна Ермилова, "дочь лит. критика В.В. Ермилова", "была женой критика В.В. Кожинова до его смерти". После такого описания вроде: Леннквист Барбара - "автор переведенной с англ. яз. кн." или Андреев Алексей "дебютировал в сети Интернет", - уже воспринимаешь как неизбежное и должное.
Из статьи об Александре Потемкине (по отчиму - Кутателадзе) выясняется, что этот прозаик " владеет магазином в центре Москвы, занимается беспошлинной торговлей на Северо-Западе".
Вот цитата из статьи об Александре Межирове: "Сбил насмерть своим автомобилем прохожего в Москве. Эмигрировал в США.". По некоторым сведениям, он ведет какую-то передачу по радио, вещающему на Брайтон-Бич, и обыгрывает одесско-касриловскую диаспору в карты (в бильярде, которым он успешно занимался на родине, ставки слишком низкие)". [1]
О Юлиане Семенове: "По неуточненным данным, активно сотрудничал с органами КГБ СССР, что позволило ему путешествовать по всему миру и пользоваться засекреченными архивными материалами".
Вячеслав Огрызко отметил и такую несуразность Словаря: "Профессор, перечисляя антиперестроечные акции ряда литераторов, при этом нигде не вспоминает о расстрельном письме, подписанном группой писателей в начале октября 1993 года. А ведь "октябрьское воззвание" ни много ни мало требовало потоков крови оппонентов. Бакланов и компания буквально взывали к Ельцину: "Раздавите гадину".
Структура справочника не вызывает таких серьезных нареканий. После основного блока статей, расположенных в алфавитном порядке, следуют традиционные приложения: Список сокращений, Список основных аббревиатур, Список сокращений названий периодики, Источники информации. Наличие этих разделов обеспечивает удобство навигации справочника.
Заключение
Из первой главы становится понятно, что за последние 20 лет литературный справочник лишенный недостатков хотя бы в точности помещенной там информации отсутствует. Соответственно, полностью полагаться на эти издания не представляется возможным. Что касаетcя справочника С.И. Чупринина, если попытаться одним словом определить суть авторской энциклопедии, оно отыщется без труда - недобросовестность. Фактологические пороки энциклопедии подробно разобраны во второй главе. Кратко приведем итоговые оценки: нет критериев, нет ни обзора творчества, ни характеристик произведений, ни их эстетических оценок. Составлена библиография кое-как, даты в справочнике не унифицированы. Часто они отсутствуют напрочь.
Есть и идеологическое замечание: особое удовольствие Чупринину доставляет указание на пребывание персонажей" Словаря в рядах КПСС - делает он это с педантичностью. У автора отчетливо выраженный классовый подход к литературе: выдвигает писателей либерально-еврейского направления, а писателей направления русско-патриотического пытается принизить. Автор справочника не постеснялся перепечатать о литераторах русского направления даже сплетни, ничего общего не имеющие с литературой. Пристрастность, своего рода партийность данной энциклопедии" бросаются в глаза. Разумеется, в пристрастной энциклопедии не обошлось без темы антисемитизма, даже Астафьеву это было предъявлено. Но не только ему. В этом обвиняется, например, почтенный и уважаемый литературовед П. Палиевский. Также обстоятельно представлен в справочнике еврейский вопрос. О множестве персонажей в заключение всех сведений сообщается: эмигрировал в Израиль, живет в Израиле, живет в Иерусалиме, Член Союза русскоязычных писателей в Израиле, а также о лауреатах различных премий этого самого Союза. Таких сообщений великое множество.
В целом, справочник, позиционирующий себя как серьезное издание, не оправдывает ожиданий. Остается надеяться, что в следующих редакциях автор учтет многочисленную критику и более добросовестно подойдет к подготовке издания.
Список использованной литературы
1. Горбачев Н. Книгой по культуре, или О халтуре и антисоветизме в литературоведении [обзор справ. изд. по истории рус. лит. XX в., 1990-2001 гг.] // Моск. вестн. - 2002. - № 4. - С.236-253.
. Гринкруг О. Русская литература от "К" до "П": [о справ. изд. по рус. лит., 1998-1999 гг.] // Итоги. - 1999. - № 34. - С.58-59.
. Давыдова М.И. Летопись современной литературной жизни: [обзор слов. и энцикл. справ. по рус. лит., 2003-2004 гг.] // Библиография. - 2005. - № 1. - С.114-116.
. Ивкина А.П. Справочные издания по художественной культуре русского зарубежья // Букинистическая торговля и история книги. - М., 1996. - С.80-90.
. Ильина О.Н. Информационные ресурсы в области художественной литературы и литературоведения // Справочник библиографа. - Изд.3-е, перераб. и доп. - СПб., 2006. - С.173-213. - Библиогр.: с. 198-200. - Из содерж.: Справочные издания и фактографические базы данных
. Литература: [библиогр., справ.] // Образ России. Русская культура в мировом контексте. - М., 1998. - С.307-397.
. Огрызко В. Недостижимый идеал: рус. лит. ХХ в. в зеркале энцикл. справ. // Лит. Россия. - 2001. - № 1/2. - С.10-11.
. Огрызко В. Недостижимый идеал: рус. лит. ХХ в. в зеркале энцикл. справ. // Лит. Россия. - 2001. - № 3. - С.10-11.
. Огрызко В. Недостижимый идеал: рус. лит. ХХ в. в зеркале энцикл. справ. // Лит. Россия. - 2002. - № 2. - С.157-178.
. Урусова М.Н. Новые виды справочных изданий по отечественной художественной литературе: [обзор изд. 1995-2000 гг.] // Культура и образование: проблемы и перспективы развития. - Волгоград, 2001. - С.57-59.