Творческая деятельность Хэллы Вуолийоки

Творческая деятельность Хэллы Вуолийоки

Введение

В истории финской драматургии XX века видное место занимает Хэлла Вуолийоки, автор, чьей руке принадлежит более двух десятков пьес, несколько мемуарных и автобиографических книг. Кроме того, Хэлла Вуолийоки занималась переводческой деятельностью и ею написано множество газетных статей.

Произведения Хэллы Вуолийоки неоднократно ставились на театральной сцене, как в самой Финляндии, так и за рубежом, в том числе в СССР, а в последствии и в России. Даже сейчас, по прошествии более чем полу сотни лет с момента смерти писательницы, образы ее героев продолжают жить на сцене и привлекать зрительскую аудиторию.

По своей сути, творчество Хэллы Вуолийоки глубоко интернационально и многообразно, чему способствовали обстоятельства ее биографии. Она родилась в Эстонии, но уже с юных лет соединила свою судьбу с Финляндией, которая стала ее второй родиной. Писательница обладала незаурядной общекультурной и литературной эрудицией, и кроме финского и эстонского, владела еще несколькими языками. Превосходное знание языков, частые поездки в разные страны, личные связи с выдающимися зарубежными писателями, театральными и общественными деятелями - все это помогало ближе познакомиться с мировой культурой и расширяло ее творческий диапазон.

В формировании мировоззрения Хэллы Вуолийоки, начиная с самого раннего периода, большую роль сыграли русская литература и общественная мысль, главным образом революционно-демократического и марксистского направлений. В более широком плане это было воздействием мощного революционного процесса в России, отозвавшегося также в Эстонии и Финляндии. Писательница стала современницей трех русских революций, а так же революционных событий 1905-1907 и 1918 годов в Финляндии.

Хэлла Вуолийоки обладала чуткой и ранимой душой, готовой откликнуться на любые горестные или радостные события, связанные, как с близкими Хэлле людьми, так и с абсолютно ей незнакомыми. Она одинаково сильно переживала боль друзей и горе всего народа и то, и другое оставляло неизгладимый след в ее душе.

Анализу творчества этой прекрасной писательницы, умного и многосторонне развитого человека посвящена данная работа.

Цель работы: осветить основные этапы творчества Хэллы Вуолийоки и понять, что оказало влияние на его развитие, а также на формирование сомой личности писательницы.

Основные задачи работы:

. Как можно более подробно рассмотреть жизненный путь Хэллы Вуолийоки. Выяснить те события, которые оказали наибольшее влияние на формирование мировоззрений писательницы и наложили свой отпечаток на ее творчество.

. Исследовать начальный этап творческой деятельности Хэллы Вуолийоки.

. Проанализировать основные произведения первого творческого этапа в жизни писательницы.

. Рассмотреть период наибольшей популярности и творческой активности Хэллы Вуолийоки.

. Дать характеристику заключительному этапу творчества писательницы.

. Отразить отношение общества и правительства к деятельности Хэллы Вуолийоки.

В соответствии с поставленными задачами данная работа построена следующим образом:

В первой главе рассматривается биография Хэллы Вуолийоки, которая поделена на несколько этапов: Начальная часть главы посвящена детству писательницы и времени ее обучения в школе. Вторая часть рассказывает о студенческом периоде в жизни писательницы и ее жизни в Финляндии. В заключительной части освещается политическая деятельность Хэллы Вуолийоки.

Вторая глава посвящена формированию творческой личности Хэллы Вуолийоки. В ней освещаются основные произведения начального периода писательской деятельности и отношение к ним общественности. Рассматривается также реакция политических кругов на творчество писательницы.

Третья глава целиком посвящена характеристики серии пьес Хэллы Вуолийоки, появившихся под псевдонимом Юхани Тервапяя. Также освящаются основные театральные постановки данных пьес и отношение к ним зрителя и критиков. Кроме того, характеризуются основные герои пьес данного этапа творчества Хэллы Вуолийоки.

В четвертой главе рассматривается заключительный этап творчества писательницы. Произведен анализ последних драматических произведений и мемуарных книг. Особое внимание уделено, так называемому тюремному дневнику Хэллы Вуолийоки, произведению под названием «Нет, я не была узницей».

Актуальность данного исследования связана, как с интересом к самому творчеству и личности Хэллы Вуолийоки, так и с тем, что на русском языке о ней и ее писательской деятельности написано всего лишь несколько коротких статей.

Как уже было сказано выше, литературы на русском языке о творчестве и жизни Хэллы Вуолийоки очень мало. Основные сведения можно получить лишь из работы Эйно Генриховича Карху «История литературы Финляндии XX век». Кроме данной работы, существует еще несколько статей, содержащих критические отзывы о театральных постановках произведений Хэллы Вуолийоки в России. В них содержится краткая информация о жизни писательницы и ее творчестве.

Помимо вышеупомянутых источников на русский язык переведены некоторые произведения Хэллы Вуолийоки, которые также содержат краткие сведения о писательницы.

На финском языке о драматурге Хэлле Вуолийоки написано гораздо больше. Среди литературы на финском языке есть автобиографические книги самой писательницы, собрания писем ее друзей и знакомых, а так же много книг, подробно освещающих творчество и жизнь Хэллы Вуолийоки.

При написании данной работы нам больше всего помогли работы финских авторов Пиркко Коски и Эйно Салмелайнена.

хэлла вуолийки писательница произведение

1. Биография Хэллы Вуолийоки

1.1 Детство и юность

Род Муррик берет свое начало из богатых земель западной Эстонии, провинций Каркси и Хелми. Предки Хэллы Вуолийоки- изначально Эллы Муррик, родившейся 22 июля 1886 года, - были зажиточными крестьянами. Из них Хэлла была знакома лишь с отцом матери - Люппе. В своих воспоминаниях Хэлла с любовью и нежностью рисует образ этого пылкого и своенравного человека. Именно он заложил в душу будущей писательницы зачатки национального идеализма: «я выросла в рассказах об истории Эстонии, от самого начала пробуждения народа. Именно в доме моего деда, где я жила вплоть до школы, я узнавала о прошлом моего народа, о его страданиях и угнетении, умело изложенных в народных песнях и рунах…» Крестьянство всегда ценилось в Эстонии, а главной целью для него было - заполучить свой клочок земли. Лишенная наследства семья Муррик все же стремилась принадлежать к лучшим людям крестьянской среды. Это стремление проявилось даже в том, что Хэлла посещала ту же школу, что и дочери зажиточных крестьян.

Отец Хэллы, Эрнст Муррик, был вторым сыном в семье, но вследствие разлада он лишился своей части наследства. Однако с помощью своей сестры Хелми он получил место писаря и учителя в уездной школе, где он и проработал вплоть до переезда в Валгу. Хэлла Вуолийоки также припоминает, что отец посещал занятия в семинарии. После смерти брата Эрнст Муррик становится старшим и по справедливости должен получить дом и наследство, но семья к тому времени разорилась.

Мать Хэллы Вуолийоки Кадри Когамяги была старшей дочерью в семье, и именно на нее, после смерти матери, ложилась ответственность по уходу за домом и младшими детьми. Однако после замужества, ей пришлось покинуть отчий дом. Неприспособленность зятя к сельскохозяйственным работам была одной из причин этого ухода. Работая учителем Эрнст получал маленькую зарплату из-за чего Кадри тоже приходилась работать. Так, например, с 1896 года она подрабатывала на постоялом дворе. Именно тогда Хэлла и оказалась в доме деда Люппе, куда ее отправляли на время летних каникул.

Элла Муррик и ее семья в 1897 году переехала в маленький городок Валга, расположенный на месте, где ранее проходила эстонско-латвийская граница. Здесь Эрнст Муррик занялся изучением всевозможных законов и постановлений, и вскоре получил место адвоката по крестьянским делам. В 1901 году он опубликовал пособие, где были изложены основные вопросы, касающиеся наследства и других гражданских дел, а впоследствии он обзавелся и небольшим книжным магазинчиком в Валге. Что касается матери Хэллы Вуолийоки, то та некоторое время работала в столовой общества трезвости. Хэлла очень ценила своих родителей и понимала, что они вполне могли добиться более высокого положения, сложись их жизнь иначе. «Мой отец был типичным ученым - мечтателем, чье место должно было бы быть не в этом мире, а под стеклянным колпаком…» - пишет о нем Хэлла, видя перед собой образ адвоката и владельца книжного магазина, изучающего в свободные минуты «Критику чистого разума» Канта. Она также пишет «Мой отец был философом и прекрасным юристом, а, в конце концов, из него вышел и неплохой филолог. Это был кровный противник, как самого Эйнштейна, так и его теории относительности». Отец был очень дорог и близок Хэлле.

Кадри была намного практичнее и реалистичнее своего мужа и, как многие считают, не так любима дочерью. Однако Хэлла описывает мать с восхищением и теплотой: «Не могу представить, как он женился на этой веселой, цветущей женщине,… которая никогда не удивлялась нашим выходкам… которая с упоением зачитывалась Юхани Ахо и Марией Ундери…».

В детстве Хэллу Вуолийоки окружали люди, говорившие на различных языках. Так, например, в Валге говорили на эстонском, латвийском, а, кроме того - на немецком и русском. В семье Муррик изначально в обиходе был общепринятый немецкий язык, но со времени, когда в Эстонии начинают возрождаться национальные идеи, семья переходит на употребление эстонского языка. В своих воспоминаниях Хэлла Вуолийоки говорит о том, что еще в детстве она могла писать на эстонском языке, что само по себе удивительно, поскольку школьная программа в то время строилась либо на русском, либо на немецком языках. Возможно, столь хорошему знанию родного эстонского языка способствовало то, что знакомый ее отца несколько лет обучал Хэллу на дому, о чем сообщает сама писательница. Однако остается не совсем понятно, как семья смогла оплачивать услуги домашнего учителя, поскольку финансовое состояние Мурриков на тот момент оставляло желать лучшего. Не смотря на это ясно видно, что изучению этого языка уделялось особое внимание, так как свои первые произведения Хэлла писала именно на нем.

Легко заметить, что образованию в семье Муррик отводилось особое место. Что касается Хэллы, то по достижению школьного возраста, ее отправили в германоязычную школу для девочек. К этому же периоду относится и первое соприкосновение будущей писательницы с театром, о чем впоследствии она будет рассказывать в своих воспоминаниях под заголовком «мы делаем театр». Поход в театр на спектакль «Часы Корневилли», гастролирующего театра из Тарту, произвел на школьников настолько сильное впечатление, что им самим захотелось поставить спектакль и тем самым приобщиться к театральной жизни. Первой попыткой театральной постановки стал спектакль под названием «Бедная Хирланда или козни злой мачехи». Элла с интересом и особым старанием подошла к этому делу. Досконально изучив все роли, она с легкостью могла подсказывать реплики своим товарищам.

Вторая попытка оказалась не совсем удачной. Сюжет спектакля был взят из запланированного школьной программой французского романа, но публике не очень понравилась эта идея. К тому же один из костюмов, а точнее его деталь - мантия, была сделана из красной ночной рубашки, принадлежавшей матери одного из актеров, что хоть и вызвало веселый смех зала, но не прибавило симпатии к спектаклю.

После окончания школы осенью 1901 года Элла Муррик переехала в Тарту для продолжения обучения в русскоязычной Пушкинской женской гимназии. Здесь она выучила русский и французский языки.

В то время Тарту являлся культурной столицей Эстонии, и именно здесь были сосредоточены практически все основные учебные заведения. Учеба Эллы Муррик приходится на период расцвета националистического движения, и девушка принимает активное участие в идеологической деятельности, вступает в различные студенческие кружки и участвует в забастовках.

За годы обучения в гимназии Хэлла познакомилась со многими интересными людьми, в том числе и с Айно Каллас. Это была молодая девушка не по годам взрослая и деятельная. О Элле Муррик она писала своей подруге Илоне Ялаве - «она столь деятельна и умна, много читает, - незаурядная личность».

Однако самой значимой фигурой в период проживания Эллы в Тарту был Ян Тёнишон - редактор газеты Postimees. Тёнишон стал, чуть ли не объектом поклонения для гимназисток. «Мы, молодежь, были готовы сражаться за возрождающуюся Эстонию» - пишет в своих воспоминаниях Хэлла Вуолийоки, и Тёнишон пришелся как раз к стати. Это был прекрасный представитель националистического движения, борец за идею возрождения родной страны. «Как мы гордились тем, что были с Тёнишоном, тем, что у нас есть мужчина способный повести за собой народ сквозь «красное море». И как мы ужаснулись, когда в 1903 году заметили, что в Эстонии тоже есть люди, с воодушевлением говорящие о социализме, считающие, что рабочий народ имеет совсем иные интересы и нужды, нежели те, что проповедует нам Тёнишон, который будто бы лишь продвигает буржуазные идеи.» - вспоминает о Яне Хэлла Вуолийоки. Кроме того, из воспоминаний писательницы легко понять, что их отношения с Тёнишоном были не просто деловыми, а куда более близкими, она даже упоминает о некой тайной помолвке, заключенной в те годы между ними.

Хотя впоследствии Хэлла Вуолийоки и стала сторонницей социализма, Тёнишон остался ее самым близким эстонским другом и, как говорила сама писательница, единственной нитью, связывающей ее с прежней родиной. Расхождение во взглядах и идейных ценностях породило между Эллой и Тёнишоном споры и противоречия, но не уничтожило их дружбы. Ее Элла не скрывала даже в самое трудное, можно сказать кризисное, для Тёнишона время. Похолодание, возникшее между ними можно объяснить еще и тем, что Хэлла встретила новую любовь и вскоре вышла замуж. Что касается Тёнишона, то он стал видным политиком в Эстонии и тоже вскоре женился на школьной подруге Хэллы. Его карьерный рост закончился в 1942 году, когда Эстонию оккупировали советские войска, и было сменено правительство. Хэлла Вуолийоки рассказывает о последней встрече с другом: «в тот год, когда началась мировая катастрофа (имеется ввиду осень 1939 года) у нас за спиной было уже 40 лет жизни, полной, как радостных, так и печальных событий. Впереди была мировая война, безвестная нищета и тюрьма, как для него, так и для меня. Было неясно, что станет с Европой, Эстонией и Финляндией. Но мы понимали, что прожили эту жизнь не зря, поскольку уже уплатили наш долг жизни».

Помимо Тёнишона за годы учебы в Тарту Хэлла познакомилась со многими культурными деятелями. Среди них были и столь необычные личности, как Паулмэйстер и Юхани Лиив. Первый из них, любивший злоупотреблять алкоголем, редактор газеты, а второй - душевнобольной поэт. И тот, и другой были ее соседями. Кроме них Элла знакомится с лечащим врачом Юхани - Лиугой. Этот человек, в соответствии с воспоминаниями самой писательницы, был всегда печален и задумчив на вид, но на губах его играла добродушная человечная улыбка, благодаря чему с ним и хотелось общаться. О тех же людях упоминает в своих дневниках Айно Калласс. Позднее эти образы найдут свое отражение в героях пьес Хэллы Вуолийоки. Двум из них, а точнее Юхани Лииву и Лиуге она посвятит отдельную пьесу, вышедшую в 40-х годах под названием «Придворный шут».

Что касается самой Хэллы Вуолийоки, то весь период ее жизни и деятельности связан, как уже было сказано выше, со временем пробуждения патриотизма в Эстонии. В романе Яна Кросси «Уход профессора Мартенса»молодая героиня представляет собой образ Хэллы, построенный на ее собственных жизнеописаниях и представлениях театральных критиков о писателях из буржуазной среды. «Теперь я понял ее полностью: ее детскую живость и наивную старательность, ее самоуверенный шик и чувство интернациональности, и определил ее место в обществе. Она не была потомком немецких баронов, я признаю свою ошибку. Она принадлежала к крестьянским баронам Эстонии…» - так звучит одна цитата, взятая из данного романа.

Образ народа и описание сельской местности являются излюбленными темами писательницы в период ее жизни в Эстонии, да, по большому счету, и во все время ее творчества. Так, например, при написании цикла пьес «Нискавуори», Хэлла рисует красочный образ крестьянской жизни. Лишенная в детстве возможности соприкоснуться с крестьянским бытом, Хэлла все же получает возможность хоть косвенно, но все же ощутить всю красоту крестьянской жизни. Этому способствует как крестьянское прошлое ее мужа - Суло Вуолийоки, так и ее собственный опят в качестве владелицы поместья Марлебяки.

1.2 Учеба и жизнь в Финляндии

По окончании гимназии многие девочки уезжали в Германию или Швейцарию, где и продолжали свое обучение, но у семьи Муррик не было достаточно финансов, чтобы отправить дочь в столь дальнее путешествие. Поэтому Элла решает поехать в Хельсинки и там поступить в университет. Это оказалось не так просто. Хотя за успешную учебу Элла и заработала золотую медаль, но в университет от этого поступить было не легче, так как создалась целая очередь медалистов, стремящихся заполучить место в университете. Все же Элле удалось поступить и уже осенью 1904 года она начала свое обучение в Хельсинки.

Еще до поступления в университет Хэлла Вуолийоки бывала в Финляндии, и однажды даже провела там лето. Однако переезд в эту северную страну для учебы был куда более серьезным шагом и предвещал скорое все большее отдаление от родины. Писательница вспоминает о своих сборах в поездку: «Мое дорожное снаряжение отнюдь не было элегантным. В него входил большой старый дорожный чемодан с книгами и одеждой, старая папина кожаная дорожная сумка, да еще плед и подушка, перетянутые ремнем». Весь гардероб Эллы Муррик состоял из нескольких, заштопанных дома, ночных сорочек, шерстяных носок, подаренного матерью черного шелкового костюма, нескольких юбок, да черных кожаных сапог.

Элла Муррик отправилась в Финляндию с рекомендательным письмом от Айно и Оскара Каллас, которое открывало двери в дома старой финской интеллигенции. ТлонаЯлаве, пожруга Айно Каллас, нашла для Эллы квартиру, за проживание в которой было достаточно лишь давать уроки русского или немецкого языка. Первое время, живя на этой квартире, Хэлла проводила в учебе, преподавании русского языка, а вечерами предавалась тоске по дому. Однако вскоре Хэлла переехала и стала жить в доме Аугусты ауф Херлин - сестры Карла и Эмиля Бергбом. «В годы моей молодости, наверное, самым счастливым временем было то, когда я жила в доме под крылом у Аугусты ауф Херлин, в обществе одной из умнейших финских женщин, в атмосфере финского театра и боевого духа Эмиля и Карла…»

В первые годы жизни в Хельсинки Илона Ялава стала опорой для молодой Хэллы Вуолийоки. Она была просто очарована девушкой. «Я чувствую, как здоровое сильное желание жизни пульсирует в ее крови…» - пишет Илона своей подруге Айно Каллас. Что жен касается самой Айно, то она скорее контролировала жизнь Хэллы, нежели была для нее подругой.

Первые годы жизни Эллы Муррик в Хельсинки проходили в учебе, уроках русского языка и посещении встреч студенческого общества. Легко догадаться, что умная и интересная Элла сразу привлекла к себе всеобщее внимание. Арво Юлпё сравнивает ее появление с появлением «звезды на небосклоне». Он вспоминает, что Элла была одета в черный шелковый костюм, и одно это сразу выделяло ее среди других, одетых в домотканые вещи, девушек. Со временем Элла Муррик стала «первой леди студенческой жизни». Юльпё подчеркивает так же, что Хэлла обладала блестящим интеллектом и прекрасными задатками. Интерес к Элле был велик еще и потому, что у девушки были связи с Россией, в частности с русскими революционными кругами.

Элла Муррик быстро привязалась к Финляндии и уже не воспринимала себя здесь, как гостья. В своих воспоминаниях, написанных в 1940-м году, Хэлла пишет: «когда мы - студенты - в 1906-м году стояли перед Домом Сословий и выкрикивали лозунги с требованием права голоса для женщин, я вся тряслась от напряжения и совсем даже думать забыла о том, что я не финка». Однако из-за своей привязанности к Финляндии Хэлла не стала меньше любить Эстонию. Во время, когда русские власти совместно с немецкими дворянами казнили крестьян, виновных в разжигании восстания, Элла всеми мыслями была в Эстонии и сопереживала горе вместе с народом.

Связи Хэллы Вуолийоки с родиной были неким показателем преданности своему роду и друзьям. По словам ее последнего секретаря Бриты Полттилы, Эстония вплоть до конца жизни оставалась родиной писательницы. Особенно на Рождество Хэлла Вуолийоки вспоминала родную Эстонию и с головой окуналась в ее традиции, готовя традиционные эстонские блюда и напитки.

Что касается Советской Эстонии, то ее Хэлла Вуолийоки не одобряла и стремилась всеми силами помочь Финляндии не оказаться в том же положении, в котором оказалась ее родная Эстония. Она верила в возможность сохранения мира с СССР и по этому поводу принимала участие в различных переговорах и их организации, в том числе и в переговорах с А. Коллонтай.

В первые годы жизни в Финляндии Элла совсем не посещала театр, поскольку все время проходило в учении и студенческих встречах. Однако после переезда к Аугусте ауф Херлин она стала бывать там довольно часто. Театр стал для Эллы неким «храмом», как называет его сама писательница. Именно здесь она зачарованная и завороженная проводила практически каждый вечер.

Поворотным моментом в жизни Эллы Муррик стало знакомство с Анатолием - социалистом из России, выполнявшим секретное задание в Хельсинки. Поскольку Элла хорошо знала русский язык, ее часто приглашали в качестве переводчика, как на официальные, так и секретные встречи. Там-то и произошло их знакомство. Именно он откорректировал идеологические взгляды молодой социалистки и внес существенный вклад в ее политическую образованность. Позже во время тюремных допросов Хэлла Вуолийоки упомянула, что они с Анатолием были тайно обручены. Однако со временем этот человек отошел на задний план и в жизни Эллы начался новый этап.

Все замечают перемены, произошедшие в Элле за годы жизни в Финляндии. Айно Каллас пишет: «Она революционер и активист, общается лишь с русскими и постоянно говорит о тюрьме. Я боюсь за нее». Эти разговоры о заключении, в конце концов, все же осуществились, но это произошло уже гораздо позже, и было лишено какой-либо романтической окраски.

В 1908 году Элла Муррик защитила кандидатскую степень и вышла замуж за Суло Вуолийоки - социалиста и депутата парламента. Они познакомились в библиотеки, во время подготовки Эллы к экзаменам. В то время Суло был обручен и уже вот - вот должна была состояться его свадьба. Он женился, но после свадебного путешествия подал на развод и женился на Элле, таким образом, Элла официально стала гражданином Финляндии. Это событие вызвало бурю эмоций среди знакомых Эллы. Илона Ялава пишет в 1908-м году письмо Айно Калласи и спрашивает у подруги, как она и Оскар отнеслись к известию о свадьбе Муррик. Айно Каллас отвечает - «ты спрашиваешь о Муррик? Я встретилась с ней на вокзале. Она была одета в темно-красный прогулочный костюм. Мы поговорили лишь несколько минут. Оскар был очень сердит на нее…»

Брак Эллы и Суло Вуолийоки был зарегистрирован в здании городского суда. Скорее всего, что к заключению именно гражданского брака склонялся больше Суло, нежели Элла, поскольку она всегда с уважением относилась к религии и церковным традициям.

Позже Элла вспоминала, что их совместной мечтой было жить ради семейного счастья и нового общества.

Однако, Суло Вуолийоки был всецело поглощен своей деятельностью в парламенте и других общественных делах, поэтому вся ответственность за дом и родившуюся в 1911-м году дочь ложилась на плечи Хэллы Вуолийоки. Кроме того, атмосферу в семье не улучшало пристрастие Суло к алкоголю. Что же касается собственно Хэллы, то в это время она пишет газетные статьи и работает над новыми пьесами, а вскоре устраивается на работу в качестве секретаря в адвокатскую контору «Кастрен и Снельман», а затем в агентство по импорту «Контро и Куосманен» зарубежным корреспондентом. Разгоревшаяся Мировая война поднимает торговлю на совсем иной уровень. Именно в этот период Хэлла знакомится со многими своими будущими деловыми партнерами и налаживает с ними деловые контакты.

Похолодание в семейных отношениях Суло и Хэллы Вуолийоки еда ли были связаны только с пристрастием Суло к алкоголю или его постоянной занятостью. В архиве Хэллы можно найти письма, датируемые 1910-м годом, - свидетельства любовной переписки Эллы с американцем Джоном Даниэлем. В том же году Элла познакомилась с английским капитаном Гренфелем, который впоследствии стал близким другом Хэллы на долгие годы.

Официально брак Суло и Хэллы Вуолийоки продлился до 1923-го года. После развода Хэлла решила остаться свободной независимой женщиной и, несмотря на близкие отношения с мужчинами, она больше никогда не вышла замуж. Что касается Суло, то после развода он вновь женился на своей старой школьной подруге.

Что касается ее деловой жизни, то постепенно, работая в вышеупомянутой компании «Контро и Куосманен», Хэлла Вуолийоки стала успешной деловой женщиной, имевшей связи, как с СССР, так и с другими странами мира, в том числе с Англией. В годы первой мировой войны она - несколько неожиданно даже для самой себя - занялась коммерцией, причем весьма успешно, что позволило ей приобрести солидное состояние. В начале своей независимой деятельности она пошла в индустрию и в 1923-1931 гг. управляла крупной лесопромышленной, затем нефтяной компанией.

Примечательно, что ее коммерческая деятельность охватывала и культуру. В 1926 году ею было основано акционерное общество «Эспис» (0у Еspis), ставившее целью закупку и демонстрацию в Финляндии лучших советских фильмов. Для этого фирма арендовала в Хельсинки здание Аполло, где и разместился кинотеатр.

Все же в сфере коммерции, несмотря на успех, Вуолийоки чувствовала себя, по ее словам, «белой вороной». Коммерция не удовлетворяла ее духовной сущности. В мемуарах и письмах она многократно возвращалась к вопросу о том, как трудно ей было совместить свой духовный мир, свое чувство сострадания и интерес к социализму с собственным же положением преуспевающего капиталиста-предпринимателя. На склоне лет, подводя итог прожитому, писательница годы, отданные коммерции, не относила к самым значительным в своей жизни.

1.3 Политическая деятельность писательницы

Помимо личной жизни, работы и творчества Хэлла Вуолийоки активно участвовала и в политической жизни страны. Двери ее дома всегда были открыты как друзьям, так и врагам, и она встречалась как с русским, так и с англичанами и американцами. Эйно Салмелайнен, ставший с 1930-х годов другом Хэллы, рассказывает о бескорыстном радушии Вуолийоки ко всем гостям. Несмотря на то, что порой некоторые из них осуждали хозяйку и приносили вред ее славе, она была учтива и мила со всеми. Это объяснялось отчасти тем, что для Хэллы и друзья и враги были интересными людьми. «Богатство и размах жизни значили для нее больше, чем что-либо другое».

На протяжении многих лет в Хельсинки был широко известен политический салон Хэллы Вуолийоки. Сначала на улице Нейтсютполку, 2 (с 1918 по 1920 гг.), затем в ее усадьбе Марлебяки (1920-1940 гг.), а в начале и после войны таким местом стала дача Йокела. В салонах Вуолийоки велись политические дискуссии, здесь находили прибежище эмигранты, в том числе д. Рид, Б. Брехт, О.В. Куусинен и другие, здесь встречались дипломаты и послы, политики и деятели культуры. Многим, в том числе Ф.Э. Силланпяя, Э. Диктониус, газете «Tulenkantajat» («Факельщики»), она оказывала бескорыстную материальную помощь и моральную поддержку.

Особое место в творчестве и жизни X. Вуолийоки занимала дружба с Бертольдом Брехтом. Чуть более года с апреля 1940 по май 1941 года прожил он с Хеленой Вейгель, двумя детьми и двумя сотрудницами у Вуолийоки. Через нее он познакомился с писателями и общественными деятелями, с финской и эстонской народной поэзией и современной политической лирикой. Он перевел на немецкий язык «Песнь о войне» Х. Вуолийоки, созданную на основе эстонских фольклорных текстов. Бертольт Брехт, сразу оценил дар рассказчика, присущий Хэлле Вуолийоки, оценил он также и ее пленительный облик.

Однако кульминационным моментом политической деятельности Вуолийоки стали ее отношения во время Зимней войны с послом Советского Союза в Стокгольме Александрой Коллонтай. В связи с секретностью переговоров и славой писательницы, порой неблагоприятной для правительства, о вкладе Хэллы Вуолийоки в организацию вышеупомянутых переговоров говорится крайне мало.

Таннер сомневался в Вуолийоки и опасался того, что она не побоялась бы доехать до Москвы, если посчитала бы это нужным. Тем не менее, положение в стране было тяжелым и приходилось рассматривать все возможные пути. Жена Таннера Линда, услышав о предложении Вуолийоки, заявила мужу: «У тебя нет права отказываться. Сейчас нужно брать во внимание малейшую возможность». Паасикиви и Рюти решительно отнеслись к сообщению Таннера о предложении Хэллы Вуолийоки, и она получает задание узнать через Коллонтай, «какие цели были у Советского Союза в ведении войны и какую дорогу, госпожа Коллонтай, посоветует нам, для того чтобы получить мир». Хэлла отправилась в Стокгольм 10 января и начала тайную серию переговоров, по окончании которых, наступит, наконец, мир.

В некоторых источниках также говорится, что возможно отправление Хэллы Вуолийоки в качестве посредника на переговоры с Коллонтай было предложено Рюти еще до ее декабрьского письма.

Кроме самих переговоров с Коллонтай, Вуолийоки встретилась также с прибывшими из Москвы эмиссарами НКВД А.Г. Грауэром и Борисом Ярцевым. Она в красках описала переговоры с ними, в которых говорилось о неверном представления русских об отсталости финского сельского хозяйства.

Условия мирного договора, предлагаемые СССР, было трудно принять, да и положение Финляндии среди великих держав оставалось проблематичным. Кроме того, и у Швеции также были свои интересы, относительно мира. Для перевода переговоров в официальный статус Хэлла Вуолийоки позвонила Таннеру и предложила ему прибыть в Стокгольм.

Политическую осведомленность Вуолийоки показывает также то, что она посоветовала Таннеру в 1944 году встретиться в Стокгольме вместо Коллонтай с госпожой Ярцевой, видимо Хэлла, хорошо знала градацию чинов Советского Союза, хотя в Финляндии госпожу Ярцеву считали лишь безопасным служащим бюро путешествий и светской дамой. Вяйно Таннер был более несведущ в тонкостях советской политической ситуации, и посчитал предложение Хэллы Вуолийоки бесполезным. Недоверие правительства в отношении к Хэлле чувствуется в комментарии, прикрепленном государственной полицией к протоколу допроса Вяйно Таннера. Он рассказывается о том, что Вуолийоки пригласила его с советскими дипломатами в имение Йокела как раз перед началом продолжения войны: «Очевидно, была мысль завербовать Таннера как агента русских или что-то тому подобное, но замысел провалился, когда Таннер весьма прохладно отнесся к Терентьеву» - отмечают в протоколе следователи.

Хотя представление Хеллы Вуолийоки о личной симпатии Сталина к Финляндии и его желании понять эту страну, было лишь игрой ее воображения, тот факт, что сразу после своего основания кабинет министров Терийоки был признан СССР, как официальное правительство Финляндии, было значительным достижением и, отчасти, заслугой Вуолийоки. Оценки результатов переговоров Вуолийоки и Коллонтай действительно были вполне позитивными, но в любом случае мирное соглашение нуждалось в «дозревании».

Личный историк Александры Коллонтай говорит о встрече министра внутренних дел Швеции и Александры при посредничестве Карла Герхарда. Коллонтай 29-го декабря была с визитом у министра иностранных дел Гёнтхера для того, чтобы разузнать о возможностях налаживания отношений с финнами. Еще до этой встречи министр внутренних дел Густав Мюллер попросил актера Карла Герхарда пригласить Коллонтай на совместный тайный обед. Тайный обед состоялся лишь 3-го января. Гости прибывали на обед на машинах, с выключенными фарами. В этот вечер Коллонтай обсуждала с Мюллером то, что шведы не одобрили правительства Терийоки, затрагивались также и другие вопросы. Переговоры Коллонтай с правительством Швеции подтверждаются и в других источниках.

Впоследствии, уже находясь в тюрьме, Хелла Вуолийоки писала воспоминания о своей деятельности в период военных действий Финляндии против Советского Союза в 1941-1944 годах. Согласно им Вуолийоки помогла в установлении отношений, а не в самих переговорах. Кроме того, Хелла Вуолийоки давала оценку своему посредничеству во время Зимней войны. В тот период из Советского Союза к ней направляли тайных агентов взамен ожидаемых миротворцев. Однако в то время ее основные контакты были направлены в Стокгольм, где работал, принимающий участие в переговорах по поводу Зимней войны, Ярцев.

Исходя из всего выше сказанного, приговор Хэллы Вуолийоки к пожизненному заключению за измену родине, вынесенный судом в 1943 году, кажется совершенно правильным и понятным. Тем не менее, если принять во внимание ее жизнь и творчество и осознать смысл фраз героев ее пьес, к примеру, таких, как: «не верю, что существует государственное преступление» Хэллу Вуолийоки вполне можно понять и оправдать. Она не была на стороне Советского Союза или какой-то другой страны, она лишь боролась за мир и счастье народа Финляндии и всего человечества. Об этом же говорит Эйно Салмелайнен, рассматривая патриотизм Вуолийоки в своей книге: «Темперамент и внешние обстоятельства диктуют конечный результат, границы национальности для нее второстепенны».

- е годы стали одним из самых сложных и насыщенных периодов жизни Хэллы Вуолийоки. В начале было следствие, допросы, а в 1943 году писательница была осуждена за «измену родине» и приговорена к пожизненному заключению. Пробыв в заключении в течение полутора лет, 25 сентября 1944 года Хэлла Вуолийоки была выпущена на свободу. С нее были сняты все обвинения, и она вновь смогла вернуться к обычной жизни.

Сразу же после выхода на свободу писательница приняла самое активное участие в консолидации демократических сил, в создании Демократического Союза Народа Финляндии, от которого с 1946-го по 1949 год ее избрали депутатом парламента. Кроме того, с 1945 - го по 1949-й год Хэлла Вуолийоки возглавляет финское радиовещание и активно участвует в создании дружественных отношений с СССР и в учреждении Общества дружбы Финляндия - СССР.

Это был интересный и плодотворный период жизни писательницы. Плодотворный как с точки зрения политической деятельности и работы Хэллы Вуолийоки на радио, так и с точки зрения ее творчества. В это время ею была создана целая серия мемуарных и автобиографических книг.

Умерла Хэлла Вуолийоки 2-го февраля 1954 года на шестьдесят седьмом году жизни.

2. Начало творческого пути Хэллы Вуолийоки

Первые творческие работы Хэллы Вуолийоки относятся к школьному времени в Валге. Еще в 13 лет Элла Муррик начинала писать свою первую пьесу. Это была глубоко трагичная пьеса о благородной бедной школьнице, которая, боялась своих приемных родителей. Но глава пьесы была такая длинная, а жизнь еще слишком короткая и писательница устала. Таким образом, третий акт остался недописанным. Другие свои работы, написанные на немецком языке, как вспоминает сама Элла, она разорвала, поскольку они очень сердили и расстраивали ее отца. «…После этого я очерствела и уже спокойно относилась к любой критике».

О раннем увлечении Хэллы писательской деятельностью сохранилось множество свидетельств. Сама Вуолийоки рассказывала, что, живя в Тарту, она писала статьи и заметки в газеты, но публиковались они, конечно же, не под ее именем. В студенческие годы Элла также много писала для газет. Писала о состоянии и развитии Финляндии. Газеты с ее статьями читали даже в Российской Государственной Думе. Она вообще планировала стать журналистом, объясняя свой выбор ситуацией в Эстонии. В тот момент на западном побережье Балтийского моря чиновничьи и учительские должности были крайне политизированы и у националистически мыслящей молодежи, чье мнение порой кардинально расходилось с курсом правительства, вряд ли была возможность их получить.

Продолжались и эксперименты и в области художественной литературы. Первая опубликованная в 1902 году новелла, вышедшая на страницах рождественского газетного номера Postimeeslehti, рассказывала о любовных переживаниях школьной подруги Эллы - Юлии Суитс и об объекте ее душевной привязанности - Августе Ханко.

Элла Муррик пробовала себя и на поэтическом поприще. Свои стихи, написанные летом 1903 года во время поездки в Финляндию, она отправила Густаву Суицу, чтобы тот почитал и оценил их. Однако его отзывы оказались далеко не лестными, после чего, как пишет сама Элла, ее поэтическое экспериментирование сошло на нет. Впрочем, это не совсем так. Уже, будучи студенткой, Элла продолжала писать стихи и даже декламировала их Илоне Ялаве. Ян Тёнишон, который в тот период был ее близким другом, во время своей очередной поездки в Тарту дал прочесть эти стихи Айно Каллас, но она посчитала их неуклюжими и детскими, хотя и отметила, что в некоторых из них присутствует намек на поэтическую одаренность.

В 1907-1908 годах начинается первый профессиональный этап творческой деятельности Хэллы Вуолийоки. Вначале это была лишь переводческая и публицистическая деятельность.

В 1908 г. в социал-демократическом издательстве вышла первое произведение в ее переводе - пьеса Леонида Андреева «Царь-Голод», а в 1909 году Хэлла Вуолийоки перевела на финский язык «Исповедь» Горького и написала к ней предисловие. Кроме того, в газете «Työmies» («Рабочий») она публиковала свои литературно-критические рецензии и статьи об Андрееве и Толстом, а во время первой мировой войны, написала на немецком языке либретто для оперы «Семеро братьев» Лауниса. В основу либретто было положено произведение классика финской литературы Алексиса Киви. Премьера оперы состоялась в Дрездене в 1919 году. Правда, авторское право у Вуолийоки было выкрадено профессором Шмидтом и госпожой Митти, сестрой писательницы. Об этом она рассказывает в мемуарной книге «Эйно Лейно в Куккиа» (1946). В ней же она высказывает предположение, что исключение ее фамилии из списка создателей было сделано преднамеренно, ведь будь там ее имя, опера была бы запрещена, поскольку уже тогда она была для Германии персоной нон грата.

С просьбами о переводе книг обращались к Вуолийоки и ее знакомые дипломаты, например, такие как А. Коллонтай и И.М. Майский.

Что касается драматического искусства Хэллы Вуолийоки, то оно берет свое начало из качеств автора, из ее чувствительной и чуткой натуры. Активная и полная событиями юношеская жизнь Хэллы подарила писательницы множество идей и образов, которые впоследствии нашли свое воплощение во многих ее произведениях.

Художник и мечтатель сосуществовали в Хэлле Вуолийоки, прекрасно дополняя друг друга, а в ее пьесах также прекрасно уживаются чуткий идеализм и ни на чем не основанное самообнадёживание. Оба эти момента зиждутся лишь на чутком видении и осознании общества и человека и уважении и почете к жизненным ценностям и целям.

Живя у Аугусты ауф Хеурлин, Элла Муррик написала одну из первых своих пьес «Мадонна Марианна», которая создавалась под впечатление, происходивших в 1905 году в Эстонии событий.

Хэлла вспоминает, что читала написанную пьесу Илоне Ялаве, и обе женщины остались ею довольны. Было решено отправить работу на конкурс в Эстонию. Победителем конкурса тогда стал Август Кицберг, известный эстонский драматург и прозаик, а пьеса Вуолийоки получила поощрительный отзыв жюри. Причиной того, что работа Эллы не заняла первое место, были названы недостатки в технике и сюжетной линии пьесы.

В последствии вышеупомянутая пьеса, в несколько измененном виде и под названием «Крестьянские дети» или «Дети дома» («Talulapsed»), стала первой работой Хэллы Вуолийоки поставленной в профессиональном театре. Это произошло на сцене Эстонского театра в 1912-м году, но сразу после премьеры спектакль был запрещен и тираж пьесы конфискован. Такая же участь постигла постановку пьесы и в Финляндии в 1914 г. - настолько злободневным представлялся тогда ее сюжет, связанный с социально-политическим разделением деревни.

События пьесы разворачиваются на просторах Мулгимаа в зажиточной западной Эстонии. Эти места были с детства хорошо знакомы Хэлле, о чем свидетельствует даже сам текст пьесы. Выходцы из крестьянских семей, представители молодого поколения разделяются на несколько лагерей. Одни считают, что дальнейшее развитие общества, всей национальной жизни и культуры возможно только на «крестьянской основе», другие - тяготеют к новым принципам человеческой солидарности, морали и к новым основам общественного устройства. Им близки идеалы и борьба рабочего класса.

Героиня пьесы Марианна, относящаяся ко второму лагерю, говорит своему оппоненту: «Ты, Петр, смотришь на мир глазами сытых и довольных теперешними порядками в мире… В твоих жилах течет застарелая, полузастывшая крестьянская кровь, кровь собственника, цепляющегося за свое земельное владение… Тебе по душе эта жизнь, ее застой - ты и культуру хочешь воздвигнуть на крестьянско-собственнических устоях. А я ненавижу эти устои, ненавижу за то, что и во мне течет та же кровь, живы инстинкты выскочки, которому жаль расставаться с однажды приобретенным добром…».

Уже здесь, в этой ранней пьесе, наметилась основная социально-психологическая линия, которая в дальнейшем будет усиленно разрабатываться Хэллой Вуолийоки.

Далее в 1914 г. Хэллой Вуолийоки был опубликован роман «Люди во мгле» («Udutagused») на эстонском языке и поэма «Военная песня» («Sojalaul»), основанная на эстонских народных песнях. После чего в ее творчестве наступил длительный перерыв - вплоть до начала 30-х годов, которые стали для нее наиболее плодотворными. За этот период с 1931 по 1940 гг. Хэлла Вуолийоки написала одиннадцать пьес, и все они были поставлены в театрах, некоторые даже экранизированы. Три пьесы были написаны на эстонском материале и на эстонском языке: «Министр и коммунист» (1931), «Лидия Койдула» (1932), «Пылающая земля» (1933).

Как уже было сказано выше, пьеса «Министр и коммунист» имеет связь с эстонской тематикой. Сюжет пьесы отчасти построен на слухах, связных с именем Александра Ойнас, который якобы укрывал погибающего коммунистического лидера Виктора Кингсеппи в 1922 году. Эти события послужили лишь толчком к написанию пьесы, поскольку присутствующие в ней персонажи никак не соотносятся с реально существующими людьми. Круус, критик и литературовед, считал, что все события описанные в пьесе, развиты воображением Хэллы Вуолийоки и ни чем более.

Пьесу планировали поставить уже в 1932 году, но приготовления к ее показу были прекращены, и на ее постановку был наложен запрет. Скорее всего, запрет последовал для того, чтобы пресечь всяческие слухи, поскольку пьеса, несмотря на свое название, была, по сути, политически нейтральна.

Центральными персонажами пьесы являются: упомянутый в названии министр - Юхани Норманн, Эльза Пикксаар - женщина агроном и выпивающий журналист Паалма. Все события развиваются вокруг бежавшего из под стражи коммуниста, которого укрывает Эльза. Узнав об этом, Юхани посылает отряд схватить беглеца, но в конце концов, из любви к Эльзе, соглашается помочь заключенному. В последней части пьесы Паалма жертвует собой, взяв вину за арестанта на себя, и тем самым спасает Юхани и Эльзу. Теперь Эльза видит, кто есть кто и, что за оболочкой простого пьяницы, скрывается человечность и доброе сердце.

Эльза Пикксаар представляет собой некий образ идеализированного «Я» Хэллы Вуолийоки, а что касается остальных героев, то некоторое сходство с Паалма можно найти в человеке, чье имя упоминается в дневниках писательницы. Она пишет о нем, что хоть он и ходит мрачный и угрюмый, но внутри у него совсем другой мир.

Премьера пьесы состоялась на сцене Който в начале марта 1933 года и была приурочена к 15-ти творческому летнему юбилею Эмми Юрка.

Критики благосклонно отнеслись к постановке и отзывались о пьесе как о «тихой комедии или тихой драме», которая притягивает своим внутренним духом и легкими простыми диалогами.

Второй пьесой, написанной Хэллой Вуолийоки в 30-х годах, стала «Лидия Койдула», премьера которой прошла в театре Эстония в Талине 21-го октября 1932-го года. Пьеса демонстрирует противоречия главной героини, которая разрывается между творчеством, браком и общественной деятельностью.

В Финляндии пьеса не имела большого успеха. Национальный театр Хельсинки в январе 1933 года ознакомился с пьесой и вернул текст обратно автору. Все же, в конце концов спектакль был поставлен в Котке в 1936 году. Главную женскую роль в нем сыграла Лиина Рейман, что принесло дополнительный успех, как самому спектаклю, так и пьесе.

В 1933 году Хэлла Вуолийоки пишет еще одну пьесу на финском языке под названием «Пылающая земля». Тему для своего произведения Хэлла черпает из воспоминаний Мари Рамотт о событиях 1906-го года, когда карательными войсками был арестован ее муж, а ей с великим трудом удалось остаться на свободе. Драматические истории были вполне актуальны для того времени, поскольку многие учителя и представители интеллигенции принимали участие в революционных событиях.

В 1937 году пьеса, переведенная сестрой писательницы Ниной Муррик на эстонский язык, была издана. При ее написании Хэлла Вуолийоки обращалась за помощью к Унто Коскела, поскольку диалектный язык, используемый в тексте пьесы, схож с простонародной эстонской речью, и слишком сильно отличается от литературного языка, и писательница просто не могла знать всех его тонкостей.

В следующей своей пьесе «Закон и порядок», написанной также в 1933 году, Хэлла Вуолийоки демонстрирует новый мир, где женщины не просто знают свое место в жизни, а управляют ей, даже независимо от мужчин. Эта пьеса последняя работа писательницы, где любовная история заканчивается расставанием, а идеология оказывается важнее любви.

События, описанные в пьесе, имели под собой реальную основу. Хэлла Вуолийоки рассказывала, как она вместе с В.А. Лаваниусом из окна государственного совета наблюдала за тем, как красные войска захватывали Хельсинки. В последствии В.А. Лованиус ассоциируется у писательницы с образом либерального сенатора, тогда, как Мария Сарас - это некий идеализированный автопортрет самой Вуолийоки.

В «Законе и порядке» Хэлла Вуолийоки не демонстрирует полную симпатию к левому движению. Иногда она открыто осуждает те жестокости, которые учиняли красные во время Гражданской войны и захвата Хельсинки. Также отрицательно она относится и к цинизму белых, которые во всем и всегда искали свою выгоду.

В центре пьесы, как уже было сказано выше, расположены события финской Гражданской войны 1918 года. Главная героиня Мария, реформистского толка, депутат парламента, оказывается перед необходимостью выбора между идеологией и любовью.

Пьеса начинается со встречи главного мужского образа пьесы - Сенатора Валле и Марии Сарас. Между ними появляется симпатия, которая впоследствии перерастает в любовь. Мария несколько раз спасает Валле от ареста и тем самым, предает свои мировоззрения.

Знакомые Марии из буржуазного лагеря сначала спекулируют на ее милосердии и гуманности, добиваясь вызволения своих задержанных родственников, а затем, с поражением восставших, а, следовательно, и Марии, оправдывают жестокий «закон и порядок», кровавый белогвардейский террор. В финале пьесы Мария все же оставляет любимого и уходит на улицу к тем, кого расстреливают.

Пьеса была представлена в репертуаре Хельсинской театральной сцены седьмого ноября 1933 года. Руководить праздничными постановками стал Эйно Юрка.

Однако постановка спектакля не обошлась без проблем. На роль Марии Сарас была предложена большая любимица публики Эйна Лайне, а выбранный на главную мужскую роль представитель Национальной сцены Ялмари Ринне попросил освободить его от нее. Ринне заявил: «Меня волнует, что в спектакле красные сражаются за свои идеи и убеждения, а белые лишь притесняют закон. Мне кажется странным, что на стороне белых нет высокой цели…».

Кроме того, Ринне рассказывает о реакции актёров, вызванной первым прочтением пьесы в доме писателя: «Когда чтение Вуолийоки было закончено, один из актёров спонтанно сказал, что было «хорошо и беспристрастно». Но сам Ялмари Ринне был критичнее: «Ясно, что нельзя быть столь беспристрастным, что сердце автора на стороне красных, но это меня не оскорбляет, я всегда уважаю убеждения». Отказ Ринне был неофициальным обращением, но заявление все же просочилось в прессу и породило различные домыслы о пристрастности постановки. Впоследствии роль Ринне была отдана прямолинейному Кюости Ерямаа и он с успехом ее сыграл.

Газета Факельщиков с воодушевление восприняла начавшиеся приготовления к постановке спектакля. Они посчитали это возможностью высказаться «на новом и независимом уровне». Однако такая оценка лишь усиливала неодобрение со стороны правительства.

Не смотря ни на что, премьера состоялась. Полицейский, присутствовавший в зале, отрапортовал о вечерних событиях: «Публика, заполнившая помещение была увлечена происходящим беспорядком…». В полиции знали об отказе Ринне от роли и понимали, что постановку Юрки ждет несомненный успех.

Помимо всего прочего и отзывы критиков демонстрировали политические разногласия, существовавшие в обществе. Так, например, «Новая Финляндия» одобрила столь яркий левый настрой пьесы и в газете «Ход времени» писали, что, постановка прошла с успехом. Правые же силы пьесу, естественно, не одобряли.

Запрет на дальнейшую постановку пьесы пришёл из министерства юстиции спустя два дня после премьеры. В требовании говорилось, что «в постановке употреблялись обидные и унизительные выражения, которые незамедлительно станут опасны для общественного порядка». Министр юстиции Эрик Серлачиус в интервью Финским социал-демократам заявил, что деятельность Вуолийоки не заслуживает одобрения.

Вся атмосфера того времени была наполнена противоречиями. За несколько лет до премьеры под прикрытием коммунистических законов были закрыты рабочие дома и арестованы представители крайне левых. В течение более десяти лет в народе побеждало мнение официальной печати, которая вуалировала правду о происходящих событиях.

После объединения Национального театра и Театра Който, театральным руководством был организован политический форум. Присутствующие на нем влиятельные лица придерживались разных политических позиций. Национальный театр работал в Старом студенческом доме, арендуемом у руководства Хельсинского университета. Руководство университета в тот момент было за укрепление правых сил и защиту национальной морали. Для левого руководителя Който внутренний контроль правых был новым и неожиданным.

Пьеса Вуолийоки была использована руководством Който как политическое орудие. В то время между двумя театрами велись переговоры, в которых основной темой спора был дух рабочего класса. Пресса принимала заметное участие в становлении имени нового театра, как рабочего театра. Эту идею поддержали и крайне правые, желая представить его как знак студенческого дома.

Писательское прошлое Хеллы Вуолийоки оказало влияние на реакцию правительства, последовавшую после постановки пьесы. Ее более ранняя пьеса «Дети Дома» («Крестьянские дети») была запрещена как в Эстонии, так и в Финляндии и хотя в «Законе и порядке» не было ничего компрометирующего, пьесу постигла та же участь.

Пьеса Закон и порядок пролила свет на отношение Вуолийоки к национальному и межнациональному. Когда в конце пьесы Мария Сарас стремительно бросилась на улицу, она аргументировала свой уход отрицанием деления права исключительно победителей:

Мария: «Мы больше не говорим на одном и том же языке. Не верю, что существует государственное преступление. Мировая драма власти диктует каждому свое положение - вам и им. Вы защищаете настоящее, они будущее, но эту борьбу нужно вести чистым оружием, помилуйте, чтобы и вас помиловали».

Реплика Марии Сарас демонстрирует личное убеждение Хэллы Вуолийоки, и объясняет ее связи с представителями враждебных государств во время войны, поскольку «нет государственного преступления, есть только преступления по отношению к людям».

3. «Рождение Тервапяя»

В своем творчестве Хелла Вуолийоки окончательно переходит к теме Финляндии в середине 1930-х годов. Для избавления от политического клейма ею был взят псевдоним Юхани Тервапяя. Примерно в это же время Вуолийоки заключает соглашение с Национальным театром Хельсинки, где впоследствии в течение десятилетия ставились ее успешные премьеры.

С 1934 года режиссером нового Национального театра Хельсинки, объединенного из двух театров, стал Эйно Салмелайнен, приехавший из Тампере. Вскоре, после того, как новый директор приступил к своим обязанностям, Салмелайнен обнаружил, что у театра множество экономических и связанных с политикой проблем, кроме того, его не обошли стороной и проблемы художественного толка. Правление театра состояло из левых, ранее возглавлявших театр Сцена рассвета и правых (большинство) из руководства Народной сцены. И те, и другие стремились блюсти собственные интересы.

У объединенного театра было 2 сцены, которые находились друг от друга в двух кварталах. Старый студенческий дом, где располагалась первая сцена, был, несомненно «ценнее», но за его деятельностью следила студенческая корпорация университета города Хельсинки, действующая под лозунгом национальной партии и представляющая в своих идеях интересы крайне правых. Известность левых радикалов Общества трезвости Койтто наложила отпечаток на самостоятельно действующую Сцену рассвета и породила недоверие в кругах Студенческой корпорации. Посредники спектакля объявили объединенному театру бойкот из-за старых долгов Народной сцены, а затем Студенческая корпорация конфисковала его имущество. Известный ранее в Тампере Салмелайнен также оказался в художественном тупике. Его постановки ставились в театре, но часто были наигранными, и в них не чувствовался интерес к жизни.

Хелла Вуолийоки стала спасением как для Национального театра, Салмелайнена так, в последующие годы, и для других театров. Она была уже достаточно опытным драматургом, но главного успеха добилась лишь в 50-тилетнем возрасте в период сотрудничества с Салмелайненым. «Женщины Нискавуори» были представлены в театре в 1936 году и после этого, в течение трех лет, последовало 5 других пьес. Они быстро распространились по театрам в разных уголках страны и доходы от продажи билетов помогли многим обнищавшим театрам спастись от разорения в годы кризиса. В 1930 годах драматургия обогатилась соответствующими духу времени образами крестьянства, которые отличались от привычных деревенских комедий. Успех постановки пьес Хэллы Вуолийоки в Национальном театре обеспечил положение Эйно Салмелайнену, как в политических кругах, так и среди культурных критиков. Эйно Салмелайнен попробовал изображать значительно обновленную финскую действительность и вскоре его стиль режиссуры распространился и на другие театральные подмостки. Вуолийоки и Салмелайнен преуспевали благодаря тому, что поддерживали друг друга. Хэлла Вуолийоки писала для сцены, а взамен получала понимание и поддержку зрителей.

Во времена застоя Вуолийоки потеряла источники прибыли и нуждалась в деньгах для поддержания уровня жизни. Салмелайнен также получил экономическую выгоду от успешных постановок, поскольку у него было заключено особое соглашение, которое гарантировало получение 5% от доходов спектакля. Разумеется, что для них обоих художественный успех был самой важной целью, но активная совместная работа, длящаяся пол десятилетия, привела также и к экономическому успеху. Доход от большинства пьес Вуолийоки был выше обычного.

Эйно Салмелайнен рассказывает, как в начале периода своего руководства нашел в шкафу театра кучу пыльных текстов, которые были предложены для постановки предыдущему руководителю. Там была пьеса «Есть ли у кого-то возражения?», автором которой был Юхани Тервапяя. Позже Салмелайнен услышал, что она облетела многие театры, но не имела успеха. Упоминание о пьесе датируется 1933-34 годами, сама Вуолийоки говорит, что это был 1933 год. По ее словам пьеса появилась в тот же период, что и «Министр и коммунист», «Закон и порядок» и «Возвращенная земля». К началу возникновения данной пьесы часто относят изображение Хеллы Вуолийоки, сидящей в дымчато-синем шифоне на диване под зеркалом в венецианском стиле и читающей Олави Пааволайнену новые истинные изображения крестьянства.

Салмелайнен пишет, что познакомился с Вуолийоки «только тогда, когда она впервые предложила пьесу «Женщины Нискавуори» Национальному театру Хельсинки». В связи с этим он упоминает также о «неприятном» визите домой к писательнице «поздней осенью». Старинная мебель напомнила Салмелайнену рассказы о салоне Вуолийоки, который был известен еще в Тампере. Речь может идти об осени 1934 года, но скорее о следующем годе. Точная дата знакомства Салмелайнена с Хэллой Вуолийоки может играть существенную роль, лишь в том случае, если задуматься о том, мог ли Салмелайнен оказать влияние на написание рукописи пьесы «Женщин Нискавуори», и на изменение ее текста. Точного ответа нет, поскольку сами воспоминания сторон противоречат друг другу. Тем не менее, этапы становления пьесы «Женщины Нискавуори» вызывают особый интерес, поскольку ранее отвергнутая театрами пьеса достигла невиданного успеха и привела в 1930 годах к знаменательному взлету Хэллы Вуолийоки, как писательницы.

Еще прежний руководитель Национального театра Эйно Калима получил по почте пьесу неизвестного автора под названием «Женщины Нискавуори» и заинтересовался ею. Известный председатель правления театра Й.В. Лехтонен не одобрил его выбор и Калима пришлось уступить. И сама Хэлла Вуолийоки упоминает о том, что Национальный театр Хельсинки отвергал ее пьесу вплоть до периода руководства Салмелайнена. Она вспоминает, что представилась в Финском Национальном театре своим именем, что уже само по себе предвещало отказ руководства от постановки, поскольку в это самое время в прессе шел ожесточенный политический спор о пьесе «Закон и порядок».

Пьеса «Женщины Нискавуори» участвовала в творческом соревновании под псевдонимом Феликса Тули и под названием «Есть ли у кого-то возражения?». Не смотря на то, что автор назвала первый акт пьесы прологом, это не отвечало требованиям, предусматривающим соревнования лишь трехактных пьес. Вуолийоки осталась без вознаграждения, хотя ее текст и признали лучшим в соревновании, а особенно поблагодарили за изображение Старой хозяйки.

Оказывающий влияние на восприятие цензурой пьесы «Закон и порядок» Ялмари Ринне находился в составе руководства Национального театра и впоследствии оказался в противоположных с директором лагерях, особенно в вопросах о привлечении актеров. Идейные взгляды Ринне и Салмелайнена отличались друг от друга, хотя Салмелайнена и нельзя считать левым, а Ринне по сути никогда не был явным политиком. Также нет ничего удивительного в том, что Ринне не знал Юхани Тервапяя. Он сам предполагал, что решение о включении в репертуар театра «Женщин Нискавуори» принималось на экстренном собрании, куда он не был приглашен. Это теперь уже не имеет значения, поскольку протоколы были составлены должным образом, а выбор был сделан на собрании, на котором он не присутствовал. Находящийся в близких отношениях со студенческой корпорацией член руководства театра Вилхо Хелханен также не присутствовал на собрании по поводу пьесы «Женщины Нискавуори». Отправленное Эйно Салмелайненым письмо членам руководства театра показывают, что и у критически настроенных была возможность предварительно выразить свою позицию. Салмелайнен пишет: «Хотя автор неизвестен, прошу ознакомиться с данной пьесой, которая после небольшой редакции может стать великолепной. В ней присутствуют драматические нотки и четкое изображение персонажей». Й.Х. (Йохан Хело?) посчитал, что для первого произведения текст был очень хорош, хотя «в некоторых случаях довольно пафоса и порой текст очень непривычен». Вилхо Хеланен так же дал общую оценку пьесе, но посчитал, что конец «…непоследовательно оптимистичен». По его мнению, в пьесе есть противоречия, и необходимо убрать ненужные политические ссылки.

Вместе с премьерой пьесы «Женщины Нискавуори» появился и псевдоним Юхани Тервапя. Вуолийоки сказала, что взяла псевдоним в знак протеста своим соседям, которые отказались от этой старой известной фамилии. Участвовавшая во многих соревнованиях Вуолийоки привыкла к своим многочисленным псевдонимам. Очевидно, что пьеса никогда не была бы поставлена в Национальном театре, если бы автором значилась сама Вуолийоки. В результате споров вокруг пьесы «Закон и порядок» владелец Студенческого дома прописал в договоре аренды театра право на отказ от любой постановки до премьеры. Пюкяля также предоставлял оппозиционерам возможность противостоять даже в случае, если большинство руководства театра примет пьесу в репертуар. Имя Хэллы Вуолийоки, вне сомнения, было чересчур радикальным. В протоколах театра значится, что в марте 1934 года Эйно Юрка предложил постановить пьесу Вуолийоки «Опилочная принцесса», но его предложение отклонили. Пьеса была действительно не очень хорошей и по большому счету не заслуживала показа, но здесь, прежде всего, прослеживаются политические мотивы.

Первые версии пьес Вуолийоки общепризнанно считают яркими, но запутанными. Очевидно, такое отношение к ним восходит, в том числе и к воспоминаниям Салмелайнена, в которых рассказывается о богатых на события днях писательницы, время от времени прерывающихся диктовками пьес и придумыванием запутанных интриг. Во время премьеры режиссеру пришлось менять местами эпизоды, объединять их и укорачивать. Кроме того, надо было изменять имена, поскольку писательница брала темы из окружающей действительности, а, следовательно, выбранный ею прототип мог быть узнан. В отношении «Женщин Нискавуори» Салмелайнену было несколько легче, поскольку из-за использования псевдонима писательница не могла принимать участия в репетициях, и он рассказывал, что «переделывал текст по своему желанию». По мнению Салмелайнена, компенсацией за его труды, как режиссера была фраза, сказанная Хэллой Вуолийоки, что это была «близость к жизни, свежесть и острота».

Пьеса Женщины Нискавуори изображает рустгалта (землевладельца, обязанного содержать конного солдата) и приехавшую молодую учительницу, которая внесла смятение в его жизнь. Молодой хозяин дома Аарне женился на женщине ради наследства, приехавшая же в деревню молодая учительница Илона разжигает новый огонь в его, ищущей и уставшей от брака, душе. Увлеченная рукоделием жена Аарне Марта - типичный для Вуолийоки ограниченный и эгоистичный женский образ. Весь разум в пьесе отдан Старой хозяйке, которая не может или скорее не хочет препятствовать отъезду сына с Илоной, но в то же время именно она обеспечивает продолжение жизни в Нискавуори, несмотря на отъезд хозяина поместья. Кончается все тем, что с помощью Марты, жены Аарне, жители деревни узнают правду о Илоне и руководство школы отстраняет «аморальную» учительницу. За дальнейшим развитием драмы продолжает следить любопытное население деревни.

Если сравнить сохранившиеся версии текста пьесы можно заметить, что влияние Салмелайнена направлено, скорее, на акцентуацию режиссуры, чем на изменение самого текста. Пьеса укорочена, социальная среда подчеркнута, фабула уплотнена, и идейный пафос в какой-то мере вырезан. Сокращение реплик Илоны и Марты укрепляет положение Старой хозяйки и одновременно усиливает столкновение новой и старой картин мира. Реплики, которые могут породить индивидуальную общественную критику и раздражение сокращены, и таким образом, снижена опасность того, что контролирующие органы начнут отрицательно реагировать на пьесу. В последней сцене неофициальное собрание школьного руководства перенесено в Нискавуори, чтобы как можно больше персонажей пьесы пришли к определенному решению. В целом изменений намного меньше, чем, например, в то же самое время были внесены Салмелайненым в премьеры произведений Микки Валтари и Серппи. Салмелайнен очевидно преувеличил, говоря насчет внесенных им изменений. С другой стороны малейшее сокращение написанных Вуолийоки реплик повлияло на изображение персонажей, так как речь ее образов индивидуальна и характерна. Из пьес многих других писателей Салмелайнен мог выбросить полностью отдельные фрагменты или повторения. Небольшие изменения не могли, тем не менее, повлиять на сильный индивидуальный стиль письма Хэллы Вуолийоки. Многие предложенные Салмелайненым изменения впоследствии попали также в изданный текст пьесы.

В связи с пьесами Хэллы Вуолийоки упоминается влияние на них ее секретарей, ведь многие из них были записаны под диктовку. Это началось в период работы писательницы на эстонском языке. Тёнишон тогда отправил на помощь Хэлле эстонских секретарей. Запись под диктовку была особенно удобна при столь насыщенной событиями жизни Вуолийоки. Появление первой пьесы писательницы «Дети дома» показывает, что Вуолийоки продумала пьесу в голове еще задолго до того, как та попала на бумагу. Хэлла рассказывает, что, например, почти полностью придумала «Хлеб Нискавуори» во время симфонического концерта.

Редактор Майя Дахлгрен в своих воспоминаниях представляет рассказ Энсио Рисла. По его словам анонимный доносчик описывает, как секретарь Хэллы Вуолийоки Ирене Тииттанен кроме записывания под диктовку, писала также и сам текст. «Хелла сплетала фразу устно, а Иренэ придумывала диалоги пьесы». Дахлгрен упоминает сказанное Юккой Аммондти фразу, что такие действия поясняют как провал первых рукописей, так и актуальность «Нискавуори». В связи с этим в Финской иллюстрированном журнале появляется статья Ристо Линдстедта, в которой делается намек на неуверенность в авторстве Хэллы Вуолийоки относительно поздних пьес. В статье Ристо задается вопросом о причине провала (всех!) первоначальных рукописей.

У исследователей творчества Вуолийоки и в архивах самой писательницы сохранились довольно разные версии многих пьес.

Секретарь Хертта Куусинен, работавшая некоторое время с Хэллой Вуолийоки еще до начала войны рассказывает следующее: «Я сидела за печатной машинкой. Хелла лежала на диване, зарывшись головой в подушки. Она вживалась в описываемую ситуацию, и реплики сыпались одна за другой». Эйно Салмелайнен сам никогда не прибегавший в своем творчестве к диктовке, предполагал, что Хэлла Вуолийоки «может работать лежа на диване и жуя сладости».

Драматические способности Вуолийоки угадывались уже в первых пьесах начала века. Как ранние театральные оценки, так и написанные в тюрьме воспоминания доказывают также то, что финский язык Хэллы Вуолийоки, не считая незначительных ошибок, был безупречен. Ирене Тииттанен дает свою оценку деятельности Вуолийоки на допросе государственной полиции. Она рассказывает, что была личным секретарем писательницы в 1933-1936 гг., а с весны 1936 по декабрь 1936 гостила у Вуолийоки в поместье Марлебаки и «проверяла ее новую пьесу, а также корректировала стиль письма. Тот визит продлился несколько дней». Пьесой, о которой упоминает Ирене, была, вероятно, «Хюлда Юуракко». Индивидуальный стиль речи Хюлды нельзя было придумать за несколько дней. Последний секретарь Вуолийоки Брита Полттила рассказывает в интервью, что язык Вуолийоки требовал внесения лишь небольших корректив, она отрицает свое влияние на написание пьес. Также Ваппу Туомиойа говорит о хорошем финском Вуолийоки и умелом использовании ею колоритных выражений.

Успех «Женщин Нискавуори» истолковывается как близостью к финскому сознанию, так образами героев и присущей пьесе театральностью. Однако в любом случае сама популярность пьесы доказывает, что общество признало ее близкой по духу. Пьесу «Женщины Нискавуори» можно рассматривать с разных точек зрения. Она порождает разговоры, что мысли, высказываемые писателем, очень убедительны, но в то же время они не могут приспособиться к общественным нормам. В пьесе прекрасно изображено не только само общество, но и присущие ему проблемы.

Образ старой хозяйки в «Женщинах Нискавуори» является открытием для финской драмы. У Ловийсы - старой хозяйки - имелись черты, присущие самой госпоже Вуолийоки, и именно с этим образом писательница хотела познакомить режиссера во время репетиций премьеры. Кроме того, хозяйка - героиня Хэллы Вуолийоки - это объединение черт ее матери и Августы ауф Хеурлин. Вуолийоки говорит, что прежде всего она взяла от Августы аф Хеурлин «ее расчетливый ум и сатиру». В образе много и от самой Вуолийоки. «Часто думаю, что, может быть, Ловийса получилась такой масштабной потому, что писательница отдала героине все свое существо, но не присовокупила собственное мнение», пишет Салмелайнен. Актеры эту роль считали очень и очень благодарной. «В ней скрыт анализ моего характера в двух словах!», утверждает Рауни Луома, играющая Ловийсу в поздних телевизионных постановках. Вуолийоки сама описывает, как Ловийса организовывает дела: «В Ловийсе видна современная правительница, которая не страшится организовать жизнь людей в Нискавуори в соответствии с их потребностями. Хитрая интриганка, она, очевидно, наслаждается, создавая затруднительное положение…».

Ану Койвунен обращает внимание на непостоянство изображения Ловийсы. Ее порой изображают «монументом», что в то же время упрощает сам образ. «Как «способность к самообладанию» так и сам образ Ловийсы довольно переменчивы, что одновременно восхищает и вызывает споры. Многозначность истолкования объясняет все возраставший интерес к роли актеров, а также интерес театральной публики.

Согласно толкованию Эйно Салмелайнена в первой версии спектакля Илона и Аарне были важными образами: обновленные и изменчивые, люди будущего «…у Ловийсы, несмотря на интересы общества и взгляды на жизнь, была действительно главная роль, от нее зависел успех пьесы».

Работа с серией пьес Нискавуори упрочила спокойствие писательницы. «Ей стало ясно, что такой упрямый человек, как Ловийса, в конце концов, может быть свободомыслящим и трезво глядящим на жизнь». Для этого не требуется корректировка пьесы, а лишь отказ от вечной темы драматургии - любовного треугольника. В противоположность Ловийсе подходит скорее Илона, чем Аарне, и хотя образ Илоны менее яркий, чем хозяйки, актеры с удовольствием играют эту роль. Салмелайнен хотел видеть в образе Аарне больше юмора, необходимого для более быстрого истолкования его характера. Вуолийоки согласилась, но не одобрила такого же изображения Илоны. Салмелайнен не сделал таких радикальных изменений, как утверждал, но мог бы выбрать более традиционный образец истолкования и постановки, тогда будущее пьесы и возможно даже самой писательницы сложилось бы иначе.

Что касается Аарне, то он рассматривается как «отрицательный герой», и Эйно Салмелайнен считает себя причастным к такому истолкованию. По его мнению, понять характер Аарне можно, лишь преподнеся отдельно его героизм и слабость, а также, позволяя зрителям самим проследить, как изменяется столь противоречивая личность. Построение цельного образа ведет к несколько печальному компромиссу и занижению его особенностей. Актерам тяжело понять роль Аарне. Когда Эдвин Лайне говорит, что «мужчины Вуолийоки слабохарактерные, ничтожные тюфяки», у автора находится короткий ответ: «Да, это именно так. Мужчины - беспомощные тюфяки…». То же можно увидеть и из реплики Старой хозяйки: «Парни Нискавуори - хорошего среднего сорта, из них не выйдет великих людей», говорит Ловийса в пьесе. Возможно выстроенная в 1930 годах реалистическая конвенция постановки, ограничила возможности актеров, тогда как позже, например, в Шведском театре в 1980 годах, Аарне был одним из самых интересных героев.

Присущая Вуолийоки манера изображать действительность нашла свое отражение и в образе Марты - жены Аарне. Устами Марты почти слово в слово повторяется мольба, которую сама автор произносила в конце 1910 года своему мужу и Эйно Лейно. Суло Вуолийоки привел Эйно Лейно к себе домой после «попойки» в ресторане, после того, как Лейно покинула его последняя жена. В тот день Хелла просидела до утра, работая над переводом и когда подвыпивший Лейно назвал ее образцовой женой, уставшая Хелла подумала, что ведь и жена Лейно наверняка часто ждала мужа со слезами на глазах. Этот эпизод присутствует в пьесе «Хлеб Нискавуори»: «Нет здесь ни одного стула, на котором бы я не плакала, нет ни одной стены, к которой бы не прислонилась рыдая», говорит Марта. Вряд ли даже сама Хелла Вуолийоки знает, то ли пьеса повторилась в ее жизни, то ли жизнь в пьесе, но и в том и другом случае рисуемый ею образ близок людям.

Вуолийоки показывает мир, в котором тесно переплетаются выдумка и действительность. В пьесах сильно ощущение жизни, и нереальное может вполне граничить с действительностью. В воспоминаниях рассказывается о том, что первая сцена Нискавуори напоминает первый визит Хеллы в семью Вуолийоки, так, например, приехавшие посмотреть на молодую эстонскую невестку тетушки Суло Вуолийоки расселись вокруг, также поступают гости, приехавшие на именины в Нискавуори. Разговор Старой хозяйки на тех же самых именинах в Нискавуори о скотницах, у каждой из которой был ребенок, расходится с воспоминаниями Вуолийоки, но все-таки один из разговоров мог иметь начало в собственном опыте Вуолийоки в Марлебаки. Имя младшей служанки в Марлебаки было такое же, как и у служанки в Нискавуори - Салли. Ваппу Туомиоя рассказывает о судебном процессе по установлению отцовства, касающегося ребенка Салли и управляющего имением. Из последних писем Вуолийоки видно, что в конце своей карьеры она планировала продолжить серию о любви между Салли и управляющим имением. По мнению Вуолийоки, в премьере «Женщин Нискавуори» Салмелайнен почти полностью скопировал комнату хозяйки с комнаты свекрови писательницы, и эта модель перешла в иностранные театры Лондона и Копенгагена. Декорации с премьеры были взяты в изданный текст в качестве руководства вместо того, что ранее было указано автором в сносках.

Экспозиция «Женщин» Хэллы Вуолийоки отдаленно напоминает судьбу самой писательницы, она также вышла замуж не по любви и впоследствии развелась с мужем, с Суло Вуолийоки. Вряд ли она смолчала бы о этапах становления своего брака, если бы это не угнетало ее морально.

При оценке женщин Нискавуори зачастую подчеркивается их глупость. Матти Аро типичный режиссер финских пьес, пишет, что в «Женщинах Нискавуори» подчеркиваются истинно финские черты, «традиционная степенность финской крестьянской культуры, которая является существенным проявлением финнов». Высказывание Аро, конечно, вполне может основываться на его собственном впечатлении, но уж слишком сильно оно напоминает мнения, представленные в книгах Салмелайнена.

Оба псевдонима, используемые Вуолийоки для пьесы «Женщины Нискавуори» были мужскими именами. Подчеркивание национального колорита отвечает патриархальному миру ценностей, для изображения которого подходит псевдоним Юхани Тервапяя. Однако в пьесе все-таки видно, что писатель была женщина. Значительным является то, что в отношениях Аарне и Илоны, женщина выделяется особенно. Провозглашение новой морали в отношении половой нравственности также содержится в ее репликах.

Премьера Женщин Нискавуори состоялась в Национальном театре Хельсинки 31-го марта 1936 года. Ловиису играла Элса Ранталайнен, Илону - Марта Контула и Марту - Айно Лохикоски. Кюости Ерямаа в роли Аарне остался на премьере в тени. Из письма Салмелайнена видно, что сначала роль была отдана Матти Аулосу, но его игра не устроила режиссера. Постановка спектакля продолжалась и в последующие годы. Его сыграли более 100 раз, что стало большой неожиданностью для режиссера и автора.

Первое представление Женщин Нискавуори было вполне реалистичным. Хотя на реквизит и декорации было выделено совсем мало денег, декоратору Лассе Эло все же удалось создать на сцене соответствующую зажиточному рустгалту обстановку. Средства на постановку выделялись очень и очень ограничено, поскольку директор по экономике не верил в успех представления. На фотографиях с премьеры можно увидеть, что «изящная обстановка зала рустгалта» была создана с помощью непритязательных вещей, что сильно отличалось от комнаты Илоны, в которой налицо был отпечаток само дельности. Однако, по сути, контрасты рождались не под влиянием декораций, а от содержащегося в тексте пьесы традиционного институтского отпечатка и знания сельской жизни. Поведение и манера речи героев передавали окружающую действительность также сильно, как сцена и костюмы. К истории создания декораций относится часто повторяющийся и очевидно правдивый рассказ о завхозе Национального театра. Салмелайнен отправил его взять вещи у Хеллы Вуолийоки, которая в случае необходимости обещала помочь театру. Завхоз не зная, что перед ним в образе Хэллы стоит сам Тервапяя - автор пьесы, успокоил писательницу словами, что представление пройдет лишь несколько раз, и скоро все вернут обратно.

Аарне Киннунен обратил внимание на значимость роли актера, который первым выходит на сцену. Когда занавес поднимается, на сцене появляется деревенский народ, окружающий рустгалта и таким образом, важным «первым персонажем», является коллектив. В начале спектакля учительница Илона не присутствует на сцене, но репликами других героев зрителя уже готовят к неординарности ее характера.

Во время премьеры первой сцене было уделено особое внимание, что оказывало влияние на общее восприятие пьесы. В последний акт пьесы Салмелайнен вносит изменения: судьями в деле о безнравственном поведении учительницы выступает вся деревня. Это режиссерское решение Эйно Салмелайнена быстро было канонизировано и долгое время оказывало влияние на восприятие всей пьесы Вуолийоки. Выделение общества и личности в пьесе сблизило представление и публику: зритель, знающий деревенские нормы осознал суть конфликта.

Выбор Старой хозяйки на роль ключевой фигуры оказал влияние на успех Эйно Салмелайнена как режиссера. Роль Ловийсы принесла большой успех и Элсе Ранталайнен. Салмелайнен описал сложность построения образа, Ранталайнен - горожанка и сначала эта роль была чужой для нее. Действие Салмелайнена было режиссерской догадкой. Без принятого им способа восприятия пьесы, возможно, ее до сих бы пор рассматривали как драму любовного треугольника: прекрасная молодая учительница разбивает изначально не удавшийся брак Аарне и Марты. Такое прочтение подчеркнуло бы общую для пьес Вуолийоки проблему: влияние любви и наведение порядка во всем. Борьба, присутствующая в пьесе, стала бы лишь идеологической противоположностью любовного треугольника, и не играла бы в ней существенной роли.

Илоне необходимо что-то большее, чем просто брак: дом и положение в обществе, вся деревня вместо семейного очага. Деревенский житель ставится в противовес выходцу из города. Борьба Илоны и Марты за Аарнэ становится частью жизни Старой хозяйки, ее стараний сохранить дома. Представляемый Илоной новый мир намного опаснее, чем ее любовь к Аарнэ. Если у Илоны были бы миллионы, Старая хозяйка с радостью приняла бы ее. Такой образ мыслей особенно подходит аграрному обществу 1930-х годов. «Женщины Нискавуори» это пьеса, рассказывающая о праве женщин на самоутверждение, о восприятии новых идей, любви и товариществе.

Впоследствии образ Старой хозяйки все чаще стал занимать мысли Хэллы Вуолийоки, и через некоторое время пьеса «Женщины Нискавуори» была продолжена еще четырьмя частями.

Сохранились воспоминания нескольких зрителей о премьере. Ялмари Ринне рассказывает, например, что спектакль его поразил. В зрительном зале находился также и Вилхо Сиивола. Он вспоминает, что автор осталась на своем месте во время оваций, а позже присутствовала на празднике, вместе с другими, такими, как Лаури Вильянен и Франс Эмиль Силланпяя. Матти Курьенсаари сидел неподалеку от Хэллы Вуолийоки и заметил, что она вжалась в кресло, когда публика стала просить автора на сцену. Вуолийоки сама вспоминает впечатления вечера: «На премьере публика настойчиво требовала автора на сцену, но я сидела и помалкивала где-то на шестом ряду».

Критики были благосклонны к премьерному показу «Женщин Нискавуори» и истолковали пьесу, как драму идей и картину деревенской жизни. В отзывах говорилось о демонстрации в пьесе столкновения нового времени и традиционной культуры, о борьбе между деревенским жителем и городской культурой, подавляющей личность, о споре между старой и новой моралью, а также о жажде жизни пионеров нового поколения. Лишь в редких случаях пьеса толковалась как любовная драма, так ее понимали те, кто не знал личности Тервапяя, и, возможно, им пьеса действительно казалась написанной мужчиной. Многие же знали, кем в действительности был Тервапяя, но этот факт хранился в тайне от общества и явных противников Хэллы Вуолийоки. Полученное в ходе премьеры представление о личности автора, впоследствии закрепилось и в других театрах.

В некоторых газетах, особенно в «Течение времени», к премьере отнеслись отрицательно из-за антипатии к режиссеру Салмелайнену. Газета посчитала премьеру хорошей, но режиссуру плохой! В таких оценках узнавалось толкование Эльсы Ранталайнен.

Уполномоченный Государственной полиции, плохо относящийся к драматургии, составил рапорт о спектакле, который оказался в полиции в конце весны 1936-го года, через несколько недель после премьеры. Со спектаклем было решено внимательнее ознакомиться, в том случае «если его еще будут показывать». Видимо в полиции не верили в успех спектакля, поэтому в решении было написано «если» вместо «когда». Согласно рапорту Национальный театр поставил пьесу «неизвестного» автора. По оценке экспертов «целью спектакля было подготовить почву для народного фронта, другими словами заискивать перед буржуазным средним классом».

Когда личность Юхани Тервапяя стала известна обществу, против пьесы стали возражать в политических кругах. Заметно прибавилось критиков, считавших главной темой тему любви в «Женщинах Нискавуори». Ранее имевшие место быть нравственные нападки на Вуолийоки после премьеры «Женщин Нискавуори» получили новую силу.

Ведущий моралист и центральная фигура правых К.С. Лаурила смягчал политическую опасность пьесы и сосредоточил свою критику на моральной стороне. Он осуждал «внебрачную романтику» Женщин Нискавуори, «хвалебную песнь свободе женского влечения», «низкосортный флирт» и в частности Илону, как «любовницу». Старая хозяйка так же была им осуждена, поскольку цинично отзывалась о браке. Лаурила считал, что она говорила скорее словами автора, чем своими собственными: «Хозяйка Нискавуори, представляя такие циничные мысли, не выражает свое мнение и не говорит собственными устами, а говорит словами автора и выражает его мнение и его образ мыслей. (-) Она обязана говорить так, как ей велел автор». В своих заметках Лаурила мимоходом отвергает и национальные черты. «Она говорит о некоторых болезненных и сложных проблемах грубее и многословнее, чем полагается порядочным финнам, к которым она относится», пишет он о Ловийсе.

Моральное осуждение К.С. Лаурила отображает мир ценностей народа изображаемого в пьесе времени. В своих заметках он подчеркивал, что Илона была дочерью финского профессора, ищущая жизненного опыта. Сфера деятельности профессора, биология, добавляла недоверия, ко всему, что было связано с Илоной, поскольку эта наука ставила на первое место вещество, а не человека.

После премьеры «Женщин Нискавуори» Лаурила пишет в своем дневнике, что общее впечатление от спектакля было «весьма хорошим» и Старая хозяйка была воспринята очень благодарно. Илону признали женщиной легкого поведения, а вспыхнувшую между Аарне и Илоной любовь слишком быстрой, но в целом моральное осуждение было слабым. Высказанное Лаурила общественное и личное мнение отличаются друг от друга, возможно, это произошло потому, что половая нравственность в те годы была в центре осуждения патриархального общества и политизировалась особенно четко.

Популярность «Женщин Нискавуори» объясняется, как одаренностью самого автора, так и моральным противоречием, присущим пьесе, в которой подчеркивается значимость деревни, но в то же время, через образ Илоны, Хэлла Вуолийоки показывает город и его новые идеи. Это касается неудачного брака и любовной связи вне брачных уз.

Успешные пьесы часто демонстрируют запрещенные или негласные проблемы общества и тем самым помогают найти для них решения. Конфликт между личностью и обществом в «Нискавуори» можно отнести к разряду таких волнующих проблем.

Рассматривая финское общество того времени и оценивая его действительные возможности можно пойти еще дальше в истолковании пьесы. Сельская местность была знакома публике Национального театра, поскольку у многих жителей столицы корни были в деревне. Сельское общество Нискавуори представляет собой уверенное и надежное постоянство наряду с его безликим и постоянно меняющимся городским прототипом. Вместе с тем в «Женщинах Нискавуори» одобряется рушение традиционных патриархальных норм, и в противоположность гармонии деревни ставится именно город, наполненный страхом и риском. Новое городское общество одобряет изменение мира, слияние идей сельской местности с новым опытом и любовью к риску.

В театральной жизни Хельсинки в конце 1930-х годов постановка спектакля «Женщины Нискавуори» стала центральным событием, вследствие чего пьесу начали пародировать даже в популярных «ревю-опереттах» на сцене Старого университетского дома. В течение года «Женщины Нискавуори» были также показаны в шести крупных театральных центрах и эти постановки были открыто политизированы. Не смотря на идейный пафос, пьеса «Женщины Нискавуори» была все же оценена как картина среднего класса.

Представленный в Рабочем театре Тампере осенью 1936 года спектакль «Женщины Нискавуори» ясно показывает, что рабочие, так же, как и прочие театры, не делали акцента на идейности пьесы.

Режиссура Кайсы Корхонен в Шведском театре в 1980-м году поднимает женскую проблему, ранее остававшуюся без внимания. В роли Аарне в этом спектакле был представлен Том Вензел, а в роли Старой хозяйки внешне хрупкая и далекая от крестьянства Марта Лаурент. Трактовка пьесы подчеркивает борьбу трех женщин, а не борьбу нового и старого, села и города. «Напряженная атмосфера между тремя этими женщинами видна во всех проявлениях… немая злоба, кажется, слышна в ушах», пишет Харри Сандквист. Особенно Марта, уделом которой было страдание, истолковывается по-новому. «Обманутая Марта обретает человеческое понимание, в противовес разбивающей семью Илоне, активной, думающей, самостоятельной и желающей жить». Теперь сельская местность потеряла свое идеологическое значение и стала лишь фоном и местом событий.

Что касается зарубежных премьер, то за границей пьеса Хэллы Вуолийоки «Женщины Нискавуори» была представлена во всех Северных странах, в Англии, а, кроме того, в Эстонии, Латвии, Чехии, Венгрии, Хорватии и Словении.

Первая шведская премьера «Женщин Нискавуори», прошедшая в Стокгольме в 1937 году, имела значительный успех. Режиссером был известный Альф Сйоберг, а в главных ролях значились сильнейшие имена национального театра страны. Популярность спектакля в Швеции привлекла внимание к пьесе и других северных стран, вскоре спектакли были поставлены так же в Осло и Копенгагене.

В 1937 году пьеса попала в Лондон и Манчестер. Однако в Лондоне она не добилась особого успеха, поскольку распределение ролей оказалось неудачным. Представляющая Старую хозяйку Мари Моррис, очевидно, не подходила на эту роль. Продюсер Ф. Дэвидсон рассказывал, что при прочтении многим понравился текст пьесы, хотя часть сомневалась в том, что постановка может показаться консервативным британцам чересчур радикальной. Лондонский период постановок пьесы длился совсем недолго. В Манчестере в пьесу внесли небольшие изменения, касающиеся отношений между людьми. Аарне не интересовал англичан, вместо него в центре конфликта оказались Илона и Старая хозяйка. Премьера в Манчестере оказалась, заметно, более хорошей, чем в Лондоне: занавес во время оваций приходилось поднимать 7-8 раз, да и критики были благосклонны.

Однако по большому счету постановка пьесы не покорила английский театр. Уклад жизни Нискавуори воспринимался экзотическим и чуждым, не считая лишь некоторых исключений. Она не встретила прямого порицания, просто не заинтересовала или не тронула. Понятнее всего для англичан был центральный конфликт между традиционной и новой радостью жизнью, и только в этом случае фигура Ловийсы обретала живость. Когда же трактовка Ловийсы не удавалась, все представление проваливалось.

«Женщин Нискавуори» взял в свой репертуар и государственный театр Гамбурга. Его премьера состоялась в январе 1938 года. Пьесу показывали в течение нескольких месяцев до того, как стало явным личное неприятие писателя в отношении новой системы Германии. После этого постановки запретили. Критики представленных ранее постановок отмечали, что немцы поняли пьесу намного лучше, чем англичане. «Кровь и земля» - символика Нискавуори естественно взволновала национально-социалистическую культуру, что предполагала и сама Хэлла», пишет Хаатая. Однако еще в 1937- м году представитель внешнего министерства Берлина заявил, что из-за мировоззрения автора не следует распространять пьесы Хэллы Вуолийоки.

Хана Печарова изучила чешскую трактовку «Женщин Нискавуори» и обнаружила много интересных различий. Успех постановки 1930-х годов основывался в основном на игре известных актеров. Старая хозяйка господствовала в пражской постановке, как и в Хельсинки, но в акцентах были различия. Чешские критики не обращали внимания на отношения между женскими образами, а в финской премьере они подчеркивались. В пражской постановке больше выделялись городские ценности, которые представляла Илона, и образ Илоны связывался с чешской драмой 1920-1930-х годов. «Особенно стремление Илоны к жизни, ее эмоциональная настойчивость, чувственная и любовная лирика, а также и ее проникновение в замкнутость деревни, все больше приводило и приводит на ум известного в Чехии писателя Франа Шрамек».

Когда в 1961 году пьеса вернулась в репертуар Праги, общественное положение в стране существенно изменилось, и позитивная новизна Илоны стала нормой. Хана Печарова пишет: «Таким образом, женщина стала изображаться в том же свете, что и в советских театрах 60-х годов. По оценкам критиков Илоне надо было воплощать идеологическую прогрессивность, образованность и наслаждающуюся жизнью молодую женщину, чей новый взгляд на мир боролся против реакционной Старой хозяйки - и, в конце концов, победил ее. Счастье победы было по своей сущности сравнимо с освобожденными людьми». Старую хозяйку стали рассматривать как деспота. Такое прочтение возможно и отвечает пьесам, относящимся к началу столетия, но оно существенно отличается от богатства пьес Вуолийоки.

Сельский житель пьес Вуолийоки занимал также режиссеров и особенно критиков в Советском Союзе. В 1957 году в Малом театре в Москве «Женщин Нискавуори» ставили под названием «Каменное гнездо», что демонстрировало желание представить основной целью картины осуждение власти. Постановка была успешной. Актриса главной роли, Вера Пашенная, истолковала Ловийсу иначе, чем ее роль понимали ранее. Хозяйка превратилась в образ уважения правды и жизни. Знаменитость актрисы помогла сохранить образ, но излишняя позитивность в толковании все же была раскритикована. Спектакль «Каменное гнездо» в период с 1957 по 1958-ой год поставили от Минска до Таганрога в 27 театрах более 800 раз.

Кроме того, в Театре Советской армии была поставлена пьеса Хэллы Вуолийоки «Юстина Юракко», где при постановке была использована музыка Сибелиуса. Прием был радушным. «Можно сказать, что в зале плакали финско-русскими слезами и смеялись финско-русским смехом», писал о постановке Владимир Блок.

После войны «Женщин Нискавуори» ставили также в Париже. Архивная переписка Вуолийоки рассказывает об организации и экономической помощи. Постановке оказали поддержку американские спонсоры.

Успех «Женщин Нискавуори» стал хорошей отправной точкой для второй части пьесы «Хлеб Нискавуори». В течение года после премьеры, состоявшейся в 1938-м году, пьесу поставили в 300 театрах.

Очевидно, пьесу ждали и она была показана так скоро, как это было возможно. В целом «Хлеб Нискавуори» менее успешное произведение Хэллы Вуолийоки, так как после угасания первоначального интереса, ее ставили редко. Лишь один большой театр включил пьесу в свой репертуар после войны - это был Национальном театр Хельсинки. В нем пьесу ставили в период с 1994-го по 1996-й год под режиссерством Кайсы Корхонен. Таким образом, пьесу можно считать произведением, которое отвечает ожиданиям публики, и чья популярность не выдерживает изменений времени и драматургии в целом. Элементы, породившие критику пьесы «Женщин Нискавуори», были убраны.

«Хлеб Нискавуори» изображает семью и поместье после того, как Аарне обосновался в городе и стал научным сотрудником. Марта осталась ухаживать за домой, но, как и прежде всем недовольна и ее гнетет окружающая действительность. Она забеременела от управляющего имением Нискавуори, но не хочет иметь ребенка - раба. В конечном итоге увязшая в долгах Марта выходит замуж за лекаря. В конце пьесы Илона изображается молодой хозяйкой Нискавуори сидящей во главе стола. Аарне в конце концов, также возвращается домой. В пьесе нет напряженности между старым и новым, деревней и городом, она стала скорее застывшим монументом, чем драмой, активизирующей публику.

После премьеры критики пишут, что Вуолийоки написала более стационарную пьесу, чем раньше, многие из них скучают по человечности, столь свойственной «Женщинам Нискавуори». Кроме того, в пьесе достаточно четко видна печать работы по заказу.

Постановка «Хлеба Нискавуори» Эйно Салмелайненым была большой победой режиссера. В ней увидели близкий народу реализм и широкий театральный акцент. Говорили, что Салмелайнен «добился большего, чем было в пьесе». В постановке Марта заняла центральное положение, отодвинув с него Илону. Такое противоречие приводит к моральному, а не идеологическому восприятию, и в конце концов, общепринятая мораль побеждает. Ощущение, что пьеса является продолжением «Женщин Нискавуори», добавило то, что роли исполняли Элса Ранталайнен и Айно Лохикоски.

Позитивный комментарий К.С. Лаурила усиливает представление о связи норм в искусстве с политикой. «Хлеб Нискавуори» получил у него полное одобрение, и Лаурила ставит его однозначно выше «Женщин Нискавуори». По его мнению, цельное восприятие и образ Старой хозяйки были внушительны. Лаурила благодарит автора за драматическое чутье и хочет особенно отметить «что в ней (в пьесе) не было политической подоплеки и нравственной распущенности». Немного смущенно Лаурила обращает внимание на сделанный Мартой аборт.

У самой Вуолийоки было более критическое отношение к пьесе, чем у публики. Она писала своей подруге Эрнестине Эванси, что пьеса получила неожиданный и незаслуженный успех. Хэлла Вуолийоки предполагала, что ослепила критиков и публику интимным реализмом. По ее мнению пьесу нельзя воспринимать никак иначе, чем продолжение «Женщин Нискавуори».

4. Заключительный этап творчества Хэллы Вуолийоки

В последовавшие после бурной творческой деятельности годы Хелла Вуолийоки написала две пьесы, так и оставшиеся неизвестными для общества. Дышащую природной романтикой пьесу «Зеленое золото» и острую комедию «Противоядие». Обе пьесы изображают идеалистический женский образ, восстающий против экономической власти, вероятно во многих отношениях это и образ самого автора. Прежняя популярность Хэллы Вуолийоки была к тому времени уже утрачена. Это произошло из-за непонимания театров и публики, которое последовало из-за войны и политической репутации автора. Также не имела успеха пьеса «Король и придворный», над которой Хэлла Вуолийоки долгое время трудилась после окончания войны. Премьера, прошедшая на театральной сцене - единственное ее толкование.

Пьеса «Зеленое золото» рассказывает о горной советнице, Кристине Бергман, которая устала от столичной жизни в «золотой клетке». Муж ее был жестким капиталистом, но в сознании жены сохранилась с детства тоска о лесе. В начале пьесы Кристине отправляется в ежегодную в лесной промышленности поездку к корням, пилам и лесозаготовкам. По дороге она влюбляется в лесничего Суонта, ее «попутчика». Так как Суонта был женат, Кристина отвергает его и возвращается домой. Госпожу Суонта, тем не менее, больше интересует городская жизнь, чем идеи мужа, и она находит более выгодную партию; жертва Кристины была напрасной. В конце пьесы Суонта переходит на службу в органы власти и приезжает по служебным делам в салон горного совета. Кристина покидает дом, в котором чувствует себя чужой и ненужной, и уезжает из развращенного города вместе с Суонта в Лапландию. В пьесе мало событий, но много говорится, в частности, о лесничестве и природе. Сильно противопоставление города и леса: с одной стороны грубые бизнесмены, вечера благотворительности, бизнес - ланчи и девушки на Робертикату, с другой стороны - радушные лесники посреди первозданной природы.

Вуолийоки работала над пьесой с большим самозабвением. За несколько месяцев до премьеры она писала своей подруге Эрнестине Эванси, воодушевленная продвижением своего детища на сцену,: «Работа стала источником безграничной радости, и Салмелайнен ждет пьесу, лучшую, чем когда-либо для постановки в Национальном театре Хельсинки. В конце января 1938 года пьеса требовала еще доработки.» Осенью за год до этого была поставлена «Юстина» Хэллы Вуолийоки, а весной того же года «Хюлда Юуракко».

Правые члены правления Национального театра на протяжении всех 1930 годов относились с недоверием к все возрастающему успеху писателя. В итоге они уступили, поскольку театр нуждался в источнике денег. Влиятельная фигура IKL Вилхо Хелханен раскритиковал первую версию «Зеленого золота» Салмелайнену сильнее, чем обычно: «По моему мнению «Зеленое золото» как пьеса особенно слаба. Удивлен, что автор сам не видит главную задачу своего творчества. Для этого действительно надо остановиться - подумать. Я не верю, что даже Вы, хоть Вы и слывет для меня творческим театральным руководителем, сможете сделать из «Зеленого золота» что-то действительно стоящее и заслуживающее уважения. Это лишь тени, собранные с ранних пьес Тервапяя. Лес, Вы говорите. Но ведь леса в ней нет». Хеланен требовал внести изменения в пьесу, и после этого хотел еще раз ее проверить, прежде чем начнется репетиция. Салмелайнен придерживался практически того же мнения, но не мог противостоять энергичному натиску писателя. Вуолийоки участвовала в постановке и сделала невозможным внесение каких-либо изменений. Салмелайнен говорил, что полностью доверил постановку Вуолийоки и предоставил ей свободное поле деятельности.

Быстрая подготовка пьесы и ее, возможно, несколько импрессионистский стиль заметен также в ранней кино версии пьесы, которую Вуолийоки продала компании Фильм Финляндии. Пьесу для экранизации хотели приобрести и иностранные кино компании, но писателю был нужен конкретный гонорар, а не зыбкая мировая слава: «M.G.M. может принести Имя, но 500 фунтов от Фильма Финляндии были реальными и наличными», писала она Эрнестине Эванси, которая готовила иностранные соглашения. Вышедший на экраны фильм получил хорошие отзывы критиков, особенно в сравнении с провалом в театре, но таким путем невозможно было добиться постоянного успеха. Хотя «Зеленое золото» можно поставить наряду с любимым другим произведением Вуолийоки, все же оно удалось лишь как радиопостановка и в некотором смысле как фильм, но в театре его полностью отвергли. Возможно, так вышло потому, что в написании сценариев к фильму Хэлла Вуолийоки не могла быть столь же многословной, как в театре и, кроме того, картины в фильме могут двигаться, а в театре актеры лишь говорят, стоя на одном и том же месте.

«Зеленое золото» содержит явные намеки на желание автора использовать более ранние успешные работы и в тоже время добавить в пьесу какую-то новизну. Например, второстепенная героиня, собранная из черт Хюлды Юуракко, будучи депутатом и женой судьи Сорати поддерживает Кристину в принятом ею решении уехать от мужа.

Кроме того, в пьесе Вуолийоки опирается также и на личный опыт в бизнесе. На сельских встречах говорят о лесничестве, быте рабочих и избушках лесорубов. Кристине надоела светская жизнь с горным советником Бергманом в Хельсинки и Лондоне в гостинице Савой, в знакомых для Вуолийоки, как промышленного директора, местах.

В послевоенных статьях Вуолийоки возвращается в годы, когда была владелицей лесопилки до того, как в ее писательской карьере наметился успех: «По утрам я ехала на лесопилку, где сидела на краешке скамейки, а ночью делала расчеты и изучала технику лесопиления. Но основой моей деятельности был в первую очередь лес. На самом деле могу сразу сознаться, что сбежала в лес и лесную промышленность, устав от политических гонений». В этих воспоминаниях сильно ощущается сама суть «Зеленого золота», а в пьесе чувствуется наличие личного опыта автора в лесной промышленности. Тоска Хэллы Вуолийоки по романтике не ограничивается лишь любовью, а простирается до восхищения чистым, наивным образом жизни, которого в действительности невозможно достигнуть.

Жизнь главной героини пьесы можно представить романтическим изображением автобиографии самого автора, но это сравнение довольно сомнительно. Сравнение жизни Вуолийоки и пьесы носит скорее комический характер, так как Кристина, безусловно, не тот персонаж, который первым приходит на ум при воспоминании о владеющей собственной лесопилкой Вуолийоки. «Зеленое золото» пропагандирует любовь к власти и показывает всех промышленников невежественными и ищущими выгоду только для самих себя. Лесничий Суонта приходит к власти из-за этических соображений: «Я не тот мужчина, который будет заставлять людей работать, только для того, чтобы увеличить мое благосостояние. Мой менталитет в том, чтобы следить за общей выгодой, планировать собственность народа. Не могу быть рабом частного бизнеса - могу действовать лишь в разумно организованной промышленности».

В трактовке премьерного показа пьесы явно видна политическая составляющая. Общественные проблемы и разговоры, касающиеся владения лесом внесли свой вклад к известному недоверию, обращенному к Хэлле Вуолийоки. В политически правых кругах критика была жестока. Оценка, размером в пятнадцатисантиметровую заметку, полностью отвергала пьесу: «ничтожная, слабее, чем предыдущие пьесы автора и совершенно без драматического пульса. Изображение покинувшей дом жены оскорбляет цивилизованный порядок в мире, как и все творчество Тервапяя вообще». Критик газеты «Новая Финляндия» рассказал о том, что ушел со спектакля после четвертого акта, сочувствуя остававшимся до конца показа актерам. Он грустно оценил пьесу: «То, что там напоминало пьесу, казалось мне плохим театром, а то, что было предназначено для поэзии, не было ни поэзией, ни прозой - нет ничего такого, что было бы привычно слышать от говорящих, как в жизни, так и на сцене людей». К.С. Лаурила также дает общую оценку пьесе, говоря, что она была «очень слаба» и что «это не любовная драма и не социальная пьеса, а сплошной сумбур». Лаурила предоставляет дополнительные аргументы в своей книге о морали и искусстве: «…попытались написать пьесу и вызвать социальное одобрение. В одну кастрюлю брошены выдохшаяся лесная романтика и сильно заплесневелая банальная экономическая политика».

По оценке финского социал-демократа Сюлви-Кюлликки Килве диалога в пьесе было действительно много, но полное признание Вуолийоки заслуживает благодаря своей идейности: «Она вновь повторяет общую мысль, смело основывается на неудачах личного опыта и пропагандирует власть нации тогда, когдак в моду вошло как в фарсе, так и опереттах осмеивание всего парламентаризма». Эта оценка объясняется, в том числе тем, что в то время среди левых партий вопросы экспортной промышленности и передачи леса в собственность считались важной темой.

Способность Хеллы Вуолийоки учитывать особенности времени породило соответствующее отражение в содержании пьес. Другие авторы придавали этому мало значения. Построение «Зеленого золота» отличается по своей картинности от идеалов времени, но не является обновленным или ищущим.

Финско-шведская критика обвиняла «Зеленое золото» в том, что «автор не пыталась найти новые, актуальные и индивидуальные темы к пьесам» и что «после завязывания любовной интриги было очевидно, чем все закончится. Из-за содержащихся в пьесе длинных диалогов, в постановках спектакля не было спасительных метких реплик».

Кроме премьеры «Зеленого золота» прошедшей в Рабочих Театрах Лахти и Тампере в 1938 году, пьесу также показали в Котка в 1974 году. Трактовка критиками постановки пьесы в Рабочем театре Тампере была еще более политизирована. Правые признали постановку «уродливо романтической и нагоняющей скуку». Однако левых премьера не разочаровала, «а лишь наоборот «Зеленое золото» оказалось довольно жизнеспособной пьесой» и «мотив, направленный против лесных капиталистов местами был довольно колким и правдивым». Из критики также видно, что в постановке в Тампере были сохранены убранные ранее из текста политические реплики. Все это наглядно демонстрирует, что постановки в Национальном театре Хельсинки относятся к особенно ярким осуждающе политическим трактовкам критиков, что является как причиной, так и следствием следующих друг за другом премьер пьес Вуолийоки. В прессе же левых особенно подчеркивался идейный мотив пьес, схожий с репертуаром Рабочих театров.

Что касается комедии «Противоядие», то она была написана перед началом Зимней войны и представлена, как и многие другие пьесы Хэллы Вуолийоки, в Национальном театре Хельсинки. Помимо этого она была поставлена еще в двух театрах, а во время, наступившего в ходе войны перемирия, еще в пяти.

Первый показ «Противоядия» в Городском театре Выборга состоялся в конце ноября 1939 года, лишь месяц спустя после Хельсинской премьеры. Вторая постановка, состоялась 26 ноября того же года и стала последней перед войной.

После постановки в Рабочем театре в 1942 году и двух послевоенных показов пьеса была исключена из репертуара театров. В 1937 году в сборнике «Женщины и маски» Вуолийоки публиковала небольшую пьесу под таким же названием и эта же пьеса была награждена в соревнованиях радиопостановок Общественного радио в 1935 году. Впоследствии из этой короткой пьесы полностью получилось второе действие спектакля.

В «Противоядии», по сути, содержатся те же элементы, что и в «Зеленом золоте», но в более стремительной композиции. После изображения романтической и нерешительной Кристины Вуолийоки возвращается к острым на язык и находчивым женским образам.

В пьесе «Противоядие» изображается заводская местность и старый завод, на котором из-за денежного кризиса ставят под угрозу безопасность рабочих, не выполняя условия трудового соглашения. Молодая врач восстает против царящего на заводе хаоса, выражая это как в своих речах, так и поведении. Ее противником становится столичный банкир, который приехал на завод вместе со своей женой для выяснения ситуации. Как и в «Зеленом золоте», в данной пьесе жена банкира встречает другого мужчину, и тем самым освобождает путь для заключения брака между врачом и ее бывшим мужем. Препятствием для влюбленных помимо обстоятельств, становится их неспособность к сопротивлению. В годы более большого успеха Вуолийоки неким образом потакала блюстителям морали, изображая их жен легкомысленными и оправдывая, тем самым, новый брак.

Вся трудность политического положения и близость войны витала в воздухе во время премьеры пьесы в Национальном театре Хельсинки. Публики было мало, и некоторая ее часть была одета в военную форму.

Критики были положительно настроены, но деление их на правых и левых все же проявилось в положительных и отрицательных оценках пьесы. Отзывы критиков Вечерних Известий соответствовали центральной линии реакции: «Действительно некая программа в этой пьесе есть, но это сделано лишь только для связи. В этот раз «социализм», ни в коем случае не пытается отодвинуть безобидные моменты комедии на задний план». Пьесе пророчили успех, но на самом деле большого успеха добиться не удалось. Война разразилась сразу после премьеры, и у публики были другие темы для размышления и разговоров, поэтому пьеса не породила дальнейшего обсуждения. Когда во время войны Вуолийоки арестовали, постановку «Противоядия», как и других пьес автора, прекратили на несколько лет.

Освободившись после войны из тюрьмы, Вуолийоки оказалась на вершине политической власти и заинтересованность театров в ее пьесах была все очевиднее. Постановка «Противоядия» на Сцене Вааса в 1945 году не вызвало большого ажиотажа, хотя ее легкий политический характер отметили как правые, так и левые; любовная интрига рассматривалась теперь как дополнение к другому центральному содержанию. Вуолийоки была теперь в первую очередь политиком, и это отразилось на восприятии ее пьесы, которую теперь вряд ли рассматривали только как произведение искусства. Так постановку в Оулу, состоявшуюся немного позже, оценили только как социальную пьесу: «Также как и во всех пьесах Вуолийоки здесь представлены и найдены недостатки и дефекты нашего общественного строя, избавление от которых имеет первостепенное значение».

В феврале 1941 года был подслушан разговор между Хэллой Вуолийоки и Эйно Салмелайненым, и в рапорте были отражены мнения о ее новой пьесе. Салмелайнен считал ее превосходной, но не подходящей к нынешним условиям и боялся, что она породит истерию в Национальном театре. «Для Рабочего Театра она была бы подходящей, но будет ли уместно поставить ее именно сейчас, или же лучше подождать более подходящего момента», излагается разговор в рапорте. Элви Синерво считал постановку важной и пьесу как нельзя лучше подходящей ко времени. Речь идет о новой, собранной из текстов, находящихся в ящиках письменного стола, пьесе «Придворный шут короля». После премьеры в 1945 году Элви Синерво дал ей хвалебную рецензию. В газете «Свободное слово» все отзывы левых культурных деятелей о пьесе также были позитивными и мало критичными.

В 1940-х годах Хэлла Вуолийоки переходит к написанию автобиографических произведений, серию которых открывает книга «Нет, я не была узницей». На рассмотрении именно этой мемуарной книги хочется остановиться особенно. Впрочем, ее нельзя назвать мемуарной в строгом смысле слова - в отличие от последующих книг, таких как «Школьницей в Тарту» (1945), «Студенческие годы в Хельсинки» (1945), «Привидения и чайки» (1947), «Как я стала коммерсанткой или «белой вороной» (1953). В вышеупомянутых мемуарных книгах Вуолийоки действительно описывала свою прошлую жизнь, тогда как в книге «Нет, я не была узницей» описываемое еще не успело стать для автора воспоминанием. Книга представляет своего рода тюремный дневник, она писалась в камере-одиночке и вышла в свет лишь после того, как Хэлла Вуолийоки была выпущена на свободу.

В 1940 - е годы на долю писательницы выпало множество тяжелейших испытаний. Самыми значительными среди них были арест, следствие, суд, и приговор к пожизненному заключению. Для того, чтобы все это перенести требовались немалые физические и духовные силы.

По многократным заявлениям самой Хэллы Вуолийоки, ее политическая позиция, которую она никогда и ни от кого не скрывала, не позволила ей принять предъявленного судом обвинения в «измене родине». В предисловии к книге «Нет, я не была узницей» она пишет, что завязала связи с противником единственно для того, чтобы отторгнуть Финляндию от губительного собрата по оружию и найти путь к миру.

В период заключения неоднократно производился обыск в доме писательницы. Полиция, очевидно, хотела обнаружить намеки на подкуп Хэллы Вуолийоки иностранными государствами. Однако в рапортах о результате обыска значится, что таких следов не обнаружено. Кроме того, жалкая картина о финансовом состоянии Хэллы Вуолийоки видна из слов ее секретаря Ирены Тииттанен: «Денежные дела госпожи Вуолийоки были совершенно запущены, на протяжении двух лет прислуга оставалась без зарплаты… имение Марлебяки также было на грани разорения».

Как ни странно, но годы заключения оказались очень продуктивными для писательницы. В это время Хэлла Вуолийоки написала красочные и более фиктивные, чем пьесы воспоминания, которые дают живую картину начала столетия о жизни интеллигенции, поддерживающей идеи левых. Вряд ли, что, сидя в своей камере - одиночке, Хэлла Вуолийоки помнила или одобряла, что еще в студенческие годы говорила о том, «как хорошо в тюрьме работать!»

На свободу писательница вышла в 1944 году не в лучшем физическом состоянии. Повествуя о своей тюремной жизни, она пишет Бертольду Брехту, своему другу и соратнику: «…Вышла из тюрьмы исхудавшей «всего лишь» на тридцать килограммов. Превратилась почти в сильфиду, причем в совершенно седую сильфиду, и когда я впервые после полутора лет увидела себя в зеркале, мне стало страшно: это ужасная вещь - вдруг превратиться в старую женщину. Однако у меня было слишком мало времени, чтобы предаваться размышлениям о старости и своем внешнем виде. Несколько дней я провела у себя на даче в Йокела, оттуда меня умчали в город для участия в формировании нового правительства… Теперь я сижу в кресле генерального директора финского радиовещания, а с июля (1946 года) являюсь депутатом парламента». Выдержав тюремные испытания, Хэлла Вуолийоки жаждала активно действовать. В этом письме она просила рассматривать ее общественно-политическую деятельность как «исполнение воинского долга», несмотря на то, что это отвлекает ее от литературных занятий.

Хэлла Вуолийоки имела обыкновение копить вырезки из газет, в том числе и из крайне правых, которые опускались до грязных сплетен и оскорбительных личных выпадов против нее самой в целях дискредитации демократического движения. Среди этих вырезок с враждебными словами был листок со стихами, звучавшими как гордая клятва, как новый вызов врагам. Это была страничка из сборника на английском языке с сильным и благородным стихотворением Генри Лонгфелло, американского поэта. Оно называется «Псалом Жизни». Напротив наиболее понравившихся Хэлле Вуолийоки строф есть ее карандашные пометки. Лонгфелло писал гимн активному действию, действию во имя реального и настоящего, а не ради туманных грез о будущем. Вот две помеченные Вуолийоки строфы, в которых, по сути, отразились вся ее неуемная, жизнелюбивая, энергичная натура.:

«Не полагайся на будущее, каким бы прекрасным оно ни казалось! Предоставь отжившему прошлому хоронить своих мертвецов! Действуй! Действуй в живом настоящем - с преданным сердцем и господним благословением…»

Относительно книги «Нет, я не была узницей» сама писательница пишет следующее: «Книга эта почти целиком написана в тюрьме, под угрозой нависшего дамоклова меча цензуры. Я писала ее урывками, время от времени, коротая тюремные вечера, - писала о том, что приносил с собой день за днем, делилась мыслями и чувствами.

Книга содержит лишь маленькую частицу моих тюремных впечатлений. Остальные еще бродят где-то по моим записным книжкам, ожидая, когда вернется ко мне моя обычная работоспособность».

Данная книга представляет собой дневник, составленный не с точки зрения событий, их даты и времени, а собрание ярких образов, моментов, воспоминаний, надежд и стремлений писательницы. Это сильное и трогательное произведение не просто демонстрирует политические взгляды Хэллы Вуолийоки, а открывает глубинные переживания ее души.

Отзывов о данном произведении совсем не много, в отличие от большинства произведений автора. Это связано, конечно же, с тем, что книга написана в мемуарном жанре, и критиковать переживания писателя довольно сложно, поскольку они являются лишь ее личным отношением, которое не навязывает каких-либо идей или взглядов населению. Кроме того, политическая обстановка в стране в то время была уже совсем иной и социализм не воспринимался «в штыки» правыми кругами, а стал, как бы неотъемлемой частью атмосферы того времени.

В книге «Нет, я не была узницей» отразился, по сути, весь личный опыт автора. Он представлен не в виде конкретных событий, а в их переживании и ощущении. Автор не хочет доносить до читателя какие-либо фактические сведения о себе, а лишь изливает свою душу. Она не стремится к достижению успеха или популярности, а жаждет понимания и сопереживания. Это произведение является прекрасным образцом зрелого творчества Хэллы Вуолийоки и отражает в себе все его лучшие стороны.

Невозможно говорить о том, что произведение недостаточно хорошо с точки зрения техники исполнения или сюжету, поскольку, пожалуй, нет ничего более захватывающего и интересного, чем сама жизнь. А данная книга, по сути, ей и посвящена.

После того, как Хэлла Вуолийоки вышла на свободу и пришла в себя от тюремных испытаний, она отнесла рукопись книги в редакцию финского издательства и вскоре книга вышла в свет. Позже ее перевели на русский язык, и она стала известна также и в Советском Союзе. Грандиозного успеха книга не имела. Однако именно она стала началом нового периода в жизни и творчестве автора, началом периода работы над мемуарными произведениями.

Деятельность Хэллы Вуолийоки, после освобождения из тюрьмы, можно смело назвать гиперактивной. Это, как уже было сказано выше и работа в парламенте и деятельность Вуолийоки на посту директора финского радиовещания (1944-1949 гг.), что составляет одну из важных страниц ее биографии. Усилия писательницы были направлены на коренное изменение духа финского радиовещания, она стремилась привлечь на радио людей, способных содействовать процессу демократизации страны, открыть простор для прогрессивных тенденций в развитии финской культуры. Часто она и сама выступала по радио. Также ею было подготовлено несколько радиопьес и серия передач «Семья рабочего» (позднее на основе серии был написан одноименный роман), где она рассказывала об активных борцах за мир, делилась своими впечатлениями о советской литературе. Однако летом 1949 года стараниями правых Вуолийоки была отстранена от руководства финским радиовещанием.

Заключение

В данной работе были достаточно подробно освещены основные аспекты жизни и творчества прекрасного финского драматурга Хэллы Вуолийоки.

Жизнь писательницы пришлась на период сложных политических, экономических и социальных отношений, как внутри Финляндии и Эстонии, так и во всем мире. Хэлла Вуолийоки пережила 4 войны: Гражданскую войну в Финляндии, Первую Мировую войну, так называемую, Зимнюю, а также Вторую Мировую войну 1941-1945 годов.

На ее долю выпало множество взлетов и падений, как в творчестве, так и в личной жизни. Она жила в бедности и достигала высот предпринимательской карьеры, была политической заключенной и депутатом парламента, руководила радиостанцией и скрывала у себя политических эмигрантов.

Это была действительно многогранная и безумно интересная личность. Она не была идеальной, но всегда была верна своим взглядам и держалась за них до конца.

В первой главе данной работы подробно рассматривалась биография писательницы. Детство Хэллы Вуолийоки и ее школьные годы прошли в Эстонии. На первых этапах ее жизни наибольшее влияние на нее оказывали ее родители и близкие друзья. Тогда она еще не была знакома с социалистическим взглядом на мир, который впоследствии стал основой ее мироощущения.

В школьные годы, а точнее в годы обучения в гимназии, Хэлла Вуолийоки сближается с представителями националистического движения. Она с головой погружается в борьбу за эстонский народ и его идеалы.

Переезд в Хельсинки кардинально меняет всю ее жизнь. Именно здесь она соприкасается с социалистическим миром, знакомится с советскими политическими деятелями и начинает питать теплые чувства к Советскому Союзу.

Кроме того, именно в Хельсинки Хэлла Вуолийоки пишет самые известные свои произведения, в том числе цикл пьес «Нискавуори», и добивается известности, не только на родине, но и за рубежом. Спектакли по сюжету ее пьес ставят в Швеции, Дании, Германии, СССР и Англии. А в США был снят фильм, в основе которого лежит одно из произведений писательницы.

С начала 40-х годов XX века в жизни Хэллы Вуолийоки наступает новый очень тяжелый и насыщенный этап. Мир погрузился в войну. Два враждующих лагеря ведут ожесточенную борьбу, взаимно истребляя друг друга. Финляндия встает на сторону нацистской Германии, а значит становится противником СССР и стран Антанты. Хэлла Вуолийоки, питавшая симпатию к советскому строю, становится «изменницей родины» и попадает в тюрьму. Ей выносят приговор - пожизненное заключение, которое она должна провести, сидя в одиночной камере.

Однако все меняется. Уже в 1944 году весь мир осознает, что Германия проиграла эту войну. Советские войска и войска союзников со стремительной быстротой сокращают границы немецких владений. Финляндия уже не в силах помогать Германии и бороться против грозных сил противника. С изменение расстановки сил в войне, меняются и политические предпочтения. СССР уже не является злейшим врагом, а, следовательно, и сторонники социалистических взглядов должны выйти на свободу.

В 1944 году Хэлла Вуолийоки освобождается из тюрьмы. Но после этого ее жизнь не становится менее насыщенной. Теперь она нужна и интересна. Вскоре Хэлла Вуолийоки становится активным политическим деятелем, депутатом парламента и руководителем финского радиовещания.

Все события, переживаемые Хэллой Вуолийоки, находили свое отражение в ее творчестве. За 66 лет жизни она написала множество книг, где освещала злободневные вопросы, демонстрировала свои политические взгляды и мироощущения, изливала свои душевные переживания и давала волю воображению.

Часто ее произведения затрагивают любовные отношения и проблемы счастливого брака и семьи, но помимо этих, находящихся, как бы на поверхности, тем, ее пьесы демонстрируют проблемы общества и самой человеческой личности.

Творчество Хэллы Вуолийоки является прекрасным образцом драматургии Финляндии. Оно ярко показывает жизнь общества того времени, отражает все его политические и экономические трудности.

Список литературы

1.Вуолийоки Х. Нет, я не была узницей // Мозаика тюремной жизни. Птз. Карелия. 1979.

.Вуолийоки Х. Юстина. М. Иностранная литература. 1957

.Иванов В.В. Когда малая сцена становится большой / Василий Иванов // Север. №3. 2001

.Карху Э.Г. История литературы Финляндии XX век. Ленинград. Наука. 1990.

.Карху Э.Г. Творчество Хэллы Вуолийоки в свете русских влияний // Русско-финские театральные связи. Ленинград. 1989

6.Прушинская Н.А. В поисках согласия: (Революция и гражданская война 1918 года в послевоенной прозе Финляндии) // Проблемы литературы Карелии и Финляндии. Сборник статей. Птз. 1991

7.Ронгонен Л. Творческий путь X. Вуолийоки. // На рубеже. №1. Петрозаводск. 1961

8.Сальберг - Вачнадзе М.А. Театральная энциклопедия. М. 2000

9.Старшова Т.И. Значение деятельности Хэллы Вуолийоки для культуры Финляндии // Финская культура 20 века: Материалы конференции (1 - 3 декабря 1989 г.). Птз. 1990.

10.Ammondt J.tojm. Hella Wuolijoki kulttuurivaikuttaja. //Vuosisata Hella Wuolijoen syntymästä Juväskylä. Juväskilän yliop. 1988.

11.Ammondt J. Niskavuoren talosta Juurakon torppaan: Hella Wuolijoen maaseutunäytelmien aatetausta. Helsinki. Gaudeamus.1980.

12.Aro M. Suomalaisen teatterin vaiheita. Hameenlinna. Karisto.1977.

13.Dahlgren M. Toimiittajan muistelmat. Porvoo - Helsinki - Juva. Werner Söderström Osakeyhtiö. 1991.

14.Hakulinen R. Hella Wuolijoki yhteiskunnallisena näytelmäkirjailijana. Helsinki. 1958.

15.Kajannes K. toim. Nainen ja kirjallisuus. Jyväskylä. Kirjapajno Kari. 1989.

16.Kallas R. toimittajana. Kolme naista, kolme kohtaloa. Aino Kallaksen kirjeen vaihtoa Ilona Jalavan ja Helmi Krohnin kanssa vuosina 1884-1913. Helsinki 1988.

17.Koski P. Kaikessa mukana // Hella Wuolijoki ja hänen näytelmänsä. Keuruu. Otava kirjapaino. 2000.

18.Koski P. Teatterinjohtaja ja aika. // Eino Salmelaisen toiminta Helsingin Kansanteatterissa 1934-1939. Helsinki. 1992.

19.Kruus O. Hella Wuolijoen sukujuuuret //HellaWuolijoki, Nuoruuteni kahdessa maassa. Espoo. Weilin+Göös. 1986.

20.Laitinen K. Suurpää M. Mäkelä H. Suomen kirjallisuuden antologia VII. Sotien varjossa. Keuruu. K.O. painolaitokset. 1975

.Lounela P. Hella Wuolijoki. Legenda jo eläessään. Porvoo. Werner Söderström Osakeyhtiö. Helsinki - Juva. 1979.