. Указанные виды принуждения олицетворяют известные способы мотивированного и целевого воздействия человека на предметы внешнего мира: энергетический (физическое воздействие) и информационный (интеллектуальное). Насилие и угроза им признаются одними из форм принуждения: «Под принуждением как способом воспрепятствования понимается физическое или психическое воздействие в отношении журналиста. Физическое воздействие выражается в умышленном причинении легкого вреда здоровью (ст. 115 УК РФ) или в побоях (ст. 116); психическое воздействие - в угрозе насилием над журналистом или его близкими, повреждением или уничтожением их имущества, распространением о них позорящих сведений».
Принуждение - это подчинение другого лица, против его воли. Принуждение может быть физическим и психическим. К формам физического принуждения относятся: а) силовое нарушение телесной неприкосновенности; б) приведение в бессознательное или беспомощное состояние посредством введения в организм потерпевшего наркотических средств, сильнодействующих, ядовитых, психотропных или одурманивающих веществ либо гипноза; в) неисполнение имеющихся у виновного обязанностей в отношении зависимого лица. Данные формы физического принуждения, как показано выше, многие исследователи и судебная практика выборочно и усеченно включают в содержание уголовно-правовой категории «насилие», что закономерно в силу гибкости его оценочного содержания, а также похожего характера общественной опасности этих форм. Из-за отсутствия собственного развитого института и системы они преследуются в рамках уголовно-правовых категорий «принуждение», «насилие» и других видах насилия.[20,с.15]
Первоначальное уголовно-правовое (узкое) содержание категории «насилие» - это «применение мускульной силы к телу (корпусу) другого лица», «непереходящее в иное преступление противозаконное применение физической силы против личности потерпевшего». Именно с присущим данной форме принуждения характером в первоначальном ее виде сравниваются иные формы принуждения, которые включаются в ее неограниченное содержание. Рассмотрим формы физического принуждения, вошедшие и не вошедшие в объем анализируемой категории.
Угрозы насилием представляют собой угрозы применения форм физического принуждения, входящих в исследуемую категорию, а также угрозы причинения вреда здоровью или лишения свободы, грозящие естественным благам. Они предполагают в качестве инструмента принуждения - страх, испуг, т. е. эмоции. «Сущность всякой угрозы заключается в возбуждении чувства страха». Их объект - психическая неприкосновенность личности, и они не обязательно рассчитаны на непосредственную реализацию, почему ни по природе своей, ни по содержанию не относимы к уголовно-правовой категории «насилие», а являются наиболее агрессивной формой психического принуждения.
Сделанные выводы при обращении к действующему УК РФ вызывают серьезные замечания в отношении преследования, в составах насильственного грабежа и разбоя, насилия параллельно с угрозами насилием в качестве альтернативных способов. Оцениваемые самостоятельно, при закрепленной равной тяжести, угроза насилием (форма психического принуждения) и насилие (формы физического принуждения) представляют различные виды деятельности, обладающие существенной разницей как в динамике воздействия, так и во влиянии на общественную опасность хищений. Использование их одновременно приводит к искусственному изменению содержания угроз насилием, когда они наделяются обширным объемом: могут содержать реальную опасность применения насилия, причинения вреда здоровью или жизни (стадия приготовления к последним) и могут быть «пустыми» угрозами, инструмент которых - психическая реакция (страх). При этом первое содержание - реальная опасность вытекает из последовательного толкования норм, а второе - «пустое запугивание» из практики их применения, когда в отсутствие самостоятельного преследования угроз насилием (как в ч. 1 ст. 163 УК РФ) указанное содержание включается в объем более тяжких реальных угроз.
К насильственным преступлениям против собственности вопреки закону мы относим не только насильственный грабеж и разбой, но и вымогательство. Уникальность вымогательства «заключается в сочетании перехода чужого имущества в пользу вымогателя, характерного для мошенничества, с применяемым в этих целях насилием, характерным для грабежа и разбоя». Как и мошенничество, оно посягает на весь актив собственника (имущество движимое или нет, права по имуществу, оборотные средства и пр.) и совершается посредством принуждения, как разбой или насильственный грабеж, которые также могут совершаться с использованием активного поведения потерпевшего, т. е. собственноручного способствования виновному. Вымогательство полностью отвечает всем признакам общего понятия хищения или не согласуется с ними в той же мере, что и разбой или мошенничество <#"justify">- насилие, опасное для жизни или здоровья, - это совершаемое с прямым умыслом посягательство на преступления, предусмотренные ст. ст. 112, 115, 117 УК РФ (с прямым умыслом на причинение вреда здоровью), в тех же целях;
насилие - это совершенное с прямым умыслом посягательство на неприкосновенность человека путем входящих в его содержание форм физического принуждения или на преступления, предусмотренные ст. ст. 112, 115, 116 и 117 УК РФ, в целях изъятия чужого имущества, приобретения права на него или вынуждения к иным действиям имущественного характера.
Целый ряд преступлений против собственности содержит в качестве конструктивного или квалифицирующего признака состава «насилие» в разных вариантах: с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия (п. «г» ч. 2 ст. 161, п. «в» ч. 2 ст. 166), с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия (ч. 1 ст. 162, ч. 4 ст. 166), с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего (п. «в» ч. 4 ст. 162, п. «в» ч. 3 ст. 163), под угрозой применения насилия (ч. 1 ст. 163), с применением насилия (п. «в» ч. 2 ст. 163), независимо от способа хищения (ч. 1 ст. 164), повлекшие по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия (ч. 2 ст. 167).[47,с.113]
В связи с тем, что УК РФ не раскрывает содержание некоторых форм насилия либо угрозы применения такого насилия, вполне закономерно возникает вопрос, в каких случаях содеянное виновным полностью охватывается составом преступления против собственности, а в каких требует дополнительной квалификации. Иначе говоря, когда имеет место идеальная совокупность преступлений против собственности и преступлений против жизни и здоровья, а когда - конкуренция уголовно-правовых норм.
В судебной практике на настоящий момент сложились следующие правила квалификации:
) насилием, не опасным для жизни или здоровья, охватываются преступления, предусмотренные ст. ст. 116, ст. 117 УК РФ;
) насилием, опасным для жизни или здоровья, охватываются преступления, предусмотренные ст. ст. 115, 112, 111 УК РФ;
) угроза убийством охватывается угрозой насилием, опасным для жизни или здоровья;
) в тех случаях, когда завладение имуществом соединено с угрозой применения насилия, носившей неопределенный характер, вопрос о признании в действиях лица грабежа или разбоя необходимо решать с учетом всех обстоятельств дела: места и времени совершения преступления, числа нападавших, характера предметов, которыми они угрожали потерпевшему, субъективного восприятия угрозы, совершения каких-либо конкретных демонстративных действий, свидетельствовавших о намерении нападавших применить физическое насилие, и т.п.;
) к тяжким последствиям, причиненным по неосторожности в результате умышленного уничтожения или повреждения имущества (ч.2 ст. 167 УК РФ), относятся, в частности, причинение по неосторожности тяжкого вреда здоровью хотя бы одного человека либо причинение средней тяжести вреда здоровью двух и более лиц. При наличии признаков состава п. «е» ч. 2 ст. 105 УК РФ, п. «в» ч. 2 ст. 111, ст. 112 и ст. 115 УК РФ следует усматривать совокупность с ч. 2 ст. 167 УК РФ.
С указанными правилами квалификации согласно большинство исследователей. Но такая квалификация не бесспорна.
О невозможности установления содержания насилия из диспозиции статьи Особенной части УК РФ вполне обоснованно говорит, Л.В. Иногамова-Хегай считающая, что фактически содержание насилия устанавливается только из анализа санкции.[28,с.93] Таким образом, для ответа на вопрос о необходимости дополнительной квалификации в случаях применения иных указанных выше форм насилия проведем сравнительный анализ санкций некоторых статей гл. 16 (ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 112, ч. 3 ст. 111) и гл. 21 УК РФ.
Из проведенного сравнительного анализа санкций указанных статей Особенной части УК РФ можно сделать несколько выводов:
санкции п. «г» ч. 2 ст. 161, п. «в» ч. 2 ст. 163 УК РФ равны санкции квалифицированного состава истязания;
нижний предел санкций ч. 1 ст. 162 и п. «в» ч. 2 ст. 163 УК РФ менее строгий, чем верхний предел санкции ч. 2 ст. 112 УК РФ;
максимальное наказание по ч. 2 ст. 111 УК РФ равно максимальному наказанию ч. 1 ст. 164 УК РФ;
санкция ч. 3 ст. 111 УК РФ является более строгой по сравнению с ч. 1 ст. 164 УК РФ и равной санкции ч. 4 ст. 166 УК РФ.
Таким образом, наказание при совершении грабежа и вымогательства с совершением квалифицированного состава истязания максимально может быть равным наказанию при квалифицированном составе истязания (семь лет лишения свободы); в то же время при грабеже с совершением квалифицированного состава истязания наказание может быть менее строгим, чем в случае совершения только квалифицированного состава истязания (минимум два года лишения свободы).
Наказание при совершении разбоя и вымогательства с умышленным совершением квалифицированного состава вреда здоровью средней тяжести может быть менее строгим, чем за совершение преступления, предусмотренного только ч. 2 ст. 112 УК РФ. Наказание при совершении деяния, ответственность за которое предусмотрена ч. 1 ст. 164 УК РФ с признаками квалифицированного состава умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, не может превышать максимального наказания по ч. 2 ст. 111 УК РФ, а с признаками ч. 3 ст. 111 - наказание менее строгое, чем по ч. 3 ст. 111 УК РФ. Наказание за совершение преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 111 УК РФ, и за угон с особо квалифицированным составом умышленного причинения тяжкого вреда здоровью может быть одинаковым. Считаем, что в указанных случаях квалификация содеянного требует помимо вменения соответствующей статьи за преступление против собственности также вменение преступления против жизни и здоровья, при наличии соответствующих признаков состава преступления, поскольку общественная опасность сравниваемых выше деяний на порядок отличается.
Что же касается насилия в форме «причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшего» (п. «в» ч. 4 ст. 162, п. «в» ч. 3 ст. 163), то на основании ч. 1 ст. 17 УК РФ, в этих случаях дополнительной квалификации по ст. 111 УК РФ не требуется. Справедливость такой квалификации подтверждается и сравнением санкций статей УК РФ.
Со сложившейся в теории и практике квалификацией преступлений, совершаемых с применением психического насилия в форме угрозы, в случае угрозы убийством не соглашается С.М.Кочои. Автор предлагает квалифицировать угрозу убийством по совокупности преступлений с разбоем и вымогательством, справедливо отмечая, что угроза применения насилия не включает угрозы убийством, так как убийство не может быть отнесено к такому насилию. Кроме того, по замечанию автора, несправедливо равнозначно наказывать угрозу причинением легкого вреда здоровью и угрозу убийством.[32,с.256] Большинство исследователей не согласны с этой позицией. Например, Н.А.Лопашенко или А.И. Бойцов считают, что угроза насилием, опасным для жизни или здоровья, не требует дополнительной квалификации по ст. 119 УК РФ.
На основании изложенного можно дать следующие рекомендации относительно квалификации содеянного в случаях совершения корыстно-насильственных преступлений.
) совокупность преступлений отсутствует, если совершение двух или более преступлений предусмотрено статьями Особенной части настоящего Кодекса в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание - ч. 1 ст. 17 УК РФ. А именно: п. «в» ч. 4 ст. 162, п. «в» ч. 3 ст. 163 УК РФ;
) совокупность преступлений будет налицо в случаях, когда санкция уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за корыстно-насильственное преступление против собственности, ниже или равна санкции, установленной законодателем за совершение преступления против жизни и здоровья, при наличии соответствующих признаков этих составов преступлений. Например: п. «г» ч. 2 ст. 161, п. «в» ч. 2 ст. 163 УК РФ и ч. 2 ст. 117 УК РФ; ч. 1 ст. 162 и п. «в» ч. 2 ст. 163 УК РФ и ч. 2 ст. 112 УК РФ; ч. 1 ст. 164 УК РФ и ч. 3 или ч. 4 ст. 111 УК РФ;
) под насилием, опасным для жизни или здоровья, следует понимать такое насилие, которое повлекло причинение средней тяжести вреда здоровью потерпевшего, а также причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности;
) угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью не охватывается признаком «с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия» и требует самостоятельной квалификации по ст. 119 УК РФ, и содеянное в данном случае будет квалифицироваться по совокупности преступлений.
Полагаем, что наши рекомендации помогут совершенствованию теории и практики применения действующего уголовного законодательства в отношении квалификации совокупности преступлений против собственности.
1.2 Насильственные формы преступлений против собственности
Насильственные формы хищений представляют собой наиболее опасный способ совершения преступлений против собственности.
Формулирование признаков насильственного грабежа в УК РФ (п. «г» ч. 2 ст. 161) вызывает трудности при квалификации: во-первых, при разграничении с составом разбоя; во-вторых, в недостаточной степени обеспечивается дифференциация ответственности за насильственный грабеж при других квалифицирующих обстоятельствах, т.е. нивелируется такой опасный способ совершения преступления, как применение насилия, не опасного для жизни или здоровья.
В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» дано разъяснение понятия «насилие». Под насилием, не опасным для жизни или здоровья (пункт «г» ч.2 ст. 161 <consultantplus://offline/main?base=LAW;n=43266;fld=134;dst=100946> УК РФ), следует понимать побои или совершение иных насильственных действий, связанных с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением его свободы (связывание рук, применение наручников, оставление в закрытом помещении и др.).
Под насилием, опасным для жизни или здоровья (ст. 162 <consultantplus://offline/main?base=LAW;n=43266;fld=134;dst=100954> УК РФ), следует понимать такое насилие, которое повлекло причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью потерпевшего, а также причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности.
Однако ошибки в квалификации продолжаются. Это, видимо, во многом закономерно и обусловлено не только недостаточной работой следователей по обоснованию квалификации содеянного. Разграничить насильственный грабеж и разбой бывает трудно, поскольку непросто оценить характер насилия, его наличность, субъективное отношение к нему виновного и потерпевшего.
Для более точной дифференциации уголовной ответственности требуется и точное описание признаков как основных, так и квалифицированных составов преступлений, учета признаков, существенно повышающих степень общественной опасности деяния.
Наличие самостоятельного состава открытого хищения без насилия необходимо, оно должно предусматривать значительно менее суровую ответственность по сравнению с насильственным хищением. Обстоятельства их совершения бывают очень разными, к ответственности часто привлекаются несовершеннолетние. Поэтому за ненасильственный грабеж целесообразно, предусмотреть и административную ответственность по ст. 7.27 Кодекса об административных правонарушениях (далее - КоАП), и возможность достаточно широко применять положения ч. 2 ст. 14 УК РФ, т.е. освобождения от уголовной ответственности в связи с малозначительностью деяния.
Состав грабежа в нынешнем виде, когда насильственный способ завладения чужим имуществом является лишь квалифицированным видом простого грабежа, приводит к тому, что фактически не проводится законодательной дифференциации ответственности за насильственный грабеж по таким квалифицирующим признакам, как совершение преступления группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проникновением в жилище, помещение или хранилище, в крупном размере, организованной группой, в особо крупном размере. Именно потому, что насильственный грабеж сам указан как квалифицирующий признак в п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ, «наравне» с другими квалифицирующими признаками. Это не отвечает требованиям системности квалифицирующих признаков в составах всех форм хищений. О необходимости изменений законодательства путем выделения насильственного грабежа в самостоятельный состав высказывались предложения уже полтора десятка лет назад и при ныне действующем УК РФ.
Другие предложения заключаются в том, чтобы состав насильственного грабежа объединить в один состав с разбоем, указав насилие, не опасное для жизни или здоровья, как признак простого состава разбоя, а признаки разбоя (простого и квалифицированного) ныне действующего закона в измененном виде - как его квалифицирующие признаки.
Последние предложения не выглядят обоснованными и полезными. Отсутствие насильственного грабежа в отдельном от разбоя составе приведет к большому разрыву между ненасильственным хищением и разбоем. Выделение насильственного грабежа в отдельный состав позволит дифференцировать ответственность по квалифицирующим признакам, таким же как и при других формах хищений - кражах, разбое и вымогательстве. А унификация (в разумных, объективно обусловленных пределах) квалифицирующих признаков указанных составов будет способствовать их систематизации и сделает более удобными в правоприменении.
Объективная сторона грабежа сформулирована законодателем как материальный состав преступления. Признание разбоя оконченным преступлением с момента нападения, конечно, отвечает задаче приоритетной защиты жизни и здоровья. Сведение этих деяний, отличающихся характеристиками применяемого насилия либо угрозы насилием, в один состав повлечет конструирование и состава насильственного грабежа как состава усеченного либо разбоя как состава материального. Некоторые авторы предлагают последний вариант. Разумно ли это?
Для потерпевшего, как и любого человека, важно чувство защищенности, ощущение безопасности (об этом потерпевшие говорят при рассмотрении дел в суде). Особенно тяжелое психологическое переживание для многих потерпевших, по их утверждениям, приносит нарушение физической неприкосновенности и противоправное проникновение преступника в жилище (подчеркнем - именно в жилище, а не в иное хранилище либо помещение). Представляется, что отсутствие опасности для жизни или здоровья примененного при грабеже насилия позволяет конструировать состав как материальный, это не противоречит взгляду на приоритет ценностей в уголовно-правовой охране - насилие бывает очень разное по потенциальной опасности, интенсивности и восприятию потерпевшего.
Мнение о том, что отказ от понятия грабежа, изменение конструкции составов кражи и разбоя ликвидирует все трудности в квалификации, представляется необоснованным. Трудности останутся, ибо в любом случае не найдены абсолютно определенные критерии (признаки) разграничения опасного и не опасного для жизни и здоровья насилия.
Выбрать такие критерии, которые не требовали бы оценки со стороны правоприменителя не учитывали бы субъективную оценку виновного и потерпевшего, вряд ли возможно. Следует учитывать и положения уголовного права о неконкретизированном умысле при насильственных преступлениях против личности[30, c.112].
Представляет интерес точка зрения о возможном изменении признаков состава разбоя с учетом понятия «причинение вреда здоровью» той или иной степени тяжести. Привходящие обстоятельства: физические данные потерпевшего и виновного, их способности в противоборстве и т.п. всегда будут присутствовать, каждое деяние конкретно и в известной степени уникально. Учесть всю совокупность обстоятельств в законодательной конструкции просто невозможно. Не менее сложно бывает разграничить угрозу насилием - была она опасной для жизни или здоровья либо нет.
Предложения исключить угрозу, т.е. психическое насилие из рассматриваемых составов, также необоснованны. В ситуации угрозы «жизнь или кошелек» потерпевший выбирает, естественно, самое ценное и незаменимое - жизнь и желает сохранить здоровье. Преступлений, совершаемых таким способом, как грабеж и разбой с угрозой применения насилия (без реального насилия), достаточно много.
Общественная опасность их неодинакова. При угрозе насилием, не опасным для жизни или здоровья, потерпевшие чаще оказывают противодействие преступнику. Здесь следует учитывать и субъективное восприятие потерпевшего именно потому, что высшей ценностью в Конституции признаются жизнь, здоровье, безопасность личности. Иначе переворачивается вся пирамида ценностных ориентиров. Исходя из изложенного, можно предложить выделить в УК РФ отдельно состав насильственного грабежа, определив его как хищение чужого имущества с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия. При этом получит надлежащую дифференциацию ответственность при совершении такого грабежа: группой лиц по предварительному сговору, либо с незаконным проникновением в жилище или помещение, либо в крупном размере ч. 2 ст.161 УК РФ, организованной группой либо в особо крупном размере ч. 3 ст.161 УК РФ.
2. Признак насилия в преступлениях против собственности по уголовному праву России
2.1 Насильственная сторона грабежа - как корыстно-насильственного преступления против собственности
насилие уголовное право преступление собственность
Исторический анализ преступности убедительно свидетельствует, что она возрастает тогда, когда общество длительное время находится в ситуации социально-экономического и политического преобразования. Многочисленные социально-экономические проблемы в современной России, резкое снижение жизненного уровня большинства населения, его имущественное расслоение привели к значительному росту корыстно-насильственной преступности, которая охватывает совершение разбоев, грабежей и вымогательств.
Особое место среди корыстно-насильственных преступлений против собственности занимает грабеж - открытое хищение чужого имущества. Количество грабежей за последние годы (2006 - 2010 гг.) увеличилось почти в два с половиной раза (с 148,8 до 357,3 тыс. преступлений, совершаемых в течение года).
По количеству совершенных преступлений грабеж в настоящее время занимает одно из ведущих мест в структуре как всей преступности в стране (9,27%), так и преступлений против собственности (14,1%). Весьма велики (от 12 до 30%) и ежегодные темпы прироста этого преступления.
Постоянно возрастает и количество выявленных лиц, совершивших грабеж (от 70,2 тыс. - в 2006 г. до 110,7 тыс. - в 2010 г.). При этом достаточно высок и постоянно растет (от 122,1 - в 2006 г. до 278,5 - в 2010 г.) коэффициент данного преступления, т.е. преступлений, совершенных на 100 тыс. человек населения в возрасте 14 лет и старше.[51, c.12]
Среди корыстных преступлений против собственности грабежи занимают второе (после краж) место в их общем количестве деяний и характеризуются следующими криминологическими особенностями:
определенной стабильностью, сопровождаемой некоторым ростом;
дерзостью, изощренностью и спланированностью при совершении;
всевозрастающей латентностью;
групповым характером совершения.
Являясь корыстно-насильственным преступлением, грабеж характеризуется также такими признаками, как корысть и насилие. Корысть в широком смысле слова - это не что иное, как выгода, польза, стремление к личной наживе. В уголовном праве категория корысти используется в более узком значении - как осознанное стремление к противоправному получению безвозмездной имущественной выгоды. Иными словами, корысть представляет собой мотив и цель совершения любого, как корыстного, так и корыстно-насильственного, преступления.
Насилие - второй особо важный признак корыстно-насильственных преступлений - в русском языке определяется как «применение физической силы к кому-нибудь», «принудительное воздействие на кого-либо или что-нибудь», «принуждение, действие стеснительное, обидное, незаконное и своевольное». Тем самым, по форме проявления, насилие может быть как физическим, так и психическим.
Отличительной чертой при совершении грабежа является то, что хищение преступником «совершается в присутствии собственника или иного владельца этого имущества либо на виду у посторонних, когда лицо, совершающее это преступление, осознает, что присутствующие при этом лица понимают противоправный характер его действий, независимо от того, принимали ли они меры к пресечению этих действий или нет». Открытый способ хищения значительно повышает общественную опасность совершаемых действий и свидетельствует о дерзости преступника, пренебрегающего опасностью изобличения и сознательно идущего на риск задержания с поличным. При этом грабитель не исключает и того, что ему, возможно, придется прибегнуть к применению насилия для завладения вещами, чтобы преодолеть сопротивление кого-либо из присутствующих, т.е. совершить насильственный грабеж, предполагающий применение насилия физического (не опасного для жизни или здоровья потерпевших), либо психического (угрозу применения такого насилия).
При этом насилием, не опасным для жизни и здоровья потерпевшего, являются действия, которые не создали угрозу для жизни и не причинили реального вреда здоровью потерпевшего, не вызвали стойкую, хотя бы и кратковременную, утрату трудоспособности, но были сопряжены с причинением физической боли с нанесением побоев или с ограничением свободы потерпевшего. Легкий вред здоровью может быть выражен в поверхностных повреждениях в виде небольших ран, кровоподтеков, ссадин и т.д.
Психическое же насилие при совершении насильственного грабежа проявляется в запугивании потерпевшего побоями, нанесением ударов, связыванием и другими подобными действиями. Однако чаще всего угроза применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, звучит неопределенно («будет плохо», «хуже», т.е. преступник лишь «грозит» потерпевшему всякого рода неприятностями).[17,с.21]
Важно отметить, что при насильственном грабеже физическое или психическое насилие является средством завладения имуществом или удержания уже похищенного имущества. Это значит, что похищение имущества или удержание похищенного находятся в причинной связи с применением насилия к потерпевшему. Именно насилие призвано сломить волю лица, вынудить к бездействию, пассивности или же, наоборот, к совершению определенных действий, например передаче имущества преступнику. С другой стороны, даже ненасильственное открытое хищение таит в себе потенциальную угрозу насилия. Именно поэтому мы предлагаем рассматривать корыстно-насильственным преступлением и ненасильственный грабеж, при совершении которого жертва подвергается так называемому скрытому, опосредованному насилию, представляющему собой разновидность психического насилия, включающему ряд действий, направленных на нарушение душевного состояния жертвы, ее гармоничного существования. Такие угрозы негативным образом воздействуют на психику человека и могут привести к деструктивным разрушениям его личности, психическим и физическим заболеваниям.[57,с.42]
Практика убедительно свидетельствует, что ненасильственный грабеж, квалифицируемый по ч.1 ст.161 УК РФ, в ситуациях, когда грабитель сталкивается с сопротивлением потерпевшего или с иным противодействием хищению со стороны других лиц, в 4 из 10 случаев перерастает в насильственный. Открыто захватывая чужое имущество, грабитель самим способом и характером действий дает понять, что попытки сопротивления или иного вмешательства могут повлечь применение к его владельцу физического или психического насилия. Ведь то пренебрежение и цинизм, с которым он действует, совершая преступление на глазах потерпевшего и других лиц, четко указывают на то, что он, осознавая высокую потенциальность применения насилия для достижения своей цели, сознательно идет на значительный и заведомый риск.
Но наиболее явно влияние опосредованного насилия на потерпевшего при совершении грабежа мы можем проследить при рассмотрении психологических особенностей личности жертвы. Психика, отражая объективную реальность, создает в сознании человека некие идеальные образы объективно существующих явлений. У различных людей эти образы не являются равнозначными, так как их содержание зависит от прошлого опыта человека, уровня его развития и самосознания. Иными словами, у каждого потерпевшего существует субъективное отражение совершаемых против него действий. Следовательно, в той или иной форме, реализация опосредованного насилия при совершении грабежа становится возможной вследствие деятельности сознания и подсознания потерпевшего. В данном случае для понимания механизма опосредованного насилия не имеет значения, в какой форме происходит его проявление, так как для каждого человека оно может быть различным.
Так, при хищении имущества открытым, дерзким способом (например, при «рывке») у потерпевшего, как результат действия скрытого насилия, могут наблюдаться реакции испуга, вызванного осознанием реальной опасности, а также неподготовленностью самой жертвы к ее отражению; страха как логического развития испуга за свое психофизическое состояние; осознания близости к действительной опасности, связанной с возможностью применения грабителем насилия; тревожности, которая может проявляться как ощущение беспомощности, неуверенности в себе или бессилия перед внешними факторами, т.е. в неспособности сделать что-то и повлиять на ситуацию (вернуть имущество, поймать преступника, подготовиться к его противоправным действиям и т.д.).
Такие реакции у потерпевших подтверждаются результатами проведенных в 2009 г. исследований. Так, 58% потерпевших от грабежа спустя год после совершения против них этого преступления боятся повторения происшедшего и отсутствия возможности противостоять этому; 14% жертв при воспоминании о случившемся до сих пор испытывают страх; 11% уверены, что они лишь чудом избежали применения против них физического насилия; оставшиеся 17% утверждают, что всерьез стали опасаться за свою безопасность.
Таким образом, опосредованное насилие теснейшим образом связано с эмоциями потерпевшего, регулирующими его активность через соответствующие психические состояния, вызываемые возникновением в реальности значимых для самой жертвы предметов посягательств или ситуаций. Например, при вырывании у потерпевшего сотового телефона возникают чувства обиды, горечи, страха или испуга.
Кроме этого, при подобном психическом насилии возможны нарушения работы головного мозга жертвы, изменения биоритмов его различных участков.
Виктимологическая характеристика жертвы грабежа рассматривается как система следующих черт ее личности:
социально-демографической (социальное происхождение, семейное и должностное положение, уровень материальной обеспеченности, национальная принадлежность, пол, возраст и т.д.);
культурно-образовательной (знания, умения, уровень образования, профессиональные навыки);
нравственной (взгляды, потребности, мировоззрение, интересы);
психологической (воля, эмоции, темперамент).
Конечно, сами по себе отмеченные выше характеристики, присущие всякой личности, а не только жертве преступления, виктимологического значения не имеют. Но в зависимости от конкретного содержания соответствующих признаков личности существующие между ними взаимосвязи могут способствовать или, наоборот, воспрепятствовать преступному посягательству.
Особый виктимологический интерес представляют некоторые социально-демографические особенности личности жертвы. Так, с возрастом изменяются условия, в которых находится, живет, трудится человек, изменяются его социальные функции в обществе, привычки, характер, способы реагирования на конфликтные ситуации. Согласно анализу восьмисот расследованных уголовных дел о грабежах, 40% всех жертв грабежа - это молодые люди в возрасте 18 - 24 лет (как наиболее активная часть населения); 31,2% - лица в возрасте 25 - 29 лет; около 20% потерпевших находились в возрастной группе от 30 до 39 лет и, наконец, наименьший процент жертв грабежа зафиксирован у лиц моложе 18 лет - всего 4,7%. Последнее, связано с отсутствием у большинства тинейджеров материальных ценностей, особого социального положения и т.д. Некоторый спад в количестве совершенных грабежей был отмечен среди жертв, возраст которых превышает 40 лет, т.е. лиц, обладающих достаточным жизненным опытом, средствами и возможностями для принятия дополнительных мер по охране себя и своей собственности.
По половому признаку жертвами грабежа чаще всего (в шести из десяти случаев совершения данного преступления) становятся женщины.
По социальному положению потерпевшие от грабежей распределены следующим образом: служащие - 24,6%; представители частного бизнеса - 21,7%; наемные рабочие - 19,3%; студенты - 17,4%; безработные - 11,2%; пенсионеры - 5,8%.
Семейное положение жертвы грабежа характеризуется следующим: около 48% всех потерпевших состояли в браке; 35% - были разведены; 10,6% - собственной семьи не имели, а 8,1% - находились в гражданском браке.
Говоря о культурно-образовательных характеристиках личности жертвы, следует отметить, что около 43% всех пострадавших имели высшее или незаконченное высшее образование; 40% из них имело среднее специальное; 12,5% - среднее общее и 1,8% - неполное среднее образование.
Уголовно-правовая характеристика личности жертвы грабежа свидетельствует о том, что подавляющее большинство потерпевших (76,5%) ранее не были судимы и не привлекались к административной ответственности.
Особое значение для проявления виктимности жертвы имеют ее взаимоотношения с преступником, которые могут быть способствующими, сдерживающими или препятствующими совершению преступления. Грабеж, как правило, совершается в отношении лиц, незнакомых преступнику (64,6% всех жертв на момент совершения против них корыстно-насильственного преступления не были знакомы с преступником), с использованием незначительного повода и при сложившейся неблагоприятной ситуации, способствующей преступному посягательству. Поведение жертвы, предшествующее совершению грабежа, становилось виктимным в ситуациях, когда потерпевший высказывал различного рода обиды будущему преступнику (17,0%); оскорблял его (10,0%); угрожал и провоцировал грабителя (7%).
Анализ психологической характеристики жертв свидетельствует о том, что лишь 62,8% потерпевших от грабежа были психически здоровы; 9,3% - страдали алкоголизмом либо наркоманией - 7,6%, а 8,6% обладали выраженной психической патологией (дебилизмом, олигофренией).
Изучение личности жертв грабежа позволяет выделить ряд их общих типов, дифференцированно подходить к ним при проведении виктимологической профилактики. Так, как показывают исследования, подавляющее число потерпевших от грабежа (75,6%) - пассивные жертвы, поведение которых определяется сложившейся криминальной ситуацией и страхом перед преступниками, опасения мести с их стороны в случае обращения в правоохранительные органы. Пассивные жертвы, как правило, не оказывают должного сопротивления, небрежно относятся к своей собственности, не принимают никаких защитных мер по охране имущества из-за лени, малодушия, безынициативности и т.д.
На втором месте среди потерпевших от этого преступления (29,3%) находятся инициативные жертвы. Как правило, это положительно ориентированные в социальном плане люди, готовые прийти на помощь другим, защитить их, выручить в беде.
Весьма незначительную часть (17,1%) составляют активные жертвы, поведение которых указывало на заблаговременное принятие ими мер по защите личности, своего имущества (установка сигнализации, охранных систем, укрепление окон, дверей и т.д.).
Предложенная классификация жертв грабежа позволит достаточно обосновано разрабатывать и последовательно реализовать комплекс мер виктимологической профилактики, реализация которого, будет способствовать предупреждению такого корыстно-насильственного преступления, как грабеж.[23,с.35]
2.2 Насилие - основной признак при совершении разбо
Как верно отмечает А.И. Бойцов, «по способу совершения разбой - наиболее опасное преступление из числа хищений». В УК РФ 1996 года состав разбоя сформулирован следующим образом: «Разбой, то есть нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применения насилия опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия» (ч. 1 ст. 162). К признакам разбоя относятся:
нападение;
цель нападения - хищение чужого имущества;
применение насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения такого насилия.[11,с.349]
В УК РСФСР 1960 года разбой определялся несколько иначе: нападение с целью завладения имуществом, соединенное с насилием, опасным для жизни и здоровья лица, подвергшегося нападению, или с угрозой применения такого насилия. Прежний уголовный закон к признакам разбоя относил:
нападение;
цель нападения - завладение имуществом;
соединение нападения с насилием;
насилие, опасное для жизни и здоровья, либо угроза применения такого насилия.
Нетрудно заметить, что конструкция состава разбоя в УК РФ и УК РСФСР существенно отличается. Вряд ли можно согласиться с мнением Р.Д. Шарапова о том, что в Кодексах «объективная сторона разбоя определялась почти одинаково... Имелись лишь редакционные различия относительно описания насилия, а также связки нападения, физического и психического насилия». В УК РФ использованы признаки «совершение нападения с применением насилия» и «применение насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения такого насилия»; в УК РСФСР - «соединение нападения с насилием» и «насилие, опасное для жизни и здоровья, либо угроза применения такого насилия».[62,с.27].
Что представляют собой объективные признаки состава разбоя по УК РСФСР и УК РФ - «нападение», «соединение нападения с насилием», «совершение нападения с применением насилия», «насилие, опасное для жизни и здоровья, либо угроза применения такого насилия», «применение насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения такого насилия»? Каково их содержание? Как соотносятся между собой признаки «нападение» и «насилие, опасное для жизни и здоровья, либо угроза применения такого насилия», «применение насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения такого насилия»?
В научной литературе применительно к составам разбоя и бандитизма имеются сходные определения понятия «нападение». Так, В.А. Владимиров, анализируя хищение, совершенное путем разбоя, определяет сущность нападения в его составе как «активное и неожиданное для потерпевшего агрессивное действие, создающее реальную опасность немедленного и непосредственного применения насилия над личностью, подвергшейся нападению, с целью завладения социалистическим имуществом».[16,с.39]
Несколько иное определение понятия «нападение» предлагает Г.А. Кригер: «Нападение при разбое, представляя внезапное насильственное воздействие на потерпевшего, может быть как открытым, т.е. осознаваемым лицом, подвергшимся нападению, или третьими лицами, так и выражающимся в неожиданном и никем не наблюдаемом воздействии на лиц, которые и сами могут не сознавать факта нападения (удар сзади, выстрел из засады и т.п.)».[34,с.97]
Л.Д. Гаухман придерживается мнения, что нападение при разбое следует определить как «действие, являющееся элементом объективной стороны состава разбоя и характеризующее собой связь между посягательствами на собственность и личность, которая обусловливает единство этих посягательств».[18,с.45]
«Длительное время легального определения признака нападения, - как верно отмечает П. Агапов, - наиболее сложного по своему содержанию и спорного в теории уголовного права, не существовало». Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 21.12.1993 № 9 «О судебной практике по делам о бандитизме» разъяснил, что «под нападением следует понимать действия, направленные на достижение преступного результата путем применения насилия над потерпевшим либо создания реальной угрозы его немедленного применения. Нападение вооруженной банды считается состоявшимся и в тех случаях, когда имевшееся у членов банды оружие не применялось» п.8. Впоследствии это разъяснение было воспроизведено в п.6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17.01.1997 № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм».
В юридической литературе определение, данное Верховным Судом РФ, было подвергнуто критике. Так, С. Кочои считает, что в «данном определении «нападения» не указан один важный признак - внезапность действий виновного (хотя никакого отношения к анализируемому понятию этот признак не имеет). Кроме того, Пленум Верховного Суда РФ в цитируемом Постановлении применение насилия превратил в способ нападения (о чем указывает слово «путем»)». По мнению П. Агапова, «данное определение является слишком обобщенным и не в полной мере раскрывает уголовно-правовую сущность нападения. Нападению при бандитизме присущи следующие признаки. Во-первых, это всегда агрессивное, активное действие. Во-вторых, нападение ориентировано на достижение преступного результата, какой-либо преступной цели (завладение имуществом, совершение убийства и т.д.). В-третьих, это обязательно неспровоцированное воздействие на указанные в законе объекты. Неспровоцированность означает отсутствие побуждения со стороны потерпевших к заведомо вредным для них действиям. В-четвертых, нападение сопряжено с применением насилия (но в УК РСФСР - «нападение, соединенное с насилием», а в УК РФ - «нападение, совершенное с применением насилия». в отношении потерпевшего (физическое насилие) или созданием реальной угрозы его немедленного применения (психическое насилие)» [9, c.4].
Сходное определение понятию нападения дает Т.И. Нагаева: «Нападение - это процесс неспровоцированного противоправного открытого или скрытого внезапного насильственно-агрессивного воздействия на потерпевшего, совершаемый против или помимо его воли, либо на объекты, указанные в законе, и направленный на достижение преступной цели».[48,с.5]
Н. Иванцова утверждает, что «законотолкователь, в качестве которого в данном случае выступает Верховный Суд РФ, вполне справедливо оценил сущность акта нападения, которая сводится к насильственному достижению поставленной цели».[26,с.29]
С такими толкованиями понятия нападения согласиться нельзя, поскольку под нападением Пленум Верховного Суда РФ, а также вышеперечисленные авторы фактически понимают посягательство с целью, например, убийства, сопряженное с непосредственным приведением преднамеренного в исполнение (применением насилия). Правильное понимание анализируемого понятия кроется в учении о стадиях осуществления преступного намерения. Под нападением следует понимать такую деятельность банды по реализации преступного намерения, при помощи которой должны быть осуществлены действия (бездействие), непосредственно направленные на исполнение конкретного преступления (например, убийство). То есть это оконченное умышленное создание бандой условий для осуществления действий (бездействия), непосредственно направленных на исполнение конкретного преступления. К тому же нападение не может быть совершено с применением имеющегося у членов банды оружия. Применению оружия предшествует нападение, а лишь затем посягательство. И только посягательство сопрягается с непосредственным приведением преднамеренного в исполнение (применением насилия).
Понятие насилия в составе разбоя ни в законе, ни в постановлениях высшей судебной инстанции также не определено, но мнения исследователей относительно его содержания в основном совпадают. Так, В.А. Владимиров отмечает: «Таящаяся в нападении опасность насилия реализуется путем непосредственного физического воздействия на личность потерпевшего, т.е. оно должно сочетаться с таким насилием, которое осуществляется либо мускульными усилиями, непосредственно физической силой нападающего, либо путем использования орудий насилия. Но нападение может сочетаться и с угрозой непосредственного применения насилия, высказанной устно, совершением конклюдентных действий путем демонстрации оружия и др.»[16,с.48]
Пленум Верховного Суда РСФСР в Постановлении от 22.03.1966 № 31 «О судебной практике по делам о грабеже и разбое» было разъяснено, что «введение в организм потерпевшего опасных для жизни и здоровья сильнодействующих, ядовитых или одурманивающих веществ с целью приведения его таким способом в беспомощное состояние и завладения чужим имуществом должно квалифицироваться как разбой» (а. 2, п. 8). Впоследствии в Постановлении от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» Пленум Верховного Суда РФ уточнил эту позицию и разъяснил, что «в случаях, когда в целях хищения чужого имущества в организм потерпевшего против его воли или путем обмана введено опасное для жизни или здоровья сильнодействующее, ядовитое или одурманивающее вещество с целью приведения потерпевшего в беспомощное состояние, содеянное должно квалифицироваться как разбой» (а. 4, п. 23).
Однако у С. Кочои законность разъяснения Пленума Верховного Суда РФ вызвала определенные сомнения. Он отмечает: «Дело в том, что оно не учитывает законодательного определения разбоя как нападения с целью хищения. Если введению в организм потерпевшего опасных для жизни и здоровья веществ не будет предшествовать нападение и если само такое введение не будет элементом насилия, примененного к потерпевшему, то вряд ли в таком случае можно будет говорить о наличии разбоя».
Однако в преступлениях, совершаемых с прямым умыслом, насилие без нападения невозможно. Еще ранее аналогичное мнение, но в более категоричной форме, высказал Е. Каплан: «Спаивание спиртными напитками, использование лекарственных препаратов во всех случаях совершается незаметно для потерпевших, и здесь, конечно, нет нападения, а значит, нет и разбоя» [29, c.25].
П. Агапов отмечает, что «достаточно сложным является вопрос о том, любое ли физическое насилие может быть составной частью нападения при бандитизме», и высказывает аналогичное мнение: «Вряд ли можно говорить о нападении, если насилие выражено не в форме непосредственного физического воздействия нападающего на потерпевшего, а применено путем отравления или усыпления, когда потерпевший не подвергается грозящей опасности и у него отсутствует возможность обороняться».[9,с.3]
Аналогичного мнения придерживается и И.А.Петин, считающий, что «такая рекомендация нуждается в конкретизации. Одно дело, когда потерпевшему насильно вводят в организм указанные вещества для приведения его в беспомощное состояние и облегчения завладения его имуществом. В этом случае такой способ ничем не отличается, например, от удара потерпевшего по голове, парализующего его сопротивление. И там, и здесь есть нападение как неотъемлемый компонент разбоя. Другое дело, когда те же, к примеру, одурманивающие вещества вводят в его организм обманным путем (например, незаметно добавляют в спиртное). Конечно, нападение здесь явно отсутствует (но так ли это?). Содеянное... следует квалифицировать как преступление против жизни или здоровья (в зависимости от последствий) и кражу (если потерпевший был приведен не просто в беспомощное состояние, но и не осознавал происходящее, - завладение преступником его имуществом)».[51,с.175]
О соотношении понятий «нападение» и «насилие», «применение насилия» в составе разбоя исследователи высказывают две основные точки зрения. Первая: нападение и насилие при разбое - не равнозначные понятия. Так, А. Гравина, С. Яни пришли к выводу, что «разбойное нападение следует рассматривать как создание опасности применения насилия, которое, исходя из конкретной обстановки, было объективно реально, независимо от того, осознавал ли этот факт потерпевший или нет, а также осуществление в отношении потерпевшего действий, направленных против его жизни и здоровья».[22,с.15]
По мнению С. Кочои, «в составе разбоя «нападение» и «применение насилия» согласно закону - самостоятельные, хотя и взаимосвязанные действия... Нападение, как правило, связано с насилием, однако возможно насилие и без нападения. Однако в преступлениях, совершаемых с прямым умыслом, насилие без нападения невозможно[32, c.48].
И вторая, господствующая точка зрения: нападение при разбое есть не что иное, как применение насилия к тому, у кого похищается имущество. Г.А. Кригер высказала мнение о том, что «одновременное указание в законе и на нападение, и на насилие объясняется неудачной редакцией закона»[34,с.67].
Б.К. Мартыненко отмечает: «Хотя закон определяет разбой посредством указания на два рода действий, избираемых виновным, - нападение и насилие, сущность их одна. Это двуединый способ завладения государственным или общественным имуществом. Поэтому вряд ли можно установить, как это пытаются сделать некоторые авторы, четкие юридические критерии, позволяющие разграничить понятия «нападение» и «насилие»... Нападение при разбое предполагает личное столкновение виновного с лицом, в ведении, владении или под охраной которого находится социалистическое имущество, либо с другими лицами, применив насилие к которым виновный стремится достигнуть своих целей. Нападение немыслимо без насилия, и, следовательно, понятие «нападение» предполагает «насилие»[44,с.48].
Р.Д. Шарапов признает верным определение юридической природы
нападения как одного из способов физического насилия и приходит к выводу, что «понятия «нападение» и «насилие» с уголовно-правовой точки зрения не тождественны. Если насилие является преступным деянием, то нападение характеризует способ деяния». К другим способам физического насилия он относит тайное, обманное или с использованием доверия потерпевшего причинение ему физического вреда.[62,с.17]
А.В. Наумов считает, что объективная сторона разбоя характеризуется действием - нападением с применением насилия, опасного для жизни или здоровья (такое действие можно отнести и к характеристике способа совершения этого преступления, и, следовательно, указанный признак его объективной стороны можно назвать действием-способом).
А П. Агапов утверждает, что «далеко не всегда и не всякое насилие имеет форму нападения. Нападение включает в себя главной составной частью применение или возможность применения насилия. Нападение является одной из форм применения физического насилия. Существуют и иные формы, в частности тайное, обманное или с использованием доверия потерпевшего причинение ему физического вреда».
Обе точки зрения нельзя признать обоснованными, поскольку они носят, к сожалению, предположительный либо эпигонский характер и покоятся исключительно на догматическом анализе состава разбоя. Ключом для познания уголовно-правового содержания этих признаков состава разбоя может служить только научный подход, каковым является учение о стадиях осуществления преступного намерения, основные положения которого должны соответствовать действительности.
Более того, в последние годы в юридической литературе появились публикации, содержащие предложения, направленные на еще большее «упрощение» конструкции состава разбоя. Так, А.И. Марцев, В.В. Векленко пришли к выводу, что «объективная сторона данного состава преступления выходит за рамки нападения, но всегда связана с применением насилия к потерпевшему при завладении имуществом. Поскольку разбой смыкается с применением насилия, момент его окончания следует связывать с моментом применения физического либо психического насилия». Они предлагают сформулировать состав разбоя так: «Завладение чужим имуществом с насилием или угрозой применения насилия».[42,с.24]
Р.Д. Шарапов, А.И. Бойцов, О.В. Белокуров предлагают исключить из законодательной дефиниции разбоя признак нападения с заменой его указанием исключительно на применение насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угрозу применения такого насилия в целях хищения чужого имущества. При этом Р.Д. Шарапов поясняет, что «указания на насилие и угрозу его применения будет достаточно для описания насильственных действий в соответствующих составах преступлений. Характерно, что пример реализации подобного решения уже имеется. В ст. 321 УК РФ законодатель отказался от признаков «нападение» и «терроризирование». Теперь дезорганизация нормальной деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, выражается в угрозе применения насилия либо в самом насилии.
И предлагают сформулировать диспозицию ч. 1 ст. 162 УК РФ следующим образом: «Разбой, то есть применение насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения такого насилия в целях завладения чужим имуществом».
А Н. Иванцова, П. Коробов пошли еще дальше. Первая предлагает сформулировать диспозицию ч. 1 ст. 162 УК РФ так: «Разбой, то есть хищение чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия»; а второй - так: «Разбой, то есть хищение чужого имущества путем нападения, совершенного с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия». При этом Н. Иванцова констатирует, что «исключение из состава разбоя признака нападения не является «изобретением велосипеда»[26, c.21].
Некоторые исследователи в качестве дополнительных доводов в подтверждение необходимости законодательных новаций относительно конструкции состава разбоя приводят «невозможность добровольного отказа на стадии исполнения» и неоправданное сужение применительно к разбою возможности использования института добровольного отказа от преступления. Эти предложения стали следствием следующих причин:
неразвитости учения о стадиях осуществления преступного намерения;
известных трудностей доказывания разбоя в судебно-следственной практике;
пресечения соответствующими органами в большинстве случаев деятельности разбойников после применения ими насилия в отношении потерпевших в целях хищения чужого имущества.
Однако новый подход законодателя к конструированию состава разбоя (ч. 1 ст. 162 УК РФ) и предложения вышеперечисленных авторов не имеют под собой научного обоснования, их нельзя даже признать рациональными, отвечающими требованиям эффективной борьбы с этим опасным преступлением. Как верно отмечает А.И. Бойцов, «по способу совершения разбой - наиболее опасное преступление из числа хищений, ибо изъятие имущества в данном случае осуществляется через насилие над личностью, чреватое причинением вреда ее здоровью либо даже смерти. Это же обстоятельство объясняет и усеченность состава разбоя, коренящуюся в том давнем историческом прошлом, когда запреты, налагаемые с течением времени на набеги дружин (а позднее - шаек лихих людей) и образовавшие понятие разбоя, были направлены в основном на ограждение личности, т.е. носили не столько преимущественный, сколько антинасильственный характер».[11,с.583]
Традиционно в российском уголовном законе при описании состава разбоя использовались термины «нападение» и «насилие». Возможно, это было связано с их общеупотребительным значением в русском языке. Слово «нападение» является отглагольным существительным, производным от глагола «напасть». Напасть - значит, в частности, выступить против кого-нибудь, чего-нибудь с целью разгрома, уничтожения, нанесения ущерба. Следовательно, термин «нападение» означает выступление против кого-нибудь, чего-нибудь с целью разгрома, уничтожения, нанесения ущерба. Термин «насилие» означает, в частности, принудительное воздействие на кого-нибудь, что-нибудь, а признак «соединение нападения с указанным насилием либо угрозой его применения» - скрепить, связать одно с другим.
Выражение «нападение с целью завладения имуществом, соединенное с насилием, опасным для жизни и здоровья лица, подвергшегося нападению, или с угрозой применения такого насилия» означает выступление с целью завладения имуществом, связанное с принудительным воздействием, опасным для жизни или здоровья лица, подвергшегося нападению, либо с угрозой применения такого принудительного воздействия.
Научное обоснование законодательной конструкции состава разбоя и его применения заключается в следующем. Все хищения, независимо от их способа, являются преступлениями, совершаемыми с прямым умыслом. Законодательное конструирование составов хищений и их применение должны быть подчинены основным положениям учения о стадиях осуществления преступного намерения. При условии рассмотрения анализируемого преступного деяния как материального состава преступления хищение чужого имущества путем применения насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия, как и всякого другого хищения, осуществляется в две стадии:
умышленное создание условий для исполнения хищения чужого имущества путем применения насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия. Умышленное создание условий для исполнения преступления - такая стадия осуществления преступного намерения, в результате которой лицо нападает на объект преступления;
исполнение хищения чужого имущества путем применения насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия. Исполнение преступления - такая стадия осуществления преступного намерения, в процессе которой лицо совершает посягательство на объект преступления и непосредственно приводит преднамеренное в исполнение. Эта стадия включает в себя не только общественно опасные действия (бездействие), но и причинную связь, наступление общественно опасного последствия. Следовательно, эта стадия состоит их двух фаз: 1) умышленные действия (бездействие), непосредственно направленные на исполнение преступления; 2) непосредственное приведение преднамеренного в исполнение. Именно с момента нападения на намеченный лицом объект, сопряженного с умышленными действиями (бездействием), непосредственно направленными на исполнение преступления, начинается эта стадия осуществления преступного намерения - исполнение преступления.
Вопрос о понятии «нападение» в науке и юридической практике спорный, что объясняется неразвитостью учения о стадиях осуществления преступного намерения. Несомненно, правильный ответ лежит в плоскости этого учения. В контексте предлагаемой мною концепции стадий осуществления преступного намерения понятие «нападение» может быть сформулировано следующим образом. Нападение лица на объект преступления с целью причинения ему общественно опасного вреда - это такая деятельность лица по реализации преступного намерения, при помощи которой должны быть осуществлены умышленные действия (бездействие), непосредственно направленные на исполнение преступления, т.е. это оконченное умышленное создание условий для исполнения преступления.
Как известно, «всякая деятельность включает в себя цель, средство, результат и сам процесс деятельности», поэтому диспозиция состава разбоя в УК РСФСР 1960 года означала следующее. Это такая деятельность по реализации преступного намерения, при помощи которой должны быть осуществлены действия (бездействие), непосредственно направленные на применение насилия, опасного для жизни или здоровья, или угрозу применения такого насилия с целью завладения имуществом. Это оконченное умышленное создание условий для осуществления действий (бездействия), непосредственно направленных на применение насилия, опасного для жизни или здоровья, или угрозу применения такого насилия с целью завладения имуществом.
Непосредственному приведению преднамеренного в исполнение предшествует посягательство на объект преступления. Вопрос об объеме понятия «посягательство» издавна вызывал не менее острые споры.
В последнее время высказано множество мнений относительно понимания понятия посягательства на объект преступления (особенно применительно к посягательству на жизнь работника милиции или народного дружинника, - ст. 191.2 УК РСФСР). Правильным является понимание посягательства как всякой деятельности, при помощи которой преднамеренное должно быть непосредственно приведено в исполнение. Вопрос о понятии «посягательство», использованном законодателем, в частности, в ст. 37 УК РФ «необходимая оборона», в науке и юридической практике по-прежнему вызывает большие споры, но правильное его понимание лежит в плоскости учения о стадиях осуществления преступного намерения.
Различие между терминами «нападение» и «посягательство» очевидно, поэтому ошибочным представляется утверждение А.Н. Попова о том, что «разбой с точки зрения конструкции состава преступления признается оконченным в момент посягательства». Общее, что объединяет их, - это то, что они звенья одной цепи. Название этой цепи - осуществление преступного намерения, но место нахождения нападения и посягательства различно: вначале совершается нападение, а затем посягательство.[52,с.194]
Неточными представляются утверждения В.В. Орехова о том, что «понятие посягательства нельзя полностью отождествлять с понятием нападения. Первое может выражаться не только в нападении, но и в других действиях, не связанных с нападением (например, побег из-под стражи, уничтожение или повреждение имущества, незаконное пересечение границы).[49,с.29].
Доводы П. Коробова, касающиеся невозможности добровольного отказа на стадии исполнения и неоправданного сужения применительно к разбою возможности использования института добровольного отказа от преступления, также нельзя признать основательными. Предотвращение причинения вреда здоровью потерпевшего либо даже смерти является основным обстоятельством, обусловливающим необходимость конструирования состава разбоя по принципу усеченного[31,c.28].
Ввиду известной сложности, спорности и практической важности необходимо остановиться на усеченных составах преступлений, представляющих собой разновидность формальных составов. К усеченным составам преступлений относятся, в частности, разбой (ст. 162 УК РФ); посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ); посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК РФ); посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ).
По мнению В.В. Мальцева, «необходимость уголовно-правовой защиты нематериальных интересов от преступных посягательств - основная причина создания формальных составов преступлений»[41,с.12].
Преступлениями, предусмотренными статьями 277, 295, 317 УК РФ, причиняется вред их непосредственным основным объектам - соответственно политической системе как основной части конституционного строя России, интересам правосудия, нормальной деятельности сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности. Само посягательство на жизнь соответствующих лиц (это есть всякая деятельность, при помощи которой преднамеренное их убийство должно быть непосредственно приведено в исполнение), независимо от дальнейших преступных действий посягателей по непосредственному приведению преднамеренного убийства в исполнение, означает причинение нематериального вреда этим правоохраняемым объектам. Непосредственный дополнительный объект - жизнь соответствующих лиц.
Таким образом, диспозиции статей 277, 295, 317 УК РФ построены законодателем по отношению к непосредственным основным объектам по принципу формальных составов преступлений, по отношению к непосредственным дополнительным объектам - по принципу усеченных составов преступлений.
Еще одной причиной установления усеченных составов преступлений является необходимость усиления борьбы с теми или иными видами преступных деяний и предотвращения причинения общественно опасных последствий. Усеченные составы характеризуются тем, что, формулируя их, законодатель признает преступление оконченным тогда, когда деяние, прямо направленное на объект, охватываемый умыслом виновного, еще не совершено, но объект уже ставится в явную опасность причинения ему ущерба. От формальных составов преступлений усеченные отличаются тем, что прямым умыслом лица охватываются не только действия, входящие в диспозицию уголовно-правовой нормы, но и дальнейшие, направленные на тот же объект действия и их результат.[53,с.31]
Представляется неэффективной, прежде всего с точки зрения необходимости предотвращения причинения вреда, опасного для жизни и здоровья потерпевшего, конструкция состава разбоя в УК РФ - нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья (ч. 1 ст. 162 УК РФ). К тому же такая конструкция неосновательна. Нападение не может быть совершено с применением насилия, поскольку последнее является непосредственным приведением преднамеренного в исполнение (наряду с изъятием и обращением чужого имущества в пользу виновного или других лиц). Применению насилия предшествует посягательство, а не нападение, т.е. посягательство в целях хищения чужого имущества может быть сопряжено с применением насилия. Применение насилия, а тем более причинение ущерба личности лежит за пределами юридического момента окончания разбоя. В УК РСФСР правильно было зафиксировано: « нападение с целю хищения чужого имущества, опасным для жизни и (правильно «или») здоровья».
Конструкция состава разбоя содержит два несовместимых признака - нападение и применение насилия, поскольку они не тождественны и совершаются разновременно. Такая конструкция абсурдна.
Возможны ли при осуществлении усеченных составов преступлений приготовление и покушение? Исследователи и судебная практика единодушны в том, что приготовление применительно к усеченным составам преступлений возможно.
Ярославским областным судом К. осужден по ч. 1 ст. 30, пунктам «а», «в», «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ. Он признан виновным в том, что совершил приготовление к разбою на Ш. Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ в кассационном порядке приговор в части квалификации содеянного К. оставлен без изменения.
Относительно возможности совершения покушения при осуществлении усеченных составов преступлений мнения исследователей разделились: одни считают возможным покушение, в частности, на разбой (по УК РСФСР 1926 и 1960 годов), другие - нет (в силу особенностей его законодательной конструкции). Н.Д. Дурманов считал «невозможным оконченное покушение на разбой, поскольку момент нападения на человека с целью завладения имуществом путем применения насилия или угрозы насилия уже образует состав оконченного преступления». В материалах судебно-следственной практики отсутствуют случаи квалификации покушений на разбой (по УК РСФСР 1926 и 1960 годов).
А.И. Ситникова высказала мнение, что возможно выделение покушения на разбой, поскольку нападение и насилие (правильно - нападение и насилие, применение насилия) не тождественные понятия, следовательно, при разбое вероятно нападение без насилия (правильно - при разбое нападение соединено с насилием, но совершается без применения насилия), что и следует считать покушением на разбой. Действительно, мнение А.И. Ситниковой подтверждается судебной практикой, так как абсурдная конструкция состава разбоя такую точку зрения провоцирует[59, c.58].
По приговору Брянского областного суда П. осужден, в частности, по ч. 3 ст. 30, пунктам «а», «в», «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ. По этому же делу осуждены М., Д., З. и др. П. признан виновным в покушении на разбой, совершенном группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проникновением в жилище с применением оружия и предметов, используемых в качестве оружия.
М., осужденный по этому же делу за разбойное нападение, совершенное в составе организованной и руководимой им банды, а также за другие преступления, подыскивая очередной объект для нападения, узнал от знакомого П. о С., который, занимаясь продажей валюты, постоянно имел дома крупные суммы денег. М. предложил П., а также Д. и З., присутствовавшим при разговоре, один из которых являлся участником банды, совершить нападение на квартиру С., на что те, в том числе П., согласились.
По разработанному плану преступления П. указал квартиру С. и остался внизу у подъезда для наблюдения за обстановкой. Д. позвонил в квартиру и с целью проникновения в нее попросил С. обменять доллары США. Последний, открывая замки, в дверной глазок увидел, что один из преступников надевает маску, и не открыл дверь, стал кричать, что вызовет милицию. Испугавшись, соучастники убежали.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор оставила без изменения. По протесту первого заместителя Председателя Верховного Суда РФ Президиум Верховного Суда РФ приговор и определение в отношении П. изменил: его действия переквалифицированы с ч. 3 ст. 30, пунктов «а», «в», «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ на ч. 5 ст. 33, ч. 3 ст. 30, пункты «а», «в», «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ. При этом Президиум в Постановлении указал следующее. Суд, установив в приговоре факт соучастия П. в покушении на разбой, вместе с тем не конкретизировал вид соучастия. Между тем из дела видно, что П. не участвовал в совершении действий, составляющих объективную сторону преступления, а лишь указал объект нападения и исполнял роль наблюдателя за окружающей обстановкой во время совершения преступления непосредственными исполнителями.
Однако Е.В. Благов не соглашается с квалификацией этих действий как покушение на разбой. Он отмечает: «Попытка совершить разбойное нападение , закончившаяся всего лишь звонком в дверь квартиры потерпевшего, который, заметив в глазок, как один из преступников надевает маску, дверь не открыл и стал кричать о вызове милиции, а соучастники, испугавшись, убежали, квалифицирована со ссылкой на ч. 3 ст. 30 УК РФ. При приведенных обстоятельствах содеянное за пределы приготовления к разбою не выходит, так как... прибытие на место совершения преступления означает не более чем создание одного из условий для совершения преступления»[12,с.43].
Таким образом, разбой есть нападение в целях хищения чужого имущества, соединенное с насилием, опасным для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия. Аналогичное содержание термин «нападение» должен иметь не только в ч. 1 ст. 162 УК РФ, но и в других составах преступлений Особенной части УК РФ, кроме статей 162, 209 УК РФ, это статьи 227 и 360 УК РФ. Ошибочным представляется отнесение И.В. Золотаревым и В.С. Прохоровым нападения к способу совершения преступления в составе пиратства ст. 227 УК РФ. Конструкция состава пиратства должна быть аналогична конструкции состава разбоя.[24,с.374]
2.3 Признаки насилия при совершении вымогательства собственности
Вряд ли можно согласиться с тем, что акт вымогательства состоит из двух разрывно-связанных преступных самостоятельных действий - требования и угрозы, то есть с тем, что объективная сторона является сложной. В этом случае совершение только одного из действий, входящих в совокупность, должно образовывать покушение на совершение преступления. Например, при изнасиловании применение только насилия в целях совершения полового сношения, когда само половое сношение не совершается по независящим от лица обстоятельствам, квалифицируется как покушение на изнасилование. Представляется, что объективную сторону вымогательства составляет общественно опасное деяние, которое характеризуется только одним действием - требованием, а угрозы различного содержания являются способами совершения преступления, то есть определенным порядком, методом, последовательностью движений и приемов, применяемых лицом в процессе осуществления общественно опасного посягательства.
Неточной представляется позиция авторов, согласно которой адресатом угроз при вымогательстве может быть как сам потерпевший, так и его близкие. Думается, что необходимо различать адресата требования передачи имущества, права на имущество или совершения действий имущественного характера, адресата угроз и их содержание. Для наличия состава вымогательства необходимо, чтобы требование и угрозы предъявлялись самому потерпевшему, однако содержание угроз может касаться не только самого потерпевшего, но и его близких.
Законодатель четко определил содержание угроз, с помощью которых вымогатель подкрепляет свои требования. Если предметом требования является чужое имущество, а содержанием угрозы - возможность применения насилия, то возникает проблема разграничения насильственного грабежа (в части угрозы применения насилия, неопасного для жизни или здоровья), разбоя (в части угрозы применения насилия, опасного для жизни или здоровья) и вымогательства. Угроза при вымогательстве адресована в будущее, а при грабеже и разбое виновный угрожает применить насилие немедленно. Кроме того, при вымогательстве умысел виновного направлен на получение имущества в будущем, а при грабеже и разбое - на его немедленное получение.
Тем не менее некоторые суды квалифицируют рассматриваемую ситуацию как идеальную совокупность нескольких преступлений, тогда как в действительности она отсутствует. Примером может служить уголовное дело в отношении Карпова и Рыбина, рассмотренное районным судом г. Кирова. Они были признаны виновными в вымогательстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору. Кроме того, Карпов - в разбое, а Рыбин - в грабеже, совершенных группой лиц по предварительному сговору.
Преступления, как установлено судом, совершены в г. Кирове при следующих обстоятельствах. Рыбин потребовал от Перминова ежемесячной платы за то, что тот продает пакеты с жидкостью «Блеск». Последний платить отказался, и Рыбин предупредил, что если он деньги давать не будет, его изобьют. Через месяц Рыбин и Карпов пришли к Перминову, и Рыбин повторил требования, а затем с целью заставить его платить оба стали угрожать убийством и причинили ему телесные повреждения. Перминов испугался и вынужден был сказать им, что у него есть деньги в шифоньере. Рыбин взял оттуда деньги. Карпов, понимая, что Перминов не собирается в будущем платить им деньги, с силой нанес ему удар по лицу стеклянной банкой, причинив легкий вред здоровью.
Изменяя приговор суда, коллегия указала, что, решая вопрос о квалификации отдельно каждого вмененного деяния, суд первой инстанции искусственно разграничил объективную сторону совершенного Карповым и Рыбиным одного преступления.
Осужденные завладели деньгами потерпевшего в процессе вымогательства, с целью ежемесячного получения от него данной суммы. Их действия, связанные с завладением деньгами, полностью охватывались составом преступления - вымогательства и не требовали дополнительной квалификации как разбой или грабеж.
Поэтому квалификация действий Рыбина и Карпова по пп. «а», «б» ч. 2 ст. 161 и пп. «б», «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ признана Судебной коллегией излишней и осуждение по данным статьям исключено. Кроме того, квалифицируя действия Рыбина как вымогательство, совершенное неоднократно, суд сослался на то обстоятельство, что он дважды незаконно требовал передачи чужого имущества. Однако по делу установлено, что Рыбин дважды одному и тому же лицу - Перминову - предъявлял одно незаконное требование - ежемесячно отдавать по 100 руб. в связи с торговой деятельностью. Коллегия обоснованно пришла к выводу, что данные действия Рыбина неоднократности не образуют, и этот квалифицирующий признак также исключен из обвинения.
Недостаточно обоснованной представляется позиция ученых, ограничивающих понятие шантажа как одного из способов совершения вымогательства только угрозой распространения сведений, позорящих потерпевшего или его близких. Несомненно, в этом есть вина и самого законодателя, который не дает определения шантажа. Думается, что под шантажом следует понимать: а) угрозу распространения сведений, позорящих потерпевшего или его близких, б) угрозу распространения иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам или законным интересам указанных лиц (тайны усыновления, банковской тайны и т.п.).
В ряде случаев встречается неправильная оценка судами характера и содержания сведений, распространением которых угрожает виновный, что приводит к необоснованной квалификации содеянного.
Так, по приговору Санкт-Петербургского городского суда Соловьев был осужден по ч. 1 ст. 222, п. «а» ч. 2 ст. 163 УК РФ и по п. «н» ст. 102 УК РСФСР, Окунев по ч. ч. 1 и 3 ст. 222, п. «а» ч. 2 ст. 163, п. п. «а», «б» ч. 3 ст. 162 УК РФ. По этому же приговору осуждены Богданов, Сенин, Рыбаков и Михеев.
Согласно приговору суда после совершения разбойного нападения Окунев рассказал об этом преступлении Соловьеву и они решили шантажировать Богданова и Рыбакова. С этой целью Соловьев позвонил им и, требуя 6 тыс. долларов США, стал угрожать тем, что сообщит о совершенном ими преступлении. Опасаясь разоблачения, Богданов и Рыбаков отдали требуемую сумму Соловьеву.
Действия Соловьева и Окунева по эпизоду получения ими от Богданова и Рыбакова 6 тыс. долларов США суд квалифицировал по п. «а» ч. 2 ст. 163 УК РФ как вымогательство, то есть требование передачи чужого имущества под угрозой распространения сведений, которые могли причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего, совершенное группой лиц по предварительному сговору. Однако Президиум Верховного Суда РФ признал приговор в этой части необоснованным.
Как видно из материалов дела, Соловьев и Окунев, достоверно зная о совершенном Богдановым и Рыбаковым преступлении (поскольку Окунев был одним из соучастников этого преступления), имели своей целью завладеть определенной частью денежных средств, похищенных Богдановым и Рыбаковым при разбойном нападении. Диспозиция ст. 163 УК РФ определяет вымогательство как требование передачи чужого имущества под угрозой распространения сведений, позорящих потерпевшего, либо иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам и законным интересам потерпевшего.
Угрозу разглашения сведений о действительно совершенном преступлении нельзя признать обстоятельством, существенно нарушающим права Богданова и Рыбакова либо причиняющим вред их законным интересам.
При таких обстоятельствах действия Соловьева и Окунева в части, касающейся завладения ими 6 тыс. долларов США, квалифицированные судом по п. «а» ч. 2 ст. 163 УК РФ, не содержат состава преступления.
Представляется, что в данном случае выводы суда являются необоснованными. Согласно диспозиции ст. 163 УК РФ речь идет об угрозе распространения сведений двух категорий: либо позорящих потерпевшего или его близких, либо могущих причинить существенный вред правам и законным интересам этих лиц. В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 4 мая 1990 года № 3 «О судебной практике по делам о вымогательстве» под угрозой оглашения позорящих сведений понимается угроза разглашения сведений о совершенном потерпевшим или его близкими правонарушении, а равно иных сведений, оглашение которых может нанести ущерб чести и достоинству потерпевшего или его близких. При этом не имеет значения, соответствуют ли действительности сведения, под угрозой разглашения которых совершается вымогательство (п. 3). Как обоснованно отмечается некоторыми авторами, важно, что потерпевший стремится сохранить эти сведения в тайне, а угроза их оглашения используется виновным для того, чтобы принудить его к передаче имущества.
На практике возникает проблема квалификации действий виновного, если он предъявляет требование передачи имущества, права на имущество или совершения действий имущественного характера, но каких-либо угроз не высказывает, однако, исходя из характеристики личности виновного и фактических обстоятельств, у потерпевшего есть все основания опасаться неблагоприятных для себя последствий в случае отказа удовлетворить предъявленные требования. Исходя из буквального толкования диспозиции ст. 163 УК РФ, состав вымогательства отсутствует. В связи с этим предлагается изменить редакцию ст. 163 УК РФ, исключив из основного состава указание на использование угроз, сделав этот признак квалифицирующим.
В следственно-судебной практике возникают вопросы, связанные с квалификацией и отграничением вымогательства от принуждения к совершению сделки. В теории уголовного права разграничению указанных составов преступления уделяется большое внимание. При отграничении принуждения к сделке от вымогательства необходимо установить характер требований, которые предъявлял виновный. При принуждении к совершению сделки отсутствуют такие признаки, обязательные для вымогательства, как безвозмездность и корыстная цель. Эти положения не всегда учитываются при квалификации конкретных деяний.
Так, Ковровским городским судом Владимирской области 9 декабря 1997 г. Бабаев И. и Бабаев М. осуждены по пп. «б», «в» ч. 2 ст. 179 и пп. «а», «б» ч. 3 ст. 163 УК РФ. Они признаны виновными в принуждении к совершению сделки с применением насилия, совершенного организованной группой, а также вымогательстве, совершенном в отношении граждан Ф., М. и М-ва организованной группой, неоднократно, в целях получения имущества в крупном размере.
Бабаев И. и Бабаев М. в период с конца марта по апрель 1997 г. с целью незаконного обогащения требовали от Ф. обменять принадлежавшую ей на праве собственности благоустроенную квартиру на другую, неблагоустроенную. С тем чтобы понудить Ф. к обмену, они избивали (в том числе и в ее присутствии) ее сына, угрожали ему убийством, увозили Ф. на другую квартиру и не разрешали выходить. Опасаясь расправы с сыном, Ф. была вынуждена согласиться на обмен своей квартиры на неблагоустроенную, куда затем и переехала, получив в качестве компенсации 1,5 млн. рублей. Ее же квартира была продана за 36 млн. рублей, из которых 30 млн. рублей получили Бабаевы.
Кроме того, в апреле - мае 1997 г. Бабаев И. и Бабаев М. снова совершили вымогательство: под угрозой применения насилия вымогали у М. деньги в сумме 18 млн. рублей, а у М-ва - в сумме 50 млн. рублей.
Судебная коллегия по уголовным делам Владимирского областного суда приговор оставила без изменения.
Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об изменении приговора и кассационного определения - исключении из обвинения осужденных пп. «б», «в» ч. 2 ст. 179 УК РФ.
Президиум Владимирского областного суда 4 сентября 1998 г. протест удовлетворил, указав следующее.
Виновность Бабаева И. и Бабаева М. в совершении вымогательства в суде установлена. Их действия квалифицированы правильно. Вместе с тем их осуждение по пп. «б», «в» ч. 2 ст. 179 УК РФ за принуждение Ф. к совершению сделки по обмену ее квартиры нельзя признать обоснованным.
В соответствии с диспозицией ст. 179 УК РФ уголовная ответственность за принуждение к совершению сделки наступает в том случае, когда действия виновного не содержат состава другого преступления - вымогательства.
В данном случае принуждение Бабаевыми Ф. к обмену ее квартиры как преследовавшее цель незаконного, за ее счет, обогащения судом обоснованно квалифицировано как вымогательство и дополнительной квалификации этих действий по ст. 179 УК РФ не требуется.
С учетом изложенного приговор и определение кассационной инстанции в отношении Бабаева И. и Бабаева М. были изменены, исключено указание об осуждении их по пп. «б», «в» ч. 2 ст. 179 УК РФ, в остальной части данные судебные постановления оставлены без изменения.
В теории уголовного права и правоприменительной деятельности возникают вопросы, связанные с проблемой отграничения вымогательства от самоуправства. Предметом вымогательства является чужое имущество, то есть такое, на которое виновный не имеет ни действительного, ни предполагаемого права. Однако это не всегда учитывается при квалификации конкретных деяний.
Например, по приговору Яранского районного суда Кировской области от 5 марта 1998 г. Щеглов и Торбеев осуждены по п. «а» ч. 2 ст. 163 УК РФ. Они признаны виновными в совершении вымогательства. Щеглов и Торбеев, действуя в группе по предварительному сговору, у автостанции г. Яранска подошли к Козлову и потребовали отдать им золотую цепочку, якобы принадлежащую Мальцевой, но тот отказался. Тогда они стали угрожать Козлову насилием в будущем и повреждением его имущества - легкового автомобиля, настаивали на своем требовании, после этого Щеглов ножом проколол два колеса автомобиля Козлова, причинив ущерб в сумме 400 руб. (в ценах 1998 г.). Повторив угрозы повреждением имущества, оба затем скрылись.
Судебная коллегия по уголовным делам Кировского областного суда приговор в отношении Щеглова и Торбеева оставила без изменения.
Президиум Кировского областного суда протест заместителя Председателя Верховного Суда РФ об изменении судебных решений в части квалификации действий осужденных удовлетворил, указав следующее.
Признав Щеглова и Торбеева виновными в вымогательстве, суд сослался на показания потерпевшего Козлова, свидетелей Шурыгина, Черепанова, данные ими в ходе предварительного следствия, на показания свидетелей Козлова С. и Мальцевой в суде. Но суд неправильно оценил эти доказательства и поэтому допустил ошибку в квалификации действий Щеглова и Торбеева. Так, Щеглов, рассказывая об обстоятельствах совершения преступления, пояснял, что Мальцева попросила его поговорить с Козловым, который удерживал у себя ее золотую цепочку с августа 1996 г. Он неоднократно предлагал Козлову встретиться с Мальцевой и разрешить эту проблему. Вечером 24 июля 1997 г. он встретил Козлова около эстакады у автостанции и вновь заговорил о возврате золотой цепочки Мальцевой, они поспорили, в возбужденном состоянии он проколол ножом два передних колеса автомобиля Козлова. В сговоре с Торбеевым не состоял, последний о его намерениях не знал. Насилием и повреждением имущества Козлову они не угрожали. Как показал Торбеев в суде, он и Щеглов на его автомобиле остановились у эстакады для мелкого ремонта. Он вышел из салона автомобиля позднее, когда Щеглов разговаривал с Козловым, видел, как Щеглов проколол колеса автомобиля Козлова, испугался и вернулся в автомашину. Показания Щеглова о попытке понудить Козлова возвратить Мальцевой золотую цепочку объективно подтверждаются другими доказательствами, в частности свидетельскими показаниями Мальцевой, Козлова С., Шурыгина, Черепанова, показаниями потерпевшего Козлова. Как показал потерпевший в ходе предварительного следствия, он ремонтировал автомобиль на эстакаде у автостанции, в это время к нему подошел Щеглов и потребовал отдать золотую цепочку, которую он якобы незаконно забрал у Мальцевой и не возвращал. Присутствовавший при этом Торбеев также требовал вернуть цепочку. Поскольку он (Козлов) никакой цепочки ни у кого не забирал, то заявил, что ничего никому не должен. Щеглов и Торбеев стали угрожать ему применением насилия, потом Щеглов проколол колеса его автомобиля. В результате преступных действий ему (Козлову) причинен значительный материальный ущерб. Данные показания положены в основу приговора. Однако, как видно из показаний свидетеля Мальцевой, она неоднократно обращалась к Козлову с просьбой вернуть цепочку, но он отказывался. Тогда она попросила своего знакомого Щеглова убедить Козлова вернуть цепочку. Указанное обстоятельство подтвердил и потерпевший Козлов. По делу также доказано, что Щеглов не намеревался обратить цепочку в свою пользу, а собирался в случае ее возврата отдать законному владельцу. Корыстной цели, как следует из материалов дела, ни Щеглов, ни Торбеев не преследовали. Свидетели Шурыгин и Черепанов, на чьи показания в ходе следствия сослался суд, подтвердили лишь факт, что в их присутствии Щеглов и Торбеев требовали у Козлова золотую цепочку, дали неделю срока, чтобы он ее возвратил, угрожали проколоть колеса автомобиля, что Щеглов и сделал.
Таким образом, имеющиеся в деле данные свидетельствуют, что Щеглов и Торбеев хотели забрать, как они полагали, незаконно удерживаемую Козловым золотую цепочку.
Ст. 163 УК РФ предусматривает ответственность за корыстное преступление, при совершении которого виновный предъявляет незаконные требования на имущество для обращения в свою пользу или пользу других лиц.
С учетом изложенного, действия Щеглова и Торбеева подлежат переквалификации на ч. 2 ст. 330 УК РФ, предусматривающую ответственность за самоуправство, совершенное с применением насилия или с угрозой его применения.
В следственно-судебной практике нередко возникают проблемы квалификации действий виновного, который требует вернуть свое имущество, переданное им в долг, и, кроме того, проценты за пользование им.
Так, Октябрьским районным судом г. Владимира 14 октября 1996 г. Лубенец осужден по ч. 5 ст. 148 УК РСФСР. Он признан виновным в вымогательстве, совершенном с угрозой применения насилия, повторно, по предварительному сговору группой лиц, под угрозой убийства, соединенном с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего. В январе 1996 г. Лубенец передал Качалову во временное пользование магнитофон «Осака». В процессе использования магнитофон пришел в негодность, за что Лубенец потребовал от Качалова 100 тыс. рублей. Качалов согласился, но в установленный Лубенцом срок деньги ему не отдал, попросив перенести срок уплаты на более позднее время. В конце февраля Лубенец, придя домой к Качалову, потребовал от него новый магнитофон или 250 тыс. рублей и заявил, что за каждый день неуплаты сумма будет увеличиваться на 10 тыс. рублей. Впоследствии Лубенец дважды приходил к Качалову и настаивал заплатить деньги, предупредив, что с 20 марта 1996 г. за каждый день неуплаты сумма будет увеличиваться на 20 тыс. рублей в день, при этом угрожал матери Качалова убийством ее сына. В начале апреля 1996 г. не установленные следствием лица требовали от Качалова отдать Лубенцу 500 тыс. рублей. 12 апреля 1996 г. Лубенец и трое не установленных следствием лиц встретили Качалова и насильно завели в подвал одного из домов, где Лубенец предложил Качалову заплатить 1500 тыс. рублей или написать расписку на эту сумму. При этом Лубенец нанес Качалову несколько ударов в лицо, после чего ударил ногой в голову, свалил его на землю, продолжая наносить удары по различным частям тела. Затем Лубенец, накинув на шею Качалова петлю из провода, стал ее затягивать. По приказу Лубенца один из соучастников нанес Качалову удар по лицу режущим предметом. В результате противоправных действий Лубенца и не установленных следствием лиц Качалову были причинены легкие телесные повреждения, повлекшие за собой кратковременное расстройство здоровья.
Судебная коллегия по уголовным делам Владимирского областного суда приговор оставила без изменения.
Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос о переквалификации содеянного Лубенцом с ч. 5 ст. 148 УК РСФСР на ст. 200 УК РСФСР и ст. 115 УК РФ.
Президиум Владимирского областного суда 9 января 1998 г. протест удовлетворил, указав следующее.
Согласно закону вымогательством признается требование передачи чужого имущества или права на имущество или совершения других действий имущественного характера под угрозой применения насилия либо уничтожения или повреждения чужого имущества, а равно под угрозой распространения сведений, позорящих потерпевшего или его близких, либо иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего или его близких. Как видно из материалов дела, Лубенец не преследовал цели завладения чужим имуществом, принадлежавшим лично потерпевшему Качалову, а лишь требовал у Качалова денег за сломанный магнитофон. Качалов согласился с его требованиями, но деньги не отдавал.
Лубенец несколько раз приходил к Качалову, требуя деньги за магнитофон.
Данное обстоятельство не отрицалось ни Лубенцом, ни самим потерпевшим как в ходе предварительного следствия, так и в судебном заседании.
Кроме того, свидетели Качалова В., Качалова И. подтвердили, что Лубенец, требуя от Качалова деньги за магнитофон, угрожал его убить в случае неуплаты.
Как видно из материалов дела (в том числе показаний потерпевшего, свидетелей Качаловых), Лубенец не предпринимал реальных действий, свидетельствующих о возможном исполнении угрозы убийством Качалову. Угроза носила лишь словесный характер, оснований опасаться ее осуществления не было.
Таким образом, Лубенец не преследовал цели завладения чужим имуществом, принадлежавшим лично потерпевшему Качалову, а прибег к самоуправным действиям, направленным на получение денег за сломанный магнитофон. Эти действия Лубенца нельзя квалифицировать как вымогательство, поскольку он пытался таким способом заставить Качалова отдать ему деньги.
Вымогательство же предполагает истребование чужого имущества. Поэтому действия Лубенца должны быть квалифицированы как самоуправство, причинившее существенный вред потерпевшему.
С учетом того, что Лубенец причинил Качалову легкие телесные повреждения с кратковременным расстройством здоровья, а в материалах дела имеется заявление потерпевшего о привлечении Лубенца к ответственности за нанесение побоев, действия Лубенца в этой части следует квалифицировать по ст. 115 УК РФ. Однако возникает вопрос: на какую сумму имел право виновный? Представляется, что в данном случае имеет место идеальная совокупность самоуправства (в отношении стоимости магнитофона, который был приведен в негодность) и вымогательства (в отношении процентов за «неуплату», на получение которых у лица нет ни действительного, ни предполагаемого права). Кроме того, должен вменяться в обоих случаях признак применения насилия.
2.4 Мотивация и характер насилия в преступлениях против собственности
При анализе рассматриваемых преступлений на массовом уровне не только обнаруживается их общая характеристика, но и проявляется тесно связанная с ней специфика - корыстная мотивация и насилие. Отсюда и их общая оценка - корыстно-насильственная преступность против собственности.
Мотив и мотивация. Корысть в русском языке означает «страсть к приобретению, к наживе», «стремление к личной выгоде, жадность», «стремление к наживе, выгоде, пользе».
Возникнув еще в недрах родового строя, корысть как явление проходит длительный путь развития, приобретая в отдельные исторические эпохи своеобразное качественное содержание и соответствующие ему оценки.
Существование человека и общества невозможно без собственности, материальных благ. Их производство, приобретение, распределение часто сопровождаются корыстью. Это масштабное явление, присущее человечеству, играет в его истории двоякую роль. С одной стороны, это стимул для поступательного движения вперед, с другой - при определенных условиях, негативный компонент социальной психологии.
Корысть как мотив преступления (грабежа или разбоя) есть стремление к извлечению материальной выгоды в самом широком смысле слова. Корысть в грабежах и разбоях имеет место во всех без исключения случаях, поскольку мотивами совершения этих преступлений являются получение материальной выгоды для виновного и (или) других лиц либо намерение избавиться от материальных затрат. Любое преступное поведение, в том числе и групповое, существует прежде всего в форме особого мотива, а таковым, если иметь в виду грабежи и разбои, является корысть.
Корыстный мотив означает сознательную причину преступного поведения, направленного на совершение грабежа или разбоя в отношении собственности.
Корыстный мотив грабежей и разбоев связан и со способом их совершения, и со средством достижения криминальной цели. Существует его связь и с направленностью умысла. Имеется в виду насилие как способ и средство.[60,с.130]
Проблема проявляемого в грабежах и разбоях насилия всегда приобретала особую значимость в периоды резких экономических и социально-политических поворотов в развитии нашего общества. Одновременно в такие периоды увеличивалось и количество групповых грабежей и разбоев. В связи с этим ученые, исследовавшие исторические проблемы, указывают на послереволюционный период (1918 - 1920 гг.), период нэпа (до 1928 г.), период войны (1941 - 1945 гг.), послевоенный период (1945 - 1950 гг.). Этим же в какой-то мере объясняется и то, что в настоящее время проблема проявляемого в грабежах и разбоях насилия выдвинулась на первый план. Необходимо, однако, иметь в виду характеристику насилия как социологического явления и социально-психологического понятия, а также основанные на них криминологические оценки, имеющие свою собственную смысловую нагрузку. Конечно, в рамках одной формулировки невозможно представить абсолютно точно и однозначно содержание такого сложного и многоаспектного понятия, как групповое насилие. Выступая в грабежах и разбоях в качестве явления, насилие существует и характеризуется как отношения участников деяния и потерпевшего (потерпевших).
Существование корыстно-насильственных преступлений против собственности граждан в виде грабежей и разбоев обусловлено определенными причинами и условиями. Это, во-первых, причины и условия, характерные для преступности в целом, во-вторых, для криминального насилия вообще, в-третьих, для всех групповых деяний. Специфические причины и условия грабежей и разбоев нельзя отрывать от причинного комплекса в целом. Если рассматривать грабежи и разбои в системе криминального насилия, то можно сказать, что стойкая система антиобщественных взглядов формируется у участников преступлений под воздействием двух групп условий - субъективных и объективных: условия первой группы относятся к характеристике личности каждого участника, а условия второй охватывают широкий круг проблем социального и социально-психологического свойства. Но центральной при всем этом остается личность преступника. Огромную роль, однако, играет социальная среда.
Каждое насильственное преступление, будь то грабеж или разбой, с криминологической точки зрения можно рассматривать как конкретный акт индивидуального свойства.
Лицам, совершающим корыстно-насильственные преступления против собственности граждан, свойственно особое преступное поведение. Их криминологически значимые свойства раскрываются именно через преступное поведение и именно в виде указанных деяний, совершаемых в соучастии. Это особый «срез» криминологического анализа, который устанавливает, во-первых, связь соучастников деяний, их единую групповую преступную направленность, во-вторых, связь преступных групп с другими криминальными проявлениями и общественными отношениями в целом. Речь идет о двух «линиях» связи, которые мы представляем себе следующим образом:
между групповым преступным поведением и условиями жизнедеятельности людей лежит важная промежуточная сфера - сфера межличностных отношений. Без криминологического анализа этих отношений трудно достаточно полно изучить закономерности как группового, так и индивидуального преступного поведения. Именно на почве таких отношений, когда они искажены и уродливы, совершается большинство преступлений, в том числе и групповых. Принимается во внимание то, что идея взаимодействия преступника с социальной средой составляет ядро исследования любых форм преступного поведения.
следует учитывать и то, как совершено преступление (единолично или группой лиц), кто конкретно причастен к его совершению и против кого оно совершено. Все это вместе определяет силу противостояния преступников интересам личности и общества.[60,с.33]
Данные проблемы некоторые авторы связывают и с социальными противоречиями, определяя в том числе и связь с вопросами криминологической детерминации. Как отмечается в литературе, в основе всего лежат социальные противоречия, приводящие к различным негативным последствиям, к социальным конфликтам. В результате складывается своеобразная система норм, выходящая за рамки официального существования права. Появляются и особые типы личности, характерными чертами которых являются индивидуализм и эгоизм, корысть и стяжательство, выражающиеся в формах поведения. Эти черты, особенно корысть, часто объединяют людей, стремящихся к удовлетворению соответствующей страсти, в группы. Появляется проблема разрушения личности, что всегда связано с деформированным поведением. Если иметь в виду групповые корыстно-насильственные преступления в целом и против собственности граждан в частности, то поиск их причин так или иначе приводит к личности, психологии группового поведения, социальным условиям. Они должны анализироваться в социологическом контексте, причем как на индивидуальном, так и на групповом уровне. Иначе говоря, анализ причин групповых корыстно-насильственных преступлений осуществляется в «рамках соучастия» и с учетом конкретного деяния, когда объектом исследования становятся личность преступника и окружающая его социальная среда. Анализ этих преступлений, осуществляемый в рамках социологического контекста, дает возможность представить их во взаимосвязи с явлениями, имеющими криминальную окраску. Исходной посылкой здесь служит изучение корыстных мотивов преступлений и определение их места в системе криминального насилия. Говоря иначе, на первый план выдвигаются мотив и способ деяния.
Проблемы социальной детерминации напрямую связаны с причинами и условиями корыстно-насильственных преступлений. Главными здесь являются следующие вопросы: место детерминации в системе всеобщей связи; соотношение причинности и взаимодействия; понятие, виды и особенности социальной детерминации. Комплекс социальных детерминантов корыстно-насильственных преступлений в целом и против собственности граждан в частности связан со многими социально-экономическими и социально-политическими проблемами. Поэтому, изучая причины и условия рассматриваемых преступлений, следует иметь в виду, что криминологическая детерминация представляет собой вид социальной детерминации, которую можно рассматривать в рамках более общей системы детерминации событий, процессов и явлений. В этом плане допустимо говорить о социально-экономических условиях, рассматриваемых в широком смысле, являющихся криминально значимыми и имеющих негативные последствия. Имея в виду именно корыстно-насильственные преступления против собственности граждан, надо особо отметить, что первичным элементом криминологической детерминации выступает мотивация этих преступлений. Понимание их корыстной мотивации как одного из наиболее существенных элементов детерминации абсолютно бесспорно. В данном случае говорится о корыстной мотивации как о ближайшей и непосредственной детерминанте преступного поведения: это побудительно-причинная и направляюще-организующая сила криминальной активности лиц, объединившихся в преступную группу. Мотивация представляет собой внутренний, стержень генезиса преступного поведения и выступает как результат взаимодействия участников корыстно-насильственных преступлений с социальной средой. Корыстный мотив этих преступлений можно считать побуждением, который является внутренней, непосредственной причиной криминальной деятельности, выражающей отношение к тому, на что направлена эта деятельность. Здесь корыстный мотив теснейшим образом связан со способом совершения преступления - насилием, с его характером и спецификой применения.
3. Основные направления деятельности ОВД по предупреждению насильственных преступлений против собственности
Предупреждение рецидива преступлений включает в себя: расследование преступлений и установление лиц, виновных в их совершении; исполнение уголовных наказаний; профилактическое воздействие на лиц, освобожденных от отбытия наказаний. Каждый названный вид деятельности имеет предупредительное начало, ибо предупреждение преступлений имеет своей главной целью не допустить повторения совершения преступлений.
Прежде всего, зачем для каждой службы, имеющей обширный набор собственных сугубо специфических функций, выдвигать на первый план еще одну - многоплановую, ответственную и чрезвычайно сложную - обязанность, к тому же не всегда адекватную целям данной службы?
Определенные затруднения в разграничении различных видов деятельности создает то обстоятельство, что некоторые из них осуществляются одновременно одним органом. Так, органы предварительного следствия не только собирают доказательства виновности или невиновности лица в совершении преступления, но и выявляют причины и условия, способствующие совершению преступлений, и принимают меры по их устранению. Оперативные аппараты одновременно выполняют функции предотвращения преступлений, их пресечения и раскрытия.
Проведенное сравнение разновидностей деятельности по борьбе с преступностью подтверждает положение о том, что предупреждение преступлений, с одной стороны, пресечение и правоприменительная деятельность с другой, представляют два связанных между собой, но все же самостоятельных вида социальной деятельности. При этом они тесно взаимодействуют друг с другом, взаимно переплетены на практике. Их переплетение наблюдается в том случае, когда они выполняются одним и тем же субъектом, регулируются одними и теми же нормативными актами. А выражается оно в том, что одновременно, параллельно, наряду с одним видом осуществляется и другой вид деятельности. Поэтому можно говорить о деятельности по предупреждению преступлений и деятельности, имеющей предупредительное (профилактическое) значение.
Анализ функций органов внутренних дел по предупреждению рецидива преступлений под этим углом зрения показывает, что нормативные акты МВД России(далее - Министерство Внутренних Дел) предполагают использование как тех, так и других функций.
Для организации целенаправленной криминологической и виктимологической профилактики в качестве мероприятий, обеспечивающих личную безопасность граждан, жизни или здоровью которых может быть нанесен ущерб, наставлением о деятельности служб и подразделений органов внутренних дел по предупреждению преступлений предлагается:
немедленно принимать меры к обеспечению безопасности лиц, на жизнь и здоровье которых готовится посягательство, предотвращать и пресекать малую подготовку: задерживать лиц, имеющих подобные наказания, решать вопрос об их ответственности;
выявлять лиц, владеющих незаконно огнестрельным оружием или уклоняющихся от соответствующей регистрации, принимать меры по изъятию такого оружия и привлечению виновных к ответственности, проводить разъяснительную работу о необходимости добровольной сдачи незаконно хранящегося оружия;
выявлять лиц, страдающих психическими заболеваниями, склонных к агрессии и совершению насильственных действий, вносить в медицинские учреждения предложения по госпитализации таких лиц, организации за ними необходимого контроля.[40,с.21]
Помимо рекомендуемых мер предлагается также проводить мероприятия виктимологического характера в отношении женщин, стариков, несовершеннолетних, предпринимателей и других наиболее уязвимых категорий населения.
Как видно из вышеуказанного, Наставление ориентирует практических работников как на предупреждение и профилактику, так и на предотвращение и пресечение преступлений, рассматривая все эти функции в едином контексте.
Собственно, задачи предупреждения рецидива преступлений наставление ставит перед подразделениями уголовного розыска, участковыми уполномоченными милиции, предварительного следствия и дознания и частично перед другими подразделениями ОВД.
В качестве методов соответствующей деятельности рекомендуется: склонение лица к добровольному отказу от совершения преступлений; применение норм с двойной превенцией (привлечение к ответственности за хулиганство, истязания, угрозу убийством и др.); использование уголовно-процессуальных мер, направленных на предупреждение рецидивных преступлений со стороны лиц, не взятых под стражу в период предварительного следствия; оперативно-розыскные мероприятия по выявлению лиц, замышляющих и подготавливающих совершение преступлений; обеспечение безопасности лица, на которое возможно преступное посягательство; выявление и пресечение деятельности организованных преступных групп; контроль за соблюдением ограничений, установленных в соответствии с действующим законодательством, за лицами, имеющими судимость; контроль за несовершеннолетними, осужденными к лишению свободы условно или с отсрочкой исполнения приговора; осуществление контроля за соблюдением установленных правил обращения оружия, функционированием организаций, подпадающих под разрешительную систему; проведение мероприятий по предупреждению преступлений, посягающих на жизнь, здоровье и собственность работников учреждений, исполняющих наказание; информирование горрайлинорганов на основе полученных оперативных данных о преступных намерениях либо устойчивой противоправной ориентации лиц, освобождаемых из исправительных учреждений.
Данная структура функций ОВД по предупреждению рецидива преступлений нуждается в самостоятельном анализе. Чтобы выявить связи между ними, необходимо рассмотреть организацию подфункций и их элементный состав.
Во-первых, необходимо внутри каждой из структур, составляющих систему деятельности по предупреждению рецидива преступлений, выделить элементы, выполняющие функцию предупредительного воздействия. Таковыми являются прежде всего данные (информация) о поведении судимых лиц до совершения ими преступления, позволяющие оценивать их поступки с точки зрения правомерности или нравственности.
Во-вторых, следует определить звенья, связывающие названные структуры, иначе говоря, конкретные данные, позволяющие тому или иному работнику выполнять свои обязанности по отношению к судимому лицу. Единство сведений первого и второго порядка образует систему информационного обеспечения предупреждения рецидива, которая является началом (первой стадией, этапом) организации этой деятельности. Данная система должна представлять собой замкнутую цепь специфических действий по обмену данными о судимых лицах между звеньями предупреждения рецидива, а также внутри каждого из этих звеньев. Решающую роль в информационном обеспечении предупреждения рецидива преступлений должны играть централизованные криминалистические учеты, которые предназначены для оперативного информационного обслуживания раскрытия и расследования, а также предупреждения особо опасных преступлений.
В централизованном учете особо опасных (квалифицированных) преступников (рецидивисты, «гастролеры», организаторы преступных групп) накопление и обработка информации осуществляются с помощью подсистемы «Досье».
Постановка лиц на криминалистический учет осуществляется не по постатейному принципу, а исходя из важности информации для раскрытия, расследования и предупреждения особо опасных, серийных преступлений.[30,с.17]
В Главный информационно-аналитический центр Министерства внутренних дел (далее - ГИАЦ МВД) России на криминалистический учет берутся лица: имеющие устойчивую, выраженную, криминогенную ориентацию; совершившие особо опасные преступления, имеющие специфические признаки в характере и способе совершенного преступления: профессионализм исполнения, особая дерзость, особая жестокость, использование огнестрельного оружия и взрывных устройств и т.д.
Нужно еще раз отметить, что криминалистический учет преступлений с характерными способами совершения предназначен именно для информационного обслуживания раскрытия, расследования и предупреждения особо опасных (квалифицированных) видов преступлений, совершаемых рецидивистами и «гастролерами».
По оценке работников ГИАЦ МВД России, наиболее используемой и эффективной является подсистема «Автопоиск». К сожалению, эффективность криминалистических учетов в отношении рецидивистов остается достаточно низкой. В этой связи встает вопрос о мерах, направленных на усиление профилактического потенциала централизованных криминалистических учетов.
В связи с принятием в 1996 г. УК РФ разработана новая система статистической отчетности ОВД, и в этой связи крайне важно выделить в самостоятельный блок информацию о рецидивистах, распределенную по видам совершенных преступлений.
Самый большой и представительный массив учетов формируется и сосредоточивается в горрайлинорганах. Здесь ведутся оперативно-розыскные, криминалистические, профилактические и справочные учеты с помощью картотек, фототек, коллекций, следотек.
Картотека формируется из алфавитно-справочных картотек (далее - АСК), заполняемых на 21 категорию лиц, в том числе: освобожденных из мест лишения свободы; находящихся под административным надзором; взятых на учет по розыскным делам; требующих оперативного контроля, наблюдения и профилактических мер. Последняя категория выделена по достаточно расплывчатому критерию. В этой связи необходимо более четкое описание данной категории лиц. Кроме того, концентрация в рамках ИВС сигнальной, ориентирующей, розыскной и доказательственной информации затрудняет обеспечение логической взаимосвязи ее компонентов и делает малоэффективной ее использование в делах профилактики преступлений. Верное, по существу, положение о том, что вся содержащаяся в изоляторы временного содержания (далее - ИВС) информация может иметь профилактическое значение, теряет свой смысл в случае ее распыленности, диффузности, неконкретности. Поэтому необходимо создать в системе ИВС специальную подсистему «Профилактика» с выделением в ней частных подсистем первичной и рецидивной преступности, взрослых и несовершеннолетних, женской преступности и других криминологически значимых признаков преступности. Вторая важная проблема состоит в том, чтобы обеспечить оперативность получения необходимой информации теми, кто осуществляет непосредственную профилактическую деятельность: участковые уполномоченные милиции, дознаватели, следователи, оперативные работники. Анализ показывает, что эти категории работников ОВД очень слабо используют возможность ИВС в целях предотвращения, пресечения и профилактики преступлений.
Добровольный отказ от преступления плохо согласуется с понятием «склонение к добровольному отказу», применение которого традиционно для ОВД. Поэтому совершенствование профилактических учетов неразрывно связано с совершенствованием критериев оценки органов внутренних дел по профилактике, предотвращению и пресечению преступлений, и прежде всего подразделений следствия и дознания. Как уже отмечалось, система функций ОВД по предупреждению рецидива преступлений в основном состоит из двух подсистем: функций участкового уполномоченного милиции по надзору за лицами, отбывшими меры уголовного наказания, и функций дознавателя (следователя) по установлению причин и условий, способствовавших совершению судимыми лицами повторных преступлений.
Особенно много проблем за последние годы накопилось в профилактической деятельности участковых уполномоченных милиции.
Низкая эффективность упреждающих мер воздействия в отношении криминогенных категорий населения в значительной степени обусловлена недостатками в ведомственном нормативном регулировании этой деятельности. В частности, изучение в различных регионах страны мнения руководящего и инспекторского состава участковой службы указало на необходимость расширения профилактических учетов правонарушителей (прежде всего за счет привлекавшихся к уголовной ответственности за насильственные преступления), определения порядка проведения с ними соответствующей предупредительной работы.
Установление различных форм контроля за рецидивистами и лицами, которые могут предположительно ими стать, не решает в полной мере проблему предупреждения преступлений (грабежи, разбои, вымогательства), так как данные преступления совершаются лицами, имеющими значительный криминальный опыт, умеющими скрывать следы преступления, а также в совершаемых преступлениях исследуемой группы часто нет стадии приготовления, и оно совершается спонтанно.
На основании вышеизложенного можно предположить, что деятельность по предупреждению рецидива насильственных преступлений против собственности должна содержать меры специфического характера, такие, как:
раскрытие и расследование насильственных преступлений против собственности, а также розыск лиц, их совершивших;
оперативно-розыскные мероприятия по предотвращению и предупреждению насильственных преступлений против собственности;
- виктимологическая профилактика насильственных преступлений против собственности.
Проблемы совершенствования деятельности органов дознания и следствия по предупреждению рецидива преступлений тесно связаны с качеством и полнотой расследования дел, по которым проходят ранее судимые лица. В этом контексте особую сложность представляет расследование преступлений, совершаемых организованными преступными группировками и сообществами.
Основной проблемой является устранение противодействия раскрытию и расследованию преступлений правоохранительным органам. Противодействие раскрытию и расследованию преступлений есть совокупность противоправных и иных действий преступников и связанных с ними лиц, направленных на воспрепятствование установлению истины правоохранительными органами в их деятельности по выявлению, раскрытию и расследованию преступлений.
Противодействие можно разделить на два вида: традиционное, свойственное «одиночным» преступникам, и организованное, взятое на вооружение организованными группами и преступными сообществами.
К традиционному виду можно отнести отказ или дачу ложных показаний, сокрытие похищенного имущества, уничтожение следов и оружия преступления, уклонение от следствия, симуляцию психического расстройства здоровья и т.д.
К организованному виду противодействия можно отнести физическое (вплоть до убийства) и психическое воздействие на свидетелей (потерпевшего), давление на сотрудников органов внутренних дел и членов их семей, использование защитниками «приемов», не входящих в их процессуальный статус и направленных на создание «искусственных» помех при производстве по уголовному делу.
Противодействуя раскрытию и расследованию преступления, корыстно-насильственный рецидивист может преследовать цель избежания наказания, а также смягчения ответственности в случае его задержания.
Для устранения противодействия раскрытию и расследованию преступления правоохранительные органы могут проводить следующие мероприятия:
усиление воздействия на корыстно-насильственных рецидивистов с использованием оперативно-розыскных методов с целью устранения противодействия раскрытию и расследованию преступления;
устранение нелегальных каналов связи между преступниками-рецидивистами, находящимися в местах лишения свободы и на свободе;
проведение разъяснительной работы с населением по поводу виктимного поведения и создания виктимных ситуаций;
устранение возможности физического и психического воздействия на потерпевших и свидетелей с целью изменения ими показаний по поводу преступления в пользу преступника-рецидивиста;
пресечение попыток вербовки и подкупа сотрудников органов внутренних дел, а также давления на них и членов семей;
усиление контроля за возможностью симуляции психических заболеваний путем проведения ежегодных психических освидетельствований преступников-рецидивистов, отбывающих наказание в местах лишения свободы.
Особое место в профилактике рецидивной преступности отводится оперативным подразделениям. Данные подразделения имеют в своем распоряжении необходимые силы и средства, а также возможность осуществлять оперативно-розыскные мероприятия, предусмотренные Федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности». Необходимость проведения данных мероприятий обусловлена тем, что преступники-рецидивисты, имея намерения продолжать преступную деятельность, тщательно это скрывают и маскируют от окружающих, а также приготовление к преступлению ведут достаточно квалифицированно.
Использование в профилактической работе оперативных аппаратов образует большие потенциалы для осуществления профилактической работы.
Так, В.А. Лукашов пишет: «Практика убедительно подтверждает, что во многих случаях оперативно-розыскная деятельность является, в сущности, единственным средством эффективного воздействия на криминогенные явления, процессы и конкретные допреступные противоправные действия, нейтрализация и предотвращение которых с помощью гласных мер административно-служебного, уголовно-процессуального либо воспитательного характера невозможны»[40,с.17].
Основными целями оперативно-розыскной деятельности являются предотвращение, пресечение и раскрытие преступлений. В практической деятельности специальных оперативно-розыскных подразделений во главу угла ставятся сбор, накопление и обработка разведывательной информации о тех деяниях, которые в данный момент более всего заявляют о себе, лицах, их совершивших. Долг оперативных аппаратов - выявлять причины и условия, способствующие совершению рецидивных преступлений, и принимать соответствующие меры по их устранению - предусмотрен законом и регламентирован нормативными актами, причем выполняется он в профилактических целях на стадии замышления и подготовки к преступлению. На данном этапе осуществляется и индивидуально-профилактическая работа с лицами, от которых можно ожидать совершения общественно опасного деяния (преступления). Оперативно-розыскная деятельность в основном направлена на установление лиц, склонных к совершению преступлений, которыми в первую очередь являются лица, ранее судимые, с психическими отклонениями, без определенного места жительства и работы, ведущие антиобщественный образ жизни. Сложнее обстоит дело в тех случаях, когда насильственные преступления против собственности совершаются внешне законопослушными гражданами. Решение этого вопроса зависит от эффективности взаимодействия, обмена информацией между оперативными аппаратами ОВД, осуществляющими данный вид деятельности.
Часто продолжением преступной деятельности преступника, осужденного за насильственные преступления против собственности, является то, что назначенное судом возмещение ущерба потерпевшему в результате преступления не возмещается и не погашается в период отбытия наказания. Это объясняется рядом субъективных и объективных причин, таких, как нежелание работать, недостатки в области труда осужденных, криминальная пораженность личности. Отсюда можно сделать вывод, что корыстно-насильственный рецидивист изначально ориентирован на существование за счет средств, добытых криминальным путем.
К предупреждению преступлений относится реализация оперативной информации о лицах, подготавливающих преступление, с целью проведения необходимых мероприятий для склонения их к отказу от совершения и доведения до конца. Сотрудники оперативных служб должны уделять внимание информации о готовящихся насильственных преступлениях против собственности и принимать меры для того, чтобы данное преступление не было осуществлено. Для этого нужно выявить причины и условия, которые могут способствовать совершению преступления. Для этого, например, усилить охрану объекта, на котором планируется преступление, на лицо, которое вынашивает замыслы с помощью родственников, знакомых и т.д., оказывается давление с целью отказа от совершения преступления.
Профилактическая деятельность, осуществляемая оперативными аппаратами, по предупреждению рецидива насильственных преступлений против собственности формируется:
в организации учета данной категории лиц, которые по определенным признакам, количеству судимостей и общественно опасному поведению нуждаются в осуществлении оперативного контроля и профилактического воздействия;
в проведении оперативно-розыскных и профилактических плановых мероприятий;
в сборе и анализе оперативной и иной информации для предупреждения замышляемых, пресечения подготавливаемых и раскрытия совершенных профилактируемыми лицами преступлений.
Меры по предупреждению рецидива насильственных преступлений против собственности не были бы эффективными, если бы не коснулись проблемы виктимного поведения граждан в результате грабежа, разбоя, вымогательства, так как последствия корыстно-насильственного преступления наносят не только материальный вред, но и ущерб здоровью.
Виктимность - это то свойство определенной личности, социальной роли или ситуации, которое провоцирует или облегчает виктимное поведение, зависит от ряда факторов, таких, как:
личностные характеристики;
правовой статус должностного лица, специфика его служебных функций, материальной обеспеченности и уровня защищенности;
степени конфликтности ситуации, особенностей места и времени, в которых эта ситуация развивается.
По мнению автора, стоит уделить внимание лицам со случайным виктимным поведением, так как лица со злостным виктимным поведением в большинстве случаев осознают, что могут стать жертвами преступления, однако в силу своего характера продолжают провоцировать к дальнейшему действию потенциальных преступников.
Снижения виктимного поведения лиц можно достигнуть с помощью ряда мероприятий:
изучение типичных ситуаций при совершении насильственных преступлений против собственности;
привлечение средств массовой информации к разъяснительной деятельности по поводу виктимного поведения;
выработка соответствующих наставлений, инструкций, свидетельствующих о проявлениях виктимного поведения;
создание по примеру зарубежных государственных виктимологических общественных организаций в рамках населенных пунктов, микрорайонов, домов;
проведение индивидуальной разъяснительной работы по поводу виктимного поведения.
Совершение насильственных преступлений против собственности наиболее часто происходит в вечернее и ночное время. Что касается места совершения преступлений, то чаще они происходят на железнодорожных станциях, автовокзалах, морских и речных портах, рынках, в подъездах домов и квартирах.
Нужно отметить, что первая и последняя целевая программа борьбы с рецидивной преступностью была подготовлена в конце 70-х гг. Затем на долгие годы эта проблема ушла в тень. Весьма симптоматично, что в реализуемой сейчас программе организационно-практических и научно-исследовательских мероприятий по усилению борьбы с серийными преступлениями против личности и убийствами, совершенными по найму, о рецидиве и рецидивистах не сказано ни слова.
Подводя итоги этому, следует подчеркнуть следующее.
. Повышение эффективности деятельности ОВД по предупреждению преступлений, связанных с насилием против собственности, неразрывно связано с повышением эффективности всей профилактической работы в целом.
. Специфические аспекты эффективности предупреждения криминального насилия являются производными от эффективности предупреждения первичной насильственной преступности.
. Наиболее перспективным направлением предупреждения преступлений, связанных с насилием против собственности, является сочетание гуманизации всей системы общественных отношений с неотвратимостью ответственности за любые преступные посягательства против собственности.
Заключение
Угрозы насилием представляют собой угрозы применения форм физического принуждения, входящих в исследуемую категорию, угрозы причинения вреда здоровью или лишения свободы. Способ «насилие» охватывает конкретные формы физического принуждения, а «угроза насилием» - психического. Физические и психические формы принуждения существенно различаются по степени общественной опасности. Сферы их приложения физическая и психическая свобода и неприкосновенность человека соответственно. Данные способы достижения преступных целей виновного не могут являться альтернативными способами совершения насильственного грабежа или разбоя. Разница в характере и типичности воздействия на человека данных способов совершения преступлений должна влиять на дифференциацию уголовной ответственности за хищения в качестве способов различных составов.
К насильственным хищениям следует отнести не только насильственный грабеж и разбой, но и вымогательство. Как и мошенничество, оно посягает на весь актив собственника (имущество движимое или нет, права по имуществу, оборотные средства и пр.) и совершается посредством принуждения как разбой или насильственный грабеж, которые также могут совершаться с использованием активного поведения потерпевшего, т. е. собственноручного способствования завладению имуществом виновным. Вымогательство полностью отвечает природе и всем признакам общего понятия хищения или не согласуется с ними в той же мере, что и разбой или мошенничество.
Угрозы субъективным злом, не связанным с насилием, вредом здоровью человека или лишением его свободы, также могут служить способом изъятия чужого имущества или приобретения права на него. Эта форма психического принуждения существенно менее опасна, чем описанные ранее, так как даже словестно не угрожает вредом основным благам личности. Угрозы естественным благам и иные угрозы значительным злом, представляют существенную разницу в криминальной зараженности субъекта преступления (его общественной опасности). Угрозы причинения иного вреда, не связанного с насилием, причинением вреда здоровью или лишением свободы, но устрашающие потерпевшего, составляют способ, определивший историческое и социально обусловленное основание для выделения самостоятельного состава насильственного хищения - вымогательства.
В действующем УК РФ при конструировании ст. ст. 161, 162 и 163 применяются следующие составообразующие виды насилия:
насилие, не опасное для жизни или здоровья, - это совершенное с прямым умыслом посягательство на физическую неприкосновенность человека и (или) на преступления, предусмотренные ст. ст. 116, 117 УК РФ (без прямого умысла на причинение вреда здоровью), в целях хищения;
насилие, опасное для жизни или здоровья, - это совершенное с прямым умыслом посягательство на преступления, предусмотренные ст. 112, 115, 117 УК РФ (с прямым умыслом на причинение вреда, предусмотренного ст. 115), в тех же целях;
насилие - это совершенное с прямым умыслом посягательство на неприкосновенность человека путем входящих в его содержание форм физического принуждения или на преступления, предусмотренные ст. ст. 112, 115, 116 и 117 УК РФ в целях изъятия чужого имущества, приобретения права на него или вынуждения к иным действиям имущественного характера.
Насильственные преступления против собственности превалируют в насильственных преступлениях и, находясь в прямой зависимости от мер уголовного преследования и качества их реализации (неотвратимости наказания), не коррелируют с уровнем социально-экономического развития страны.
Список использованной литературы
1.Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г.) // Рос. газета. - 1993. - 25 дек.
2.Всеобщая декларация прав человека. - М., 1989.
.Гражданский кодекс Российской Федерации: (Части первая, вторая, третья) (в ред. 07.02.2011 г.)// Собрание законодательства Российской Федерации. - 1994. - № 32. - Ст. 3301; 1996. - № 5. - Ст. 410; 2011. - № 17. - Ст. 1644.
.Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (в ред. 07.03.2011 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации. - 1996. - № 25. - Ст. 2954.
.Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29(ред. от 23.12.2010) «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»//Бюллетень Верховного Суда РФ, № 2, 2003.
.Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17.01.1997 № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм»// Бюллетень Верховного Суда РФ», № 3, 1997
.Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 04.05.1990 № 3(ред. от 25.10.1996) «О судебной практике по делам о вымогательстве»// СПС «КонсультатнтПлюс».-2011.
8.Постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации по делу Селиванова // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. - 1998. - № 12.
.Агапов П. Уголовно-правовая характеристика нападения при бандитизме // Уголовное право. 2009. № 6. С. 4.
.Антонян Ю.М. Психология преступника и расследования преступлений. М., 2010. С. 75..
11.Бойцов А.И. Преступления против собственности. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2008. С. 479, 706.
.Благов Е.В. Применение уголовного права (теория и практика). СПб., 2010. С. 189.2009 г.). - Омск, 2008. - С. 122.
.Борзенков Г.Н. Особенности квалификации хищения при трансформации способа и стечении нескольких способов в одном преступлении // Уголовное право: Стратегия развития в XXI веке. Материалы международной научно-практической конференции. М., 2010. С. 310.
14.Буркина О. А., Демьяненко С. П. Понимание насилия в философии и праве // Онтология и аксиология права: тезисы докладов и сообщений Второй междунар. науч. конф. (октябрь Волженкин Б.В. Вопросы квалификации краж, грабежей и разбоев, совершенных с целью завладения личным имуществом граждан. Л., 1981. С. 16.
15.Винокурова Н. С. Актуальные проблемы уголовно-правовой характеристики вымогательства // Российский следователь. - 2010. - № 4: электронная версия // СПС «КонсультантПлюс». - 2010
.Владимиров В.А. Квалификация похищений личного имущества. М., 1974. С. 62.
17.Волошин П.В. Особенности личности преступника, совершающего Российский следователь. 2010. № 1. С. 20 - 22.
.Гаухман Л.Д. Борьба с насильственными посягательствами. М.: Изд-во «Юридическая литература», 1969. С. 46.
19.Гаухман Л. Д. Насилие как средство совершения преступления. - М., 1974. - С. 74.
20.Гертель Е. Разграничение понятий "насилие" и "принуждение" в уголовном праве // Уголовное право. 2010. № 5. С. 17 - 19.
.Гертель Е.В. Соотношение понятий "насилие" и "принуждение" // Российский следователь. 2010. № 17. С. 19 - 20.
22.Гравина А., Яни С. Правовая характеристика нападения как элемента объективной стороны разбоя // Сов. юстиция. 1981. № 7. С. 19.
23.Задорожный В.И. Виктимологическая характеристика корыстно и корыстно-насильственных преступлений и их профилактика. Уфа: ОН и РИО УЮИ МВД РФ, 2002. С. 48.
.Золотарев И.В., Прохоров В.С. Глава 10. Объективная сторона преступления // Уголовное право России: Общая часть: Учеб. / Под ред. Н.М. Кропачева, Б.В. Волженкина, В.В. Орехова. СПб., 2006. С. 439.
.Елисеев С.А. Преступления против собственности по уголовному законодательству России. Томск. 1999. С. 111 - 119.
.Иванцова Н. Разбой - насильственное хищение чужого имущества // Уголовное право. 2003. № 2. С. 35.
27.Иващенко А. В. Социально-правовая природа насилия // Социально-правовые аспекты противодействия насилию. - Омск, 1999. - С. 16.
.Иногамова-Хегай Л.В. Конкуренция норм уголовного права. М.: Изд-во «Щит-М», 2010. С. 119.
.Каплан Е. Возможен ли разбой без нападения? (спорный вопрос квалификации) // Соц. законность. 1990. № 12. С. 56.
30.Кобец П.Н., Власов Д.В. Предупреждение рецидивной преступности в России: Монография / Под ред. С.М. Кочои. М.: НИИ МВД России, 2006. С.
.Коробов П. Разбой как типичная форма хищения // Уголовное право. 2006. № 1. С. 36.
.Кочои С.М. Ответственность за корыстные преступления против собственности по законодательству России: дис.... д-ра. юрид. наук: 12.00.08. М., 1999. С. 236, 246, 256, 260 - 261, 285
.Комментарий к Уголовному кодексу РФ с постатейными материалами и судебной практикой. М., 2002. С. 357.
.Кригер Г.А. Квалификация хищений социалистического имущества. 2-е изд., испр. и доп. М., 1974. С. 128.
.Кузнецов А.П., Степанов М.В., Ситникова М.Л. Толкование Пленумом Верховного Суда РФ уголовного законодательства об ответственности за хищения // Российский судья. 2006. № 2. С. 12 - 15.
36.Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений». М.: Издательский дом «Городец», 2007. // СПС «КонсультантПлюс
.Лавров В.П. Организованное противодействие раскрытию и расследованию преступлений (проблемы теории и практики) // Материалы научно-практической конференции (29 - 30 октября 1996 г., г. Руза). М., 1997. С. 95.
.Лопашенко Н.А. Преступления против собственности: Теорет.-приклад. исслед. М.: ЛексЭст, 2009. С. 111.
39.Ляпунов Ю. Ответственность за вымогательство; Бойцов А.И. Указ. раб. С. 703
40.Лукашов В.А. Совершенствование оперативно-розыскной деятельности органов внутренних дел. М., 2007. С. 23.
41.Мальцев В.В. Пределы учета преступных последствий при конструировании санкций уголовно-правовых норм и назначении наказания: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. Свердловск, 1981. С. 5, 16.
.Марцев А.И., Векленко В.В. Совершенствование уголовного законодательства об ответственности за разбой // Российский юридический журнал. 1994. № 2. С. 34 - 35.
.Мартыненко Б.К. Общие подходы к основаниям классификации насилия // Общество и право. 2009. № 3. С. 13 - 15.
.Мартыненко Б.К. Основные причины насилия в современном Российском государстве //Общество и право, 2009.- № 1.-С.45-52.
.Мартыненко Б.К. Социальная сущность насилия//История государства и права, 2009.- №6.-С.25-28.
.Миненок М.Г., Миненок Д.М. Корысть. Криминологические и уголовно-правовые проблемы. СПб.: Юридический центр Пресс, 2011. С. 5.
47.Наумов А. В. Практика применения УК РФ: комментарий судебной практики и доктринальное толкование / под ред. Г. М. Резника. - М., 2010: электронная версия // СПС «КонсультантПлюс». - 2010.
.Нагаева Т.И. Уголовно-правовая оценка нападения: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 2009. С. 9.
49.Орехов В.В. Необходимая оборона и иные обстоятельства, исключающие преступность деяния. СПб., 2003. С. 53.
.Панов Н.И. Способ совершения преступления и уголовная ответственность. Харьков, 1982. С. 44.
.Петин И.А. Механизм преступного насилия: Монография. СПб.: Изд-во «Юридический центр», 2010. С. 227.
.Попов А.Н. Преступления против личности при смягчающих обстоятельствах. СПб., 2011. С. 268.
.Редин М.П. О конструкции составов преступлений, предусмотренных статьями 277, 295, 317 УК РФ // Следователь. 1999. № 2. С. 30 - 32.
.Романков А. Н., Букаев Н. М. Насилие как способ совершения преступлений против собственности: монография. - Сургут, 2011. - С. 21, 22, 38, 39.
55.Симонов В. И. Уголовно-правовая характеристика физического насилия: автореф. дис. … канд. юрид. наук. - Свердловск, 1972. - С. 16.
56.Сердюк Л. В. Насильники и их жертвы: криминологическое и уголовно-правовое исследование. - Уфа, 2002. - С. 16
57.Севрюков А.П. Хищение имущества. Криминологические и уголовно-правовые аспекты. М.: Изд-во «Экзамен», 2010. С. 42 - 43.
58.Состояния преступности в России за 2006 - 2010 гг. М.: ГИАЦ МВД России, 2011.
.Ситникова А.И. Оконченное и неоконченное хищение при трансформации умысла и видоизменении способа // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. М., 2009. С. 197.
.Симоненко О.О. Мотивация и характер насилия групповых корыстно-насильственных преступлений против собственности граждан // Российский следователь. 2009. № 22. С. 32 - 34.
62.Шарапов Р. Д. Физическое насилие в уголовном праве. - СПб., 2011.