Перестройка

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

на тему: «Перестройка»

Выполнил:

Проверил:

Ижевск, 2006

СОДЕРЖАНИЕ

введение                                                                                                                                           3

1. Советское государство в период перестройки  (1985-1991 гг.)                       4

1.1. Смысл и теоретическая база перестройки                                                                         4

1.2. Перестройка главных институтов государства                                                              7

1.3. Изменения в политической системе                                                                                 10

1.4. Вооруженные силы. Правоохранительные органы                                                        13

1.5. Перестройка государственных органов управления                                                    15

2. Реорганизация государственной системы хозяйства                                  17

2.1. Разрушение финансовой системы и потребительского рынка.                                    17

2.2. Ликвидация плановой системы хозяйства                                                                    21

2.3. Изменения национально-государственного устройства                                           24

3. Некоторые проблемы освещения истории Перестройки                               36

4. Итоги перестройки                                                                                                               50

введение

1. Советское государство в период перестройки
(1985-1991 гг.)

1.1. Смысл и теоретическая база перестройки

В 1987 г., когда программа переделки советского государства вступила в решающую стадию, М.С.Горбачев дал определение этой программы: «Перестройка - многозначное, чрезвычайно емкое сло­во. Но если из многих его возможных синонимов выбрать клю­чевой, ближе всего выражающий саму его суть, то можно сказать так: пе­рестройка - это революция». Таким образом, высшее руководство КПСС видело задачу не в постепенном реформировании, а в изменении через слом, с разрывом непрерывности.

Академик-социолог Т.И.Заславская, близкий к М.С.Горбачеву специалист, развивает это положение: «Предстоящее преобразование общественных отношений действительно трудно назвать иначе, как относительно бескровной и мирной (хотя в Сумгаите кровь про­ли­лась) социальной революцией. Речь идет о разра­ботке стратегии управления не обычным, пусть сложным, эволю­ци­онным процессом, а революцией, в корне меняющей основные общест­венно-политические структуры, ведущей к резкому перерас­пре­делению власти, прав, обязанностей и свобод между классами, слоями и группами».

В России и за рубежом уже накоплен большой исследовательский материал о перестройке, и хотя в нем есть много «белых пятен», некоторые общие выводы уже прояснились. С точки зрения истории государства они таковы.

Перестройка относится к категории «революций сверху». В них назревающий кризис легитимности государства, грозящий перераспределением власти и богатства, разрешается действиями правящей прослойки через государственный аппарат. В таких революциях крайним случаем является «самосвержение» правящего режима через организацию «народного восстания». Самым блестящим примером стало самосвержение режима Чаушеску в Румынии в 1989 г.

Перестройка завершилась глубокими изменениями политической системы, общественно-экономического строя, национальных отношений, образа жизни и культуры всех граждан и народов СССР. Она привела к кардинальному изменению геополитической структуры мира и породила мировые процессы, далекие от завершения. Таким образом, по своим масштабам перестройка - явление всемирно-исторического значения.

Перестройка была частью мирового конфликта - холодной войны. В ее развитии и использовании результатов зарубежные политические силы играли активную и важную роль. Завершение перестройки ликвидацией Варшавского договора и СЭВ, затем роспуском СССР рассматривается на Западе как поражение СССР в холодной войне.

Движущей силой перестройки стал необычный союз следующих социокультурных групп: часть партийно-государственной номенклатуры, стремящаяся преодолеть назревающий кризис легитимности с сохранением своего положения (даже ценой смены идеологической маски); часть интеллигенции, проникнутая либеральной и западнической утопией (ею двигали смутные идеалы свободы и демократии и образ «прилавки, полные продуктов»); криминальные слои, связанные с «теневой» экономикой.

В целом, все эти активные социальные субъекты перестройки получили в результате то, что хотели. Теневики и номенклатура получили собственность и разделили власть, интеллигенция - «полные прилавки» и свободу выезда за границу.

Первый этап перестройки (до непосредственного демонтажа структур советского государства) представлял собой «революцию в сознании», проведенную в соответствии с теорией революции Антонио Грамши. Это период получил название гласность .

Гласность была большой программой по разрушению образов, символов и идей, скрепляющих «культурное ядро» советского общества и укреплявших гегемонию советского государства. Эта программа была проведена всей силой государственных средств массовой информации с участием авторитетных ученых, поэтов, артистов.

Дискредитация символов и образов была проведена на большую историческую глубину: от Г.К.Жукова и Зои Космодемьянской, через Суворова и Кутузова - до Александра Невского. Интенсивно использовались катастрофы (Чернобыль, гибель теплохода «Адмирал Нахимов»), инциденты (перелет в Москву самолета Руста), кровопролития (Тбилиси, 1988 г.). Большой психологический эффект вызвало широкое обсуждение заражения 20 детей СПИДом в больнице г. Элиста в Калмыкии. Этот случай показателен потому, что в то же время в Париже обнаружилось, что Национальная служба переливания крови Франции, скупая по дешевке кровь бездомных и наркоманов, заразила СПИДом 4 тысячи человек, но советская пресса и телевидение не дали об этом ни одного сообщения.

Чисто идеологические задачи выполняло т.н. «экологическое движение», которое порой доводило читающую публику до стадии психоза (т.н. «нитратный бум» с созданием абсурдных страхов перед морковью и капустой). В республиках проблемам окружающей среды придавалось национальное звучание (например, движения за закрытие Игналинской и Армянской АЭС). По завершении перестройки «экологическое движение» было распущено, закрытая было Армянская АЭС стала готовиться к пуску..

Особым видом идеологического воздействия стали «опросы общественного мнения». Насколько эффективным было давление на общественное сознание, говорит всесоюзный опрос 1989 г. «мнения об уровне питания». Молока и молочных пpодуктов в сpеднем по СССР потpеблялось 358 кг в год на человека (в США - 263), но пpи опpосах 44% ответили, что потpебляют недостаточно. Более того, в Аpмении 62% населения было недовольно своим уpовнем потpебления молока, а между тем его поедалось там в 1989 г. 480 кг. (а, напpимеp, в Испании 140 кг.). «Общественное мнение» было создано идеологами и пpессой.

Идеологическим стержнем перестройки был евроцентризм - идея существования единой мировой цивилизации, имеющей свою «правильную» столбовую дорогу. По этой дороге прошел Запад. Россия, особенно на советском этапе (и даже точнее - на этапе сталинизма и «периода застоя») отклонилась от этого пути. Из этого выводилась концепция «возврата в цивилизацию» и ориентации на «общечеловеческие ценности». Главным препятствием на этом пути виделось государство, а главной задачей - «разгосударствление».

В целом, всей программе гласности был присущ крайний антиэтатизм - в общественном сознании был очернен образ практически всех институтов государства, включая Академию наук и детские сады, но главное - образ государственной системы хозяйства и армии. После создания негативных стереотипов началась реформа органов власти и управления.

1.2. Перестройка главных институтов государства

Каждый этап реорганизации государственной системы обосновывался в ходе перестройки разными идеологическими концепциями. Они становились все более радикальными и все более отходили от главных принципов советского жизнеустройства. Вначале (до января 1987 г.) был выдвинут лозунг «Больше социализма!», затем лозунг «Больше демократии!» - это был период культурной подготовки. С 1988 г. начинаются радикальные изменения всех подсистем государства.

В 1988 г. через т.н. Конституционную реформу была изменена структура верховных органов власти и избирательная система. Был учрежден новый высший законодательный орган - Съезд народных депутатов СССР, который собирался один раз в год. Он избирал из своего состава Верховный Совет СССР, Председателя и первого заместителя Председателя ВС СССР.

Съезд состоял из 2250 депутатов, из них 750 от территориальных и 750 от национально-территориальных округов, а также 750 от общесоюзных общественных организаций (100 мандатов выделялось КПСС, 100 профсоюзам, 75 комсомолу и т.д.). Резерв в виде трети мандатов давал руководителям КПСС гарантированное большинство, т.к. и распределение мандатов по общественным организациям, и подбор в них персонального состава кандидатов находились еще под контролем партийных органов. В правовом отношении новый избирательный закон содержал множество противоречий, и его искусственность была очевидной. «Советские женщины» имели 75 мандатов, а «советские мужчины» ни одного - только потому, что существовал Комитет советских женщин. Рабочих и колхозников среди народных депутатов было 23,7%.

Формально, Конституция СССР с поправками 1988 г. и новый избирательный закон были гораздо менее демократическими, чем конституции 1936 и 1977 г. Выборы народных депутатов не были вполне равными и прямыми. Треть состава избиралась в «общественных организациях», причем их «делегатами». В округах на каждый мандат депутата пришлось по 230,4 тыс. избирателей, а в «общественных организациях» - по 21,6 избирателей (в десять с лишним тысяч раз меньше!). Меньшим было здесь и число кандидатов на место депутата (1,2). Если бы на выборах от КПСС (как одной из «общественных организаций») было бы выдвинуто столько же кандидатов на место, как в округах, никто из руководства не стал бы депутатом.

На выборах не соблюдался и принцип «один человек - один голос». Академик, будучи членом ЦК КПСС и членом Филателистического общества СССР, голосовал 4 раза: в округе и в трех общественных организациях (некоторые категории граждан могли голосовать десяток раз).

Верховный Совет СССР создавался как постоянно действующий законодательный и распорядительный орган, который избирался тайным голосованием народными депутатами СССР из их числа сроком на пять лет с ежегодным обновлением 1/5 состава. ВС СССР состоял из двух палат - Совета Союза и Совета Национальностей. Избранный в 1989 г. ВС СССР был первым за советское время, среди депутатов которого практически не было рабочих и крестьян, подавляющее большинство его членов составляли ученые, журналисты и работники управления.

В марте 1990 г. был принят закон «Об учреждении поста Президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию СССР». Вместо обычного для советской системы «коллегиального главы государства» (Президиума ВС СССР) был учрежден пост президента с большими полномочиями (он был и Верховным Главнокомандующим Вооруженными силами СССР, назначал и смещал военное командование). Президент представлял ВС СССР, а затем Съезду народных депутатов на утверждение и освобождение от должности председателя правительства СССР, Верховного суда, Генерального прокурора, председателя Высшего арбитражного суда СССР и персональный состав Комитета конституционного надзора СССР.

Президент имел право объявить мобилизацию, состояние войны, военное или чрезвычайное положение в отдельных районах страны, ввести временное президентское правление. Он возглавлял Совет безопасности СССР, члены которого назначались по согласованию с ВС СССР. Поначалу был создан и Президентский совет, который был упразднен в ноябре 1990 г. ввиду неработоспособности.

Президент СССР возглавлял Совет Федерации, в который входили вице-президент СССР и президенты республик. Решения этого Совета принимались большинством не менее двух третей голосов. Президент СССР должен был избираться прямыми выборами, но в первый раз «в порядке исключения» он был избран народными депутатами СССР. 20 марта 1991 г. был принят закон, по которому упразднялся Совет Министров СССР и создавалось правительство нового типа - Кабинет Министров СССР при Президенте, с более низким статусом и более узкими функциями, нежели традиционный Совмин. Это была половинчатая попытка перейти от давно воспринятой Россией германской традиции устройства исполнительно-распорядительной власти к американской.

Изменения в местных органах государственной власти начались с эксперимента, проведенного во время выборов 1987 г. В 5% районов СССР выборы проводились на состязательной основе: на 94 тыс. мандатов было выдвинуто свыше 120 тыс. кандидатов. В 1988 г. был принят новый закон «О выборах народных депутатов СССР» и об изменениях в Конституции. Был введен институт председателей Советов всех уровней и президиумов местных Советов, которые взяли на себя функции исполкомов. Работники исполкомов и руководящие партийные работники не могли быть избраны депутатами Советов - это должно было означать шаг к отстранению аппарата и партии от власти.

Важные изменения внес Закон 1990 г. «Об общих началах местного самоуправления и местного хозяйства в СССР». Было введено понятие «коммунальная собственность» и определено, что экономическую основу местных Советов составляют природные ресурсы (земля, вода, лес и пр.) и собственность, служащая источником получения доходов - предприятия и другие объекты, находящиеся на территории Совета. Советы вступали с ними в хозяйственные отношения на налоговой и договорной основе (причем сами Советы получили право устанавливать ставки налогов с прибылей предприятий коммунальной собственности, вводить местные пошлины, сборы и налоги, арендную плату, формировать валютные фонды). Это было важным шагом в разделении общенародной собственности и децентрализации государственной власти, большой уступкой местничеству.

В связи с межнациональным конфликтом в Нагорно-Карабахской АО Азербайджанской ССР 12 января 1989 г. был создан чрезвычайный орган местной власти - Комитет особого управления НКАО, который подчинялся непосредственно ВС СССР. Полномочия Совета народных депутатов НКАО временно приостанавливались, и вся полнота власти была передана этому Комитету. В январе 1990 г. в НКАО было объявлено чрезвычайное положение.

1.3. Изменения в политической системе

В 1988 г. появились первые массовые политические организации с антисоветскими и антисоюзными платформами - «Народные фронты» в республиках Прибалтики. Они возникли при поддержке руководства ЦК КПСС и вначале декларировали цель защиты «гласности», постепенно, но быстро переходя к лозунгам сначала экономического («республиканский хозрасчет»), а потом и политического сепаратизма.

Антисоветская оппозиция на I съезде народных депутатов организационно оформилась как Межрегиональная депутатская группа, программа которой была изложена в «Тезисах к платформе МДГ» в сентябре 1989 г. МДГ сразу стала использовать «антиимперскую» риторику и вступила в союз с лидерами сепаратистов. Два главных требования МДГ сыграли большую роль в дальнейшем процессе - отмена 6-й статьи Конституции СССР (о «руководящей роли КПСС») и легализация забастовок. Был также выдвинут лозунг «Вся власть Советам!» как средство подрыва гегемонии КПСС (впоследствии Советы были объявлены прибежищем партократов и стали ликвидироваться). Вопрос об отмене 6-й статьи не был включен в повестку дня II Съезда народных депутатов СССР Верховным Советом СССР (не хватило нескольких голосов). Перед открытием Съезда 12 декабря 1989 г. МДГ обратилась с призывом ко всеобщей политической забастовке в поддержку требований об отмене 6-й статьи. Но большинство на Съезде также отказалось включить вопрос в повестку дня.

Парадоксальное положение сложилось с принятием Закона о конституционном надзоре и выборами в Комитет конституционного надзора. Против этого важного шага в сторону правового государства выступили демократы - прежде всего потому, что статья 74 Конституции СССР провозглашала приоритет союзного закона над республиканским. Обращение к праву затруднило бы сепаратистскую деятельность демократов. Таким образом, уже в 1989 г. речь шла не о реформировании, а о сломе советского государства.

На III Съезд сама КПСС, согласно решению состоявшегося накануне Пленума ЦК КПСС, внесла «в порядке законодательной инициативы» проект «Закона СССР об изменениях и дополнениях Конституции СССР по вопросам политической системы (статьи 6 и 7 Конституции СССР)». Отмена 6-й статьи была «упакована» в один пакет с необычным изменением (введением поста Президента). «Послушное большинство» приняло Закон, правовая основа, на которую опиралась руководящая роль КПСС, была устранена, что вынуло стержень из всей политической системы государства.

Президент СССР (бывший одновременно Генеральным секретарем КПСС) вышел из-под контроля партии. Ее Политбюро и ЦК были сразу практически отстранены от участия в выработке решений. Упразднение в 1989 г. номенклатуры вместе с лишением КПСС правовых оснований для влияния на кадровую политику, освободило от контроля партии республиканские и местные элиты. Государственный аппарат превратился в сложный конгломерат сотрудничающих или противоборствующих групп и кланов.

Легализация забастовок дала мощное средство шантажа союзной власти и поддержки политических требований антисоветской оппозиции - лидеры МДГ прямо призывали шахтеров Кузбасса бастовать, и эти забастовки сыграли большую роль в подрыве государства.

В январе 1990 г. было создано радикальное движение «Демократическая Россия» («демократы»), которое положило в основу своей идеологии антикоммунизм, а в области государственного строительства выдвигало идею сильной авторитарно-олигархической власти (нередко с прямой апологетикой авторитаризма и диктатуры исполнительной власти).

Другим типом антисоветских и антисоюзных движений были возникающие националистические организации, которые готовили почву для конфликта как с союзным центром, так и с национальными меньшинствами внутри республик.

Консервативная оппозиция ни в органах власти, ни в КПСС организоваться не смогла. Те народные депутаты, которые были не согласны с изменениями («агрессивно-послушное большинство»), образовали рыхлую «парламентскую» группу «Союз». Она, однако, не выработала ни платформы, ни программы действий, выражалась туманными намеками. Воспитанные в советской системе люди не могли перейти психологический барьер и открыто выступить против руководства КПСС.

1.4. Вооруженные силы. Правоохранительные органы

Реорганизация этих институтов государства проходила в обстановке жесткой идеологической кампании против КГБ, МВД и армии. Считая их наиболее консервативной частью советского государства, идеологи перестройки стремились их психологически разоружить. На деле проводилась акция по разрушению положительного образа всех вооруженных сил в общественном сознании и по подрыву самоуважения офицерского корпуса.

Большое разрушительное значение для армии имело утверждение приоритета демократических идеалов перед воинской дисциплиной (в 1991 г. интенсивно внедрялась мысль, что солдат не должен выполнять приказы, идущие вразрез с «общечеловеческими ценностями» - такие заявления вынуждены были делать даже высшие должностные лица Министерства обороны). Нарастали требования о прохождении службы призывниками только в своих республиках - подготовка к расчленению Советской армии по национальному признаку.

Основные процессы, сказавшиеся на армии, были связаны с объявленным прекращением холодной войны, крупным разоружением и сокращением вооруженных сил, ликвидацией Варшавского договора и выводом советских войск из стран Восточной Европы; конверсией оборонной промышленности СССР. Большое влияние оказывал и нарастающий экономический кризис, затруднивший снабжение и перевооружение армии, социальное обустройство увольняемых офицеров. Кроме того, обострялись политические и межнациональные конфликты, в которые вовлекалась армия.

Важные изменения проходили не столько в структуре, сколько в процессе принятия государственных решений, которые определяли место того или иного института в государстве. Военное руководство было отстранено от участия в решении важнейших военно-политических вопросов. Так, поразившее весь мир заявление М.С.Горбачева 15 января 1986 г. о программе полного ядерного разоружения СССР в течение 15 лет, было неожиданностью для военных.

В 1986 г. была создана межведомственная комиссия по разоружению (из руководителей МИД, Министерства обороны, КГБ, военно-промышленной комиссии Совета министров и ряда отделов ЦК КПСС - «большая пятерка»). В ней нарастала напряженность, дошедшая 10 марта 1990 г. до открытого конфликта, из-за того, что договоренности с США по разоружению не только не согласовывались, но даже не доводились до сведения комиссии. Так, не удалось обнаружить никаких сведений о подготовке решения об уничтожении лучшего в мире ракетного комплекса «Ока», о котором открыто вообще не было речи на переговорах. Начальник Генштаба М.А.Моисеев доложил, что в результате маневров Э.А.Шеварднадзе США получили право иметь 11 тыс. боеголовок против 6 тыс. для СССР. После этого конфликта комиссия были ликвидирована.

В связи с переходом к рыночной экономике стали создаваться новые органы, в которых не было необходимости при советской системе хозяйства. В 1986 г. образовано как общесоюзный орган Главное управление государственного таможенного контроля, преобразованное в 1991 г. в Таможенный комитет СССР (в 1991 г. был утвержден новый Таможенный кодекс СССР). В январе 1990 г. учреждена Главная государственная налоговая инспекция.

В 1987 г. в составе УВД стали создаваться отряды милиции особого назначения (ОМОН), предназначенные для охраны общественного порядка во время митингов и демонстраций. В 1989 г. на вооружение милиции была принята резиновая дубинка, что имело большое символическое значение. В 1989-1991 гг. произошло внешне малозаметное, но важное изменение всех правоохранительных органов (МВД, КГБ, суда и прокуратуры) - уход большой части квалифицированных кадров. К этому побуждали две причины: сильное давление прессы, которая дискредитировала эти органы, и быстрое относительное понижение зарплаты, которое в этих органах невозможно компенсировать побочными заработками.

1.5. Перестройка государственных органов управления

Поскольку компьютерной сети накопления, хранения и распространения информации в СССР еще не было создано, опытные кадры с их документацией были главными элементами системы. Когда эти люди были уволены, а их тетради и картотеки свалены в кладовки, потоки информации оказались блокированы. Это стало одной из важных причин разрухи.

В 1987 г. был начат процесс слияния и разделения министерств, в котором невозможно усмотреть какую-либо единую систему («министерская чехарда»). Поскольку он коснулся почти всех ведомств, приведем лишь три примера. 20 июля 1987 г. ликвидированы Министерство тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР и Министерство машиностроения для животноводства СССР, и на их базе создано Министерство тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР; 2 декабря 1988 г. оно было ликвидировано. Одновременно было ликвидировано Министерство автомобильной промышленности СССР, а затем создано Министерство автомобильного и сельскохозяйственного машиностроения СССР.

В ноябре 1985 г. были ликвидированы шесть сельскохозяйственных ведомств и учрежден Госагропром СССР. В апреле 1989 г. он был упразднен, часть его функций взяла на себя Государственная комиссия СМ СССР по продовольствию и закупкам. Она была ликвидирована в апреле 1991 г., и образовано Министерство сельского хозяйства СССР.

В августе 1986 г. Министерство строительства СССР было «районировано» - на его базе было создано 4 министерства, ведающих строительством в разных районах СССР. В 1989 г. они были упразднены.

Фактически, начиная с 1986 г. центральный аппарат управления хозяйством стал недееспособен.

2. Реорганизация государственной системы хозяйства

2.1. Разрушение финансовой системы и потребительского рынка.

В советском государстве действовала особая финансовая система из двух «контуров». В производстве общались безналичные (в известном смысле «фиктивные») деньги, количество которых определялось межотраслевым балансом и которые погашались взаимозачетами. По сути, в СССР отсутствовал финансовый капитал и ссудный процент (деньги не продавались). На рынке потребительских товаров обращались нормальные деньги, получаемые населением в виде зарплаты, пенсий и т.д. Их количество строго регулировалось в соответствии с массой наличных товаров и услуг. Это позволяло поддерживать низкие цены и не допускать инфляции. Такая система могла действовать при жестком запрете на смешение двух контуров (перевода безналичных денег в наличные).

Второй особенностью была принципиальная неконвертируемость рубля. Масштаб цен в СССР был совсем иным, нежели на мировом рынке, и рубль мог циркулировать лишь внутри страны (это была «квитанция», по которой каждый гражданин получал свои дивиденды от общенародной собственности - в форме низких цен). Поэтому контур наличных денег должен был быть строго закрыт по отношению к внешнему рынку государственной монополией внешней торговли. Либерализация финансовой системы и рынка в СССР могла быть проведена лишь после приведения масштаба цен и зарплаты в соответствие с мировыми.

В 1988-89 гг. оба контура финансовой системы СССР были раскрыты. Прежде всего, была отменена монополия внешней торговли. С 1 января 1987 г. право непосредственно проводить экспортно-импортные операции было дано 20 министерствам и 70 крупным предприятиям. Через год были ликвидированы Министерство внешней торговли и ГКЭС (Государственный комитет по экономическим связям) СССР и учреждено Министерство внешнеэкономических связей СССР, которое теперь лишь «регистрировало предприятия, кооперативы и иные организации, ведущие экспортно-импортные операции» (и могло вносить в правительство «предложения по их приостановлению»). Законом 1990 г. право внешней торговли было предоставлено и местным Советам.

Согласно «Закону о кооперативах» (1988 г.), при государственных предприятиях и местных Советах быстро возникла сеть кооперативов и совместных предприятий, занятых вывозом товаров за рубеж, что резко сократило поступление на внутренний рынок. Многие товары при спекуляции давали выручку до 50 долларов на 1 рубль затрат и покупались у предприятий «на корню». Некоторые изделия (алюминиевая посуда) превращались в удобный для перевозки лом и продавались как материал. По оценкам экспертов, в 1990 г. была вывезена 1/3 потребительских товаров. Вот пример: зимой 1991 г. к премьер-министру В.С.Павлову обратилось правительство Турции с просьбой организовать по всей территории Турции сеть станций технического обслуживания советских цветных телевизоров, которых имелось уже более миллиона. По официальным данным, из СССР в Турцию не было продано ни одного телевизора.

Следующим шагом, через «Закон о государственном предприятии (объединении)» (1987 г.), был вскрыт контур безналичных денег - было разрешено их превращение в наличные. Это был первый шаг к приватизации банковской системы СССР. В большой мере эта работа была поручена комсомольским деятелям. Созданные тогда "центры научно-технического творчества молодежи" (ЦНТТМ), курируемые ЦК ВЛКСМ, получили эксклюзивное право на обналичивание безналичных денег (ЦНТТМ называли "локомотивами инфляции").

При плановой системе поддерживалось такое распределение прибыли предприятий (для примера взят 1985 г.): 56% вносится в бюджет государства, 40% оставляется предприятию, в том числе 16% идет в фонды экономического стимулирования (премии, надбавки и т.д.). В 1990 г. из прибыли предприятий в бюджет было внесено 36%, оставлено предприятиям 51%, в том числе в фонды экономического стимулирования 48%. Таким образом, не только резко были сокращены взносы в бюджет, но и на развитие предприятий средств почти не оставлялось. При этом сразу было нарушено социальное равновесие, т.к. личные доходы работников стали зависеть от искусственного показателя рентабельности: в легкой промышленности она составляла в 1990 г. 32%, а в топливно-энергетическом комплексе 6,1%.

Под аплодисменты правительству произошел скачкообразный рост личных доходов вне всякой связи с производством. Ежегодный прирост денежных доходов населения в СССР составлял в 1981-1987 гг. в среднем 15,7 млрд. руб., а в 1988-1990 гг. составил 66,7 млрд. руб. В 1991 г. лишь за первое полугодие денежные доходы населения выросли на 95 млрд. руб. (при этом зарплата в производстве выросла всего на 36%). Средства перекачивались из накопления (инвестиций) в потребление - «проедалось» будущее развитие и будущие рабочие места.

Такой рост доходов при одновременном сокращении товарных запасов в торговле привел к краху потребительского рынка («товары сдуло с полок»). Были введены талоны на получение водки, сахара, ботинок. Был резко увеличен импорт. До 1989 г. СССР имел стабильное положительное сальдо во внешней торговле, в 1987 г. превышение экспорта над импортом составляло 7,4 млрд. руб., а в 1990 г. было отрицательное сальдо в 10 млрд. руб.

Оттянуть развязку правительство пыталось за счет дальнейшего разрушения финансовой системы - дефицита госбюджета, внутреннего долга и продажи валютных запасов. Дефицит госбюджета СССР составлял в 1985 г. 13,9 млрд. руб.; в 1990 - 41,4; а лишь за 9 месяцев 1991 - 89 (за июнь 1991 г. он подскочил на 30 млрд.). Положение  РСФСР оказалось еще хуже: до 1989 г. она не имела бюджетного дефицита (в 1989 г. было превышение доходов над расходами в 3,9 млрд. руб.), а в 1990 дефицит госбюджета РСФСР составил 29 млрд. руб., в 1991 г. 109,3 млрд. руб.

Росту дефицита способствовала и начатая в мае 1985 г. «антиалкогольная кампания». Сокращение продажи водки и бюджетных поступлений от нее было полностью компенсировано ее изготовлением в «теневой экономике» (140-150 декалитров в 1987 г.). Помимо тяжелого удара по государственным финансам это привело к становлению мощной организованной преступности нового поколения, активно вошедшей в политику. К середине 80-х годов в СССР сложился крепкий сектор "теневой экономики", набрала силу и организованная преступность. Она практически ликвидировала государственную торговлю спиртным, "приватизировала" ее и изъяла из госбюджета в свою пользу 23 млрд. руб. в 1989 г. и 35 млрд. руб. в 1990 г.

Вот краткие выдержки из большой записки, которую подал в сентябре 1988 г. в Политбюро ЦК КПСС председатель Совета Министров СССР Н.И.Рыжков: "После принятия постановления уже во втором полугодии 1985 г. число магазинов по продаже алкогольных напитков в целом по стране сократилось на 55%. По решениям ряда облисполкомов сеть магазинов по продаже алкогольных напитков была сокращена еще в больших размерах. В Астраханской области, например, число этих магазинов сокращено со 118 до 5 единиц, в Белгородской - со 160 до 15...

Сеть предприятий общественного питания, в которых осуществлялась реализация алкогольных напитков, уменьшена на 71%... Фактическая продажа водки и ликеро-водочных изделий в 1987 г. составила 123,3 млн. дал или на 96,7 млн. дал меньше объемов, предусматриваемых постановлением Совета Министров СССР от 7 мая 1985 г...

По данным Госкомстата СССР, в 1987 г. на самогоноварение израсходовано 1,4 млн. тонн сахара, что примерно равно 140-150 млн. дал самогона и практически компенсировало сокращение продажи водки и ликеро-водочных изделий" (Известия ЦК КПСС, 1989, 1, с. 48).

Государственный внутренний долг СССР возрастал следующим образом: 1985 - 142 млрд. руб. (18,2% ВНП); 1989 - 399 млрд. руб. (41,3% ВНП); 1990 - 566 млрд. руб. (56,6% ВНП); за 9 месяцев 1991 он составил 890 млрд. руб. Золотой запас, который в начале перестройки составлял 2 000 т., в 1991 г. упал до 200 т. Внешний долг, который практически отсутствовал в 1985 году, в 1991 г. составил около 120 млрд. долл.

Идя дальше по этому пути, государство стало «продавать деньги», что было принципиальным отходом от советской системы хозяйства. В марте 1989 г. специализированные банки (Промстройбанк, Агропромбанк и др.) были переведены на хозрасчет, а с 1990 г. стали преобразовываться в коммерческие. Причем здания, персонал, оборудование, а часто и руководитель банка оставались прежними. То есть право заниматься сверхприбыльной в то время банковской деятельностью было привилегией номенклатуры.

Таким образом, был открыт путь к неконтролируемому росту цен и снижению реальных доходов населения, инфляции и росту внешнего долга. Государство лишалось экономической основы для выполнения своих обязательств перед гражданами, в частности, пенсионерами. Был сделан шаг в сторону «рыночной» (накопительной) системы - в августе 1990 г. был образован Пенсионный фонд СССР. В августе же 1990 г. была образована Общесоюзная валютная биржа.

2.2. Ликвидация плановой системы хозяйства

Будучи управляющим почти всего хозяйства страны (единого концерна), советское государство через план поддерживало баланс между производством, потреблением и накоплением. Распределение ресурсов между отраслями и предприятиями регулировалось планом и ценами. В решениях XXVII съезда КПСС и утвержденном затем Государственном пятилетнем плане на 1986-1990 гг. нет и намека на отступление от этих принципов. Подтверждено продолжение больших межотраслевых государственных программ - Продовольственной и Энергетической.

Тем не менее, в соответствии с объявленной в июне 1987 г. концепцией перестройки как перехода к рыночной экономике , почти сразу стала свертываться плановая система распределения ресурсов: в 1987 г. принимается постановление ЦК КПСС и СМ СССР о сокращении номенклатуры планируемых видов продукции, которые Госплан доводил до предприятий в форме госзаказа. Взамен планируемых поставок стала создаваться сеть товарных и товарно-сырьевых бирж (последняя в СССР товарная биржа была закрыта в конце 20-х годов). В 1991 г. был ликвидирован Госснаб СССР.

Следующим шагом был принятый в 1987 г. и введенный в силу с 1988 г. Закон о государственном предприятии (объединении), предполагавший «полный хозрасчет». Сопровождавшая принятие этого закона социалистическая риторика была несовместима с его сутью. Следствием закона явилось резкое сокращение капиталовложений - как плановых через госбюджет, так и из средств предприятий. Сразу нарушился межотраслевой баланс, были свернуты все государственные программы и начался быстрый спад производства. СССР погрузился в состояние «без плана и без рынка».

Уже первые шаги по переходу к рыночной экономике от советского "натурального" хозяйства повлекли за собой переориентацию управления с натурных на денежные показатели (это был первый шаг к "монетаризму"). Были сняты ограничения, свойственные хозяйству, предназначенному для потребления, а не извлечения дохода - введены "договорные цены" (сначала, разумеется, "лишь на некоторые категории товаров"). Обойти введенные для виду бюрократические оговорки не составило труда, и в СССР сразу же начался рост цен - при сокращении производства. Была запущена цепная реакция тяжелого кризиса.

Вот выдержки из большой записки отделов ЦК КПСС, которая обсуждалась на Политбюро ЦК КПСС 29 октября 1988 г.: "Недовольство пенсионеров и трудящихся с низкими и средними доходами вызывает то обстоятельство, что выпуск новых товаров с более высокими розничными ценами сопровождается снятием с производства и "вымыванием" из ассортимента недорогих добротных товаров, пользующихся спросом, что лишает их выбора и вынуждает покупать более дорогие товары...

Выпуск товаров по более высоким ценам, обеспечивая прирост объема производства в стоимостном выражении, зачастую сопровождается сокращением выпуска товаров в натуральном выражении... На ряде предприятий сокращение объемов производства в натуре достигает 20-25% и более.

По данным Госкомстата СССР, рентабельность товаров, реализуемых по договорным ценам, в 3 раза выше средней сложившейся и превышает 60% к себестоимости. По шелковым тканям она достигает 81%, бельевому трикотажу - 97% и чулочно-носочным изделиям - 104%...

В торговле появляются товары для детей с розничными ценами на 25-40%, а в отдельных случаях в 2 раза выше действующих. Например, Харьковская меховая фабрика реализовала детские шубки из овчины по договорной цене 62 рубля вместо действующей розничной цены 30 рублей..." [25] .

В «Пpогpамме совместных действий кабинета министpов СССР и пpавительств сувеpенных pеспублик...» (10 июля 1991) было сказано: «Социально-экономическое положение в стpане кpайне обостpилось. Спад пpоизводства охватил пpактически все отpасли наpодного хозяйства. В кpизисном состоянии находится финансово-кpедитная система. Дезоpганизован потpебительский pынок, повсеместно ощущается нехватка пpодовольствия, значительно ухудшились условия жизни населения. Кpизисная обстановка тpебует пpинятия экстpенных меp с тем, чтобы в течение года добиться пpедотвpащения pазpушения наpодного хозяйства стpаны ».

Важную роль в кампании против плановой экономики играл подлог, который был возможен лишь благодаря тоталитарному контролю над прессой. Так, советник президента СССР по экономическим вопросам акад. Аганбегян подтверждал мысль об абсурдности плановой системы тем, что в СССР производится много тракторов, «в то время как реальная потребность в них сельского хозяйства в 3-4 раза меньше». Этот сенсационный пример обошел западную прессу и до сих пор широко цитируется в литературе. На деле СССР лишь в 1988 г. достиг максимума в 12 тракторов на 1000 га пашни - при норме 120 для Европы (даже в Польше было 77, а в Японии 440). На вопросы депутатов-аграрников Аганбегян отвечал молчанием. Кроме «мифа о тракторах» в массовое сознание был внедрен ряд аналогичных мифов (о стали, об удобрениях, о нерентабельности колхозов и др.).

В мае 1991 г. был представлен проект закона «О разгосударствлении и приватизации промышленных предприятий». Готовился он в закрытом порядке, все попытки организовать обсуждение в печати или хотя бы в руководящих органах КПСС были блокированы (этого не могли добиться даже консервативные члены Политбюро). На заседании Комитета по экономической реформе ВС СССР, где обсуждался законопроект перед вынесением на голосование в ВС, не были заслушаны даже эксперты, которым премьер-министр поручил анализ проекта. Уже действовало «революционное право».

Небольшая дискуссия возникла лишь в связи с тем, что законопроект открывал легальный путь для передачи большой части предприятий теневым и криминальным организациям. Часть экономистов активно поддерживала эту идею как чуть ли не главный способ оживления экономики. Криминалисты предупреждали, что преступный капитал создает совершенно особый олигархический уклад, из которого не может вырасти здоровая рыночная экономика. Кроме того, преступный капитал всегда будет антигосударственным (мягкие проявления этого - вывоз капитала и неуплата налогов).

Закон был проведен через голосование в ВС СССР практически без прений (возразить, причем только с места, смог лишь депутат Л.И.Сухов, таксист с Украины). Еще более радикальный закон был принят в ВС РСФСР (на деле и он не выполнялся, приватизация проводилась по Указу).

Закон о приватизации по сути ликвидировал не только советскую хозяйственную систему, но и в целом общественный строй. Все экономические, социальные и культурные последствия этого шага, ставшие очевидными через 3-4 года, были точно предсказаны экспертами в мае 1991 г.

2.3. Изменения национально-государственного устройства

Общенародная собственность была экономической основой и условием Союза (качества союз , советский и социалистический были взаимно обусловлены). Приватизация промышленности была невозможна без разделения Союза и наоборот, раздел общего достояния сразу должен был создать межнациональные противоречия.

В СССР, даже в период становления сплоченных национальных элит (70-е годы), не было еще реальных националистических движений, т.к. в главной сфере хозяйства, материальном производстве, межэтнической конкуренции не существовало. Но она уже была в сфере распределения, управления и интеллектуальной деятельности, и как только был декларирован «переход к рынку» и возникла перспектива приватизации, республиканские элиты в короткие сроки создали националистическую идеологию и внедрили ее в сознание соплеменников. В этом они получили поддержку влиятельных идеологов перестройки в центре.

Модель развития сепаратизма слегка видоизменялась в соответствии с условиями той или иной республики. Например, в Грузии националисты вначале обострили конфликт с абхазами и организовали, совместно с Центром, трагические события в Тбилиси в апреле 1989 г. (при разгоне митинга армией погибли 19 человек). После этого все движения, включая коммунистов, стали требовать независимости, а президентом был избран крайний радикал З.Гамсахурдия. Идея демократии была прямо ассоциирована с национализмом. Это сразу многократно увеличило угрозу для СССР, т.к. сепаратизм соединился с подрывом государства изнутри.

Показательно, что демократы поддерживали лишь национализм антисоветский и антирусский . Напротив, испытывая угрозу со стороны этнократических движений, национальные меньшинства республик, видевшие защитника в лице СССР и России (осетины и абхазы, гагаузы, кара-калпаки и др.) проявили «оборонительный» русофильский национализм, который оценивался демократами негативно.

Народные фронты в Прибалтике, созданные в 1988 г. под прикрытием республиканских компартий «в поддержку перестройки», в 1989 г. перешли на открыто антисоветские позиции сепаратизма. Затем компартии были расколоты или фактически ликвидированы. Начали выдвигаться идеи «республиканского хозрасчета», а затем и экономического суверенитета.

В мае 1989 г. Балтийская ассамблея заявила, что нахождение Латвии, Литвы и Эстонии в составе СССР не имеет правового основания. Важным этапом в развитии этой линии были слушания на II Съезде народных депутатов СССР (январь 1990 г.) по вопросу об оценке пакта Молотова-Риббентропа по результатам работы специальной парламентской комиссии под руководством А.Н.Яковлева. «Прибалтийская модель» задала культурную и идеологическую матрицу для националистических движений в других республиках СССР. Анализ программ и действий всех главных сепаратистских движений показывает, что все три их главные идеологии - демократия, национализм и исламизм - на деле являлись идеологическими масками местных партийно-государственных элит, которыми прикрывались чисто прагматические цели раздела государства и его собственности.

Следуя эффективной «формуле Тимишоары», почти во всех республиках были организованы инциденты с кровопролитием на национальной почве, в которые часто вовлекали Советскую армию. Единственной республикой, где национализм ни в один из моментов не стал доминирующей идеологической тенденцией, была Белоруссия.

В эпицентре политического процесса, в Москве и особенно в верховных органах власти, идеологи перестройки выдвинули идею освобождения нерусских народов от «колониального господства» и их политического самоопределения. Г.В.Старовойтова, главный в то время эксперт демократов по национальному вопросу, заявляла, что нации есть основа гражданского общества, и их самоопределение приоритетно («выше идеи государственного суверенитета»). А.Д.Сахаров предлагал превратить СССР в союз 130 этнонаций. Духом времени прониклись и т.н. марксисты («Правда» писала о верховенстве прав наций, включая право на неограниченный суверенитет).

Положение резко изменилось после выборов народных депутатов РСФСР в 1990 г., на которых победили радикальные демократы. С этого момента высший орган власти республики - ядра СССР оказал безоговорочную поддержку всем актам суверенизации союзных республик. В 1990 г. РСФСР заключила двусторонние договора с Украиной, Казахстаном, Белоруссией, Молдавией и Латвией. Экономического значения они не имели, их смысл был в том, что впервые республики были декларированы как суверенные государства.

В феврале 1990 г. Верховный Совет СССР принял "Основы законодательства Союза ССР и Союзных республик о земле". Если по Конституции 1977 г. земля и ее недра были определены как собственность всего народа , то теперь земля была признана достоянием народов , проживающих на данной территории. Это был очень важный первый шаг к разделению общенародной собственности.

В июне 1990 г. I Съезд народных депутатов РСФСР принял Декларацию о суверенитете . Она декларировала раздел общенародного достояния СССР и верховенство республиканских законов над законами СССР. Это был первый правовой акт, означавший начало ликвидации Союза. В октябре 1990 г. принимается Закон РСФСР «О действии актов Союза ССР на территории РСФСР», устанавливающий наказание для граждан и должностных лиц, исполняющих союзные законы, не ратифицированные ВС РСФСР (беспрецедентный в юридической практике акт). Затем был принят Закон «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР», который перевел предприятия союзного подчинения под юрисдикцию РСФСР. Закон о бюджете на 1991 г. вводил одноканальную систему налогообложения, лишая союзный центр собственных финансовых источников.

Вслед за РСФСР Декларации о суверенитете приняли союзные и некоторые автономные республики. Они содержали официальную установку на создание этнических государств, то есть, на законодательное оформление отказа от государства советского типа (« республики трудящихся »). В Декларации Украины, например, было записано: «Украинская ССР как суверенное национальное государство развивается... на основе осуществления украинской нацией своего неотъемлемого права на самоопределение». Весь политический процесс перестройки изобилует такими противоречиями и неясностями. Невозможно принять их за следствие некомпетентности, более вероятно, что это - прием, облегчающий манипуляцию сознанием.

Появились проекты создать вместо СССР конфедерацию с разными названиями: «Сообщество», «Содружество» и др. В декабре 1990 г. на IV Съезде народных депутатов СССР поименным голосованием было принято решение о сохранении федеративного государства с сохранением его названия - Союза Советских Социалистических Республик. На этом Съезде Н.А.Назарбаев выдвинул идею заключения республиками Союзного договора без участия центра, что говорит о созревшем решении двигаться к конфедерации .

Президент СССР, вопреки мнению депутатов группы «Союз» и экспертов ЦК КПСС по национальному вопросу, вынес весной 1991 г. на референдум вопрос о сохранении СССР. Сама формула референдума включала в себя сразу несколько вопросов и допускала разные толкования их смысла; референдум был объявлен общесоюзным, но итоги голосования должны были подводиться по каждой республике в отдельности. Введенные в схему референдума противоречия лишали любой ответ юридической силы (например, голосование «против» сохранения СССР не означало голосования за «выход»). «Демократическая Россия» обратилась с призывом ответить «нет» на референдуме. В официальной «Российской газете» 15 марта 1991 г. даже помещен плакат, на котором РСФСР на карте СССР изображена за тюремной решеткой.

В референдуме приняло участие 80% избирателей СССР, власти Латвии, Литвы, Эстонии, Грузии, Молдавии и Армении отказались от его проведения, и там он проходил по инициативе отдельных местных Советов и трудовых коллективов (в Латвии к урнам пришло свыше 500 тыс. человек, в Литве более 600 тыс., в Молдавии более 800 тыс., в Грузии 45 тыс. и в Армении 5 тыс.). 76,4% участвовавших в голосовании высказались за сохранение СССР. Никакого влияния на политический процесс это не оказало, политики результат референдума просто игнорировали. В Москве более половины проголосовали против сохранения СССР. Главным результатом референдума было то, что он узаконил саму возможность роспуска СССР, который в массовом сознании был до этого незыблемым символом.

На этом фоне велась разработка нового Союзного договора для переучреждения СССР. Идея эта возникла еще в 1989 г., в мае 1990 г. был готов первый вариант, и текст его начал переиначиваться в попытке удовлетворить всех участников, со сдвигом в сторону конфедерации. В ноябре 1990 г. внутренне противоречивый документ был внесен в ВС СССР и вызвал критику и справа, и слева. Это побудило М.С.Горбачева пойти на прямой контакт с руководителями девяти республик, выразивших желание подписать Договор (формула «9 плюс 1»). 23 апреля 1991 г. был начат т.н. Ново-огаревский процесс.

Cовещание «руководителей республик» было органом, не предусмотренным Конституцией. Предлагаемые им варианты договора все больше отступали от решений IV Съезда народных депутатов СССР, но на запросы депутатов ответа не давалось. 17 июня Горбачев подписал, а 18 июня направил в ВС СССР и ВС республик проект «Договора о Союзе суверенных государств». После ряда изменений последний вариант обсуждался в Ново-Огареве 23 июля 1991 г. По мнению трех групп экспертов, договор означал не только отход от принципов федеративного государства, но создание даже и не конфедерации, а «клуба государств».

Во многих отношениях проект был лишен какой-либо логики и был нагромождением противоречий. Так, принятая в Ново-Огареве процедура поэтапного подписания Договора приводила к беспрецедентной в мировой практике ситуации, когда в течение длительного времени на одной территории должны были существовать два государственных образования: Союз Советских Социалистических Республик и Союз Советских Суверенных Республик, c разным законодательством и даже с разными границами. Это повлекло бы за собой тяжелые последствия (что к тому времени уже показал опыт Югославии).

На встрече 23 июля было решено подписать Договор в сентябре-октябре, но 29-30 июля на закрытой встрече в Ново-Огареве Горбачева, Ельцина и Назарбаева было решено провести подписание 20 августа, вне рамок Съезда народных депутатов СССР. Новый текст Договора не был передан Верховным Советам и не публиковался до 15 августа 1991 г. Этот Договор был результатом личных компромиссов М.С.Горбачева, а не верховной союзной власти как государственного института.

Подписание нового Союзного договора не состоялось из-за произошедшего 19-21 августа в Москве «государственного переворота».

Летом 1991 года события ускорились. В июне прошли выборы первого президента РСФСР, им был избран Б.Н.Ельцин (он получил голоса 43% избирателей). В ВС СССР премьер-министр В.Павлов потребовал чрезвычайных полномочий, а министры обороны, внутренних дел и председатель КГБ на «закрытом» заседании поставили, по сути, вопрос о введении чрезвычайного положения.

В июле собрался пленум ЦК КПСС, на котором после резких выступлений Горбачева обязали представить отчетный доклад на съезде КПСС осенью того же года. А.Н.Яковлев сказал о том пленуме: «Я думаю, они с ним расправятся на съезде. Причем больно расправятся, безжалостно. Если он не упредит их». 2 июля произошел формальный раскол КПСС - в ней было учреждено «Движение демократических реформ» по главе с А.Н.Яковлевым и Э.А.Шеварднадзе, которые опубликовали заявление в крайне антигосударственном духе. М.С.Горбачев поддержал это движение, аргументировав свою позицию тем, что  «оно направлено на достижение согласия, единства».

Утром 19 августа радио сообщило, что Горбачев, находящийся в отпуске в Крыму, по состоянию здоровья не может исполнять обязанности президента, и руководство СССР осуществляет Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), который временно берет на себя всю полноту власти. В Москву «для охраны общественного порядка» были введены войска и бронетехника.

В состав ГКЧП входили: вице-президент Янаев, который исполнял обязанности главы государства во время отпуска Горбачева, премьер-министр, министры внутренних дел и обороны, председатель КГБ, член президентского совета по оборонной промышленности и председатели ассоциаций - промышленных предприятий и крестьянской. ГКЧП был поддержан практически всем кабинетом министров, который собрался 19 августа. По сути, в «заговоре» участвовала вся «команда Горбачева», за исключением его самого - вся верхушка государственной власти СССР.

Руководство РСФСР «стало на защиту Конституции и Президента СССР». ЦК КПСС лишь укрепил свою репутацию абсолютно недееспособного органа, заявив, что «не скажет о своем отношении к ГКЧП, пока не узнает, что с его Генеральным секретарем товарищем Горбачевым». Большинство руководителей республик воздержалось от комментариев, сделав вид, что «путч» - внутреннее дело России.

Никаких шагов ГКЧП не предпринимал, определенной точки зрения по конкретным вопросам не высказывал. Ночью 20 августа произошел трагический инцидент: в туннеле на Садовом кольце, по которому следовал патруль на БМП, была устроена баррикада, две машины подожжены, возникла сумятица, в которой погибли трое юношей. По иронии судьбы, именно тому подразделению, что было повинно в смерти трех юношей, было приказано передвинуться от здания МИД на охрану «Белого дома», и одни и те же солдаты и офицеры, сами того не зная, были одновременно и «фашистскими убийцами», и «героями, перешедшими на сторону народа». После четырех месяцев следствия по делу о гибели юношей в туннеле уголовное дело прекращено и сделан вывод: экипаж БМП-536 подвергся нападению, оружие было применено законно.

Утром 21 августа ситуация определилась: с Горбачевым официально связались по телефону, к нему поехали вице-президент России А.В.Руцкой и премьер-министр И.С.Силаев. Они привезли Горбачева в Москву, а членов ГКЧП арестовали.

Многие обозреватели отмечают совершенно неожиданное, никак не мотивированное и никем не объясненное прекращение «путча». Никакой военной угрозы демократы для «путчистов» не представляли и наступления на них не вели. С другой стороны, никакой эволюции во взглядах самих «путчистов» также не наблюдалось, никаких переговоров, на которых они под давлением постепенно сдавали бы свои позиции, не было.

В Москве Горбачев выдвинул версию, согласно которой он был арестован и лишен связи на его даче в Форосе (Крым). При последующем расследовании эта версия подтверждения не получила. 24 августа генеральный директор НПО «Сигнал», которое изготовляло систему связи Президента, В.Занин сделал заявление: «Ознакомившись с версией М.С.Горбачева, сделанной письменно в газетах, я утверждаю, что таким образом изолировать Президента СССР от связи невозможно... То есть был случай добровольного невыхода на связь». Самой современной спутниковой связью были оборудованы автомашины Горбачева, к которым обитатели виллы имели свободный доступ.

Согласно официальной версии, сформулированной Б.Н.Ельциным, а затем даже утвержденной Верховным Советом СССР, в СССР был совершен государственный переворот, организованный группой заговорщиков, которые были признаны преступниками (премьер-министр России И.С.Силаев даже призывал их немедленно расстрелять). Обстановка была такова, что никого не волновали неувязки с правом: политики, подменяя суд, уже не только дали событиям юридическую квалификацию, но и вынесли приговор. Члены ГКЧП до суда и даже до следствия были признаны преступниками. В целом, весь политический процесс 1991 г. находился в полном противоречии с правом. Один из обвиняемых по «делу ГКЧП», командующий сухопутными войсками генерал армии В.И.Варенников, отказался от амнистии и на суде был признан невиновным «ввиду отсутствия состава преступления».

КГБ, якобы специально предназначенный для подобных операций, ничего не знал (вплоть до самых высших уровней командования) о планах «переворота» и не участвовал в нем. Московский, весьма консервативный, ОМОН получил 19 августа приказ «О мерах по усилению общественного порядка и безопасности в условиях чрезвычайного положения», а затем ОМОН был разоружен, склады с оружием опечатаны.

Не было также никаких массовых выступлений в поддержку ГКЧП или против него (в Москве, несмотря на призыв Б.Н.Ельцина и мэра Г.Х.Попова, не забастовало ни одно предприятие, кроме биржи). Эти события подтвердили, что все политические конфликты перестройки представляли собой борьбу между узкими группировками при полном безразличии и бездействии подавляющего большинства населения страны.

После августа 1991 г. прошел первый этап революционного перераспределения собственности. Была во внесудебном порядке лишена всей собственности КПСС и предприняты многочисленные попытки захвата собственности общественных организаций, вузов, редакций газет и т.п. Некоторые из таких случаев получили широкую огласку - вроде осады здания Союза писателей СССР (его отстояли собравшиеся там писатели).

Важнейшим результатом «августовской революции» было запрещение во внесудебном порядке КПСС и компартии РСФСР, а также ряда просоветских общественных организаций. М.С.Горбачев обратился к партии с призывом к самороспуску (к разработке М.С.Горбачевым определявших судьбу КПСС документов не были привлечены не только члены ЦК, но и секретари ЦК КПСС; все делали лично приближенные к генсеку лица).

Пресса и демократические идеологи после августа вели активную кампанию на «добивание» Центра (ставился уже вопрос и о расчленении РСФСР). Антиэтатизм достиг особого накала, многие видные деятели клялись, что они всю жизнь боролись «с государственным монстром». Министр здравоохранения РСФСР В.Калинин предписал всем облздравам и горздравам: «Категорически запрещаю исполнение каких-либо приказов и распоряжений Минздрава СССР, а также контакт с их (?) функционерами». Во время «путча» печать представила армию как институт «фашистских убийц», а генералитет - как коллективного врага народа. Потом было официально установлено, что 19-21 августа не было издано ни одного приказа командования, направленного против каких-то политических сил, а со стороны солдат и младших командиров не было ни одного случая агрессии или даже угрозы агрессии. Американский политолог А.Янов в лекции в Институте философии АН СССР сказал, что «августовская победа почти целиком исполнила функцию оккупационных властей».

Демонтаж всей системы государственной власти СССР был после этого лишь делом техники. На открывшемся 2 сентября V Съезде народных депутатов СССР ему даже не разрешили следовать повестке дня. Н.А.Назарбаев зачитал «Заявление Президента СССР и высших руководителей союзных республик», которое было ультиматумом с требованием самороспуска. Съезд был ликвидирован, а Верховный Совет СССР полностью деморализован. 14 сентября созданный новый орган Государственный Совет СССР принял решение об упразднении большинства министерств и ведомств СССР.

Удалось, однако, реанимировать подготовку Союзного договора («Ново-Огарево II»), теперь всего лишь с созданием конфедерации. 1 сентября руководители 10 республик выразили готовность подписать договор (РСФСР, Украина, Беларусь, Казахстан, Азербайджан, Кыргызстан, Таджикистан, Армения, Туркменистан, Узбекистан). 25 ноября проект был окончательно согласован, а 27 ноября опубликован. Он должен был быть подписан в декабре. М.С.Горбачев продолжал с оптимизмом определять свою «однозначную позицию»: «Я - за новый Союз, Союз Суверенных Государств - конфедеративное демократическое государство». Абсурдность формулы «конфедеративное государство» никого уже не трогала.

Б.Н.Ельцин, Л.Кравчук и С.Шушкевич до такого исхода решили дело не доводить и в местечке Беловежская пуща под Минском 8 декабря 1991 г. тайно подписали соглашение о ликвидации СССР («с целью сохранения единства»). В их заявлении сказано, что СССР «как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование», прекращалась и деятельность органов СССР. Среднеазиатские республики, Казахстан и Армения выразили свое недоумение, но было поздно.

История государства Союза Советских Социалистических Республик завершилась.

3. Некоторые проблемы освещения истории Перестройки

Из всех проблем, связанных с началом и историей Перестройки, прежде всего остановимся на трех.

Первая – когда началась перестройка? Во многих учебниках она начинается с Андропова, поскольку уже тогда начались разговоры о необходимости перемен. Но если так подходить, то теперь, после выхода книги Юрия Жукова «Иной Сталин», можно было бы начинать и с Иосифа Виссарионовича. Потому что и он после войны осознал необходимость перемен.

Та система, которую с легкой руки Гавриила Попова стали называть Административно-командной системой, начала давать сбои еще накануне войны. Материалы XVIII партконференции свидетельствуют об этом. Однако война, потребовавшая мобилизации всех сил, средств и ресурсов, дала этой системе новый импульс. Мобилизационный вариант оказался единственно возможным и для периода восстановления. Но одновременно углублялись и негативные процессы. Послевоенная пятилетка опять потребовала всего этого. Поэтому, не случайно, после смерти Сталина и Хрущев, и Маленков, и Берия (не вдаваясь в методы и искренность намерений каждого) предполагали решать примерно одни и те же задачи: деревня, национальный вопрос и обременительная для страны внешняя политика.

И все-таки начало реальной перестройки вполне определенно. Это 1985 год, когда осознание необходимости перемен привело к началу перемен.

Второй вопрос еще более сложен: в чем, собственно говоря, суть перестройки, ее содержание? Во многих учебниках старательно выписаны ошибки антиалкогольной кампании, Чернобыль… Что – смысл в этом? Этим отличается перестройка от предшествующего и последующих этапов?

Наконец, третий вопрос: когда и чем закончилась перестройка? Позиция многих исследователей предельно ясна: Горбачев пытался реформировать страну, у него ничего не вышло, и только Ельцин спас Россию. То есть ответственность за реформы 90-х годов они предлагают поделить. Иначе говоря, Горбачев начал, а Ельцин продолжил перестройку и довел ее до конца. К сожалению, такого рода позиций придерживаются и авторы многих учебников.

Нельзя ответить на вопрос о том, когда началась перестройка, не определив, что она собой представляла. Ведь попытки усовершенствовать механизмы управления экономикой и политическую систему предпринимались неоднократно, еще при Сталине и при Хрущеве. Можно вспомнить и косыгинские реформы, не доведенные до конца. То есть такие усилия постоянно имели место. В каких-то случаях они давали результат, в каких-то нет.

С этой точки зрения, перестройка, по-моему, стоит все-таки несколько особняком от ранее предпринимавшихся попыток модернизации советского общества, его политической и экономической систем. И прежде всего потому что речь шла о качественно новых решениях, выходящих за рамки той парадигмы восприятия советской действительности, которая была свойственна всем предшественникам М.С. Горбачева. Их восприятие строилось в русле парадигмы, выстроенной в какой-то мере, на базе марксистско-ленинской теории. Но здание этой парадигмы все-таки было в основном воздвигнуто Сталиным. И выйти за установленные им рамки не удалось ни Хрущеву, ни Андропову. По сути дела, то, что предлагал Андропов, лежало в русле той самой старой логики мышления, то есть ужесточения наказаний, усиления спроса с исполнителей, более строгой ответственности и так далее.

При Горбачеве начала пересматриваться сама парадигма. Это не только «Новое мышление» на международной арене, которое явилось одной из составляющих этого пересмотра. Начали меняться и взгляды на социализм, на то, что относится к глубинным его ценностям, а что приходящее и может меняться. С этой точки зрения, перестройка сродни тому, что сейчас называют «бархатной революцией» или начальным этапом этой «бархатной революции».

Отсюда ответ на вопрос о хронологических рамках перестройки. Когда же началась перестройка? Дело в том, что первые шаги М.С. Горбачева тоже еще шли в традиционном ключе. Например, призывы к ускорению, внедрению госприемки, все это находилось в русле традиционной старой парадигмы.

На мой взгляд, временем начала реальной перестройки нужно считать 86-й год, не 85-й, когда стало очевидно следующее: призывы к ускорению не дают должного эффекта, а кое в чем оказываются и контрпродуктивными. Система госприемки также не дает отдачи и нужны последующие шаги. Далее начала действовать логика перемен, логика процесса, который развивался спонтанно, помимо воли инициаторов этого процесса.

С этой точки зрения, мне кажется, сложнее ответить на вопрос о том, когда завершилась перестройка. Если под термином «перестройка» понимать процесс трансформации советского общества в сторону его демократизации или сближения с социал-демократической моделью, то, очевидно, что про процесс перестройки можно говорить лишь до того рубежа, пока события оставались под контролем М.С. Горбачева и его непосредственного окружения. Когда события стали выходить из-под их контроля, когда возникло внутреннее сопротивление, оппозиционные силы и справа, и слева, когда начался процесс спонтанного распада СССР, что не предусматривалось целями перестройки, то тут уже трудно говорить об осознано направляемом процессе. То есть с уверенностью можно сказать, что в 91-ом году период перестройки был завершен. ГКЧП и события после ГКЧП – уже не имели никакого отношения к перестройке.

Далее, если сторонники Ельцина рассматривают себя как продолжателей идей перестройки, то это совершенно не верно. Они воспользовались тем капиталом на международной арене, который достался им в наследство. И это бесспорно. Но они достаточно быстро его растратили. Что касается внутренней политики, то она не имела ничего общего с перестройкой хотя бы потому, что в ней отсутствовала социальная составляющая, в чем, в частности, потом сознавался и Егор Тимурович Гайдар, один из инициаторов ельцинских реформ.

Можно предположить, что процессы перестройки стали выходить из-под контроля даже раньше ГКЧП. Вот с этой точки зрения, период завершения перестройки и начала процесса спонтанно-стихийного развития направляемого не волей лидеров, а определявшегося характером взаимодействия сформировавшихся новых социальных и политических сил, характером конфликтов различных лидеров, наметился в 90-ом году. Именно в 90-м году эти процессы шли полным ходом и выходили из-под контроля.

Следует отметить, что «перестройка» является исторически обусловленным процессом. Именно так она показана в большинстве учебников истории. В современных учебниках вопрос ставится, на мой взгляд, совершенно правильно: «перестройка» – это система мер, направленных на обновление всех сторон общества в рамках социалистического выбора.

Если в такой постановке рассматривать вопрос, то, видимо, «перестройка» имеет вполне определенные хронологические рамки: 1985-1991 годы. Однако, нельзя не отметить и то, что этот короткий для истории отрезок времени имеет и свою внутреннюю периодизацию.

Первым считается период с марта 1985 г. по начало 1987 г. Это было время, когда выкристаллизовывалась идеология и программа перемен. Это был трудный и постепенный процесс. Сам М.С. Горбачев в книге «Жизнь и реформы» пишет, что какой-то конкретной программы мер после того, как его избрали Генеральным секретарем ЦК КПСС, у него, естественно, не было. Более того, каждый из членов высшего партийного руководства видел и перспективы страны, и суть «перестройки» совершенно по-разному. И эти самые разные мнения и идеи тоже влияли на позицию Горбачева, на характер предлагаемых или поддерживаемых им мер. Впрочем, и самого понятия «перестройка» тогда еще не было.

Ключевым представляется 1987 год. Это был год, начавшийся с радикализации реформ на январском Пленуме ЦК КПСС, а затем получивший свое закономерное развитие осенью, после выхода в свет программной книги М.С.Горбачева «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира». Это был год, отмеченный началом открытого, гласного обсуждения исторического прошлого нашей страны, роли в ней Сталина, выяснения сущности и последствий сталинизма. Доклад Горбачева на торжествах, посвященных 70-летию Октября стал здесь также важной вехой.

Дальнейшим логичным и последовательным шагом стала, конечно, проработка основ политической реформы, обсуждавшейся затем на XIX Всесоюзной партийной конференции КПСС. Таким образом, второй этап «перестройки» я бы отнес к 1987 – весне 1989 гг. (когда прошли выборы народных депутатов СССР).

Наконец, последним ее этапом стал период 1989-1991 гг., когда инициатива политических процессов вначале постепенно, а затем все стремительнее перетекала от инициаторов «перестройки» – к тем, кто выступая за ее «ускорение», а по сути, ставил вопрос и о смене содержания начатых в 1985 г. процессов. Закончился, как известно, этот период распадом СССР в декабре 1991 г.

После смерти Л.И.Брежнева люди ждали перемен, верили в них, откликались даже на малейшие признаки изменений. Предложенный Ю.В.Андроповым курс на наведение порядка уже означал, что в нашем общем доме не все так, как должно быть. Выдвигались и конкретные программы оживления экономики. Вспомним широкомасштабный экономический эксперимент, начавшийся в 1983 году в Белоруссии, на железнодорожном транспорте, попытки обновления обветшалой идеологии летом 1983 года, ряд смелых кадровых решений и т.п. Все это вызывало у людей надежды на лучшее будущее. И потому так искренне сожалели многие, когда не стало Андропова.

Пришедший ему на смену К.У.Черненко был, казалось, полным антиподом своему предшественнику. Правда, сегодня мы знаем, что в реальной жизни все было намного сложнее. И сам Черненко немало сделал для того, чтобы укрепить позиции Горбачева. Но главное в другом – именно в эти два года и в обществе, и в высших эшелонах власти сформировались и усилились те силы, которые выступали за решительные перемены, отчетливо понимали, что дальше так жить и управлять просто невозможно. Думается, это время в полной мере можно назвать вызреванием предпосылок для «перестройки». Хотя в широком историческом плане, главной предпосылкой этих перемен была уже сама сталинская модель общественного развития. Ее исторический потенциал был, безусловно, ограничен. И «перестройка», не состоявшаяся после его смерти, неизбежно должна была произойти.

Последние 10-12 лет мы постепенно продвигаемся в сторону более объективного освещения перестроечного периода, хотя и в настоящее время существуют факторы, осложняющие его осмысление. Это, во-первых, политическая конъюнктура, воздействие которой в сравнении с советскими временами изменилось, но не исчезло. Несомненно и сохранение самоцензуры, приобретающей порой причудливые формы. Во-вторых, субъективизм современника, который в чем-то облегчает, а в чем-то осложняет восприятие событий, участником которых был сам исследователь. В-третьих, это влияние западной исследовательской традиции, некритическое, а часто и неосознаваемое следование которой также препятствует научному осмыслению динамичного и драматичного периода 1985-1991 гг.

Все это приводит к тому, что некоторые авторы концентрируются не на разъяснении причинно-следственных связей явлений, а на вопросе о «виновности» тех или иных политических деятелей, хотя сами публикации такого рода грешат существенными фактическими и содержательными ошибками.

В этой связи хотелось бы сделать ряд замечаний, которые имеют принципиальное значение при изучении истории СССР 1985-1991 гг. Во-первых, происходившее в те годы следует рассматривать в более широком историческом контексте – в контексте системной трансформации советского общества, которая началась в 1985, но не закончилась и поныне. До сих пор ведется поиск оптимальных форм экономической политики, государственного устройства, путей духовной консолидации общества – все это было инициировано в 1985 году.

В связи с этим историю последнего двадцатилетия, на мой взгляд, следует разделить на три части. Первая: 1985-1991 годы – начальный этап системной трансформации советского общества. Его отличительными чертами являются эволюционный, реформистский характер преобразований и стремление решить стоявшие перед обществом проблемы в рамках социалистического выбора. Второй этап: 1990-е годы – этап революционных изменений. Его характеризуют радикализм политики и высокий уровень хаотичности процессов при жесткой либеральной экспансии в идеологической и других сферах. При этом понятия «демократический» и «либеральный» приобрели особую российскую специфику, отличающую их от классических образцов. Третий этап начался в 2000 году и продолжается поныне. Его можно назвать постреволюционным или периодом стабилизации. Содержание этапа – наведение порядка в системе политических и экономических институтов, возникших на предыдущих этапах.

Второе принципиальное замечание. События 1985-1991 годов нужно рассматривать как естественно-исторический процесс, имевший определенные предпосылки в сфере экономики, международных отношений, государственно-политического устройства и общественного сознания, и в то же время испытывавший на себе воздействие обстоятельств, возникавших по ходу преобразований. В 1985 году никто не мог предвидеть падения цен на нефть, чернобыльскую катастрофу или землетрясение в Армении. Далеко не все назревшие преобразования (антиалкогольная кампания, ускоренное развитие машиностроения, активная социальная политика) дали тот эффект, на который первоначально рассчитывали. Весьма противоречиво складывались и связи с Западом. Ведущие страны оказались неготовыми к утверждению нового, неблокового мышления в международных отношениях. Не случайно сейчас исследователи все чаще обращаются к вопросу о роли США в дезинтеграции СССР. Между тем, видимо, во второй половине 1980-х гг. был шанс перехода к неконфронтационной системе международных отношений. Всего этого нельзя было предсказать в 1985 году.

Следует подчеркнуть поисковый характер перестроечных преобразований: в 1985 году никто не знал, что и как следует делать, и тем более не имел законченной программы реформ. В этом плане изучение истории перестройки можно построить исключительно интересно: показать, как шаг за шагом, шел поиск разрешения накопившихся противоречий. Притом основные трудности первых этапов перестройки лежали в сфере общественного сознания: начало освобождения от «коммунистического фундаментализма» объективно не могло сопровождаться одновременным предложением готовых рецептов общественного устройства. Следует также иметь в виду, что перестройка как проект совершенствования общества в рамках социалистического выбора оказалась незавершенной: в 1991 году страна «сорвалась» в малоконтролируемый процесс революционных изменений с откатом от много из того, что было «наработано» в 1985-1991 годах.

Принципиальным именно для перестройки «по-горбачевски» и ее судьбы является время с 1987 года. В 1987-1988 гг. была сформулирована концепция глубокой реформы политической системы и в 1989-1990 гг. началась ее реализация. В это время в результате бурных дискуссии, часто и методом «проб», были определены пути постепенной трансформации административно-распределительной экономики в рыночную, что нашло отражение в появлении двух принципиально схожих программ (план Л.И.Абалкина и программа С.С.Шаталина – Г.А.Явлинского). В рамках этого периода в апреле – мае 1990 г. появились законы, призванные по-новому регулировать систему федеративных и межнациональных отношений, последовательная реализация которых могла позволить навести порядок в этой сфере. В это же время была внесена «гуманистическая компонента» в трактовку послеоктябрьской истории. М.С.Горбачев первым из высших советских руководителей поставил вопрос о человеческой цене социалистического строительства в СССР. На основе анализа опыта мирового развития в XX веке активно велась разработка современного видения социализма.

Начало подготовки нового союзного Договора и борьба вокруг него – это показатель кризиса той системы властных отношений, которая сложилась в стране к тому времени. Есть разные оценки итогового варианта Союзного Договора (23 июля 1991 г.) Я присоединяюсь к тем исследователям, которые считают, что практически этот Договор означал прекращение существования СССР как единого государства, переход в лучшем случае к конфедерации. И дело не в конкретных формулировках текста проекта, а в политической воле элит, прежде всего российской и украинской, которые не демонстрировали серьезных интеграционных намерений, хотя открыто об этом и не говорили. Поэтому политический кризис августа 91-го года фактически поставил точку в существовании союзного государства как такового. После кризиса уже никакие реформы в масштабах Союза ССР центральная власть проводить не могла. Поэтому, строго говоря, в «горбачевскую» перестройку период с конца августа до конца декабря 1991 г. включать нельзя, ибо его основное содержание – ликвидация союзных структур и начало проведения другой новой, «ответственной» политики Российской Федерации, когда перед ее руководством впервые встала задача не борьбы, а реального управления.

Рассматриваемые временные рубежи в разном контексте фигурируют в работах исследователей и политиков, как наших, так и зарубежных, и в этом смысле они не «придуманы». В то же время, отдельные грани в известной мере условны и в зависимости от угла зрения могут быть конкретизированы. Например, определение главного «рычага» перестроечных преобразований – демократизации системы общественных отношений – приходится на лето 1986 г. Практическая же реализация курса связана с январским (1987 г.) пленумом ЦК КПСС.

Несколько слов о малоисследованном периоде деятельности Горбачева после его возвращения из Фороса. Сразу по приезде в Москву, Горбачев выступил на пресс-конференции с речью, где высказал мысль о необходимости продолжать реализацию стратегии перестройки. При этом он долго убеждал собравшихся в своей приверженности социалистической идее, показывая ее несовместимость со «сталинской моделью организации общества» (см.: «Правда» от 23 августа 1991 года). Участники пресс-конференции стали ему намекать, что он приехал в другую страну и что с партией и перестройкой пора кончать. В этом же русле шли и соответствующие комментарии в центральных газетах. Тем не менее, Горбачев продолжал борьбу, пытаясь вернуть потерянную в ходе путча полноту власти. Сделать это было не просто, ибо Ельцин сумел за время «форосского пленения» президента СССР переподчинить союзные структуры власти российским. Вернувшись из плена, Горбачев стал возвращать эти структуры на свое место. Так, вновь стали функционировать МИД СССР, соответствующие Министерства обороны, финансов и т.д. Наступил типичный период двоевластия. Наблюдая этот процесс, Бурбулис срочно пишет отдыхающему на юге Ельцину о том, что Горбачев снова восстанавливает свою власть и этому нужно что-то реальное противопоставить. Отсюда рождается идея Беловежских соглашений и роспуска Союза, ведущая к автоматическому отстранению президента СССР от власти и тем самым окончательному прекращению перестройки. Попытка сохранить Союз на обновленных началах со стороны Горбачева и стремление распустить СССР со стороны Ельцина, Кравчука и Шушкевича – это, пожалуй, самый драматический период истории перестройки. Чем он закончился известно всем. Роспуск Союза стал трагедией для миллионов советских людей.

Вообще, нельзя понять историю перестройки, не поняв тех основных социальных сил, которые определяли ее динамику и развитие. Я считаю, что существовало три главные политические силы в ходе перестройки. Прежде всего, это ее последовательные сторонники, которые шли за Горбачевым с лозунгом – демократического обновления социализма. Это от их имени поэт Евтушенко говорил тогда, что «мы все в партии Перестройка». Сторонникам перестройки противостояли консервативные круги в партии и интеллигенции, которые, в конечном счете, поддержали ГКЧП. Их тогда называли «правыми» и это было верно, ибо они выступили охранителями государственно-бюрократической, сталинисткой модели социализма, от которой всячески пытались избавиться перестройщики. Это сила сначала пассивно, а затем активно, вплоть до Августовского путча, сопротивлялась перестроечным процессам и требовала возвращения назад к доперестроечным порядкам. Наконец, третьей, по счету, но не по значению, силой были люди, которые группировались вокруг президента РСФСР Бориса Ельцина. Они критиковали перестройщиков сначала за медлительность преобразований (за это их Горбачев назвал «авангардистами»), потом за принципиальную приверженность идее социализма. В конечном итоге, они потребовали как можно быстрее покончить с «социалистическим экспериментом» и присоединиться к мировой капиталистической цивилизации. Так, выступая в 1991 году в Нью-Йоркском университете, Ельцин говорил: «Россия сделала свой окончательный выбор. Она не пойдет по пути социализма, она не пойдет по пути коммунизма, она пойдет по цивилизованному пути, который прошли Соединенные Штаты Америки и другие цивилизованные страны Запада». Эта была точка зрения радикальных неолибералов, реализовавших позднее политику «шоковой терапии» в России.

Вот эти три силы и определяли динамику перестройки: ее успехи, противоречия и поражение. Во время путча все эти силы сыграли свою роль. Путчисты решили повернуть страну к доперестроечным временам, демократическое сопротивление сторонников перестройки сорвало эти планы. В итоге на волне демократического сопротивления путчистам пришли к власти неолибералы, которые сделали все от них зависящее, чтобы покончить с властью Горбачева и самой перестройкой.

Однако для того, чтобы понять суть перестройки и ее место в истории, как недостаточно знать ее начало и конец. Нужно понять историю и логику развития всего советского общества, начиная с Октября 1917 года и кончая 1991 годом – моментом ухода Горбачева с поста президента СССР.

На мой взгляд, история советского общества после Октября 1917-го года характеризуется борьбой двух характерных тенденций: демократической и бюрократической. В первой тенденции отстаивались интересы трудящихся, во второй отечественной бюрократии. Первая тенденция связана с переходом страны от политики «военного коммунизма» к политике НЭПа: она породила хрущевскую «оттепель» и горбачевскую перестройку. Вторая тенденция привела к созданию в СССР тоталитарного сталинского режима. С ней связаны трагические последствия преждевременной коллективизации, незаконные массовые репрессии, неосталинизм брежневской эпохи, деятельность ГКЧП и т.п. Перестройка, по сути своей, была отрицанием и преодолением сталинской модели тоталитаризма в нашей стране. Перестройку по праву можно назвать, мирной антитоталитарной революцией, совершенной во имя социалистических идеалов и торжества демократии. Напомню, что платформа XXVIII съезда партии так и называлась «К гуманному, демократическому социализму!». Эта платформа, раскрывая стратегию перестройки, принципиально отличалась от прежних программных заявлений КПСС, говоривших о «развернутом строительстве коммунизма» или «развитом социализме». Данная платформа была своеобразным идейным преддверием проекта Программы КПСС, который был подготовлен к планирующемуся XXIX съезду партии. Этот проект, как показывает анализ его текста, был уже социал-демократическим.

Итак, на мой взгляд, суть и историческое место перестройки, определяется ее антитоталитарной направленностью и утверждением на практике таких подлинно социалистических ценностей и идеалов, как свобода, гуманизм, демократия, гласность, справедливость, самоуправление, права человека и т.д. В этом плане перестройке удалось многое достичь. Достаточно вспомнить об отмене цензуры, альтернативных выборах, избрании советов трудовых коллективах, свободном выезде за границу, реальных плодах «нового мышления», чтобы понять, что создание демократической модели социализма в СССР как конечной цели перестройки, было не только декларацией, но и стало реальным фактом нашей истории.

В этой связи попытки отождествления перестроечного времени с господством сталинской тоталитарной системы не имеют под собой основания. Уже «хрущевская оттепель» во многом надломила сталинскую модель тоталитарного общества. Брежневский период ее снова оживил, но уже без тех массовых репрессий, которые были характерны для эпохи сталинизма. Перестройка, в свою очередь, окончательно покончила с остатками сталинизма. Это наглядно проявилось в таких акциях, как полная амнистия всех жертв незаконных сталинских репрессий, в восстановлении ленинских норм партийной жизни, в утверждении политического и идейного плюрализма и т.д. По моему мнению, тоталитаризм – это характеристика сугубо политического режима власти при Сталине, а не характеристика социально-экономического строя советского общества. Ее нельзя механически переносить на все этапы советской истории. Здесь я, в определенной степени, расхожусь с постперестроечными утверждениями некоторых помощников Горбачева о том, что в СССР был утвержден не социализм, а «тоталитарный строй», или «тоталитарная общественная система». Не смотря на то, что тоталитаризм своим влиянием охватывал все сферы общества, он все-таки был надстройкой, а не базисом общества, обусловленного выбором народа, сделанным в Октябре 1917-го года. Повторюсь, тоталитарный режим в СССР возникает в конце  20-х годов с утверждением личной диктатуры Сталина. С ХХ съезда КПСС начинается его закат, а перестройка преодолевает его окончательно.

Стремление осмысливать советскую историю только через призму концепции тоталитаризма, на мой взгляд, не выдерживает критики. Эту сугубо идеологизированную концепцию некоторые наши историки и политологи нередко некритически заимствовали у бывших советологов Запада. На мой взгляд, более правы такие известные американские историки России, как Роберт Такер и Стив Коэн, считающие концепцию тоталитаризма своеобразным препятствием на пути к объективному пониманию советской истории, со всеми ее противоречиями, достижениями и потерями.

Не меньшим препятствием для объективного понимания нашей истории служит концепция, отождествляющая перестройку с периодом радикальных ельцинских реформ. Качественное отличие перестройки от ельцинских реформ, на мой взгляд, состоит в том, что перестройка осуществлялась в рамках социалистического выбора, а ельцинские реформы были направлены на последовательную ликвидацию этого выбора. Определять перестройку как начало неолиберальных реформ, которые проводил Ельцин, это значит противоречить фактам действительной истории. Эта концепция выгодна, прежде всего, Ельцину и его окружению, которые пытаются приписать себя демократические завоевания перестройки. Нельзя забывать, что при Горбачеве свобод было в несколько раз больше, чем при Ельцине. Существовала не только политическая оппозиция, но и было несколько оппозиционных телевизионных программ. Например, «600 секунд», «Пятое колесо», «Взгляд» и др. Отмена цензуры, альтернативные выборы, гласность, «новое мышление» – это все завоевания перестройки, а не ельцинского «потерянного десятилетия». Перестройка дала импульс подлинной демократизации и реформации советского общества. Это была политика в интересах большинства, в то время как ельцинские реформы шли в узких клановых интересах, в интересах так называемой «семьи».

Конечно, политика перестройки имела свои ошибки, просчеты и упущения, но они не меняют ее сути, связанной с демократическим обновлением реального социализма. Одна из фундаментальных ошибок перестройки состоит в том, что Горбачев, реформируя надстройку общества, фактически оставил в стороне решение вопроса о научно-технической революции, которое могло бы существенно продвинуть советское общество вперед. Правда, Горбачеву нужно поставить в заслугу сам факт проведения совещания по научно-техническому прогрессу. К сожалению, и перестройка эту проблему не решила. Была определенная недооценка перестройщиками и роли финансово-экономического фактора в жизни общества и настроении людей. Когда в ходе перестройки возникли продовольственные трудности, людям стало не до гласности и плюрализма мнений. Наконец, явно запоздала партийная реформа, необходимая для размежевания с правыми и левыми радикалами.

Вместе с тем, перестройка в целом дала возможность советским людям впервые в истории ощутить на практике широкие преимущества создаваемой модели демократического социализма. Понимание перестройки как исторического опыта создания такой модели и составляет, на мой взгляд, существо ее аутентичной концепции. Такой подход полностью совпадает с официальными документами той поры и подтверждается многочисленными текстами выступлений, статей и бесед М.С.Горбачева. Взгляды неолиберальных фундаменталистов (как и сталинистов), противопоставляющих перестройку идее социализма и отлучающим от нее самого Горбачева во имя его сближения с радикальными взглядами Ельцина, на мой взгляд, противоречат фактам истории и оказывают медвежью услугу сторонникам перестройки и ее главному инициатору. Противоречат они и суждениям самого Горбачева, который после возвращения из форосского пленения говорил: «Я отношусь к людям, которые никогда не скрывали своих позиций. Являюсь убежденным приверженцем социалистической идеи».

4. Итоги перестройки

Перестройка не сумела решить все поставленные в ее ходе проблемы, но это не значит, что она ничего не достигла. Почти семь лет обновления советского общества дали много позитивного людям и истории. Перестройщики смело и во многом успешно «штурмовали небо». Они доказали, что социализм может иметь и демократическое, и человеческое лицо. Они же реализовали на практике фундаментальную идею социализма как «живого творчества масс», достаточно в этой связи вспомнить атмосферу проведения Всесоюзного съезда народных депутатов. Перестройка возродила и развила многие идеи НЭПа, связанные с использованием рыночных отношений, частной инициативы и т.д. Наконец, она положила конец «холодной войне», доказав, что если человечество хочет продолжать свое существование в ядерный век, мир между государствами не только возможен, но и жизненно необходим.

В этом смысле трудно переоценить значение перестройки для будущего. История не сразу делается. Модель демократического социализма, которую пытались реализовать перестройщики, постепенно пробивает себе дорогу в различных странах и регионах планеты. Возьмите, в этой связи, «Пражскую весну», выступление китайских студентов на площади Тяньаньмынь, демократические преобразования во Вьетнаме, на юге Индии – все эти факты доказывают, что ее идеи рано или поздно будут востребованы и реализованы человечеством.

Мы уже сейчас сталкиваемся с градом нападок на перестройку. Эта тенденция, скорее всего, будет возрастать в связи с выходом на политическую и общественную арену нового поколения, которому перекрыта социальная мобильность. Немалое значение имеет и то, что в наших условиях социализация молодежи происходит через поколение. Молодежь, которая выходит сейчас на общественную арену, воспитывалась не родителями, а бабушками и дедушками и во многом приняла их ценности. Поэтому на ее позиции сказывается ностальгия, свойственная самому старшему поколению. Это обстоятельство зафиксировано многими социологическими опросами.

С точки зрения общей логики изложения, транзитологический подход, соблазнителен. Он вроде бы рисует картину некоего единого потока, направленного движения. Но движение может быть в разных направлениях.

Мне кажется, что проводя транзитологическую трассу, надо четко учитывать, что перестройка представляла собой движение в одном направлении, а потом стрелку перевели и маршрут изменился. Перестройка была попыткой реализовать на практике исходные теоретические социалистические ценности. Их можно принимать или отвергать, но сама попытка – это бесспорный факт. Она не удалась. Но это не значит, что она не может удаться. В политике и общественном развитии слово – «никогда» – употреблять не рекомендуется.

Говоря о перестройке, часто ее расценивают только как попытку преобразования внутренней ситуации в Советском Союзе, создания новых форм отношений власть-общество и т.д. Это верно, но далеко не все. Все-таки перестройка началась, и была инициирована прежде всего потребностями внешней политики. И наибольшие достижения перестройки связаны с внешнеполитической деятельностью.

Можно как угодно оценивать ее внутриполитические результаты, делать упор на то, что не было сделано, где допускались ошибки, но отрицать то обстоятельство, что перестройка переустроила мир, что был положен конец «холодной войне» и отодвинута угроза всеобщего взаимного уничтожения, невозможно. Поэтому, как мне кажется, разговоры о перестройке следовало бы начинать с изложения и оценки внешнеполитических факторов.

Как же определить существо перестройки? Существуют три модуса изменения социальных систем – статус-кво, эволюция и революция. Понятно, что перестройка была эволюцией. Это была эволюция в рамках социалистической системы, что видно хотя бы из того, что ее зачинатели исходили из нормативистской коммунистической утопии и мыслили свое предприятие как реализацию этой утопии в полном объеме. Независимо от того, кто и как эту утопию понимал и трактовал в советском руководстве, для него она оставалась идеологическим, ценностным и интеллектуальным стержнем перестройки. Другое дело, что в процессе перестройки оформились влиятельные социополитические силы, мыслившие перестройку не как внутрисистемную, а как межсистемную трансформацию, т.е. эволюцию, тождественную по своим последствиям революции – кардинальной смене политической и социоэкономической системы.

В то же время перестройка была одновременно реализацией стереотипа русской истории (реформы в России всегда начинались сверху) и нарушением этого стереотипа. Ее новизна состояла в том, что впервые в русской истории реформатор обратился к обществу, стал его мобилизовывать, в то время как до этого в России реформы пытались проводить помимо общества, рассматриваемого как объект воздействия, а их движущей силой выступало социальное меньшинство. То, что Горбачев обратился к обществу, выбивает его из ряда традиционных русских реформаторов и придает перестройке статус уникального события русской истории.

Обращение к обществу было предопределено качественным изменением социокультурной ткани России: советское общество было массовым обществом, в общем-то, готовым к демократии. В связи с чем я полагаю принципиальной методологической ошибкой объяснять причины перестройки т.н.  «многофакторным подходом» - вне зависимости от того, какие факторы приводятся, как они выстраиваются и группируются. Несравненно важнее другое: как все это преломляется в сознании людей, потому что никогда ни один фактор не действует непосредственно на политику. Все должно пройти через сознание людей, через культуру. В этом смысле я считаю академически абсолютно точным непривычно лаконичный ответ Горбачева на вопрос: что разрушило Советский Союз? Он ответил одним словом – «культура».

Но культуру в этом случае надо трактовать не в привычном для нас смысле – как совокупность материальных и духовных артефактов, а в рамках культурной антропологии – как психологическую модель освоения мира и адаптации к нему. В этом смысле культура есть совокупность моделей и образцов поведения и коммуникаций. Так вот, без понимания изменений в ментальности, в отечественной социокультурной традиции мы никогда не сможем понять, что и, главное, почему произошло в политике во второй половине 80-х – начале 90-х годов. Другое дело, что изучать эти изменения весьма сложно по причине отсутствия обширной и качественной социологии. Поэтому надо кропотливо исследовать историю советской ментальности и повседневности, стараясь понять, как менялось восприятие, ценностные и культурные конфигурации отдельных групп советского общества и общества в целом.

Очень важно понимать, что перестройка не была и никогда не могла быть вполне управляемым процессом. Это вообще невозможно в случае с масштабными социальными и культурными явлениями, в которых участвуют миллионы и десятки миллионов людей. Да, было какое-то первоначальное и смутное желание перемен, а впоследствии у руководства страны оформился какой-то их проект. Но история, даже современная, скорее результат спонтанности, скорее равнодействующая столкновения и сочетания разнообразных факторов и сил, чем продукт проективного мышления. Поэтому непредсказуемость итогов перестройки, была предсказуема.

По поводу хронологических рамок перестройки. Понятно, что за 91-м годом мы переходим от внутрисистемной эволюции к революции, т. е. кардинальной ломке старой социополитической и экономической системы и формированию на ее месте новой. Внутренняя же периодизация перестройки зависит исключительно от того, в какой хронологической перспективе мы ее рассматриваем. Если в перспективе 100 лет (условно, XX в.), то внутренняя периодизация перестройки не имеет значения. Если же рассматриваем перестройку как сугубо самостоятельный феномен, подходим к ней вплотную, тогда, конечно, внутренняя периодизация приобретает важный смысл.

Любопытно, что рассмотрение перестройки как части некоего масштабного, слитного процесса характерно скорее для массового сознания, в то время как в академическом дискурсе принято концентрироваться на ней как самостоятельном феномене. Между тем в рамках национальной исторической ретроспективы, в рамках последних пяти веков русской истории перестройка может быть концептуализирована как начальная фаза традиционной «русской смуты». Смуты как долговременного периода хаоса, в котором происходит коренная трансформация отечественной традиции – формирование нового русского космоса.

Однако в любой трактовке перестройки мы сталкиваемся с нереализованностью ее потенциала. И поскольку она была процессом, не доведенным до логического конца, до своего естественного завершения, то дать ему полную оценку крайне затруднительно. В восприятии перестройки преобладающее значение будут иметь культурные позиции, идейные симпатии, ее сравнение с последующими событиями. В последнем отношении даже нереализовавшиеся намерения перестройки выглядят не в пример симпатичнее того, что реализовалось в России 90-х годов прошедшего века. Суть этих изменений проста – социальный регресс. По социоантропологическим показателям (продолжительность и качество жизни, развитие молодежи и интеллектуальный потенциал) 90-е годы представляют регресс, беспрецедентный для невоюющей страны. Более того, страна понесла потери, сопоставимые с потерями в годы Великой Отечественной войны.

Важные специфические особенности перестройка имела не только с точки зрения своего содержания, но и методов осуществления.

Эта проблема касается соотношения эволюционной и революционной форм развития. Действительно, Горбачев в одной из своих речей, назвал перестройку революцией, имея в виду коренной характер преобразований, которые предполагалось осуществить. Этот мотив и в дальнейшем повторялся не раз. В его окружении были люди, склонные к революционной фразе. Революция – это единовременное, спонтанное действие, связанные с насильственным устранением существующей политической власти. Революция сверху – это не более чем фигуральное понятие. Поэтому перестройка не может отождествляться с революционным переворотом.

При определенных условиях, когда власть сопротивляется проведению назревших преобразований, даже прибегает к насилию для того, чтобы не допустить их и сохранить свое господство, революция становится неизбежной. Она выполняет очистительную роль, устраняя препятствия с пути общественного прогресса, приобщая к историческому творчеству широкие слои народа. И Великая французская революция, и Русская революция сыграли – каждая по-своему – огромную роль, открыв новую полосу всемирной истории. Что потом произошло – это уже другой вопрос.

В принципе же с общечеловеческой точки зрения, как мне кажется, предпочтительнее эволюционный путь развития – путь постепенных преобразований – даже самых коренных, без взрывов и катастроф, без жертв и насилия, гражданских войн. Советская перестройка мыслилась именно как эволюционный, реформаторский процесс, инициированный сверху, но отвечавший назревшим потребностям общества, настроениям и чаяниям большинства населения.

Конечно же, такой исход не был фатально предопределен. Он явился результатом острейшей политической борьбы, развернувшейся в стране, на последнем этапе перестройки с консервативно-догматическими силами, с одной стороны, и радикально-либеральной оппозицией, с другой, просчетов и ошибок, допущенных перестроечным руководством, неблагоприятного сочетания объективных условий и субъективных факторов, приведших к поражению перестройки в конце 1991 года.

Был в 240-летней истории Ижевска момент, когда он чуть не потерял навсегда свое историческое имя. Многим жителям республики, прежде всего ижевчанам, памятна история переименования Ижевска в Устинов.

Об этом рассказывают и архивные материалы Центра документации новейшей истории УР (бывшего партийного архива Удмуртского обкома КПСС). 20 декабря 1984 г. умер Дмитрий Федорович Устинов. В конце декабря первому секретарю Удмуртского обкома КПСС Валерию Константиновичу Марисову позвонил заведующий отделом ЦК КПСС И.Ф.Дмитриев и спросил о согласии обкома на переименование Ижевска в Устинов. Согласие было дано. На следующий день Марисов опросил членов бюро обкома. Возражений не было.

27 декабря 1984 г. принято постановление Совета Министров СССР о переименовании Ижевска в Устинов без упоминания, что это столица автономной республики. В этот же день появилось постановление ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета и Совета Министров СССР об увековечении памяти Устинова. Никогда за всю историю страны подобные решения не принимались столь оперативно. Никогда еще не производилось переименование столь крупного города, столицы.

Официальное известие о переименовании 3 января 1985 г. вызвало небывалую по размаху волну возмущения и протеста горожан.

10 февраля учащаяся молодежь попыталась провести демонстрацию протеста в историческом центре города. Но была рассеяна милицией. Ряд студентов был исключен из университета за попытки сбора подписей к письмам протеста.

Местное руководство лихорадочно противодействовало массовому недовольству: с курточек школьников срывали значки "Ижевск", было отменено празднование 225-летия города, старинный Ижевский пруд переименовали в "водохранилище г.Устинова" и т.п.

Из записки секретаря обкома партии П.С.Грищенко в ЦК КПСС об обстановке, сложившейся в связи с переименованием г.Ижевска в Устинов (от 13 апреля 1987 г.):

"… Решение о переименовании города было принято без предварительного рассмотрения этого вопроса на сессиях соответствующих Советов народных депутатов, что вызвало у многих недоумение и растерянность, а у некоторой части населения возмущение и противодействие… При проведении выборов в Верховные Советы РСФСР и Удмуртской АССР в феврале 1985 г. на бюллетенях было сделано 8386 надписей типа "Голосуем за Ижевск!" Оговорки в названии города, допускаемые выступающими на собраниях, встречах, концертах, как правило, вызывают аплодисменты. 13 августа 1986 г. в городе было расклеено несколько листовок с обращением к трудящимся… Ижевска с призывом выйти на общегородскую демонстрацию под лозунгом "Мы за Ижевск!". Демонстрация молодежи вновь была предотвращена милицией.

Разбуженная уже начинающейся перестройкой Удмуртия не принимала нового названия своей столицы. В другой листовке отмечалось: "Надо помнить, что когда перестают прислушиваться к голосу народа, тогда кончается всякая демократия". Поток писем, жалоб граждан, жителей республики хлынул в обком партии, редакции республиканский газет, радио и телевидения.

"Ижевск - слово-то какое, и мягкое, и громкое, и вечно молодое… - писал ветеран труда Семенов. - Не будем умалять заслуг Д.Ф.Устинова в деле развития наших заводов, города… Они значительны, для этого можно было назвать производственное объединение "Ижмаш" имени Устинова, восстановить сквер, поставить ему бюст, назвать его именем площадь, улицу, район. И он бы не был в обиде. А то ведь скоро и Москву переделают. До чего доживаем." "Как вы могли разрешить, чтобы наш старинный город переименовали в Устинов? Почему у народа никто не спрашивает согласия? Что нас за людей уже не считают?" - возмущается автор анонимного письма, адресованного лично Марисову.

Письма - анонимки и коллективные послания с десятками подписей, в них - любовь к родному городу и беспредельная обида, не только за Ижевск…

Эти выступления против переименования Ижевска были поддержаны публикациями писателей С.Залыгина, А.Дементьева, А.Иванова в центральной прессе - в "Литературной газете", "Советской Россия", "Известиях", в еженедельнике "Глобус". В декабре 1986 г. во время проведения Дней советской литературы в Удмуртии поэты и писатели А.Вознесенский, А.Дементьев, А.Иванов, С.Залыгин в своих выступлениях прямо призывали горожан бороться, а не ждать пока кто-то возвратит городу его прежнее название. К обсуждению темы подключилась и республиканская газета "Комсомолец Удмуртии" - в публикациях Е.Шумилова, в выпусках дискуссионного клуба.

В информации обкома КПСС в апреле 1987 г. констатировалось: "Ситуация сложилась сегодня таковой, что во многих коллективах нет даже 1-2-3-х человек, которые бы высказывались за Устинов. То есть практически 90% и рабочих и служащих, и интеллигенции однозначно высказываются за возвращение прежнего названия города. Такая ситуация естественно беспокоит областной комитет партии…"

Бюро Удмуртского обкома партии обратилось в ЦК КПСС с просьбой рассмотреть вопрос об обратном переименовании города 19 июня 1987 г. Ижевску было возвращено его историческое название.

На 1 января 1991 г. в составе партийной и комсомольской организации Удмуртии имелось 5 горкомов, 5 райкомов КПСС (ВЛКСМ) г. Ижевска, 24 сельских райкома КПСС (ВЛКСМ) и свыше 2015 первичных партийных организаций, в т. ч. 12 парткомов с правами райкома КПСС; 2138 первичных комсомольских организаций, в т. ч. 40 комитетов с правами райкома ВЛКСМ.

В начале 1990-х гг. СССР переживал один из сложнейших этапов своей истории. Кризис в экономике, социальная напряженность, межнациональные конфликты, идейное размежевание в самой КПСС - все это таило угрозу перестройке, самому существованию Советского Союза как единого федеративного государства.

XXXIX Удмуртская областная отчетно-выборная партийная конференция (8 - 9 июня 1990 г., I этап) поддержала необходимость укрепления суверенитета России в политической, экономической и духовной сферах, создание самостоятельных органов государственной власти и управления.

Обком КПСС высказался в поддержку создания Российской Коммунистической партии. 20 июня 1990 г. решением учредительного съезда Коммунистической партии РСФСР создана КП РСФСР.

XXXIX Удмуртская областная отчетно-выборная партийная конференция (12 октября 1990 г., II этап) приняла решение переименовать Удмуртскую областную организацию КПСС в Удмуртскую республиканскую организацию Компартии РСФСР. 23 августа 1991 г. деятельность Коммунистической партии РСФСР Указом Президента РСФСР приостановлена.

В создавшейся обстановке 24 августа 1991 г. членами бюро Удмуртского рескома КП РСФСР сделано заявление о самороспуске бюро и секретариата республиканского комитета КП РСФСР. 28 апреля 1990 г. решением XL областной комсомольской конференции (II этап) Удмуртская областная организация ВЛКСМ была переименована в Удмуртскую республиканскую организацию ВЛКСМ.  27 августа 1991 г. принято Заявление бюро рескома ВЛКСМ, подготовленное в связи с августовскими событиями, в котором говорилось о необходимости создания на базе республиканской комсомольской организации новой организации - "свободной от любых идеологических догм".

Учитывая объективные процессы в развитии общества, XLI внеочередная республиканская комсомольская конференция (21 сентября   1991 г., I этап) решила объявить организационный период до ноября 1991 г. (включительно) с целью самоопределения комсомольских организаций республики.

7 декабря 1991 г. на II этапе XLI внеочередной республиканской комсомольской конференции принято решение об образовании на базе Удмуртской республиканской комсомольской организации Удмуртской Федерации молодежных организаций Российского Союза Молодежи (УФМО РСМ). В состав Федерации вошли 29 субъектов: 5 городских и 24 районных молодежных организации.

Но деятельность УФМО не приобрела широкого размаха, что привело к постепенному ее распаду. 20 ноября 1995 г. III Пленум Российского Союза Молодежи принял решение об исключении Удмуртской Федерации молодежных организаций из состава РСМ.  В процессе демократизации советского общества наметилась тенденция к расширению политических и экономических свобод субъектов РСФСР и возможностей реализации нациями права на самоопределение.    20 сентября 1990 г. на 3-й внеочередной сессии Верховного Совета Удмуртской АССР принята Декларация о государственном суверенитете Удмуртской Республики.

11 октября 1991 г. Верховный Совет Удмуртской АССР принял Закон "О внесении изменений в Конституцию (Основной Закон) Удмуртской АССР", в котором, руководствуясь Декларацией о государственном суверенитете Удмуртской Республики и Конституцией (Основным Законом) РСФСР, название республики "Удмуртская Автономная Советская Социалистическая Республика" заменено названием "Удмуртская Республика".

Перестройка и последующие реформы превратили гордость и оплот Удмуртии – военно-промышленный комплекс – в ее основную проблему. Наша республика, сильно зависимая от ВПК, переживала кризисные годы тяжелее, чем многие соседние регионы. В советские времена «оборонка» составляла более 80 процентов объема промышленного производства Удмуртии. Сейчас с трудом набирается процентов десять. Уменьшение государственных заказов на продукцию удмуртского ВПК привело к падению уровня производства, ухудшению финансового положения, бездумной конверсии, массовым увольнениям работников, безработице. Положение осложнялось долгами Министерства обороны Российской Федерации перед промышленными предприятиями Удмуртии за выполненный госзаказ. Нарастая с начала 90-х, в последние годы столетия они достигали 600 миллионов рублей. В результате предприятия не могли вносить платежи в федеральный и республиканский бюджеты, долги и взаимные неплатежи росли, заработная плата месяцами не выплачивалась. Большинство предприятий оборонной промышленности оказались на грани полной остановки. Республиканский и муниципальные бюджеты начали испытывать острый дефицит финансовых средств, а власти региона – потребность в срочном поиске достойной ВПК альтернативы.

Ш.М. Мунчаев, В.М. Устинов «Политическая история   России», М: Норма – Инфра · М, 1999.

«Перестройка и современный мир», отв. ред. Т.Т. Тимофеев; М: Международные отношения, 1989.

Дж. Боффа «История Советского Союза»; М: Международные отношения, 1994.

Бутенко В. «Откуда и куда идем», Лениздат, 1990.

  5. «Московский комсомолец», выборочно 1990-1991

6. «Аргументы и факты», выборочно 1990-1991

Интернет.

Боффа Дж. История Советского Союза в 1960-80-х гг. – М., 1996.

Бутенко В. Откуда и куда идем. – СПб., 1997.

Гайдар Е. Государство и эволюция. – М., 1998.

Геллер М. Седьмой секретарь: 1985-1990. – М., 1996.

Геллер М. Россия на распутье: 1990-1995. – М., 1997.

Мунчаев Ш.М., Устинов В.М. Политическая история России. – М., 1999.

Перестройка и современный мир. / под ред. Т.Т. Тимофеева. – М., Международные отношения, 1996.

Рябикин С. Новейшая история России (1991-1997). – М., 1999.

С.Г. Кара-Мурза. Советская цивилизация.

Н.С.Ершова. Трансформация правящей элиты России в условиях социального перелома. - В кн. “Куда идет Россия?.. Альтернативы общественного развития”. М.: Интерпракс. 1994. С. 151-155).

Головачев Б.В., Косова Л.Б (ВЦИОМ). Ценностные ориентации советских и постсоветских элит. - “Куда идет Россия?.. Альтернативы общественного развития”. М.: Аспект-Пресс. 1995. С. 183-187.

Социальная сфера: политическое и духовное развитие общества. М.: Наука. 1991. С. 10.

А.Яковлев. О перестройке, демократии и “стабильности”. - “Независимая газета”. 2.12.2003.