Формирование семейной идентичности мужчины и женщины
Эссе на
тему: Формирование семейной идентичности
мужчины и женщины.
По
предмету:
Феминология
Подготовила: студентка ФСП и П, ЗФО
Специальность: Социальная работа (медико- социо- пихологическая деятельность).
2007-2008уч.год
Введение
Профессиональная или
семейная идентичность мужчин, кажется, в какой-то мере связана с тем, до какой
степени они склонны принимать профессиональный или, по крайней мере, не вполне
традиционный образ женщины.
Гендерная идентичность
Гендерная идентичность
представляет собой специфический тип социальной идентичности индивида и группы.
Она не является врожденной, хотя, несомненно, базируется на врожденных половых
различиях людей, их заданной биологической программе. Разные исторические
эпохи, культуры, цивилизации конструировали гендер и гендерную идентичность
по-разному. Российский ученый М.Губогло предложил понимание процесса
формирования и функционирования гендерной идентичности как «триединую
стратегию: во-первых, как постоянно пополняемый гладезь представлений о
гендере, состоящих в свою очередь из гендерного самосознания и гендерного
сознания, во-вторых, набор разнообразных форм поведения, реализуемых при
исполнении социальных и гендерных ролей, и, наконец, в-третьих, обладание
багажом гендерных установок и предрассудков». Ниже мы рассмотрим указанные
элементы.
Гендерное сознание можно
рассматривать как совокупность представлений о противоположном поле и
взаимоотношениях полов на основе исторически сложившихся в данном обществе
традиций и норм, а также принятых в нем законов, наделяющих женщин и мужчин
определенными правами и обязанностями. Гендерное самосознание включает в себя
претензии, ожидания, представления каждого пола о себе и другом поле, понимание
гендерных ролей в данном обществе и установки на принятие или непринятие этих
ролей, желание или нежелание включаться в социальную жизнь в соответствии с
имеющими место в обществе неписаными гендерными «правилами игры». Гендерное
поведение соответствует реальному «проигрыванию» принятых на себя каждым полом
совокупности гендерных ролей. На него большое влияние могут оказывать конкретные
социальные ситуации, а также традиции и нормы того или иного общества.
Естественно, все эти три компонента находятся в постоянном изменении, и чем
больше общество подвержено глобальным политическим и культурным воздействиям,
тем скорее в нем изменяются гендерные роли, гендерное сознание и самосознание.
Можно использовать данное
определение для описания тех или иных гендерных различий, эмпирическим путем
установленных в исследованиях идентичности белорусского населения.
Самостоятельных «чисто гендерных» различий в этих вопросах было выявлено мало,
поскольку более важными переменными в социокультурных вопросах выступают
возраст и образование. Более того, эти три переменные «работают» только в
комбинации, так что можно говорить о гендерной специфике в проявлении
социокультурной идентичности белорусов с определенной долей условности.
Выделяют несколько
особенностей в проявлении социокультурной идентичности белорусского населения
по гендерному признаку. Прежде всего, это религиозная идентичность: степень ее
проявления среди мужчин и женщин. Среди тех, кто исповедует религию, в
значительной мере преобладают женщины, особенно старших возрастных групп:
количественно, женщины на 15-20% превышают число мужчин. По результатам
опросов, большинство людей, посещающих храмы, – женщины. Сами женщины
значительно чаще мужчин считают себя людьми религиозными. Имеющиеся гендерные
различия в проявлении религиозности белорусов весьма характерны для всего
постсоветского пространства и отражают современные тенденции в гендерных
отношениях к социальным институтам. Женщины в постсоветских странах, включая
Беларусь, чаще мужчин считают, что церковь дает ответы человеку на главные
проблемы в разных сферах жизни: социальной, моральной, семейной. В среднем,
гендерная разница в ответах составляет от 7% по социальным проблемам до 15% в
проблемах морали. Общей является только иерархия проблем, по которым мужчинами
и женщинами оценивается роль церкви и религии: на первом месте – духовные
потребности, далее идут моральные проблемы, семейная жизнь и, наконец,
социальные проблемы, где роль церкви признается минимальной по сравнению с
другими оцениваемыми сферами.
Следующее различие
касается уровня доверия населения к церкви: он выше среди женщин, чем среди
мужчин. Например, в национальном опросе (2000 год) из шести институтов,
получивших позитивный рейтинг доверия, церковь заняла третье место. Одна из
причин доверия к церкви состоит в том, что церковь не была напрямую связана с
прежним коммунистическим режимом. Многие связывают с церковью надежды на
обретение новой системы верований, с культурными традициями своего народа, его
духовным подъемом. Тот факт, что возрождение церкви шло одновременно с
переходом общества от коммунизма к плюрализму и демократии, также способствовал
росту ее авторитета в глазах простых людей. Поэтому, в отличие от многих других
социальных институтов, церковь имеет высокий рейтинг доверия у населения
(+0.24), конкурируя за первенство с доверием системе образования (+0.42) и
армии (+0.245). Так, 20 % опрошенных полностью доверяют церкви, 44% – скорее
доверяют, и только 10% – совсем не доверяют.
Больше всего население
доверяет православной церкви. В 2004 г. уровень доверия православной церкви
составлял 58%, причем разница между женщинами и мужчинами составляла 10% [2]. В
то же время, значительно меньше опрошенных выражали доверие католической и
протестантской церкви (большинство просто затруднились с ответом, доверяют ли
они этим конфессиям). По опросам, уровень доверия церкви среди белорусов оказался
выше, чем в среднем по Восточной Европе.
Есть и другие гендерные
различия социокультурной самоидентификации белорусов, представляющие
практический интерес.
Третье гендерное различие
– поколенческое. Оно менее существенно, но тоже является значимым: женщины чаще
мужчин отождествляют себя со своим поколением (разница в ответах составила 7%):
43% мужчин против 50% женщин. Данные различия больше проявляются на
эмоциональном уровне, они подтверждаются показателями гендерного сознания и
самосознания, а не гендерного поведения. Судя по данным опросов, женщины и
мужчины в вопросах самоидентификации часто используют иные, не гендерные
критерии, тогда как возраст, образование и материальный достаток являются
значимыми в большем количестве вопросов. Для лиц моложе 30 лет в
самоидентификации более важна общность по образованию, по профессии, для людей
старше 50 лет – религия, соседи, место их проживания В России некоторые
исследователи отмечают, что в поколении молодежи гендерные различия имеют
тенденцию к нивелированию, что проявляется, в частности, в растущих женских
амбициях в бизнесе, в стремлении занимать высокие статусные позиции в
управлении, и, следовательно, в сближении показателей профессиональной,
образовательной идентичности [см. 6].
В остальных вопросах,
включая политические и национальные показатели, значимой гендерной разницы,
подтверждаемой эмпирическими данными, не было выявлено. Возможно, что
отсутствие значимых гендерных различий по указанным критериям – результат
современного (в основном, городского) образа жизни и социализации советских и
постсоветского поколения граждан, которых воспитывали изначально на идее
признания юридически закрепленного гендерного равенства в обществе. Поэтому
такие критерии, как социальный и семейный статус, соседская и территориальная
общность, больше не разделяют сообщества мужчин и женщин социокультурными
барьерами. И это – историческое достижение белорусского народа и общества.
Однако практически по
всем дифференцирующим критериям духовно-нравственной культуры женщины проявляли
несколько больше активности, чем мужчины: на 5% больше женщин чаще
идентифицировали себя с людьми общих нравственных принципов, сходных
читательских вкусов, на 4% - с людьми, ведущими сходный образ жизни, и т.п..
По данным межэтнических
исследований, проведенных в других странах, внутри каждого этноса имеют место
свои специфические гендерные различия, связанные с культурным и историческим
развитием этноса. Однако ввиду того, что в исследованиях, проводимых в
Беларуси, преобладали этнические белорусы, пока не представляется возможным
статистически подтвердить или опровергнуть подобные гендерные различия.
В заключение подчеркнем,
что, поскольку гендерные проявления идентичности во многом проявляются под
влиянием воспитания и образования, постольку на государственном уровне
необходимо уделять достаточно много внимания их сознательному формированию,
соответствующему государственной национальной идеологии. Государство должно
заботиться как о предоставлении обоим полам равных социальных возможностей в
развитии и самореализации личности, всех видов социокультурной идентичности,
так и о поддержании жизнеспособности и нормального развития семейной
идентичности.
Никому, похоже, пока еще
не приходило в голову проблематизировать семейную идентичность беларусов. На
первый взгляд, она не представляет никакой политической проблемы. Такие
национальные ценности, как белорусский язык, суверенное государство, в рамках
этнонационализма признаются самоочевидными.
Вопрос о формировании
семейной идентичности белорусов уже на уровне здравого смысла расценивается как
псевдопроблема. Ориентация в собственном семейном положении предполагается по
умолчанию. Точно так же здравый смысл национализма не предполагает сомнений в
правомерности национального государства и языка. Однако национальная
идентичность оказывается предметом формирования и преобразования, целью
которого является она же сама, но в некоем улучшенном варианте.
А ведь профессиональная,
возрастная, гендерная идентичность для индивида уж не менее важна, чем
национальная. Своя семья ближе и роднее, чем нация, понятая в общем смысле.