Проблемы социологии старости
Оглавление
Введение
Глава 1. Некоторые общие проблемы социологии старости
Глава 2. Пожилой человек в центральной России
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Вряд ли
кто-то возьмется утверждать и доказывать, что социологическая наука уделяла
достаточно много внимания старости как особому социальному феномену. Во всяком
случае, это внимание ни в какое сравнение не идет с заинтересованностью
социологов самыми разнообразными аспектами юности: здесь можно уверенно
констатировать, что социология молодежи конституировалась как весьма обширная и
разветвленная теория среднего уровня. Правда, можно было бы сослаться на
развитие такой научной дисциплины, как социальная геронтология, если бы
представители этой научной дисциплины не проявляли в большей степени интерес к
чисто социальным (озабоченность проблемами благосостояния пожилых в рамках
социальной политики), нежели к социологическим вопросам. При этом, разумеется,
необходимо проводить различие между геронтологией как таковой и социальной
геронтологией: первая, будучи, по сути, отраслью биологии (или медицины),
трактует старение как генетически запрограммированный процесс живых организмов;
социальная же геронтология имеет дело со старением в иных аспектах:
1) как
процессом, зависящим от социальных условий и связанным с общей социальной и
демографической структурой человеческих групп;
2) аспектом
изменения личностного статуса в жизненном цикле;
3)
динамическим компонентом стратификации с точки зрения генерационного членства.[1]
То, что
находится в центре возрастной социологии, является не хронологическим возрастом
индивида, а скорее критерием с точки зрения социальных экспектаций и культурных
ценностей, с помощью которых индивид обозначается как «молодой», «средних лет»
или «пожилой».
Между тем
целый ряд тенденций развития тех обществ, которые принято называть
«современными», настоятельно подталкивают к необходимости
создания особой отраслевой социологической теории — социологии старости. Нам
представляется, что если бы кто-то из социологов предпринял попытку разработать
такую научную дисциплину как отдельную теорию среднего уровня, ему неизбежно пришлось
бы проделывать это в русле трех основных структурных направлений
социологической теории — социальной структуры, социального взаимодействия и
социальной динамики. Здесь мы попытаемся пунктиром обозначить некоторые из
проблем, которые выделяются наиболее отчетливо в каждом из трех этих
направлений.
Нынешний
интерес социологии к старению и геронтологии стимулируется прежде всего
возрастанием удельного веса пожилых в популяции индустриальных обществ и
необходимостью наращивания объема государственной заботы о стариках.[2]
Глава 1. Некоторые общие проблемы социологии старости
Старость в
современном обществе означает неизбежное понижение социального статуса — и в
филогенетическом (в сравнении с прежними обществами), и в онтогенетическом
(сравнительно с прежними возрастными периодами жизни индивида) ракурсах. Прежде
всего, это связано с невозможностью продолжения экономической активности с
прежней интенсивностью. Это влечет за собой падение таких параметров
экономического статуса, как активное распоряжение собственностью (у тех, кто ее
имел) и место в системе организации труда (у наемных работников).
В аспекте
изучения особенностей социального взаимодействия проблема старого возраста в
современных обществах является продуктом инерционного возрастания жизненных
экспектаций в драматическом сочетании с культурными и социальными изменениями
ценностей, связанными с возрастом. В индустриальном обществе, где акцент
делается скорее на достижениях... относительно ранний выход на пенсию и усиление
значимости юности как главного критерия личных и эстетических ценностей
существенно изменили социальный статус пожилых. Эти изменения привели к
возникновению дискуссии о старом возрасте как таком этапе жизненного цикла,
который связан с освобождением не только от работы, но и вообще от многих
нормативных обязательств и соответственно — со снижением общей социабельности.[1]
Проблемы
институционального содержания в современном обществе вообще непросты, и
особенно трудны они в динамичных индустриальных обществах, ориентированных на
достижения. Здесь утверждается культ юности, здоровья и жизни. Быть молодым,
здоровым и преисполненным жизненной энергии — на это начинают смотреть уже не
просто как на везение или природный дар, а некоторым образом — как на моральную
обязанность каждого члена общества. Следовательно, старение и болезнь нередко
рассматриваются не только как печальная неизбежность, но и в некотором роде
моральный проступок. Распространение в обществе таких взглядов оказывает
серьезное психологическое давление не только на пожилых, но и на тех членов
общества, которые приближаются к соответствующему возрастному пределу. Не
случайно в западной социологии, социальной психологии и психоанализе все чаще
ставится проблема так называемого кризиса среднего возраста. Под этим понимают
комплекс сомнений и тревог, испытываемых многими людьми на пятом десятилетии
своей жизни; сорокалетие рассматривается как пропускной пункт в категорию
среднего возраста. Люди начинают все чаще размышлять о своей жизни, подвергать
переоценке свои отношения с окружающими и обдумывать перспективы биологического
износа, связанного со старением. С точки зрения занятости это включает в себя
осознание достижения пределов личных успехов и достижений, а с точки зрения
домашних дел — отход от активного исполнения родительских функций по мере того,
как дети оставляют дом, чтобы основывать свои собственные взрослые связи.[3]
Социальная
динамика, главными вопросами которой со времен Конта являются природа,
содержание и направленность социального изменения, сосредоточит свое внимание
на тех трансформациях социального статуса пожилых, которые имеют место при
переходе от одного типа общества к другому. На передний план здесь выдвигаются
две важных проблемы старения. Во-первых, развертывается дискуссия об общем
изменении социального статуса пожилых в ходе процессов модернизации и
индустриализации. Эта проблема связана, в частности, с вопросом о том, не
приводит ли господство нуклеарной семьи в эпоху модернизма — и соответственно
упадок расширенной — к тому, что пожилые все чаще остаются без родственной
поддержки — не только экономической, но и эмоционально-психологической.
Историческая очевидность наводит на мысль, что домашние хозяйства с более чем
двумя поколениями становятся все более редкими в индустриальном обществе, и,
кроме того, социальная изоляция пожилых может изменяться в зависимости от
факторов места жительства, социального класса и культуры. В современной семье
остается значительно меньше места для пожилых, нежели в прежних формах родственной
организации. Во-вторых, коммерциализация феномена личности в тех обществах, где
престижна юность, дала толчок к росту исследований уже упоминавшегося «кризиса
середины жизни», сексуальной активности в старом возрасте, социальных
вовлеченностей в менопаузе и общих движений за здоровье и социальную
пригодность пожилых.
Таким
Образом, возрастание общей доли стариков в населении и распространение
сравнительно раннего ухода на пенсию приводят к восприятию самого возраста как
социальной проблемы.[1]
Глава 2. Пожилой человек в центральной России
Всматриваясь
в XXI век, мы пытаемся увидеть наше будущее и подготовиться к встрече с ним
так, чтобы эта встреча не оказалась шоком. То, что [наступивший] век принесет
нам больше изменений, чем прошедшие тысячелетия, — прописная истина. По мнению
некоторых авторитетных ученых, например, профессора П.Дракера, в начале тысячелетия
«наиболее значительные изменения будут обусловлены не научными и
технологическими достижениями и даже не трансформирующимся внутренним миром
человека. Основные события ожидают нас в демографической сфере». Снижение
рождаемости в индустриально развитых странах и постарение населения в [XXI]
веке приведет к тому, что обеспечение всем необходимым быстро растущего числа
граждан старшего поколения станет одной из наиболее острых социальных проблем.[3]
В России прогнозы
демографического развития до 2010 г. обещают также сохранение высокой доли
пожилых людей. По мнению президента Геронтологического общества профессора
В.М.Анисимова, демографический взрыв —- увеличение числа лиц старше 75 лет —
ожидает в ближайшие 10 лет и нашу страну.
Рост пожилых
людей в населении цивилизованных стран привлек внимание общественности к
вопросам их положения в обществе и стимулировал социально-психологические,
социологические и иные исследования пожилых. В 1994 г. Комиссией по пожилым
людям при Совете Европы сформулированы принципы, которыми следует
руководствоваться при разработке программ, касающихся пожилых людей.
В последние
годы и в России заметно активизировались в изучении проблем пожилых людей
представители медицинской науки, психологи, геронтологи, социологи, правоведы и
другие специалисты (В.М. Анисимов, Н.Ф. Дементьева, Л.Б. Лазебник, Н.К. Корсакова,
О.В. Краснова, Б.Ю.Шапиро и др.).
Результаты
инвентаризации социальных фактов о положении пожилых людей вступают в противоречие
с традициями российского общества, с официальной пропагандой необходимости
чуткого и внимательного отношения общества к пожилым людям. Беглый обзор роли
пожилых людей в экономической, социальной и даже в политической сферах жизни
общества не дает оснований утверждать, что они играют важную роль в современном
обществе.[2]
В
Международный год пожилого человека [1999] проведен опрос 527 пожилых людей в
возрасте от 60 до 90 лет в Нижнем Новгороде и 13 районах области. Сегодня в
регионе, который можно считать моделью Российской Федерации по основным
социально-экономическим показателям, пятая часть населения (786 тыс. человек) в
возрасте 60 лет и старше. По классификации ООН старым называют население, в
составе которого свыше 7 % жителей в возрасте 65 лет и старше. В Нижегородской
области таких жителей 15,2 %. Причины постарения населения региона лежат не
столько в увеличении продолжительности жизни (за годы реформ она даже
снизилась!), сколько в снижении рождаемости и уменьшении доли младших
возрастов.
Вступление в
пожилой возраст сопровождается для одних резким, для других плавным изменением
рода занятий, образа и стиля жизни, материального положения и других условий
жизнедеятельности. Самое главное (рубежное) событие для большинства пожилых
людей, коренным образом меняющее их образ жизни и положение в обществе, — выход
на пенсию. Собственно, для многих именно этот факт знаменует наступление
старости — очередного жизненного цикла. Прекращение работы как тягостной и
неприятной обязанности воспринималось с облегчением только 9 % опрошенных,
тогда как во всех возрастных когортах и мужчины и женщины (в среднем по 70 %)
отмечают, что им нравилось работать и расставание с привычным и любимым делом,
с коллективом — вынужденная необходимость.
Выход на
пенсию сопровождается нисходящей социальной мобильностью. Респондентам
предлагалось по девятибалльной шкале социального положения обозначить то место
(ступень социальной лестницы), которое они занимали в разные годы жизни.
Интенсивная
нисходящая социальная мобильность пожилых людей частично объясняется также
увеличением в их демографической структуре доли женщин, традиционно и неизменно
находящихся на низких ступеньках социальной лестницы. Тендерная дискриминация и
сегрегация с возрастом только усиливается.[3]
Фактором,
смягчающим (тормозящим) нисходящую мобильность пенсионеров, является то
обстоятельство, что раньше всех из жизни уходят низшие слои населения, повышая
статус продолжающих жить. Основание для такого серьезного заявления —
относительно малая доля пенсионеров — выходцев из низкоквалифицированных
рабочих и крестьян, сравнительно невысокая доля лиц с неполным средним и
начальным образованием.
Материальное
положение следует отнести к самым важным индикаторам социального положения
человека. Самая распространенная самооценка пенсионерами своего материального
положения — денег хватает только на еду (66 %), еще 5 % утверждают, что живут
впроголодь. Однако о нивелировании материального положения пожилых говорить не
приходится: оно достаточно дифференцировано, хотя и на очень низком уровне.
Совместное
проживание с детьми, родственная помощь играет существенную роль в выживании
стариков. В этой связи семейное положение является еще одним важнейшим
индикатором положения пожилого человека в обществе. Тендерные различия в семейном
положении не просто велики, но огромны. Вдовы — самое массовое семейное
положение пожилых нижегородцев, вдовцов значительно меньше.
Супружеские
пары без детей («пустое гнездо») составляют 38 % выборки, супружеские пары с
взрослыми детьми (семья из трех поколений) — редкость — в сумме 10 %. Несколько
чаще встречаются случаи, когда пожилой человек (без супруги) живет с детьми или
с другими родственниками. Чаще всего это бабушки. Как минимум половина пожилых
женщин живут в подобных семьях. 42 % пенсионеров живут одни, причем проживающий
в одиночестве мужчина — редкость. Например, одинокие мужчины составляют в
выборке 4 %, тогда как одиноких пожилых женщин в 9 (!) раз больше.[1]
Интересно
распределение власти в пожилых семьях. Там, где семейная пожилая пара без
детей, 53 % мужей считают себя главами семей, 45 % — равными с супругой. Мнение
супруги по поводу властных отношений в таком семейном ковчеге редко совпадает с
мнением мужа: 76 % считают свою семью семьей эгалитарного типа.
Когда пожилая
пара живет вместе с взрослыми детьми и внуками, то три четверти стариков мнят
себя главой дома. Возрастают претензии на власть у пожилых женщин. В семьях,
где вдова живет с родственниками (или у родственников), 36 % пожилых женщин
считают себя вправе диктовать семейному окружению свою волю (либо вынуждены
взять на себя бремя лидерства не по своей воле).
У 75 %
пожилых людей есть дети — опора в старости. У трех четвертей пенсионеров дети
живут вместе с ними, либо в другом месте того же населенного пункта. Близость
местожительства играет большую роль в облегчении жизни престарелых, особенно
теряющих способность к самообслуживанию. Среди нуждающихся в помощи со стороны
каждый второй получает ее постоянно или время от времени, 22 % имеют
родственников, но не имеют от них никакой помощи. Наконец, 15 % не ждут помощи
по этим родственным каналам в силу полного одиночества.
Не остаются в
долгу и пенсионеры, хотя свой отцовский или материнский долг перед детьми они
давно выполнили: 37 % пожилых людей иногда помогают родственникам деньгами,
продуктами, услугами, а еще 17 % делают это систематически.[3]
С возрастом
резко сужается круг общения пожилых людей. Чаще всего остается только узкий
семейный круг. С точки зрения молодого поколения — ситуация, близкая к
домашнему аресту или самоизоляции. Но сами пожилые не воспринимают данное
положение столь трагически. 70 % пожилых утверждают, что общения с детьми для
них достаточно, четверть сетует, что видятся с детьми реже, чем хотелось бы.
Есть и противоположное суждение (3 %) — общения слишком много, надоедают и
мешают друг другу.
82 %
респондентов, имеющих детей, охарактеризовали свои отношения с ними как
хорошие, 14 % — не очень хорошие и только 1 % — как плохие. Учитывая, что люди
не склонны афишировать внутрисемейные конфликты, можно с уверенностью сказать,
что проблема взаимоотношений лиц разных поколений в семье существует.[1]
В целом
жилищно-бытовые условия пожилых людей можно охарактеризовать как сносные по
российским меркам, по крайней мере только 8 % опрошенных заявили, что жилищные
условия плохие или очень плохие. Большинство семей пожилых людей малочисленны и
им не тесно в своих квартирах. У 78 — 82 % пожилых людей, даже если они живут с
детьми и другими родственниками, есть отдельная комната в квартире, доме.
Массовой проблемой, связанной с жильем (более чем для половины опрошенных
пожилых нижегородцев), является поддержание дома или квартиры в пригодном для
жилья состоянии.
Велики
различия в показателях коммунальных удобств пожилого населения города и
деревни. По всем позициям пожилые жители сельской местности уступают горожанам
и более всего — старикам из областного центра. Единственное «утешение» для
деревенских бабушек состоит в том, что комфорт большого города привнес в образ
жизни горожан гиподинамию, значительно уменьшил физиологически необходимые
физические нагрузки, обрушил на городских стариков болезни цивилизации.
Сельские же старушки обречены на активный, следовательно, более здоровый образ
жизни, благодаря чему они и сохраняют свое долголетие.[3]
Для
подавляющего числа людей старость и болезни неразрывно связаны. В выборке не
встретилось пенсионеров, назвавших состояние здоровья хорошим или отличным. 70
% респондентов отмечают, что в молодом и зрелом возрасте, скажем, в 40 лет, они
не обращали внимание на здоровье. Но жизнь заставила изменить взгляды, в
результате среди пожилых только 25 % продолжают халатно или варварски
относиться к своему организму, остальные предпринимают профилактические меры
либо следят за здоровьем постоянно. Фанатичных приверженцев здоровья,
подчинивших всю жизнь, все привычки интересам здоровья, практически не было и
нет. Отметим, что мы имеем дело с наиболее здоровой частью пожилых людей,
сумевших дожить до преклонных лет. Менее здоровые уже отошли в мир иной, не
познав горестей и радостей третьего возраста.
Неизменный
блок вопросов в опросах, посвященных исследованию различных сторон повседневной
жизни людей, — это выявление насущных проблем, которые более всего беспокоят
население.[2]
В первом
десятке собрались проблемы, общие практически для всего взрослого населения,
нерешенность которых подрывает не просто социальные, но и биологические основы
существования человека как живого существа. Спецификой же тревожности пожилых
людей является понятная озабоченность стариков состоянием здоровья,
недоступностью лекарств и переживание проблем детей и внуков. Болезни,
физическая немощь и неспособность обслужить себя заставляют все чаще
задумываться о смерти.
8 %
респондентов в опросе повторили фразу «жизнь в тягость, скорее бы отмучиться».
Такие пожелания увеличиваются с возрастом и фиксируются у каждой четвертой
женщины старше 80 лет. Мужчины, как правило, цепляются за жизнь, какой бы
тяжелой она ни была.
Спецификой
пожилого возраста является краткосрочность жизненных планов, ощущение, что
жизнь в любой момент может угаснуть. 53 % живут только сегодняшним днем, 30 %
планируют не более чем на год, у 15 % более длительные планы. У нижегородских
бабушек с годами возрастает доля краткосрочных планов, которые можно
интерпретировать как «досрочное завершение всех дел на земле», как «социальное
умирание раньше смерти». У мужчин принципиально иная картина. Доля имеющих
долгосрочные планы одинакова как у шестидесятилетних, так и у восьмидесятилетних
представителей сильного пола. Один из секретов такого долголетия — в новых
начинаниях старого человека, продолжении творческих занятий, в наличии далеко
идущих жизненных планов, в силу чего пожилой человек мобилизует энергию на их
претворение.
Один из
основных вопросов социологияеских исследований в данной области —
взаимоотношение поколений. Глазами пожилых людей эта проблема видится следующим
образом. По мнению трети, большинство лиц в молодом и зрелом возрастах
относятся к старикам в целом с уважением, 56% — безразлично, 12% —
неприязненно.[2]
В современном
российском обществе, хотя и в меньшей степени, чем в западных странах,
вступивших в эпоху модернизации, формируется отношение к пожилым людям, как
ненужным обществу людям. Наш европейский менталитет смягчает это утилитарное
отношение к пожилым людям как отработавшим свой ресурс, которым место — на
свалке. Правда, и на Западе культура полезности людей с ограниченными
возможностями, к каким относится и большинство стариков, эволюционирует в
сторону культуры достоинства.
Заключение
В развитых
странах есть опыт защиты или помощи пожилым людям, но ни в одной стране победа
над бедностью не одержана, пожилые люди не заняли равного с другими поколениями
места в обществе. Социальное неравенство неискоренимо, но надо стремиться
сгладить несовершенство общественного устройства соответствующей социальной
политикой. Следует не только молодежи, но и старикам предоставлять «равные
возможности полноценного участия во всех сферах жизни и видах активности. При
этом люди с ограниченными возможностями должны быть интегрированы в обществе на
их собственных условиях, а не приспособлены к правилам мира здоровых людей.
На основе
данной работы можно сделать следующие выводы:
- социально-психологическое
тендерное неравенство до глубокой старости будет сопровождать еще не одно
поколение пожилых;
- нисходящая
социальная мобильность (по объективным показателям и самооценке), связанная с
утратой приписанного статуса, для большинства пожилых людей не оставляет надежд
для возможности обретения нового достижительного статуса;
- с
феминизацией старости возрастает эмоциональный фон поведения пожилых,
предрасположенность к манипулированию, одиночество пожилых женщин превращает их
в социальных сирот, отягчая психологическую жизнь всего общества;
- имущественная,
социокультурная, эмоционально-психологическая, ментальная стратификация пожилых
осложняет (при скудости экономической ресурсной базы и слабой мотивированности
среднего и младшего поколений на сочувствие и понимание их жизненных проблем)
выработку и реализацию оптимальной социальной политики.
Список использованной литературы
1. Агеев В.С.
Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. М., 1990.
2. Психология старости и
старения: Хрестоматия: Учеб. пособие для студ. психол. фак. высш. учеб.
заведений/ Сост. О.В. Краскова, А.Г. Лидерс. – М.: Издательский центр
«Академия», 2003.
3. Социология. Основы
общей теории: Учебник для вузов/ Отв. ред. академик РАН Г.В. Осипов,
действительный член РАЕН Л.Н. Москвичев. – М.: Издательство НОРМА (Издательская
группа НОРМА - ИНФА. М), 2002.