Дмитрий Мережковский, как теоретик русского символизма
Дмитрий Мережковский, как
теоретик русского символизма
Введение
Первыми
теоретиками и практиками символизма были Д. Мережковский, Н. Минский,
3. Гиппиус, Ф. Сологуб и ряд других писателей, выступивших в конце 80-х – начале
90-х годов со стихотворениями, рассказами, статьями. Они, собственно, и
заложили основы нового течения. Да и само название «символизм» появилось
позднее. Вначале же, как, впрочем, нередко и впоследствии, говорили вообще о
«новом течении» в искусстве, «модернизме», «декадентстве». При этом самая
сущность символизма не была в те годы вполне ясна даже пионерам нового
движения, и они предлагали, поэтому разные его определения.
Неопределенность
высказываний, разнобой мнений о сущности символизма (среди самих его
создателей) усугублялись еще тем, что многое в зарождавшемся символизме было от
стремления «эпатировать» публику, от искусственного преувеличения, «оргиазма»
чувств в подражание западным «учителям» (Эдгару По, Бодлеру, Ницше и т.д.). Для
ранних символистов чрезвычайно характерны, по свидетельству современников,
«ломание в манерах, мыслях и словах», наигранная «театральность», наклонность к
позе». Однако при всем разнобое мнений и при всех крайностях эпатажа ясно
намечалась единая, в конечном счете, суть нового литературного течения.
Первым по
времени попытался теоретически выяснить его основы Д.С. Мережковский,
который в 1892 году написал работу «О причинах упадка и о новых течениях
современной русской литературы». Символизм представлял собой известную реакцию
на натуралистическое изображение жизни. Однако, нападая на плоское
описательство, он пренебрегал реальностью как чем-то ничтожным и недостойным
внимания поэта, устремлялся «вглубь», к метафизической сущности мира. Восстав
«против удушающего мертвенного позитивизма», символисты провозгласили «…три
главных элемента нового искусства: мистическое содержание, символы и расширение
художественной впечатлительности»; они порывали с демократам, и
гражданственно-социальными заветами русской литературы («Русские критики» А. Волынского),
впадали в крайний индивидуализм, подменяли этические начала самодовлеющей
эстетикой (стихотворение Брюсова «Юному поэту»).
1. Д.С. Мережковский.
Краткая биография
Дмитрий
Сергеевич Мережковский (2 (14) августа 1865, Санкт-Петербург, Российская
империя – 9 декабря 1941, Париж, Франция) – русский писатель, поэт, критик,
переводчик, историк, религиозный философ, общественный деятель.
Д.С. Мережковский,
яркий представитель Серебряного века, вошёл в историю как один из основателей
русского символизма, основоположник нового для русской литературы жанра
историософского романа, один из пионеров религиозно-философского подхода к
анализу литературы, выдающийся эссеист и литературный критик. Мережковский
(начиная с 1914 года, когда его кандидатуру выдвинул академик Н.А. Котляревский)
неоднократно претендовал на соискание Нобелевской премии; был близок к ней и в
1933 году (когда лауреатом стал И.А. Бунин).
Спорные
философские идеи и радикальные политические взгляды Д.С. Мережковского
вызывали резко неоднозначные отклики; тем не менее, даже оппоненты признавали в
нём выдающегося писателя, жанрового новатора и одного из самых оригинальных
мыслителей XX века.
Мережковский
– поэт целиком принадлежит к поколению «старших символистов», начинавших с
декларативных подражаний Надсону и активно использовавших клише народнической
поэзии, а затем переживших определенный творческий кризис, закончившийся
обновлением поэтических мотивов и средств. Сознание безысходного одиночества
человека в мире, роковой раздвоенности и бессилия личности, проповедь красоты, «спасающей
мир», – развивая эти общие для «старших символистов» мотивы, Мережковский
не сумел преодолеть в стихах рассудочности и декларативности.
Писать
стихи Мережковский начал в 13 лет. В «Автобиографии» он упоминает о том, как
его отец, столоначальник в придворной конторе, привёз пятнадцатилетнего
гимназиста к Достоевскому, который нашёл ученические стихи Мережковского
плохими и слабыми: «Чтоб хорошо писать, – страдать надо, страдать!» Тогда же
Мережковский познакомился с Надсоном и через него вошёл в литературную среду,
встречался с Плещеевым, Гончаровым, Майковым, Полонским. О Н. Михайловском
и Г. Успенском он всегда говорил как о своих учителях. Благодаря Якубовичу
в 16 лет опубликовал первое стихотворение, после чего стал печататься в
«Отечественных записках». В 1888 женился на начинавшей тогда поэтессе 3.
Гиппиус. К тому времени относится пережитый Мережковским религиозный переворот,
давший новое направление его творчеству и литературно-общественной деятельности.
Брюсов
связывал с именем Мережковского возникшее в русском общества начала 1900-х
годов движение, суть которого «состояла в призыве к религиозному возрождению и
в проповеди неохристианства», способного объединить евангельский идеал с
полножизненным «языческим» началом, утвердив «равносвятость» духа и плоти.
Теоретические концепции Мережковский развивал в книге статей «Вечные спутники» (1897),
двухтомном сочинении «Лев Толстой и Достоевский» (1901–1902), а также в
исторических романах и пьесах (трилогия «Христос и Антихрист», «Александр I», «Павел
I» и др.). Вместе с 3. Гиппиус Мережковский был инициатором и активным
участником Религиозно-философских собраний в Петербурге (1901–1903 и 1907–1917),
журнала «Новый путь» (1903–1904). По его признанию, решающее значение для него
имели события 1905 г., когда он безуспешно пытался заручиться поддержкой
официальной церкви в борьбе против черносотенных погромов, а затем против
измены царского правительства его собственному манифесту 17 октября. «Я понял… –
писал он, – связь православия со старым порядком в России, понял также,
что к новому пониманию христианства нельзя иначе подойти, как отрицая оба
начала вместе» («Автобиография»). 1905–1907 годы провел в Париже, позднее
выступал по преимуществу как прозаик, публицист и критик.
Мережковский
был достаточно заметной фигурой и в общественной жизни, принимал участие в
формировании идеологической платформы кадетов, контактировал с эсерами.
Мережковские
приветствовали Февральскую революцию 1917 года: они полагали, что только «честная
революция» может покончить с войной, а «установление демократии даст
возможность расцвета идей свободы перед лицом закона». Уже после Октябрьской
революции, прожив два года в Советской России, он утвердился во мнении, что
большевизм – это нравственная болезнь, следствие кризиса европейской культуры.
Мережковские надеялись на свержение большевистского режима, но, узнав о
поражении Колчака в Сибири и Деникина на юге, решились бежать из Петрограда.
В 1919 году
Мережковские уехали из России в эмиграцию – через Минск и Варшаву в Париж. В
Минске поэт читает лекции для русских эмигрантов. А в феврале Мережковские
переезжают в Варшаву, где занимаются активной политической деятельностью. После
того, как Польша подписала перемирие с Россией и, убедившись, что «русскому
делу» в Варшаве положен конец, Мережковские выехали в Париж. Сам Д.С. Мережковский
рассматривал эмиграцию, как своего рода мессианство, а себя считал пророком и
духовным «водителем» русской эмиграции. Отойдя от художественной прозы, писал
историко-религиозные эссе.
В русской
среде Мережковских не любили; неприязнь вызвала их поддержка Гитлера, чей режим
им казался более приемлемым, чем сталинский. В июне 1940 г., за десять
дней до оккупации немцами Парижа, Мережковский и Гиппиус переехали в Биарриц на
юге Франции.
мережковский символизм литература
эссесист
2. Д.С. Мережковский,
как теоретик символизма
В 1890-е
годы определяется как поэт-символист и теоретик символизма Д.С. Мережковский
(1866–1941), начавший писать под влиянием позитивной философии, но
заинтересовавшийся затем поисками религиозного смысла жизни и «мистическим
символизмом».
Мережковский,
по праву считающийся ведущим теоретиком русского символизма, в
литературно-критических работах 90-х годов заложил и основы символистской
интерпретации творчества большинства русских писателей Х I Х века.
Мережковский
известен, прежде всего, как прозаик, критик, автор работ о Пушкине, Толстом, Достоевском,
Гоголе. И в собственном художественном творчестве, и в критических работах Мережковский
всегда ограничен узкой философско-мистической схемой, доказательствами ее. В
предисловии к первому тому собрания сочинений он писал о мировоззренческой и психологической
целостности своего творчества, которое, по его словам, состоит в поисках
«выхода из подполья» и преодолении одиночества человека. В этом смысле,
творчество писателя – явление достаточно целостное, последовательно
утверждающее концепцию мистико-религиозного развития мира и человечества,
которое якобы движется через противоречия небесного и земного к гармоническому
синтезу.
Основные
философские искания и «нахождения» Мережковским путей развития человечества и мировой
истории, представлявшейся писателю предчувствием некоего грядущего царства,
которое объединит два начала мира – языческое и христианское, духа и плоти, – и
отразились в трилогии.
В мировой
жизни, по Мережковскому, всегда существовала и существует полярность, в ней
борются две правды – небесная и земная, дух и плоть, Христос и Антихрист.
Первая проявляется в стремлении духа к самоотречению, слиянию с богом, вторая –
в стремлении человеческой личности к самоутверждению, обожествлению своего «Я»,
владычеству индивидуальной воли.
В ходе
истории эти два потока, в предвестии гармонии, разъединяются, но дух постоянно
устремлен к тому высшему слиянию, которое, по мысли Мережковского, станет
венцом исторической завершенности. Эта довольно плоская философская схема
определяет построение трилогии – и композицию романов, и их образную систему.
Все строится на антитезах. Противостояние двух начал жизни выражается в
параллелизме судеб людей, которые идут или к Христу – духовному началу, или к
Антихристу – началу земному.
В этой
философской идее опосредованно, мистифицировались социальные противоречия
эпохи, идеологической жизни. Реакционный социальный смысл ее окончательно
прояснился в эпоху первой революции, когда в общественных движениях времени
Мережковский стал усматривать взрыв этих абстрактных сил истории, а в борьбе
классов – выражение целей «грядущего хама». В трилогии Мережковский рассматривает
те поворотные моменты развития человеческой истории, когда столкновение двух
начал жизни – «духовного» и «земного» – проявляется, с его точки зрения, с наибольшим
напряжением и силой. Это эпоха поздней античности, европейского Ренессанса и время
русского «возрождения» – эпоха Петра.
В первом
романе трилогии – «Смерть богов» – изображается трагическое распадение античного
мира: на одном полюсе – светлые облики разрушающейся Эллады, на которых лежит печать
роковой обреченности, на другом – торжествующая чернь, рабская масса, одержимая
грубой и низменной жаждой разрушения. Император Юлиан, эстет и аристократ, герой
ницшеанского типа, стремится остановить ход истории, борется с плебейской «моралью
слабых», демократический дух раннего христианства неприемлем для него. Он пытается
восстановить проникнутую духом высокого эстетизма языческую культуру. Юлиан
пал, олимпийские боги умерли, а дух «черни» и пошлости торжествует. Погибла
Эллада, разрушены статуи и храмы эллинских богов – свидетели былого творческого
совершенства человеческого духа. Но противоречию истории суждено новое возвращение.
В конце романа вещая Арсиноя (она была язычницей, потом христианкой; но, не
найдя полной правды ни в одной из этих истин, вернулась в жизнь просветленная ожиданием
грядущего синтеза их) пророчествует о возрождении свободного духа Эллады. В
этом пророчестве идея второго романа – Мережковского «Воскресшие боги».
Боги Эллады
воскресают вновь, оживает дух античности, начинается утверждение духовного
человеческого «Я». В трактовке эпохи Возрождения, ее героев Мережковский следует
за Ницше, проповедуя культ аристократизма, презрение к толпе. Но возрождение не
удалось: «…черное воронье, хищная стая галилейская снова набросилась на белое тело
возрожденной Эллады и вторично его расклевала». Сокровища духа гибнут на кострах
инквизиции.
Возможностью
реализации синтеза предстает в романе Леонардо да Винчи, для которого нет
политики и партий, которому чужды обычные людские волнения. Он как бы вбирает в
себя обе правды жизни. В этом смысле Леонардо вырастает в символ, в котором
воплощается идея синтеза Мережковского. Но этот синтез оказывается призрачным. В
конце романа Леонардо – слабый, одинокий, немощный старик, как и все,
страшащийся смерти.
Антитеза
трилогии приобретает новое, завершенное воплощение в последнем романе – «Антихрист»,
где Петр и Алексей противопоставлены как носители двух начал жизни и истории. Петр
– выразитель волевого индивидуалистического начала, Алексей – духа народа, который
отождествляется Мережковским с церковью. Столкновение между отцом и сыном
воплощает столкновение Плоти и Духа. Петр сильнее – он побеждает. Но Алексей
предчувствует, что скоро начала жизни сольются в грядущем царстве Иоанна. Перед
смертью ему является видение Иоанна в образе светлого старика. Разрешение муки
раздвоения истории видится Мережковскому в царстве «третьего Завета». Эта
религия, исповедуемая в романе Алексеем, трактуется автором как выражение духа
народа.
На таких же
антитезах построены и критические работы Мережковского; наиболее значительная из
них – «Л. Толстой и Достоевский. Жизнь и творчество» (т. 1 – «Жизнь и
творчество Л. Толстого и Достоевского»; т. 2 – «Религия Л. Толстого и Достоевского»,
1901–1902). Книга строится на противопоставлении двух художников, двух «тайновидцев».
Толстой для Мережковского – «провидец плоти», Достоевский – «провидец духа». Работа,
интересная в некоторых формальных наблюдениях, несет все ту же идею, что и
трилогия, но теперь писатель приходит к выводу, что развитие человечества не
бесконечно. Второе Пришествие, за которым последует царство Иоанна, кажется
автору близким, и великие художники, «чуткие из чутких», ощущают его «дыхание».
Толстой и Достоевский, по Мережковскому, являются уже его предтечами, ибо
первый до конца постиг «тайну плоти», второй – «тайну духа». В грядущем
Иоанновом царстве «плоть станет святой и духовной». Таким образом, здесь все та
же философская схема, доказательству которой подчинены все доводы критика, анализ
духовных и творческих исканий художников, возведенных в степень религиозной проблемы.
В сопоставлении художников Мережковский отдает явное предпочтение Достоевскому,
ибо, исследуя «дух», он якобы доходит до тех пределов, за которыми начинается
постижение высших религиозно – мистических тайн бытия – последняя ступень
человеческого познания мира.
Эта концепция
мирового развития распространялась Мережковским на историю и судьбы
общественности и русской революции. До революции 1905 г. своей идеей
синтеза Мережковский освящал русское самодержавие, усматривая в нем высшие
религиозные ценности, после революции – революцию, но отнюдь несоциальную, а
мистическую «революцию в духе». Социальная революция виделась Мережковскому в
облике «грядущего хама», серости, обывательщины, мещанства. Мережковский занял резко
отрицательную позицию по отношению к Октябрьской революции. В 1920 г. он
эмигрировал за границу. В годы второй мировой войны, в период оккупации Парижа,
в своей неприязни к новой России Мережковский (так же, как и его жена Гиппиус) дошел
до позорного сотрудничества с гитлеровцами. Такова была логика развития его социальных
взглядов.
Заключение
Нетрадиционная
трактовка важнейших вопросов бытия, разрабатывавшихся человечеством в области
философии, истории, культуры, позволила Д. Мережковскому сформулировать
основные положения эстетики символизма. Оценки исторического значения
творчества Д.С. Мережковского в течение последних ста лет неоднократно
менялись. Исследователи называли Мережковского в числе тех немногих классиков
мировой литературы, которые «…постигаются в процессе отторжения общественным
мнением», упоминая его в одном ряду с маркизом де Садом, Ф. Ницше и Генри
Миллером.
Редкие
эрудиция, учёность, писательское дарование и оригинальный стиль признавались
современниками безоговорочно. Мережковский был объективно одним из самых
образованных людей в Петербурге первой четверти XX столетия, о чём, в
частности, говорил Н. Бердяев и субъективной критики, преследующей цель
постижения «тайны духа» писателя.
К.И. Чуковский,
анализируя в одной из своих ранних критических работ плачевное состояние
российской культуры, «зубрами» среди «духовных босяков» называл «несколько
культурных людей» в литературе, замечая: «мифическим существом, загадочным,
непостижимым представляется нам культурнейший из них – Д.С. Мережковский».
Мережковский («певец культуры и ее пленник»), согласно О. Михайлову,
«…походил на сложившийся уже в Европе тип художника-эссеиста, который явили нам
Анатоль Франс, Андре Жид, Стефан Цвейг» и был, возможно, «первым у нас на Руси
кабинетным писателем-европейцем».
По словам
современного исследователя творчества Мережковского И.В. Корецкой,
его труды стали «своеобразной энциклопедией» для идеологии символизма: «…отсюда
брали начало многие идеалистические воззрения символистов в области
историософии, социологии, эстетики, морали». Он же вошёл в историю как
основоположник нового для русской (и, как полагают некоторые, мировой)
литературы, жанра: историософского романа. Классиков экспериментального романа
(А. Белого, А. Ремизова, Т. Манна, Дж. Джойса) некоторые
исследователи относят к числу последователей Мережковского.
Мережковский
был выдающийся эссеист и «блестящий мастер цитаты». В истории русской критики
(согласно о. А. Меню) «никто не мог в такой мере великолепно владеть
цитатой: иногда кажется, что он жонглирует ими, как опытный циркач, всегда
находя под рукой необходимое место». Иногда Мережковского упрекали в склонности
непрерывно возвращаться к одним и тем же идеям и темам; другие отмечали, что
таким был «стиль начала века»; состоявший в стремлении (свойственном, например,
Андрею Белому), повторять «музыкальную настроенность, музыкальную фразу,
начиная с одного и кончая этим же», возвращаясь постоянно к одним и тем же
темам.
Список
литературы
1. Андрущенко Е.А., Фризман Л.Г. Критик,
эстетик, художник // Д.С. Мережковский. Эстетика и критика. М.,
Харьков. 2004.
2. Зобнин Ю.В. Дмитрий
Мережковский: жизнь и деяния. Москва. – Молодая гвардия. 2008.
4. Русская поэзия
серебряного века. 1890–1917. Антология. Ред. М. Гаспаров, И. Корецкая
и др. Москва: Наука, 2003.
5. Соколов А. «История
русской литературы конца XIX начала XX века»;
6. Холиков А. Дмитрий
Мережковский: Из жизни до эмиграции: 1865–1919. СПб.: Алетейя, 2008.
7. Чураков Д.О. Эстетика
русского декаданса на рубеже XIX–XX вв. Ранний Мережковский и другие.
Размещено
на