Философская лирика В.С. Соловьева
Творческая
работа
по русской
литературе третьей трети XIX
века
Философская
лирика В.С. Соловьева
Смоленцевой
Ксении (3 курс РА-ОД)
Владимир Соловьев -
поэт, публицист, критик и философ, сын известного русского историка, профессора
Московского университета Сергея Михайловича Соловьева, своим творчеством оказал
сильнейшее влияние на формирование философских и эстетических взглядов
«младосимволистов», определил поэтическую образность первых книг тех же Андрея
Белого, Александра Блока.
Помимо знаменитейших
философских работ («Общий смысл искусства», «Смысл любви», «Чтения о
Богочеловечестве» и др.) Соловьев оставил значительное стихотворное наследие.
Особую известность приобрели стихотворения «Софийного» цикла. В
известный период поэт-философ начинает увлекаться идеей Софии на почве изучения
мистических учений". София - как видение предстаёт перед поэтом. Она - и
природа (небесная лазурь), и - лик любимой женщины одновременно. Иногда это
только улыбка или только глаз. Ей Владимир Соловьёв посвятил стихотворения «Вся
в лазури сегодня явилась...»; «У царицы моей есть высокий дворец...»; «Око
вечности», поэму «Три свидания».
В «маленькой
автобиографии", поэме «Три свидания», которую так часто цитировали
поэты-символисты, Соловьев утверждал божественное единство Вселенной. И в этой
поэме, прежде всего, отразились его глубинные переживания, связанные с
постижением "Души мира", "Вечной Женственности", "Подруги
вечной". В поэме речь идет о трех встречах, свиданиях с той, которую он
называет здесь Подругой вечной, и обращением к которой начинается и завершается
поэма. Первая встреча поэта-философа произошла еще в детстве, 36 лет назад: Мне
девять лет, она…ей - девять тоже.
"Был майский день
в Москве", - как молвил Фет. Вторая встреча - в Лондоне, в Британском
музее осенью 1875 года: И вот однажды - к осени то было - Я ей сказал: "О
божества расцвет! Ты здесь, я чую, - что же не явила Себя глазам ты с детских
лет?" И только я помыслил это слово, - Вдруг золотой лазурью все полно, И
предо мной она сияет снова - Одно её лицо - оно одно.
третья - в пустыне близ
Каира в начале 1876 года:
И долго я лежал в
дремоте жуткой, И вдруг повеяло: "Усни, мой бедный друг!" И я уснул;
когда ж проснулся чутко, - Дышали розами земля и неба круг. …Все видел я, и все
одно лишь было - Один лишь образ женской красоты… Безмерное в его размер
входило, - Передо мной, во мне - одна лишь ты.
Три свидания, три главы
в поэме, три оценки поступков рассказчика как глупых. Число «три» явно довлеет
над автором ("Три силы", "Три разговора о войне, прогрессе и
конце всемирной истории…" и т.д.). Поэтичность и философичность, легкость
и юмор - вот основные черты данной поэмы.
Переоценить значение
Владимира Соловьева на русскую философию и поэзию трудно. Одна из основных тем
Блока - о видении Прекрасной Дамы - восходит по литературной тематике к
пушкинскому романсу "Жил на свете рыцарь бедный" и к поэме "Три
свидания" Соловьева. В круг интересов философа-поэта входили история
догматов, история религий, этика, эстетика, политические вопросы... Большое
впечатление на современников производила сама личность философа, в которой было
нечто "пророческое".
Философская и пейзажная
лирика Соловьева во многом продолжает традиции Фета и Тютчева. Многие критики
отмечали, что его лирика лишена психологической конкретности, полна туманных
мимолетных впечатлений. Сам Соловьев лирику считал откровением человеческой
души в ее единстве и созвучии с живой душой природы, с мировым строем. Особая
же заслуга Владимира Соловьева в том, что он сумел наполнить глубокой
философией поэзию, а философию пропитать необыкновенною поэтичностью.
К
концу XIX в. поэтическая философия природы пришла к таким итогам: природа
божественна и прекрасна, исполнена мысли и любви, но есть в ней какое-то
равнодушное и грозное начало, на которое, в свою очередь, отвечает человек
своим вечным ропотом. Есть в человеке "безумье", нарушающее природный
строй, но есть безумье и слепость в самой природе, враждебные человеческому
разуму.
Владимир
Соловьев стал одним из лириков конца XIX в., пытавшихся разрешить это
противоречие. "Темного хаоса светлая дочь" – так называет Соловьев
озеро Сайму, и это общий принцип его отношения к природе: она есть путь от хаоса
к гармонии, многотрудный, жестокий и победительный.
Свет
из тьмы. Над черной глыбой
Вознестися
не могли бы
Лики
роз твоих,
Если
б в сумрачное лоно
Темный
корень их.
Не
случайно именно Соловьев (1994) в статье о Тютчеве охарактеризовал
основу его поэзии как чувство страха в основах мироздания. Сам мыслитель
глубоко переживал этот хаос, но считал его растущим навстречу гармонии, подобно
тому, как розы, погруженные корнями во мрак земли, возносят навстречу небу свои
солнечные лики. Вселенная в его поэтическом мире понимается как "творимая
легенда" – творимая совместными усилиями Софии и человека, ее
возлюбленного. Философ мыслит и объясняет Вселенную поэтическими образами.
Философия и поэзия представляются лишь двумя сторонами одного и того же
процесса познания мира.
Философская
лирика природы Владимира Соловьева резко вычленяет антитезы: свет и мрак,
солнце и мгла, звезды и земля, явное и тайное, вечное и переменчивое – и ищет
пути их разрешения (озеро Сайма – "темного хаоса светлая дочь", розы
– "свет из тьмы"). Ему особенно дорого женственное начало в природе,
воплощаемое образом земли, ее темного, жизнепорождающего лона:
"Земля-владычица! К тебе чело склонил я…" (1886), "Мы сошлись с
тобой недаром…" (1892), "Нильская дельта" (1898).
Образы
света и мрака, характерные для поэзии последних десятилетий XIX в., лишаются у
Соловьева аллегорической однозначности (борьба добра и зла, прогресса и
реакции), приобретают многосложный метафизический смысл ("О, как в тебе
лазури чистой много…", 1881; "Бедный друг, истомил тебя путь…",
1887; "Пусть тучи темные грозящею толпою…", 1891; "Милый друг,
не верю я нисколько…", 1892), а также философское осмысление мироздания
как "пути от хаоса к гармонии". Для Владимира Соловьева "Смерть
и Время царят на земле".
Противопоставления
неба и земли и мотив жизни как сна восходят к романтическому мировидению,
которое получит новое развитие в поэзии символизма: "Один лишь сон – и
снова окрыленный// Ты мчишься ввысь от суетных тревог". Земная жизнь лишь
"тяжкое пробуждение", в котором "Ты будешь ждать с томительной
тоской// Вновь отблеска нездешнего виденья,// Вновь отзвука гармонии
святой".
Картина
мира, представленная в философской поэзии второй половины XIX в., поражает
своей неоднозначностью. Это и ощущение хаоса, господства ночной стихии,
одиночества и бессилия человека, переданные Ф.И. Тютчевым. С не меньшей силой
философская поэзия воплотила истинный смысл природы, человеческой слитности с
ней, потаенный смысл природных стихий, ощущение единства человеческого
существования и космической беспредельности, которые ощущаются в лирике А.А.
Фета. Это и понимание равнодушного и грозного начала в природе, на которое
ропщет человек и которое является началом движения к гармонии как в поэзии
Владимира Соловьева. А также принижение мира природы, которая оказывается
слабее человека (как, например, у Брюсова), невозможности духовной человеческой
жизни из-за характера жизненных условий. Это и воспевание всевластности стихии,
многообразия ее проявлений, поэтическое восприятие красоты противоречий
окружающего мира, ощущение трагичности человеческой жизни в слиянии с природой.
Философская
поэзия не дает окончательных решений и формул. Как ни одна другая разновидность
поэтического творчества, философская поэзия рассчитана на восприятие читателя,
прямой контакт с ним. В то же время, безусловно, существует дистанция между
философией и философской поэзией. Философская поэзия воплотила совершенно
особое восприятие мира, не укладывающееся в тесные рамки строгого логического
познания. Интуитивно, силой художественного отображения и предчувствия она,
преодолевая видимость явлений, их внешнее обличье, проникала вглубь процессов,
совершающихся во Вселенной.