Философия природы в поэзии Н. Заболоцкого 30-х годов
ГОУ ВПО
Череповецкий государственный университет
Гуманитарный
институт
Специальность
031001
«Филология
(русский язык)»
Заочное
отделение
Контрольная
работа №40
по
дисциплине: «Русская литература XX
века»
по теме:
«Философия природы в поэзии Н.Заболоцкого 30-х годов».
выполнил: Храмцова Н.Ю.
гр. 2ЗФР-51
проверил: Остренко И.А.
2010 г.
Содержание
Введение
Натурфилософская концепция Н. Заболоцкого
Заключение
Список литературы
Введение
В русской философии и
литературе 30-х годов XX
века антропоцентристское направление почти полностью вытесняет идею «биоцентризма»
(идея единства человека и природы). Усиление антропоцентристских настроений в
науке и культуре объясняется рядом причин: во-первых, активизацией
технократических идей мирового прогресса, обусловленной успехами науки в конце XIX — начале XX вв.; во-вторых, разрушением нравственно-религиозных
представлений русского народа, в том числе интеллигенции, которое особенно
бурно происходило в 1920-30-е гг., место Бога-создателя в массовом сознании
начинает занимать человек; в-третьих, нигилизмом общества по отношению к
прошлому (а в прошлом, в XIX
веке, господствовала идея единства человека и природы), получившим особые
условия для развития после 1917 года.
Творческим ядром
антропоцентристского направления являлись идеи «русских космистов»
К.Циолковского, В.Вернадского, Л.Чижевского и др. Характерные для этого
направления мысли о взаимоотношениях человека и природы высказывает
К.Циолковский, автор не только многочисленных научных трудов, но и
фантастических повестей.
Ученый рассматривает
Землю как неблагополучную среду обитания человека, а космос — как пространство,
имеющее экологические преимущества перед Землей. К.Циолковский предлагает
технократическую по своей сути программу изменения климата и ландшафта Земли
для удобства человека, призывает уничтожить все «несовершенные», «вредные»
формы растительной и животной жизни (это же он считает полезным сделать и на
других планетах), ликвидировать все моря и океаны, чтобы заселить
освободившиеся пространства увеличивающимся населением, создать с помощью
продуманного отбора новый вид человека (в литературе этого времени формировался
новый герой, многими своими чертами близкий предлагаемому ученым человеку
будущего) — «великодушного, общественного, долголетнего, талантливого,
здорового, плодовитого, красивого». Не случайно позиция К.Циолковского была
названа позже антропоэкокосмизмом.
В художественной
литературе подобные представления породили в 1920-30-е годы обширнейшее
направление — произведения о преображении природы руками человека, о так
называемой «второй природе». Это нашло отражение в пролетарской поэзии и поэзии
футуристов, в «производственной» и «деревенской» прозе, в художественной
фантастике и др. Произведения названного направления утверждали в массовом
сознании не только новые научные и философские идеи, но и представления о
прекрасном, гармонии (они ориентированы не на «живое», а на «мертвое», на
«язык» математики, техники), о роли и формах пейзажа в художественном
произведении. При разных жанрово-стилевых ориентациях авторы тяготели к единому
принципу изображения «второй» природы: отстраненность от реальной картины,
идеализирующая типизация, символизация изображения, метафоричность стиля.
Названное философское
направление сыграло роль связующего звена между XIX и XX
веками в понимании и художественном изображении природы и человека. Природа
виделась писателям первичной по отношению к человеку, влияющей на его жизнь,
формирующей нравственные и эстетические представления как отдельного человека,
так и целого народа. В литературе ставилась задача изучения и защиты природы
(развивается природоведческое направление, но, в силу создавшихся условий,
гораздо менее значительное, чем во второй половине XIX века), воссоздания в художественном произведении
полноты ее реальной жизни, изображения ее как самостоятельного объекта
изучения. К этим художникам следует отнести часть крестьянских писателей 1920-х
годов, часть писателей старшего поколения, верных традициям литературы XIX века; а также М.Пришвина,
Вяч.Шишкова, М.Шолохова, К.Паустовского и др. К ним присоединялись наделенные
даром предвидения писатели, ранее увлеченные антропоцентризмом, например
А.Платонов. В 1930-е годы он пишет о богатстве и красоте природы, о
необходимости облагораживания ею человечества, в человеке видит не базисную, а
надстроечную силу. Названным писателям нужно было проявить мужество, чтобы
остаться верными своей позиции, т.к. она оказалась противостоящей официальной
идеологии и политике и оценивалась как враждебная по отношению к ним.
Натурфилософская
концепция Н. Заболоцкого
Одним из поэтов, которые посвящали
свои произведения проблеме «человек и природа», был Николай Алексеевич
Заболоцкий. В своих произведениях 30-х годов он изложил свое видение этой
проблемы. Рассвет творчества поэта пришел на рубеже тридцатых годов, которые
ломали жизнь миллионам людей. Его поэзия не криклива — это разговор по душам,
вдумчивый взгляд художника на жизнь, природу, на человека. Заболоцкий старался
найти в ней выход своим мыслям о смысле жизни, о предназначении человека в этом
мире. Поэт старался найти и обосновать свое место среди людей. Его литературное
наследие невелико. Оно включает в себя томик стихотворений и поэм, несколько
томов поэтических переводов, немногочисленные заметки о поэтах и писателях,
произведения для детей. Преданность своему делу была характерной чертой
писателя, и, несмотря на трудную жизнь, он сумел вписать новое, весомое слово в
русскую поэзию.
На взгляды поэта, как он
сам признавался, огромное влияние оказали Энгельс в своей «Диалектике природы»
и Циолковский, с философскими произведениями которого он познакомился в самом
начале 30-х годов. Прежде всего его поразила близость многих идей Циолковского
к его собственным заветным мыслям. Заболоцкий полностью принимает у
Циолковского его «мысли о будущем Земли, человечества, животных и растений».
Так же в своем творчестве поэт опирался на идею Хлебникова: "Я вижу
конские свободы я равноправие коров", доводя эту поэтическую метафору до
настоящего (утопического) учения в поэмах «Торжество земледелия», «Безумный
волк», «Лодейников» и другие.
В основе натурфилософской
концепции Заболоцкого - представление о мироздании как единой системе,
объединяющей живые и неживые формы материи, которые находятся в вечном
взаимодействии и взаимопревращении. Развитие этого сложного организма природы
происходит от первобытного хаоса к гармонической упорядоченности всех ее
элементов. И основную роль здесь играет присущее природе сознание, которое, по
выражению К. А. Тимирязева, "глухо тлеет в низших существах и только яркой
искрой вспыхивает в разуме человека". Поэтому именно человек призван взять
на себя заботу о преобразовании природы, но в своей деятельности он должен
видеть в природе не только ученицу, но и учительницу, ибо эта несовершенная и
страдающая "вековечная давильня" заключает в себе прекрасный мир
будущего и те мудрые законы, которыми следует руководствоваться человеку. В
1929—30 поэт напишет натурфилософскую поэму «Торжество земледелия», затем поэму
«Безумный волк». Это был его поэтический проект установления единства
мироздания, объединения живых и неживых форм материи, умножения чистоты и
гармоничности отношений человека с природой.
«Торжество земледелия» –
идейный итог ранней натурфилософской лирики Заболоцкого. «Человек бесклассового
общества, который хищническую эксплуатацию заменил всеобщим творческим трудом и
плановостью, не может в будущем не распространить этого принципа на свои
отношения с порабощенной природой. Настанет время, когда человек – эксплуататор
природы превратится в человека – организатора природы», – так пытался поэт
объяснить замысел своего произведения в ответ на уничтожающую критику его
поэмы. В поэме "Торжество земледелия" утверждается, что миссия разума
начинается с социального совершенствования человеческого общества и затем
социальная справедливость распространяется на отношения человека к животным и
всей природе.
Время действия поэмы – коллективизация.
Социальное переустройство рассматривалось Заболоцким как начало радикального
преображения мира. «Пролог» к поэме открывается зрелищем расхристанной, беспризорной
природы («Тут природа вся валялась В страшно - диком беспорядке»). Такой облик
мира, конечно, не реалистическое его отражение, а тот идейный образ, который
соответствует представлению о глубинном законе энтропии и смерти, царящем в
нем. Так явленная наличная, природная данность – своеобразный философский
аргумент поэта, приводящий к дальнейшим выводам о необходимости нового в ней
порядка. Природа как будто сама стремится к нему, а человек, ее разум, авангард
эволюции, выражает это стремление и осуществляет его.
Такому взгляду на природу
Заболоцкий остался, по существу, верен на протяжении всего своего творчества, изменилась
лишь художественная форма выражения. В ранний период она – резче, эксцентричнее,
в поздний – спокойнее, классически уравновешеннее, но мысль та же. В «Торжестве
земледелия» мир не просто перестраивается, а радикально преображается,
начинается настоящая онтологическая революция, призванная установить «новое
небо» и «новую землю».
Мы же новый мир устроим
С новым солнцем и травой.
Это, конечно, высшая цель,
предел дерзаний, и к ней ведет не один этап. Это утверждается в поэме «Безумный
волк» (1931), непосредственно примыкающей к «Торжеству земледелия». Природа,
явленная в восходящих формах жизни вплоть до ее вершины - человеческого
сознания, - основной предмет, занимающий ум и воображение Заболоцкого. Это
природное восхождение выстраивалось для него в иерархию возрастающей ценности.
Небытие, куда возвращается индивидуальная жизнь после смерти, где уничтожается
организация и форма - область распада и хаоса, - вообще лежит вне ценностного
определения. Только жизнь имеет настоящий смысл.
Нет в мире ничего
прекрасней бытия,
Безмолвный мрак могил —
томление пустое.
(«Завещание»)
Причем эта восходящая лестница
природных существ свидетельствует о порыве к совершенствованию, пронизывающем
саму природу.
Волк в философской поэме
Заболоцкого концентрированно-символически воплощает это стремление.
Отталкиваясь от своих лесных собратьев, для которых круг существования задан
одним повелительным «Я жрать хочу, кусать желаю!» — Волк специальным станком
выворачивает себе шею, совершив, как когда-то человек, основополагающий акт
самосозидания, рывок от горизонтали земли, животной похоти в вертикаль, к небу,
познанию и труду. Он демонстрирует весь пройденный человечеством ряд культурного
развития: постигает законы природы, занимается наукой и литературой. Но его
высокое безумие в том, что он дерзает на, казалось бы, невозможное: проникнуть
в сам творящий стан природы, повторить когда-то осуществленные ею эволюционные
метаморфозы, например, превратить растение в животное. Его манит идеал
совершенной красоты и гармонии, символически означенный «волшебной звездой
Чигирь». Открыть путь к ней может победа над путами природных законов, земным
притяжением. Но одним даже самым напряженно-экстатическим усилием воли взлететь
к свободе и бессмертию нельзя. «Великий Летатель Книзу Головой» погибает, но
его подвиг ведет за собой других. И вот много лет спустя отмечается годовщина
его смерти. Волки встали на путь цивилизации, идут по нему твердо и
осмотрительно, опираясь на очевидные научные истины, трезвую практику.
Волки-инженеры, доктора, музыканты все участвуют в строительстве новой жизни,
составляя «мостик на другой берег земного счастья». Но они отвергают как
нелепость крайние мечты Безумного Волка.
Подумай сам, возможно ли
растенье
В животное мечтою
обратить,
Возможно ль полететь
земли произведенью
И тем себе бессмертие
купить?
На эти сомнения Волка-студента
отвечает Председатель, выразитель авторской идеи. Во-первых, указывает он, их прекрасный
островок научно-технической победы стоит на природной основе, которая осталась
не преображенной. Мир по-прежнему лежит во зле пожирания и смерти. Во-вторых,
достигнутая ими новая ступень развития, их наука и искусство тоже совершенно
нелепы на глаз и суждение старого животного мира, какого-нибудь Медведя,
«конского громилы, коровьего Ассурбанипала». Развитию и совершенствованию
пределы не поставлены, и самые «безумные» мечтатели, если ими движут
благородные и высокие стремления,— «великие гладиаторы мысли» будущих времен.
Века идут, года уходят,
Но всё живущее — не сон:
Оно живет и превосходит
Вчерашней истины закон.
<...>
Лежи смирно в своей
могиле,
Великий Летатель Книзу
Головой.
Мы, волки, несем твое
вечное дело
Туда, на звезды, вперед!
«Туда, на звезды,
вперед!» — звал реально существовавший мечтатель, Циолковский. Хотя, как и
говорилось выше, идеи Циолковского были близки Заболоцкому, но при этом в
представлениях Циолковского была одна сторона, которая вызвала внутреннее
неприятие и сопротивление Заболоцкого. Речь идет о смерти и бессмертии.
Для Циолковского смерти
фактически не существует. Он представлял Вселенную единым материальным телом,
буквально кишащим жизнью, причем в самых разнообразных и усложняющихся формах;
по ней бесконечно путешествуют атомы, покинувшие распавшиеся смертные тела,
атомы, которые для Циолковского и есть неразрушимые «первобытные граждане»,
«примитивные Я». Настоящая блаженная жизнь для них начинается в мозгу
совершеннейших, бессмертных существ космоса, притом, что огромнейшие промежутки
«небытия», нахождения в низшем материальном виде, как будто и вовсе не
существуют. Гарантией достижения бессмертного блаженства для мозговых атомов
становится уничтожение в масштабах Земли и космоса несовершенных форм жизни,
подверженных страданию, в которые эти атомы могли бы попасть. Такой атомный
трансформизм, нечувствительность к проблеме личности Заболоцкий не принимал.
Вот тут и завязался тот
драматический конфликт между чувством и знанием, который прошел через зрелую
философскую лирику Заболоцкого, конфликт между «консервативным чувством»
неприятия смерти и передовым, как ему казалось на примере Циолковского,
знанием, утверждавшим неизбежность разброда «единого и неделимого» целого
человеческой личности в бесконечные вещественные комбинации мира. Это был
трудный и трагический, личный конфликт. Он точно передан в воспоминаниях
Николая Чуковского: как тщетно пытался Заболоцкий примириться с участью стать
материалом бесчисленных природных метаморфоз.
В поэзии Заболоцкого с
редкой силой была выражена нестерпимая боль умирания. Эта боль настолько
велика, что ею наделяется сама природа.
Река дрожит и, чуя
смертный час,
Уже открыть не может
томных глаз,
И все ее беспомощное тело
Вдруг страшно вытянулось
и оцепенело
И, еле двигая свинцовою
волной,
Теперь лежит и бьется
головой.
(«Начало зимы»)
Мучительные сцены смерти
в природе (вот еще из «Засухи», 1936: «В смертельном обмороке бедная река Чуть
шевелит засохшими устами»), в которых особенно полно разворачивается
свойственное поэту олицетворение природных явлений, конечно, истинное свое
значение раскрывают для человека, выявляют его чувство, интенсивность его
переживания.
«Нестерпимая тоска
разъединения», вносимая смертью в жизнь, рождает в Заболоцком порывы горького
душевного протеста.
Вчера, о смерти
размышляя,
Ожесточилась вдруг душа
моя.
Печальный день! Природа
вековая
Из тьмы лесов смотрела на
меня.
Моменты особенно
обнаженного контакта с миром дают поэту ощущение, переходящее во внутреннее
убеждение, что мертвые, великие и малые, все ушедшие поколения — здесь, они
присутствуют в мире.
И все существованья, все
народы
И сам я был не детищем
природы,
Но мысль ее! Но зыбкий ум
ее!
Здесь выражен другой
взгляд, чем традиционно пантеистическая философия вечного кругооборота веществ
и существ в природе, бесконечного трансформизма мира, в которой сам Заболоцкий
пытался успокоиться в «Метаморфозах» ("Мысль некогда была простым цветком;
// Поэма шествовала медленным быком" - создания природы превращаются в
создания духа, и наоборот, человек, умирая, сохраняет свой ум и душу в новых
порождениях природы: "Я не умру, мой друг, // Дыханием цветов // Себя я в
этом мире обнаружу"; "А то, что было мною, то, быть может, // Опять
растет и мир растений множит"). Пытался, но так и не сумел. Отправиться в
«необозримый мир туманных превращений» противилась его душа. Это противоречило
и самому духу его убеждения в необходимости сознательного управления природной
эволюцией. Ведь тем самым стушевывалась главная задача — вырвать жало смерти у
природы. И, как будто стряхнув сладостный усыпляющий гипноз пантеистического
примирения, он гневно восклицает:
Опять ты, природа, меня
обманула,
Опять провела меня за
нос, как сводня! /.../
В который ты раз мне
твердишь, потаскуха,
Что здесь на пороге
всеобщего тленья
Не место бессмертным
иллюзиям духа,
Что жизнь продолжается
только мгновенье!
Вот так я тебе и поверил!
Человек, венец мира, его
преобразователь, не может принять тот факт, что его «жизнь продолжается только
мгновенье».
Недаром исследователь
творчества Заболоцкого А. Македонов утверждает: «В дальнейшем Заболоцкий
приходит к своеобразной концепции материалистического понимания личного
бессмертия, зародыши которой имелись уже в мыслях о некой материальности самих
«мыслей» в «Торжестве Земледелия».
В этой концепции
Заболоцкий принимает представления Циолковского о бессмертии как прогрессивной
рекомбинации человека — государства атомов. Но возобновляющееся государство
атомов для Заболоцкого есть и реальная возможность сохранения данного «государства»
как единого неделимого, как этой личности; умирающей и возрождающейся и
совершенствующейся».
Этот пробивающийся у
Заболоцкого пафос личного бессмертия питается основным его убеждением, которому
он никогда не изменял:
Недаром, совершенствуясь
от века,
Разумная природа в свой
черед
Сама себя руками человека
Из векового праха
создает.
(«Мир однолик, но
двойственна природа…»1948)
Заключение
Таким образом в 30-е годы
Н. Заболоцкий разработал ту концепцию мировоззрения, которая зародилась у него в
юные годы. Его поэзия стала следующим «моментом» развития и философского
углубления темы природы. Он по существу первым в поэзии прямо и осознанно
взглянул на природу не только как на единственно окружающий нас мир,
прекрасно-гармоничный, дневной, или хаотический, ночной, как часто у Тютчева,
мир, являющийся нашему созерцанию и проникновению, а как на совершенно
определенный способ и принцип существования, основанный на взаимном пожирании,
вытеснении и борьбе.
Николай Алексеевич
Заболоцкий — один из лучших советских поэтов. Оригинальное, глубоко философское
истолкование им взаимоотношений природы и человека, который открывает в ней всё
новые тайны, находит новые соответствия своему углубляющемуся внутреннему миру,
роднит Заболоцкого с такими замечательными русскими лириками, как Баратынский и
Тютчев.
С каждым годом растет
число почитателей, которые по достоинству оценили яркий талант, упорный труд и
непрекращающиеся творческие поиски этого истинного и вдохновенного поэта.
Список
литературы
1. Заболоцкий Н. Избранные произведения, тт. 1–2. М., 1972
2. Заболоцкий Н. Жизнеописание // Огонь, мерцающий в
сосуде... М" 1995.
3. Македонов А. Николай Заболоцкий. Жизнь. Творчество.
Метаморфозы. Л., 1968.
4. Михаил Эпштейн. Поэзия Заболоцкого.
5. Ростовцева И.И. Николай Заболоцкий. Опыт художественного
познания. М., 1984
6. Турков А. Николай Заболоцкий. Жизнь и творчество. М., 1981