Польша в условиях предвоенного кризиса и начала второй мировой войны в марте - сентябре 1930 года

Польша в условиях предвоенного кризиса и начала второй мировой войны в марте - сентябре 1930 года

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«АЛТАЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

КАФЕДРА ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ И МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

ПОЛЬША В УСЛОВИХ ПРЕДВОЕННОГО КРИЗИСА И НАЧАЛА ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ В МАРТЕ-СЕНТЯБРЕ 1939 ГОДА

(дипломная работа)

Выполнила студентка5 курса, 146 гр. Сачко Е.И.

___________________

        (подпись)

Научный руководительк.и.н., доцент

Аршинцева О.А.___________________

                                      (подпись)

Допустить к защите:зав. кафедрой, д.и.н., проф.

Чернышов Ю.Г.___________________

                                  (подпись)

«_____»______________2009 г.

Дипломная работа защищена «___» ______________ 2009 г.

Оценка __________________

Председатель ГАК: д.полит.н., проф.

Барабанов О.Н.________________

                               (подпись)

Барнаул 2009

ОГЛАВЛЕНИЕ

Summar

Введени

Глава 1. Польша и международное положение в Европе в марте-июле 1939 г

1.1. Польско-германские отношения и внешняя политика Польши весной 1939г.

1.2. Итоги англо-франко-советских переговоров

Глава 2. Польша и заключение советско-германского пакта о ненападении

Глава 3. Агрессия Германии против Польши и ее итоги

3.1. Германо-польская война

3.2. Четвертый раздел Польши

Заключение

Список использованных источников и литературы

SUMMARY

The diploma paper is called Poland in pre-war crisis and the beginning of the Second World War in March-September 1939. The main goal of the paper is to research the shifts in Poland international pattern and Polish foreign policy.

Like Czechoslovakia, modern Poland was born out of the Paris Peace Treaties of 1919. Historically there had been a Polish kingdom, but both Germany and Russia had swallowed this up in the Eighteenth Century. The Paris Peace Treaties gave the ethnic Poles their own country again.

Poland drove a wedge between Germany proper and East Prussia. This Polish Corridor gave Poland access to the sea at Danzig (Gdansk). There were many ethnic Germans living in the Polish Corridor.

Hitler started to make moves against Poland in March 1939 just as Germany invaded the rest of Czechoslovakia. Anti-Polish propaganda was published in Germany; this claimed that the Poles were mistreating Germans living in the Polish Corridor.

Under pressure, Great Britain and France reluctantly agreed to guarantee Poland from German attack. This was intended as a warning to Hitler that appeasement had gone far enough. But, matters took a turn for the worse in August 1939.

Despite their political differences, both Germany and the USSR needed each other’s co-operation in the autumn of 1939. As Hitler prepared to take back the Polish Corridor, he did not want to get embroiled in a war with the USSR. Stalin was well aware of German ambitions in the USSR, but saw this pact as an opportunity to give time in order to further prepare defences and for the USSR to control an even greater buffer zone against Germany. The Pact was totally cynical on both sides. Hitler and Stalin knew they would go to war with each other eventually, but neither were ready for a war over Poland in 1939. The Nazi-Soviet Pact solved this. Hitler and Stalin agreed to divide Poland between them.

The USSR was the only country that could have helped Britain stop a German invasion of Poland. In fact, maverick MP Winston Churchill had urged Britain to sign an agreement with the USSR all through the summer of 1939, despite his own suspicions of communism. Britain did not hurry the negotiations with the USSR believing that there was still time to spare. Chamberlain was wrong, Hitler had already signed a deal with Stalin.

As Hitler prepared himself for war with Poland, he began to offer Chamberlain the hope of negotiation and appeasement. Hitler believed that Britain would withdraw its guarantee to Poland, just as it had done with Czechoslovakia. Many British politicians, including Chamberlain, believed that Hitler’s claims to the Polish Corridor were only fair and reasonable. Hitler offered to ‘protect’ the British Empire. He said that Poland was the ‘last problem’ and that once it had been solved he would retire and return to his true vocation as an artist! Chamberlain was prepared to appease Hitler, but British public opinion by then was turning against Chamberlain and appeasement.

On August 31^st Hitler ordered some SS soldiers to dress up as Polish soldiers. These men crossed into Poland secretly and attacked a German radio station on the border. This gave Hitler the excuse to declare war on Poland. On September 3^rd 1939 both Britain and France issued an ultimatum to Hitler to end his attack on Poland. It was ignored. The Second World War had begun.

The British had no way of reaching Poland with an army. The French could have invaded Germany as they had at the start of World War I, but they did now what they should have done then: they sat in their trenches. It was the beginning of what would be called the sit-down war (sitzkrieg). Some British forces landed in France on September 10. And Soviet armies moved to the Curzon line on the 17th, with hardly any opposition from the Poles - occupied as they were with the Germans.

Poland surrendered to Germany on September 24, with Hitler hoping that Britain would soon change its mind and give up its intent to wage war against Germany. On September 28 according to the Boarder and Friendship Treaty Poland was divided between German and the USSR.

It is the lack foreseeing and false peace policy of Western democracies that lead Poland to the Second World War. Instead of finding profitable compromise and becoming a junior partner of the USSR or Germany, Warsaw continued their manoeuvre policy. As a result Poland was occupied, divided and lost the independence.

ВВЕДЕНИЕ

У каждой нации, каждого государства, по традиции, свой, особенный взгляд на историю. И обычно он не согласуется, а, скорее, конкурирует с интерпретацией соседей. Однако в современном мире с его прозрачными границами и всемирной паутиной Интернета самомнение старых национальных государств и самодовольное имперское высокомерие прогоревших сверхдержав представляются устаревшими и неуместными. Острые дискуссии о прошлом, сопровождающие очередную годовщину подписания советско-германского договора от 23 августа 1939г. и последовавшего вскоре четвертого раздела Польши, — доказательство того, что идёт процесс кардинального пересмотра традиционной "политики памяти.

Ни одна страна не может сегодня отгородиться от мира. Каждой приходится быть объектом критического рассмотрения со стороны соседей, но у каждой страны есть и право на то, чтобы соседи оценивали её объективно и такой включили её в свою собственную историческую картину мира. Это происходит не без сопротивления, особенно там, где историческая трактовка по-прежнему базируется на акцентировании своих страданий и достижений, а также на преуменьшении и замалчивании собственных ошибок и преступлений.

История Польши последних двух столетий — это история разделов, зависимости, восстановления государственности в 1918 г. и, наконец, полного самоопределения в 1990 г. Появившаяся в 1918 г. II Речь Посполитая обладала всеми атрибутами независимого государства, наиболее важным из которых являлась возможность самостоятельного ведения внешней политики. Однако Вторая мировая война вновь лишила Польшу независимости — сначала немецкая оккупация, а затем годы зависимости от СССР.

История II Речи Посполитой принадлежит к «вечно живым» и болезненным темам европейской истории. Это во многом обусловлено тем, что именно нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 г. стало началом Второй мировой войны. Международная политика 1920-1930-х гг. приковывает внимание исследователей, пытающихся найти в ней источники конфликта, самого масштабного за всю историю человечества.

Объектом исследования являются международные отношения в марте-сентябре 1939, связанные с нарастанием предвоенного политического кризиса. Предвоенный политический кризис рассматривается как особое состояние межгосударственных отношений в Европе, характеризующееся обострившимися противоречиями, которые в той ситуации, или позже, могли быть разрешены только военным путем.

Предметом исследования являются наиболее значимые аспекты внешнеполитических отношений Польши, развивавшихся на широком международном фоне, и их эволюция, а также внешняя политика других государств, так или иначе повлиявшая на судьбу польского государства

Хронологические рамки исследования ограничены периодом с марта по сентябрь 1939 г. Выбор именно этого промежутка времени не случаен. Развитие международной ситуации в Европе в конце 30-х годов неумолимо вело к вооруженному столкновению между великими державами. К концу 1938 г. Версальская система в Европе практически прекратила свое существование, а Мюнхенское соглашение значительно усилило Германию. После оккупации нацистами 15 марта 1939г. урезанной по заключенному соглашению Чехословакии, германское руководство выбрало Польшу в качестве новой внешнеполитической цели - обеспечивающей немецкую гегемонию в Европе и закрепляющей за Германией роль великой мировой державы. В конце сентября Польская республика оказалась разделенной между Советским Союзом и нацистской Германией. Этот раздел два государства закрепили в договоре о дружбе и границе от 28 сентября 1939г. В этой связи представляется интересным исследовать события, приведшие к исчезновению с политической карты крупного государства Восточной Европы и послужившие поводом для начала Второй мировой войны.

Рассматриваемый период отмечен разными и противоречивыми тенденциями, которые отражали не только реалии тех лет, но и глубинные процессы, характерные для всей первой половины XX века. Здесь переплетались экономические, политические и идеологические факторы, судьбы многих стран и народов. Значительное влияние на мировое развитие оказывали политические лидеры, военные и дипломаты. Поэтому многие из событий тех лет и сегодня служат полем ожесточенных дебатов, вызывая острые политически и идеологические споры, сталкивая людей разного идейного спектра, политизируя исторические представления, распространенные в современном обществе.

В дипломатической истории Европы видное место занимает проблема взаимоотношений между возрожденным Польским государством и молодой Советской Россией. Этот период характеризуется наличием сложных событий и явлений, наложивших глубокий отпечаток как на внутреннюю жизнь данных стран, так и на их внешнеполитические связи. Неослабевающий исследовательский интерес к данной проблеме объясняется, прежде всего, тем трагическим финалом, к которому пришли Европа и мир в 1939 г., а также желанием историков определить его виновников. Прежде всего, это касается трех стержневых событий 1939 г.—итогов советско-англо-французских («тройственных») переговоров и заключения советско-германского договора о ненападении, а также последовавшего четвертого раздела Польши.

Между двумя мировыми войнами отношения между СССР и Польшей были достаточно сложными. Не последнюю роль в этом вопросе играл национально-территориальный вопрос. Польско-советская война 1919-1920гг. не решила притязаний обеих стран. Рижский мирный договор 1921г. провел пограничную линию, разделивший украинский и белорусский народы, которую лишь в 1923г. приняли к сведению державы Антанты, но не гарантировали ее. Отношения между государствами были достаточно прохладными. Советский Союз не забывал о потерянных в результате войны 1919-1920 территориях, а Польша совместно с Румынией разрабатывала планы решения «украинского вопроса» путем отторжения Украинской ССР от Советского Союза и активизации антисоветской политики в Закавказье.[1] С переходом гитлеровской Германии к прямым актам агрессии СССР пересмотрел территориальные вопросы в отношениях с Польшей. В июне 1939г. две стороны констатировали отсутствие взаимных территориальных претензий.

Важно отметить, что в работе Польша рассматривается и как субъект и как объект международных отношений. Обладавшее определенным влиянием на международную обстановку (отказ от подписания четырехсторонней декларации, позиция на Московской конференции) польское руководство в результате своей непродуманной внешней политики и общего развития международных отношений к середине августа практически потеряло контроль над разворачивающимися событиями.

Цель работы — исследовать изменение международного положения Польской республики и ее внешней политики с марта по сентябрь 1939г.

Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:

1.   Рассмотреть изменения внешнеполитической ситуации для Польши в связи c развитием предвоенного кризиса;

2.   Охарактеризовать действия Германии, СССР, Великобритании и Франции по отношению к Польше;

3.   Выявить влияние пакта Риббентропа-Молотова на Польское государство;

4.   Проанализировать роль СССР в германо-польской войне в сентябре 1939г и последствия этих событий.

В работе были применены исторический, описательный метод, а также метод многофакторного анализа.

Изучение того, как разворачивались события в Польше и политика других государств в отношении Польши — актуально в научном отношении. В пользу актуальности свидетельствует и то, что в историографии до сих пор нередко даются не научные, а политизированные оценки многих проблем, связанных с польско-советскими и более широкими международными отношениями предвоенного периода. Учитывая эти обстоятельства, существует необходимость беспристрастного исследования внешней политики Польши в мае-сентябре 1939г.

Со времени упомянутых событий в Польше прошло более полувека. Казалось, времени было достаточно, чтобы максимально полно исследовать эти сложные и противоречивые страницы в истории советско-польских отношений. Но, к сожалению, ни наша, ни польская официальная историография вплоть до последних лет не отреклись от закостенелых стереотипов.

В течение десятилетий историки разных стран в своих трудах стремились дать ответы на вопросы о том, как возникла война, почему относительно локальный европейский конфликт перерос в мировую глобальную войну, кто и в какой степени несет ответственность за такое развитие событий. Конечно, ответы на все эти вопросы давались на основе доступных в момент написания различных работ документов, а также с учетом политической конъюнктуры. Однако источниковая база исторических исследований постепенно расширяется, становятся доступными для историков еще недавно секретные документы. Это вызывает новые попытки осмыслить появившуюся информацию, уточнить наши знания о прошлом.

В настоящей работе использованы как документальные источники, так и мемуарная литература. Наибольшее количество материалов представлено в многотомном собрании «Документы внешней политики СССР»[2]. К сожалению, в нем оказались опубликованными источники, относящиеся только к деятельности советской дипломатии, и международный контекст не представлен совершенно. Сборник «Документы и материалы по истории советско-польских отношений»[3] охватывает исключительно сферу двусторонних отношений, что не позволяет на его базе полно и адекватно оценить дипломатическую активность двух стран. Общей особенностью источников, опубликованных в двух вышеупомянутых собраниях, является их выборочность, связанная с недоступностью на момент публикации многих архивных документов. Большой интерес представляет сборник документов «Год кризиса, 1938-1938: Документы и материалы»[4]. Опубликованные в нем документы, представляя источники разных государств, позволяют посмотреть на развитие международных отношений более широко, что помогает исследователю быть объективным в своей работе.

Отдельным источниковым пластом является публицистика изучаемого периода. В работе были использованы материалы газеты «Правда», позволяющие оценить изменения официальной пропаганды под влиянием политической конъюнктуры.

Наиболее значительными для настоящего исследования среди мемуарной литературы явились воспоминания Элиота Рузвельта «Его глазами»[5], книга У. Черчилля «Вторая мировая война»[6] и мемуары И.М. Майского «Воспоминания советского посла»[7], которые дают нам представление о том международном контексте, в который в значительной степени влиял на развитие ситуации как в самой в Польше, так и государствах оказавших на нее непосредственное влияние.

Противоречивость событий тех лет продолжает служить основанием для разных интерпретаций, порой диаметрально противоположных. Характерной чертой рассматриваемого периода истории XX столетия является и то, что, несмотря на открытие многочисленных архивов и публикацию тысяч документов, все еще остается немало «белых пятен», тайн, недоговоренностей и пробелов, которые продолжают ставить вопросы перед историками и публицистами.

В обширной западной историографии советско-германских отношений в период между 23 августа 1939 г. и 22 июня 1941 г. вопрос о вступлении СССР во Вторую мировую войну практически не рассматривался, его считали совершенно ясным. Как правило, речь шла о партнерстве и кооперации между СССР и Третьим рейхом, о поддержке Советским Союзом Германии и даже об их союзнических отношениях после начала Второй мировой войны. В отдельных работах события 17 сентября 1939 г. квалифицируются как наступательная война против Польши со стороны СССР, постоянно упоминается экспансионизм советской внешней политики, но при этом нейтралитет СССР во Второй мировой войне вплоть до 22 июня 1941 г. как бы признавался априорно и почти не подвергался сомнению, хотя при этом речь шла и о продолжавшейся в течение 18 дней Польской кампании Красной армии[8].

Совершенно иную картину можно сегодня наблюдать в российской исторической науке. Традиционное, к счастью, теперь уже не единственное, направление в историографии внешней политики СССР, которое не в состоянии полностью игнорировать уже опубликованные документы, пытается обвинить всех несогласных с ним в дискредитации "славного прошлого" Советской страны, забвении ее интересов[9]. Вот как, например, изображает события середины сентября 1939 г. автор многих книг о внешней политике СССР В.Я. Сиполс: "... Берлин пытался представить события в Польше как совместную акцию Германии и СССР. В Кремле же имели в виду предпринять в Польше определенные меры не совместно с Германией, а фактически против нее. ...Советские войска перешли польскую границу и начали освобождение украинских и белорусских земель, захваченных Польшей в 1920 г."[10].

В связи с 60-летием начала Второй мировой войны эти события вновь оказались в поле зрения российских историков-традиционалистов, опять попытавшихся оправдать действия советского руководства в отношении Польши в середине сентября 1939 г. Так, О.А. Ржешевский полагает, что "СССР после вторжения Германии в Польшу и ее фактического разгрома ввел свои войска на польскую территорию Западной Украины и Западной Белоруссии..."[11].

Позиция традиционного направления в современной российской историографии пользуется поддержкой официальных кругов, о чем свидетельствует заявление МИД России для печати в связи с 60-летием событий 17 сентября 1939 г., в котором, в частности, говорится: "Не оправдывая действия сталинского режима на международной арене, нельзя в то же время не видеть, что в тот сложный период они были продиктованы не столько стремлением захвата чужих территорий, сколько необходимостью обеспечения безопасности страны. Утверждения официальной Варшавы, а также некоторых ее представителей за рубежом о том, что 17 сентября была совершена "агрессия бывшего СССР против Польши" не имеют подтверждения в международно-правовых документах и не могут быть приняты"[12].

Новое направление в российской историографии советской внешней политики второй половины 1930 - начала 1940-х гг., в основе работ которого лежит не исправление старых схем, а фактически изучение заново всех составляющих компонентов и сущностных элементов этой политики, все еще неоднозначно оценивает роль СССР на начальном этапе Второй мировой войны[13]. Можно согласиться с утверждениями многих современных ученых, считающих, что с конца 80-х годов в отечественной историографии Великой Отечественной войны начался новый этап, который характеризуется введением в научный оборот значительной части засекреченных ранее документов. Если до конца 80-х годов значительное число архивных фондов было засекречено, то сегодня в распоряжении историков оказались недоступные ранее материалы по истории Второй мировой и Великой Отечественной войн. Как следствие, произошло оживление творческой мысли историков. Первым среди российских историков подверг сомнению, казалось бы, до того времени аксиоматичное положение советской историографии о нейтралитете СССР вплоть до 22 июня 1941 г. М.И. Семиряга[14].

Со времени упомянутых событий в Польше прошло более полувека. Казалось, времени было достаточно, чтобы максимально полно исследовать эти сложные и противоречивые страницы в истории советско-польских отношений. Но, к сожалению, ни наша, ни польская официальная историография вплоть до последних лет не отреклись от закостенелых стереотипов, которые сформировались в период сталинизма. Советская военная акция в Польше 17 сентября 1939 г. была представлена лишь как освобождение западных украинцев и западных белорусов. Советские и польские историки, к сожалению, оставляли в стороне вопрос о том, что это достигнуто в результате предварительных советско-германских секретных договоренностей, боевого взаимодействия советских и германских войск на территории Польши.

Уже более 60 лет продолжается дискуссия о том, какое место занимали и какую роль сыграли эти события в возникновении предвоенного политического кризиса. Если по поводу «тройственных» переговоров позиции исследователей постепенно сближаются и в настоящее время практически нет историков, которые рискнули бы оправдать кого-либо из участников этих переговоров, то иная ситуация сложилась вокруг трактовки советско-германского договора о ненападении 23 августа 1939 года и последовавшего за ним раздела Польши. Основная причина этого заключалась в упорном нежелании советской стороны признать наличие важнейшей составной части договора—секретного протокола, предопределившего участь ряда стран Восточной Европы.

Далеко не все тайны раскрыты, и еще немало белых пятен. Нас по-прежнему волнуют вопросы: почему провалились англо-франко-советские переговоры; была ли альтернатива советско-германскому договору о ненападении; кто и зачем делил Польшу в августе 1939г.

Польский вопрос традиционно являлся одной из ключевых проблем европейской политики на протяжении длительного времени. Его актуальность была обусловлена тем, что то или иное его решение во многом определяло баланс сил в Европе. Однако Польша стала не только объектом экспансионистских устремлений её непосредственных соседей, но и находилась под пристальным вниманием западных держав – Великобритании и США. Для них польское государство было ключевым фактором сдерживания тоталитарного давления со стороны Германии и СССР. Таким образом, польский вопрос имел стратегическое значение в рамках не только европейского, но и мирового противостояния, как звено, которое обеспечивало глобальный баланс сил.

ГЛАВА 1. ПОЛЬША И МЕЖДУНАРОДНАЯ СИТУАЦИЯ В ЕВРОПЕ В МАРТЕ-ИЮЛЕ 1939 г

1.1 Польско-германские отношения и внешняя политика Польши весной 1939г

После ликвидации Чехословакии не было сомнений в том, что Гитлер предъявит «счет» Польше. После Версальского мира ни одно германское правительство, ни одна партия не признавали проведенную Антантой линию германо-польской границы, за которой осталось немецкое население, а Восточную Пруссию отрезали от «матери-родины» «польским коридором». Нацистская Германия в ходе ревизии Версальского договора не поднимала спорных проблем с Польшей. С аншлюсом Австрии и ликвидацией Чехословакии Германия получила выгодные стратегические рубежи, которые открывали возможность угрожать Польше с севера, запада и юга. Проблема Данцига и «польского коридора» служила только лишь поводом для начала войны.

Осенью 1938 г. нацистская дипломатия стала готовить предлог для провоцирования кризиса в германо-польских отношениях и «оправдания» агрессии. 24 октября И.Риббентроп, министр иностранных дел Германии, пригласил Ю.Липского, посла Польши в Германии, на завтрак и сообщил о намерении в строго доверительном порядке, включив в число информированных лиц еще Ю.Бека, министра иностранных дел Польши, обсудить «проблему общего характера». В беседе Риббентроп высказал мысль, что пришло время найти «общее решение»[15] для устранения спорных вопросов в отношениях двух стран. Он предложил, чтобы Польша передала Германии Гданьск (Данциг) и в Поморье (так называемом польском «коридоре») экстерриториальную полосу для сооружения автострады и многоколейной железной дороги, соединившую бы Восточную Пруссию с Германией. Чтобы подсластить пилюлю, Риббентроп добавил: рейх будет согласен гарантировать германо-польскую границу и продлить на 25 лет договор 1934 года. В заключении Польше предложили выработать общую с Германией позицию в отношении СССР и присоединиться к «Антикоминтерновскому пакту».

Поднимая вопрос о Гданьске и «коридоре», гитлеровцы заранее рассчитывали, что польское правительство не примет их предложения. Экономика послеверсальской Польши, созданной как одно из звеньев в «санитарном» кордоне против СССР, умышленно была ориентирована на Запад. Около 70% ее торгового оборота проходило через Гданьск и, расположенный рядом, порт Гдыню. Захватив устье Вислы, а тем более отрезав Поморье от Балтики, гитлеровцы поставили бы под свой контроль экономику страны.

Тем временем Польша, продолжая свою традиционную политику балансирования между Германией и Советским Союзом, опасаясь, что слишком тесное сближение с Германией может привести к утрате независимости. Польское правительство сообщило о готовности пойти на ряд уступок: признать Гданьск чисто немецким городом, обеспечить связь между Восточной Пруссией и рейхом. Но, сославшись на внутриполитические причины, оно отклонило идею включить Гданьск в состав Германии. Это и требовалось гитлеровцам. Предлог для провоцирования кризиса в отношениях с Польшей был обеспечен.

Еще несколько месяцев в официальных заявлениях гитлеровцев продолжали звучать лицемерные заверения в дружественных чувствах к Польше. Но после захвата Праги они резко изменили тактику.

8 марта, за неделю до оккупации Чехии и Моравии, Гитлер, выступая перед представителями военных, деловых и партийных кругов, заявил, что после захвата Чехословакии дойдет очередь до Польши, Венгрии, Румынии и Югославии, которые не что иное, как сфера «жизненного пространства» Германии. Польша необходима, т.к. она источник продовольствия и угля. Ее падение сделает более сговорчивыми Венгрию и Румынию.[16]

21 марта 1939 г. Риббентроп вновь пригласил Липского. Теперь тон беседы был иным. Министр иностранных дел брюзжал и выговаривал за имевшие место в Польше антифашистские демонстрации студентов, за тон польской прессы и т.д. Как заявил он, Гитлер недоволен тем, что еще нет позитивного ответа на его предложения. «Фюрер всегда стремился к урегулированию взаимоотношений и взаимопониманию с Польшей. Фюрер и теперь продолжает желать этого. Однако его все более удивляет позиция Польши». Польша должна ясно осознать, продолжал рейхсминистр, что не может проводить «средний» курс между Германией и СССР. «Как он подчеркнул, – доносил Липский в Варшаву, – соглашение между нами должно, само собой разумеется, иметь определенную антисоветскую направленность[17]».

Обратив внимание, насколько необходимо в сложившейся в Европе обстановке «окончательное урегулирование» взаимоотношений между двумя странами, Риббентроп выразил пожелание, чтобы Бек явился на переговоры к Гитлеру. На этот раз германские предложения прозвучали как ультиматум. У всех еще свежи были в памяти недавние визиты в Берлин Шушнига и Гахи. Тогда «дружеские» беседы завершились вступлением гитлеровских войск в Вену и затем в Прагу. Санационной правительствуе, строившей свою политику на дружбе с Германией, было над чем призадуматься.[18]

25 марта Гитлер заявил главкому сухопутных войск генерал-полковнику В.фон Браухичу, что хотя он не собирается в ближайшее время решать польский вопрос, его следует разработать. Не желая быть младшим партнером Третьего рейха, 26 марта Польша окончательно отказалась принять германское предложение о территориальном урегулировании, а 28 марта заявила, что изменение статус-кво в Данциге будет рассматриваться как нападение на Польшу, чем сорвала там осуществление нацистского путча. В этих условиях германское руководство стало склоняться к военному решению польского вопроса.

Обострение польско-германских отношений побудило польское правительство предпринять ряд мер для того, чтобы укрепить своё сотрудничество с агрессорами путём сближения с другими участниками фашистской “оси”— Италией и Японией. Оно использовало беспокойство правительства Италии в связи с усилением германской экспансии в Юго-Восточной Европе — традиционной сфере влияния итальянского империализма. Польский посол в Риме Венява Длугошевский был частым гостем итальянского министра иностранных дел Г. Чиано и вел с ним переговоры об участии Польши в новых актах фашистской агрессии. 25 февраля 1939 г. Варшаву посетил глава итальянского МИД. Польское правительство связывало с визитом зятя Муссолини большие надежды. Однако визит Чиано не принес желаемых результатов. Вернувшись в Рим, он немедленно информировал германского посла Макензена о содержании переговоров с Беком. Да и сам польский министр в письме послу Веняве Длугошевскому признавался, что Чиано отклонил всякие попытки переговоров о политике в Восточной Европе без участия Германии[19].

Бек стремился усилить связи Польши и с Японией. Делегация Польши в Лиге наций наиболее открыто защищала японскую агрессию в Китае. 27 сентября 1938 г. польский посол в Токио Ромер сообщал в Варшаву, что в беседе с ним японский министр иностранных дел выразил благодарность польскому правительству за отказ польской делегации от голосования резолюции, осуждавшей японскую агрессию в Китае. Японский министр просил также, чтобы польские разведывательные органы обменялись с соответствующими японскими органами разведки информацией о состоянии вооруженных сил Советского Союза[20]. Между Польшей и Японией было заключено новое торговое соглашение. В октябре 1938 г. после переговоров Ромера с японским правительством Польша, которая еще ранее признала марионеточное государство Маньчжоу-го, теперь установила с ним консульские отношения. Японская пресса отмечала, что эти соглашения являлись дипломатическим жестом, направленным против Советского Союза.

Однако попытки Бека укрепить позиции Польши в рамках агрессивной фашистской оси были обречены на провал, ибо сама Польша уже являлась одним из первоочередных объектов немецко-фашистской агрессии.

С нарастанием угрозы со стороны Германии в военной политике Польши происходили изменения. Если ранее польский генеральный штат разрабатывал планы операций исключительно на востоке, то с марта 1939г. он приступил к укреплению границ на западе и разработке планов по укреплению границ на западе и разработке планов обороны от германской агрессии, хотя было уже поздно. Военные расходы были увеличены, однако финансовый план модернизации армии на 1936-1942 в сумме 5 млрд. золотых из-за недостатка средств был сокращен. К сентябрю 1939г. он оказался выполненным лишь на 35% и не дал качественных изменений в структуре вооруженных сил. Сроившиеся военные предприятия «треугольника безопасности» (междуречье Вислы и Саны) не вступили полностью в строй, а сами они в связи с выходом гитлеровцев на южные границы оказались под угрозой. Модернизация польской армии проведена не была. Пехота составляла 57%, а авиация и танковые войска соответственно 2,5% и 2,3%[21].

Каждую неделю на стол Беку ложились сводки генерального штаба. Но политических выводов из донесений польской разведки министр иностранных дел Польши не делал. Начальник генерального штаба генерал В. Стахевич больше верил Беку, чем донесению своих разведчиков. Маршал Рыдз-Смиглы считал, что эти сведения польским разведчикам подбрасывают гитлеровцы либо они преувеличены. В результате польское правительство переоценило свои силы и недооценивало реальность военной угрозы.

Тем временем, пытаясь не допустить перехода Польши в лагерь Германии, добиться ее согласия на гарантию границ Румынии и сдержать германскую экспансию, 31 марта 1939г. Великобритания предоставила Польше односторонние гарантии военной помощи. Выступая в парламенте, Н.Чемберлен, премьер-министр Великобритании, заявил, что его правительство готово « в случае какой-либо акции, явно угрожающей независимости этой страны…оказать ей всю имеющуюся в распоряжении помощь».[22] Это решение, казалось, свидетельствовало о серьезном сдвиге в британской политике. После Первой мировой войны Великобритания неоднократно отказывалась брать на себя военные обязательства перед странами Восточной Европы. Теперь же в Варшаве могли рассчитывать на ее помощь в случае войны с Германией. Выданная Лондоном гарантия была обусловлена, прежде всего, стремлением заставить Гитлера отказаться от одностороннего применения силы и впредь решать все проблемы только путем переговоров с Западом. Вместе с тем Великобритания готова была гарантировать только независимость Польши, но не ее территориальную целостность, допуская тем самым возможность исправления польской границы в пользу Германии мирным путем.

Гарантия Великобритании Польше покоилась на четырех предпосылках, каждая из которых оказалась неверной:

1) Польша является значительной военной державой, возможно, в большей степени, чем Советский Союз;

2) Франция и Великобритания, вместе взятые, достаточно сильны, чтобы нанести поражение Германии без помощи других союзников;

3) Советский Союз заинтересован в сохранении статус-кво в Европе;

4) Идеологическая пропасть между Германией и Советским Союзом непреодолима, а значит, рано или поздно Советский Союз обязательно присоединиться к антигитлеровской коалиции[23].

6 апреля 1939г. в Лондоне состоялась встреча Чемберлена и Бека. В совместном коммюнике стороны заявили о намерении заключить в скором будущем договор о военно-политическом союзе. Было достигнуто согласие – Великобритания и Польша окажут друг другу помощь в случае возникновения одной из них прямой или косвенной угрозы извне. В коммюнике в самой общей форме выражались обязательства взаимных гарантий. Официального соглашения подписано не было. Англичане преднамеренно уклонились от этого. Однако Беку представлялось, что польская дипломатия добилась больших успехов. Теперь Польша имела соглашение с Великобританией, с Францией и Румынией. Важную роль, по его мнению, она играла в сохранении баланса сил между Германией и Советским Союзом и в международных отношениях в Восточной Европе. 13 апреля 1939г. гарантии Польше предоставила Франция, подтвердив при этом, что остается в силе и двусторонний договор о взаимопомощи 1921г., а в мае 1939г. была подписана франко-польская военная конвенция. Но Бек заблуждался в оценке событий. Американский военный атташе в Варшаве В.Колберн писал в те дни в Вашингтон, что в условиях нарастания военной угрозы Польша должна стремиться к союзу с СССР, Румынией и Балтийскими государствами. В противном случае она может остаться лишь с призрачной надеждой на англо-французскую помощь, т.к. ни в Лондоне, ни в Париже всерьез не помышляли о предоставлении сколько-нибудь значительной помощи Польше, об оснащении ее слабых вооруженных сил[24].

Западные гарантии Польше не смутили Гитлера. Выступая 28 апреля 1939г. с большой программной речью в рейхстаге, он заявил, что Мюнхенские соглашения не решили всех вопросов, связанных с перекройкой европейских границ. Обвинив Лондон и Варшаву в проведении «антигерманской политики окружения»[25], фюрер заявил о разрыве англо-германского морского соглашения 1935г. и германо-польской декларации о ненападении 1934г.

Итак, создалась ситуация, когда Германия могла в любой момент начать военные действия против Польши, у которой не было ясности с политическими союзами и военной помощью со стороны. Военную помощь со стороны СССР Польша отвергла. 2 мая Бек отказался от советских гарантий, а Франция, хотя и обещала военную помощь сухопутными войсками, но только через две недели после начала войны, причем при условии политического соглашения, а его Париж заключать не спешил. Англия обещала помочь действиями авиации, но ее применение было поставлено в зависимость от согласия Франции.

Общие стратегические договоренности Великобритании и Франции о совместных военных действиях предусматривали решение вопроса о Польше лишь при глобальном исходе войны, а не путем немедленной помощи ей при начале вооруженного конфликта. Польское же правительство рассчитывало на немедленное и мощное выступление Англии и Франции.

Политика гарантий, проводимая Великобританией и Францией, имела очевидные слабости. В случае войны они были не в состоянии помешать Гитлеру захватить Восточную Европу. В Лондоне и Париже прекрасно понимали, что остановить его агрессию в восточном направлении они могли бы только совместно с Советским Союзом, без помощи которого их гарантии восточноевропейским странам являлись не больше, чем политическими декларациями.

Окруженная с севера, запада и, после вступления германских войск в Чехословакию, с юга, Польша становилась легкой добычей для немецкой агрессии. «Мы оказались в пасти, аппетиты которой безграничны»[26],– писал один из польских журналов в марте 1939 г. В Гданьске участились нацистские провокации. Напряженность в отношениях между двумя государствами быстро нарастала. Мало-мальски трезвая оценка обстановки должна была заставить польских правителей одуматься. Еще имелась возможность вступить на путь сотрудничества с СССР и опереться на его помощь. Но клика пилсудчиков не отказалась от своих замыслов и продолжала делать ставку на агрессию Германии против Советского государства. Они тешили себя надеждой, что Гитлер не захочет ослаблять рейх войной с Польшей и даже привлечет ее к «походу на Восток». Такие расчеты определили внешнеполитические маневры Бека. Имея договор 1925 г. о взаимопомощи с Францией и поспешив получить в марте 1939 г. «гарантию» от Англии, «санация» категорически отказалась от сотрудничества с Советским Союзом. Именно этого и желал Гитлер.

Естественно, Москва тщательно отслеживала развитие событий га международной арене и, в частности, позицию Варшавы. Так же как и Англия, СССР старался избегать всего, что могло бы толкнуть Польшу на уступки Германии. Вместе с тем советское руководство негативно оценивало нежелание Польши взаимодействовать с СССР в коллективных действиях против агрессии. СССР, стремившийся вернуться в Европу в качестве великой державы, гораздо большее внимание уделял начавшимся в середине апреля 1939г. переговорам с Великобританией и Францией о договоре о взаимопомощи и контактам с Германией, играя на противоречиях которых можно было, по мнению советского руководства, обеспечить свои интересы. Во всей этой дипломатической игре не последняя роль отводилась позиции Польше.

Польша занимала одно из центральных мест в агрессивных планах немецкого военного командования. Германские реваншисты после подписания Версальского договора никогда не снимали с повестки дня требования о ревизии германо-польской границы, о захвате исконно польских земель: Познанского воеводства, Силезии, Приморья, «вольного города» Гданьска Согласно ст. 100—108 Версальского договора, Гданьск и его ближайшие окрестности составляли республику под названием «Вольный город Данциг», находившуюся под защитой Лиги наций. Представителем Лиги наций являлся так называемый верховный комиссар. Гданьск входил в таможенные границы Польши, и польские чиновники осуществляли таможенный контроль на границах Гданьска. Версальский договор предусматривал соучастие Польши в управлении и эксплуатации порта и водных путей города, эксплуатации и управлении железными дорогами на территории города и почтово-телеграфным сообщением между «вольным городом» и Польшей; польскому правительству принадлежало право опеки над польскими гражданами Гданьска, ведение внешних сношений «вольного города», а также защита интересов его граждан в других странах и строительство экстерриториального коридора через польское Поморье для соединения Германии с Восточной Пруссией. Вопрос этот и прежде неоднократно затрагивался в германо-польских дипломатических переговорах. Но сейчас, оказав содействие Польше в захвате значительной чехословацкой территории (Заользья), также обещая ей компенсацию за счет Словакии и, главное, за счет территории Советского Союза, гитлеровцы приступили к практической реализации своего плана.
Вначале гитлеровское правительство надеялось добиться осуществления своего плана посредством переговоров с польским правительством и путем дипломатического нажима на своих западных союзников по мюнхенскому сговору.

Характерно, что в разгар англо-польских переговоров в начале апреля 1939 г. верховное командование германских вооруженных сил приступило к разработке подробного плана агрессии против Польши. Этот план имел кодовое обозначение «Белый план»(операция Вайс).

Но уже в начале апреля 1939г. начальник штаба верховного главнокомандования вермахта генерал-полковник Кейтель извещал главнокомандующих сухопутными, военно-морскими и военно-воздушными силами о том, что в соответствии с указанием Гитлера ОКВ разработало новую «Директиву вооруженным силам на 1939/40 г.». В директиве говорилось: «Разработка (плана нападения на Польшу) должна производиться с таким расчетом, чтобы проведение операции стало возможным в любое время начиная с 1 сентября 1939 г.» Главное внимание нацистская клика уделяла внешнеполитической изоляции Польши с тем, чтобы «ограничить войну боевыми действиями с Польшей». Важнейшим условием осуществления этого замысла была надежда гитлеровцев на продолжение правительствами Англии и Франции их прежней мюнхенской политики. Добиваясь изоляции Польши на международной арене, фашисты также рассчитывали использовать ненависть ее правящей клики к социалистическому государству. На Прибалтийские страны Германия намеревалась, оказать военное давление: «В ходе дальнейшего развития событий может потребоваться занять лимитрофы до границ старой Курляндии и включить их в состав империи»[27].

Из «Белого плана» следовало, что Германия рассчитывала на поддержку Венгрии, которая в качестве союзника будет на ее стороне, а также Италии, позиция которой определялась осью Берлин—Рим.

Вторая часть директивы— «Военные соображения» —свидетельствовала о том, что фашистская Германия рассматривала войну с Польшей, как подготовительную операцию к решающей схватке с Англией и Францией.

Польское правительство в 1938-1939 гг. устами своего министра иностранных дел неоднократно заявляло, что мир стране может обеспечить лишь политическое «балансирование» Польши между СССР и Германией, сохранение формального нейтралитета в спорных международных вопросах. Политика Польши, основанная на принципах так называемой «равноудаленной дистанции» от Германии и СССР, все больше отходила от этого принципа. Дистанция по отношению к Москве увеличивалась, а к Берлину – сокращалась. Такая внешняя политика правительства вызывала протесты польской общественности. Но, несмотря на это, Бек не желал изменить проводимую линию и не верил в возможность войны с Германией, уже приступившей к открытым территориальным захватам в Европе.

История не простила польским политическим деятелям подобного легкомыслия. Прошло всего лишь три месяца, и вслед за полным разделом Чехословакии, Гитлер 28 апреля 1939г. денонсировал германо-польский пакт от 26 января 1934г.

Так называемый «столп безопасности» Польши, столь высоко оцениваемый в 1934-1938 гг. рухнул, увлекая Европу на порог Второй мировой войны.

1.2 Итоги англо-франко-советских переговоров

В послемюнхенский период Советский Союз фактически оказался в политической изоляции, а его отношения, как с Германией, так и с западными державами оставались напряженными и враждебными. 10 марта 1939г. Сталин, выступая с докладом ЦК на XVIII съезде ВКП(б), дал развернутую характеристику международного положения и внешнеполитического курса СССР. Отметив, что «новая империалистическая война стала фактом»[28], он разделил капиталистические страны на агрессивные (Германия, Италия, Япония) и неагрессивные (Великобритания, Франция. США), подчеркнув заинтересованность Москвы в сотрудничестве с неагрессивными государствами. Из его выступления следовало, что СССР не собирается принимать чью-либо сторону в разгорающемся конфликте и намерен сохранять за собой свободу действий.

Немецкое вторжение в Чехословакию, последовавшее спустя пять дней после речи Сталина, серьезно изменило расстановку сил в Европе. Ввиду обострения отношений между западными державами и Германией политические акции СССР резко пошли в гору. Между Москвой, Лондоном и Парижем начался обмен мнениями по поводу сложившейся ситуации. 21 марта Чемберлен выступил с инициативой в защиту Польши. Он предложил, чтобы Великобритания, Франция, СССР и Польша опубликовали четырехстороннюю декларацию, в которой заявили бы о намерении консультироваться о возможных совместных действиях в случае возникновения угрозы их независимости. Эту идею советская сторона поддержала, однако она была отклонена в Варшаве, где не желали допускать вмешательства Советского Союза в польско-германские отношения.

Ввиду отказа Польши и Румынии от международных гарантий с участием СССР Великобритания призвала Москву последовать ее примеру и предоставить этим государствам односторонние гарантии военной помощи. В Париже были готовы пойти несколько дальше и подписать франко-советский договор защите Польши и Румынии, не испрашивая на то их согласия. Однако для советской стороны эти предложения были абсолютно неприемлемы. В случае их принятия СССР мог быть втянут в войну с Германией один на один, без союзников. Неудивительно, что Сталин отказался «совать голову в петлю» и отклонил инициативу Запада.[29]

В то же время в Москве были готовы к созданию полноценного военно-политического союза с западными державами. 17 апреля 1939г. СССР выступил с предложением о заключении трехстороннего договора о взаимопомощи, согласно которому Великобритания, Франция и Советский Союз должны были немедленно оказать друг другу военную помощь в случае германской агрессии, направленной непосредственно против них, либо против некоторых стран Восточной Европы, в число которых, помимо Польши и Румынии, предполагалось также включить Латвию, Эстонию и Финляндию. Наряду с политическим договором, должна была быть подписана и военная конвенция, которая определяла бы конкретные условия предоставления военной помощи.

Предложение, выдвинутое советской стороной, явилось ее реакцией на новую политическую ситуацию в Европе. После сговора в Мюнхене у Москвы имелись все основания опасаться того, что западные державы пожертвуют Польшей так же легко, как и Чехословакией, выводя Германию к советским границам. Однако британские и французские гарантии Варшаве, казалось, не оправдывают этих опасений, создавая определенные предпосылки для англо-франко-советского сближения. Вместе с тем Советский Союз был согласен оказать помощь западным державам только в том случае, если бы и они взяли на себя обязательство о помощи ему во время войны, возникшую как в результате вторжения Германии в Польшу или Румынию, так и ее нападения на СССР через страны Прибалтики. Англо-французские гарантии Латвии, Эстонии и Финляндии должны были стать доказательством того, что Лондон и Париж отказались от планов столкнуть СССР с Германией, оставляя последней прибалтийский «коридор» для агрессии на восток.

Наведение мостов между западными державами и Советским Союзом вызвало явное беспокойство в Берлине. В преддверии польско-германской войны Гитлер считал своей главной политической задачей изолировать Польшу и не допустить выступления на ее стороне коалиции европейских государств. При этом он строил основной расчет на продолжении правительствами Англии, Франции и США мюнхенской политики. Гитлер и его клика не верили в англо-французские “гарантии” Польше и имели основания полагать, что Англия и Франция не будут воевать с Германией из-за Гданьска. Гитлеровцев чрезвычайно ободряла и позиция США.

Весной-летом 1939г. Англия и Франция вновь постарались найти приемлемую основу соглашения с Германией, используя для давление на Берлин угрозу сближения с СССР. Однако было совершенно очевидно, что они не горели желанием иметь Москву в качестве равноправного партнера, - это полностью противоречило их внешнеполитической стратегии.

Тем временем трехсторонний переговорный процесс продвигался очень медленно. Только 28 мая 1939г. западные державы дали, наконец, положительный ответ на советское предложение от 17 апреля 1939г. о заключении пакта о взаимопомощи. Обменявшись проектами этого соглашения, стороны договорились перейти к их непосредственному обсуждению. Консервативное правительство Великобритании рассматривало продолжение диалога с Москвой как вынужденный шаг, продиктованный дальнейшим ухудшением международной обстановки, а также растущим давлением со стороны общественного мнения. В ходе дебатов в парламенте в мае 1939г. политика кабинета Чемберлена подвергалась острой критике, а большинство депутатов палаты общин высказались за скорейшее заключение союзного договора с СССР. Наряду с этим, в западные столицы поступало все больше информации о подготовке германского вторжения в Польшу и попытках Гитлера зондировать позицию Москвы. Открытым вызовом Западу явился германо-итальянский «Стальной пакт». В этой напряженной ситуации Чемберлен, оставляясь противником создания трехстороннего союза, тем не менее, вынужден был признать, что переговоры с СССР полезны, так как позволяют подкрепить гарантии странам Восточной Европы, а также не допустить германо-советского сближения. Последнее, впрочем, представлялось ему маловероятным. Со своей стороны Чемберлен не делал ничего, чтобы развеять недоверие Москвы к проводимой им политике.

В июне в ходе очередных англо-французских военных переговоров было решено, что союзники не будут помогать Польше, постараются удержать Италию от вступления в войну и не станут предпринимать контрударов по Германии. В ходе англо-польских переговоров выяснилось, что Англия не станет поставлять в Польшу новейшую технику, а просимый Варшавой кредит был урезан с 50 до 8 млн фунтов стерлингов. Определенная еще 4 мая 1939г. позиция Англии и Франции сводилась к тому, что «судьба Польши будет определяться общими результатами войны, а последние в свою очередь будет зависеть от способности западных держав одержать победу над Германией, в конечном счете, а не от того, смогут ли они ослабить давление Германии на Польшу в самом начале»[30].

6 июня Франция сообщила СССР, что Польша не против англо-франко-советского договора, но «быть четвертым не хочет, не желая давать аргументы Германии», и надеется на расширение торговли с СССР. 9 июня Варшава уведомила Лондон, что «не может согласиться на упоминание Польши в англо-франко-советском договоре о взаимопомощи. Принцип оказания Советским Союзом помощи государству, подвергшемуся нападению, даже без согласия этого последнего мы считаем в отношении Польши недопустимым, в отношении же прочих государств- опасным нарушением стабилизации и безопасности в Восточной Европе. Установление объема помощи Советов, по нашему мнению возможно единственно путем переговоров между государством, подвергшимся нападению, и СССР» [31]. Понятно, что подобные заявления не улучшали советско-польских отношений. Если в ходе советско-польских торговых переговоров Польша не пошла на урегулирование вопроса о транзите и он был отложен на будущее, то теперь советская сторона 9 июня отказалась от его обсуждения. Убедившись в нежелании Варшавы идти на соглашение с Москвой, советская сторона вновь вернулась к своей традиционной политике, направленной на недопущение германо-польского сближения. Хотя, конечно, основное внимание СССР в это время уделял контактам с Англией, Францией и Германией. В ходе тайных и явных англо-германских контактов весной-летом 1939г. Лондон пытался достичь соглашение с Германией, которое позволило бы консолидировать Европу, а Берлин старался получить гарантии невмешательства Англии в дела Восточной Европы. Естественно, СССР внимательно следил за маневрами Лондона и Берлина и старался своими контрмерами не допустить нового англо-германского соглашения, справедливо расценивая его как главную угрозу своим интересам

Ни Англия, ни Франция не стремились к эффективному политическому и военному союзу с СССР. Великобритания вела секретные переговоры с Германией, пытаясь ценой еще одного Мюнхена за счет Польши направить германскую агрессию на восток. Как выяснилось позже, правящие круги Великобритании рассматривали вопрос об отказе от англо-франко-советских переговоров вообще и о заключении союза с Германией направленного против СССР. Вместе с тем, как стало известно советскому полпредству в Лондоне, британское правительство оказывало давление на Польшу, рекомендуя ей умеренность в вопросе о Данциге, т.е. попросту капитуляцию перед Германией.

22 июля 1939г. «Известия» сообщили, что на днях возобновились переговоры о торговле и кредите между Германией и СССР. 25 июля Великобритания и Франция дали согласие на предложенные Советским Союзом переговоры по военным вопросам, но только 11 августа в Москву прибыли их делегации во главе с лицами неподобающего ранга, не имевшими полномочий на подписание соглашения. Бывший английский премьер-министр Ллойд Джорж назвал «невыносимым оскорблением Советскому правительству посылку в Москву второстепенного чиновника для переговоров»[32].

Советская делегация была уполномочена подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе. Советский план совместных действий предусматривал проход Красной Армии через строго определенные районы Польши и Румынии на помощь их войскам, без чего никакие планы отпора агрессору не имели реального обоснования. Но Польша была категорически против; накануне первой англо-франко-советской встречи, 10 августа, итальянский посол в Москве выяснил у польского, что Польша не пропустит советские наземные войска. На уточняющий вопрос относительно возможности пролета советских самолетов через польскую территорию Гжибовский подтвердил, что Польша не предоставит своих аэродромов в распоряжение советской авиации.

Стороны довольно быстро согласовали ключевые положения проекта союзного договора, которые предусматривали, что Великобритания, Франция и Советский Союз окажут друг другу «всяческую немедленную и эффективную помощь» в случае агрессии против них или же против тех стран, чью независимость они бы гарантировали. СССР соглашался дать гарантии пяти европейским государствам (Польше, Румынии, Бельгии, Греции и Турции), которые уже получили их от западных держав, но, в свою очередь, потребовал, чтобы Великобритания и Франция предоставили совместно с ним гарантии Финляндии, Эстонии, Латвии (вопрос о гарантиях Литве, не имевшей общей границы с СССР не ставился ни советской, ни англо-французской стороной). Молотов твердо заявил, что сохранение независимости и нейтралитета сопредельных Прибалтийских государств относится к числу важнейших внешнеполитических приоритетов Москвы и от положительного решения этого вопроса зависит исход переговоров. Однако западные державы отклонили советское предложение. Советская сторона восприняла их отказ очень болезненно, усмотрев в нем стремление использовать Прибалтику как разменную монету для возможного компромисса с Гитлером и предоставить ему «коридор» для агрессии на восток. Переговоры оказались на грани провала.

Положение осложнялось еще и тем, что Прибалтийские государства боялись СССР больше, чем Германию, и категорически отказывались принимать любую помощь.

Не желая допускать срыва переговоров, Великобритания и Франция 1 июля 1939г. все же согласились дать гарантии странам Прибалтики, что явилось с их стороны важным шагом навстречу СССР. По предложению Франции было решено перечислить все восемь стран, подлежащих гарантиям в специальном секретном протоколе и тем самым преодолеть затруднения, связанные с отказом многих из них принимать советскую помощь.

Камнем преткновения стал вопрос об определении понятия «косвенная агрессия». Отметив, что до сих пор Германии удавалось захватывать другие государства без применения военной силы, Молотов предложил, чтобы гарантии трех держав распространялись и на такого рода случаи. Реальная угроза косвенной агрессии, по мнению советской стороны, нависла, прежде всего, над малыми странами Прибалтики, неспособными самостоятельно защитить свою независимость. Кроме того, в этих государствах проживали многочисленные немецкие общины и были сильны пронацистские настроения, а их правительства установили тесные контакты с Берлином, в том числе и по военной линии, что не могло не задевать интересов СССР.

Еще одним пунктом разногласий стал вопрос о взаимосвязи политического договора и военной конвенции. Советская сторона, в соответствии с общепринятой практикой, потребовала, чтобы одновременно с политическим договором была подписана и военная конвенция, в которой определялись бы конкретные меры, формы и размеры военной помощи. Без нее тройственный договор остался бы, подобно советско-французскому договору 1935г., декларативным. Однако западные державы хотели вначале подписать политическое соглашение и тем самым связать Москву определенными обязательствами и только после этого перейти к штабным переговорам, предполагавшим раскрытие военных секретов.

В конце концов, компромисс все же был найден. 23 июля 1939г. английские и французские послы сообщили Молотову о согласии с тем, чтобы политическое и военное соглашения вступили в силу одновременно. Молотов, в свою очередь, смягчил позицию в отношении формулировки косвенной агрессии, заявив, что этот вопрос является «второстепенным» и в случае подписания военной конвенции будет легко разрешен. Стороны условились начать в ближайшее время в Москве переговоры военных миссий.

Таким образом, хотя политические переговоры и не привели к подписанию тройственного соглашения, на них был достигнут определенный прогресс. Казалось, открывается реальная возможность для заключения англо-франко-советского союза с целью противодействия германской агрессии в Европе.

Великобритания, однако, не спешила воспользоваться этим шансом. Чемберлен не оставлял надежд на новый компромисс с Германией, полагая, что фюрер в последний момент одумается и предпочтет договориться вместо того, чтобы ввязываться в большую войну. Переговоры с СССР премьер-министр рассматривал главным образом как инструмент давления на немцев.

12 августа в Москве открылись переговоры военных миссий. Подход Великобритании и Франции к их проведению давал советской стороне новые основания подозревать своих западных партнеров в неспособности договариваться. Их делегации, возглавляемые отставным британским адмиралом П.Драксом и французским генералом Ж.Думенком, состояли из второстепенных лиц и были недостаточно представительными для столь ответственного дела. Французская делегация была наделена полномочиями только на ведения переговоров, но не на подписание военной конвенции, а британская делегация вообще не имела мандата от своего правительства. Такое неуважение к общепринятым дипломатическим нормам вызвало нескрываемое неудовольствие советской стороны, учитывая, что от Советского Союза на переговорах присутствовало все высшее руководство вооруженных сил во главе с наркомом обороны К.Е.Ворошиловым, и его полномочия были в полном порядке.

Секретные директивы у адмирала Дракса конечно же были; они предписывали ему «вести переговоры как можно медленнее»[34] и затягивать их до конца октября 1939г., когда вследствие осенней распутицы германское нападение на Польшу стало бы невозможным. Относительно Польши в инструкциях отмечалось, что «непосредственная помощь Польше со стороны британских и французских сил почти невозможна»[35]. Таким образом, для англо-французской стороны речь шла о ведении бесплодных переговоров, которые желательно затянуть на максимально долгий срок, что могло, по мнению Лондона и Парижа, удержать Германию от начала войны в 1939г. и затруднить возможное советско-германское сближение

Неудивительно, что секретные инструкции, полученные Ворошиловым от Сталина, были проникнуты глубоким недоверием к западным партнерам. Подозревая их в стремлении столкнуть СССР с Германией, Сталин ожидал от британских и французских представителей убедительных доказательств серьезности их намерений способных развеять их опасения. Таким доказательством, по мнению руководства СССР, должен был стать, в первую очередь, свободный попуск Красной армии через территорию Польши и Румынии к театру военных действий с Германией; в противном случае трехсторонняя коалиция признавалась обреченной на провал, и Советский Союз отказывался в ней участвовать.

Заседание военных миссий началось с изложения сторонами своих предложений о военном сотрудничестве. Ворошилов представил подробный план совместных действий против Германии, предусматривавший три варианта: на случай германской агрессии против Великобритании и Франции, против Польши и Румынии, а также против СССР через страны Прибалтики. Однако ни британская, ни французская делегация на смогли дать внятного ответа на вопрос, каким образом Советский Союз, не имевший общих границы с Германией, мог бы принять участие в боевых действиях. Ворошилов потребовал, чтобы западные державы добились от своих восточноевропейских союзников согласия на вступление Красной Армии на их территорию в случае германского нападения.

С точки зрения заключения подлинного военного союза требование о допуске Красной армии в Польшу и Румынию было абсолютно правомерным и логичным. И хотя правительства этих стран ранее неоднократно давали понять, что не желают военного союза с СССР, в Москве рассчитывали, что в изменившихся условиях, когда над Польшей нависла угроза германского вторжения, ее позиция может быть пересмотрена. Однако польское руководство оставалось непреклонным, не желая проводить никаких различий между германской и советской политикой. Максимум, на что соглашались поляки,– это отложить на несколько дней публичное объявление своей позиции, чтобы дать британской и французской делегациям возможность еще немного потянуть время на московских переговорах. С Румынией же западные державы вообще не стали обсуждать вопрос о проходе советских войск.

17 августа 1939г. Ворошилов предложил отложить очередное заседание до получения ответа из Варшавы. Переговоры зашли в тупик.

Именно внешняя политика Бека нанесла последний удар по советско-англо-французским переговорам в Москве, которые велись Англией и Францией не стремящихся к эффективному политическому сотрудничеству.

Между тем, московские переговоры были прерваны до того, как было достигнуто соглашение. Вот как прокомментировал это маршал Ворошилов в интервью газеты «Известия» 27 августа 1939г.:

«Вопрос: Чем закончились переговоры с военными миссиями Англии и Франции?

Ответ: Ввиду вскрывшихся серьезных разногласий переговоры были прерваны. Военные миссии выехали из Москвы обратно.

Вопрос: Можно ли знать, в чем заключались эти разногласия?

Ответ: Советская военная миссия считала, что СССР, не имеющий общей границы с агрессором, может оказать помощь Франции, Англии, Польше лишь при условии пропуска его войск через польскую территорию, ибо не существует других путей для того, чтобы советским войскам войти в соприкосновение с войсками агрессора. Подобно тому, как английские и американские войска в прошлой мировой войне не могли бы принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции, если бы не имели возможности оперировать на территории Франции, так и советские вооруженные силы не могли бы принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции и Англии, если они не будут пропущены на территорию Польши.

Несмотря на всю очевидность правильности такой позиции, французская и английская военные миссии не согласились с такой позицией советской миссии, а польское правительство открыто заявило, что оно не нуждается и не примет военной помощи от СССР. Это обстоятельство сделало невозможным военное сотрудничество СССР и этих стран.

В этом основа разногласий. На этом и прекратились переговоры.»[36]

Как представляется, история московских переговоров должна рассматриваться исходя из реальной обстановки того времени, с полным учетом как эгоцентрической политики Лондона и Парижа, так и тех отрицательных последствий, которые явились результатом привнесения в нашу дипломатию и сферу межгосударственных отношений сталинских административно-командных методов. Одной из не использованных советской делегацией инициатив могло быть приглашение в Москву полномочного представителя правительства Польши для участия в решении вопроса о пропуске советских войск через ее территорию в случае нападения Германии.

Уроки московских переговоров имеют непреходящее значение. Они показывают, что соглашения такого рода возможны только при стремлении сторон к договоренности и готовности к взаимным компромиссам. У Англии и, несмотря на определенные колебания, у Франции деловой подход к переговорам отсутствовал. Отдельные заявления английских политических деятелей, в том числе и на заседаниях кабинета министров, о стремлении заключить «хотя бы какое-то соглашение» с СССР не реализовывались.

ГЛАВА 2. ПОЛЬША И ЗАКЛЮЧЕНИЕ СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО ПАКТА О НЕНАПАДЕНИИ

В августе 1939 г. признаки надвигавшейся войны в Европе становились все более очевидными. Германия полным ходом проводила мобилизацию. По данным французского посольства в Берлине, в середине месяца она уже имела под ружьем около 2 млн человек. Разведка сообщала о концентрации войск на восточных границах рейха: не было секретом, что жертвой нацистской агрессии на этот раз будет Польша[37].

На протяжении всего лета польский город Данциг был дымящейся точкой на политической карте Европы. Используя тот факт, что большинство населения было немецким, гитлеровцы захватили сенат и фактически стали полными хозяевами в городе. На зданиях развевались германские флаги со свастикой, отряды эсэсовцев патрулировали улицы.

В начале августа здесь произошел инцидент, поставивший континент на грань войны. Фашистские гданьские власти издали распоряжение, запрещающее с 6 августа 1939 г. польским таможенным инспекторам выполнять их обязанности на границе Гданьска с Восточной Пруссией. Это было явное нарушение статута “вольного города” Гданьска и прав Польши.

Правительство Польши ответило резкой нотой, потребовав отмены сенатом изданных им указаний. В «войну нот» включилась Германия. 9 августа Э. Вейцзекер пригласил польского поверенного в делах С. Любомирского и заявил, что угрозы и ультиматумы Данцигу могут привести к ухудшению германо-польских отношений. Печать рейха резко усилила антипольскую кампанию, предупреждая, что близится час, когда в словах Берлина будет «отчетливо слышен звон железа»[38].

В июле и начале августа дипломатические контакты между СССР и Германией активизировались. Теперь уже Германия явно стремились к заключению пакта о ненападении с СССР. Для Германии вопрос о войне с Польшей был уже делом решенным, но она могла привести к конфликту с Англией и Францией. Однако Гитлер опасался войны на два фронта и поэтому торопил своих дипломатов. Не оставляя мысли об агрессии на восток, Гитлер хотел отсрочить нападение на СССР и разгромить сначала Польшу и своих западных противников.

В августе 1939г. для Германии было жизненно важно выяснить позиции Англии и СССР в случае войны с Польшей. 1 августа Гитлер предложил Чемберлену принять прибывающего через 2 дня Геринга, а Сталину– Риббентропа для подписания пакта о ненападении. И СССР, и Великобритания ответили согласием. Исходя из необходимости, прежде всего, подписать договор с СССР, 22 августа Гитлер отменил полет Геринга, хотя об этом в Лондон было сообщено только 24 августа. Выбор Гитлера можно объяснить рядом факторов. Во-первых, германское командование было уверено, что вермахт в состоянии разгромить Польшу, даже если ее поддержат Великобритания и Франция, тогда как выступление СССР на стороне антигерманской коалиции означало катастрофу. Во-вторых, соглашение с Москвой должно было локализовать германо-польскую войну, удержать Великобританию и Францию от вмешательства и дать Германии возможность противостоять вероятной экономической блокаде западных держав. В-третьих, не последнюю роль играл и субъективный фактор: Великобритания слишком часто шла на уступки Германии, и в Берлине, видимо, в определенной степени привыкли к этому. СССР же, напротив, был слишком неуступчив, и выраженную Москвой готовность к соглашению следовало использовать без промедления. Кроме того, это окончательно похоронило бы и так не слишком успешные англо-франко-советские военные переговоры.

15 августа встречей Молотова и Шуленбурга начались официальные советско-германские переговоры. Поначалу обсуждались обычные проблемы, решение которых привело бы к нормализации германо-советских отношений, а именно: о совместных гарантиях независимости Прибалтийских республик, о посредничестве Берлина в нормализации отношений между СССР и Японией, в частности о прекращении боев на Халхин-Голе, о развитии советско-германских торговых отношений и некоторые другие. Однако вопросы, связанные с территориальными изменениями, в то время не поднимались. Правда, как докладывал в Берлин Шуленбург, Молотов с интересом выслушал предложение о краткосрочном приезде в Москву Риббентропа и осведомился относительно идеи заключения договора о ненападении.

Во время встречи 17 августа, когда Шуленбург передал положительный ответ Берлина на поставленные советским наркомом вопросы, Молотов заявил, что первым шагом к улучшению отношений могло бы быть заключение торгово-кредитного соглашения. Вторым шагом через короткий срок могло бы быть заключение пакта о ненападении или подтверждение пакта о нейтралитете 1926 г. с одновременным принятием специального протокола о заинтересованности договаривающихся сторон в тех или иных вопросах внешней политики. Этот протокол должен был представлять органическую часть пакта[39].

В этом высказывании Молотова, как и в предыдущих, особое внимание обращают на себя два важных момента. Первый состоит в том, что советский нарком проявил инициативу в заключении пакта о ненападении; второй – он предложил принять специальный протокол, в котором, очевидно, предполагалось согласовать особо деликатные вопросы в советско-германских отношениях. Характер этих вопросов Молотов не раскрывал. Но это подсказал ему Шуленбург, заявивший, что протокол должен содержать главную суть пакта – гарантии Прибалтийским странам и территориальные вопросы, о которых уже упоминалось в памятной записке Шуленбурга от 15 августа 1939 г[40].

23 августа в Москву на переговоры прибыл Риббентроп во главе делегации из 37 человек. Визит готовился в невероятной спешке– один из самолетов делегации был даже обстрелян по ошибке в районе Великих Лук советскими средствами ПВО. Переговоры проходили очень успешно. В считанные часы стороны достигли соглашения по всем обсуждавшимся вопросам; при этом германский министр согласовывал все свои действия по телефону с Гитлером. Сталин лично вносил правки в подготовленные тексты будущего договора и специального протокола о сферах внешнеполитических интересов договаривающихся сторон. Так он вычеркнул из текста преамбулы договора цветистые фразы о германо-советской дружбе, написанные Риббентропом. Окончательный текст был подписан 24 августа в 2 часа 30 минут, однако датой договора оставили 23 августа. За его основу был взят советский вариант, изменения в которой вносились по ходу переговоров. С советской стороны пакт подписал Молотов, с германской– Риббентроп. Положения пакта не выходили за рамки стандартных договоров о ненападении. СССР и Германия не только договорились не нападать друг на друга, но и соблюдать нейтралитет в случае нападения третьей державы. Договор заключался на 10 лет, с возможной автоматической пролонгацией на последующие пять лет. К договору был приложен секретный дополнительный протокол о разграничении сфер обоюдных интересов сторон в Восточной Европе. К сфере интересов СССР были отнесены Финляндия, Эстония, Латвия, а также румынская Бессарабия. Территории Польши делилась на сферы по линии рек Нарев, Висла Сан. Территория восточнее этой линии включалась в сферу советского влияния, западнее– в сферу влияния Германии. К зоне германского влияния была также отнесена Литва. Благодаря этому соглашению Советский Союз добился признания своих интересов в Восточной Европе со стороны великой европейской державы. Москве удалось ограничить возможности дипломатического маневрирования Германии в отношении Великобритании и Японии, что во многом снижало для СССР угрозу общеевропейской консолидации на антисоветской основе и крупного конфликта на Дальнем Востоке, где в это время шли бои на Халкин-Голе с японскими войсками. Конечно, за это Москве пришлось взять на себя обязательства отказаться от антигерманских действий в случае возникновения германо-польской войны, расширить экономические контакты с Германией и свернуть антифашистскую пропаганду. Примечательно, что, получив рано утром 24 августа донесение от Риббентропа об успехе его миссии, Гитлер вскричал: «Теперь весь мир у меня в кармане!»[41]

Решение Советского Союза заключить соглашение о сферах влияния с нацистской Германией основывалось на трех факторах. Во-первых, потерпели неудачу англо-франко-советские переговоры в середине августа 1939 г. по созданию тройственного союза против Германии. Во-вторых, Москва предпочитала нейтралитет в надвигавшейся войне Германии и Запада за Польшу. В-третьих, предлагалось обеспечить безопасность за счет ухода Германии из балтийских государств и восточной Польши. При детальном рассмотрении хода переговоров, приведших к заключению пакта, также очевидно, что эта коренная переориентация советской внешней политики была предпринята в результате принятия в спешном порядке специального решения. Сталин и Молотов, не будучи уверенными в выгодах, которые Советский Союз в будущем приобретет от заключения менее чем удовлетворительного тройственного союза с западными державами, в последний момент выбрали то, что сулило в ближайшее время наибольшую безопасность и возможности защиты для СССР.

Решение Советского Союза о заключении пакта с нацистской Германией, конечно, имело идеологическую подоплеку. Сильные подозрения Сталина и Молотова относительно политики западных держав усугублялись доктриной капиталистическо-империалистической угрозы СССР. Подписание пакта с прежним врагом сопровождалось идеологическими изменениями; например, для Коминтерна это означало отказ от проводившейся в 1930-е гг. антифашистской политики народных фронтов (по крайней мере, на время). Само решение, однако, базировалось на представлениях и расчетах, в которых идеология играла лишь незначительную роль. Более того, принимая эту линию действий, Сталин и Молотов, кажется, не имели ясного представления о ее точных практических результатах. Они выяснились только после быстрого захвата Германией Польши в начале сентября 1939 г. В ответ Москва решила вторгнуться в свою сферу влияния в Польше и занять ее, а впоследствии включить Западную Белоруссию и Западную Украину в состав СССР[42].

Обе стороны подписание пакта Молотова- Риббентропа считали своей удачей. С точки зрения Гитлера, пакт открыл дорогу войне с Польшей и исключил участие в ней Великобритании и привлек СССР на сторону Германии. Гитлер был доволен Риббентропом и даже назвал его «вторым Бисмарком» [43]. Фюрер внимательно выслушал отчет Риббентропа о поездке в Москву, о встрече со Сталиным.

С точки зрения Сталина, договор отодвинул участие СССР в европейской войне и подтолкнул войну «межимпериалистическую». Пакт Молотова–Риббентропа в течение многих десятилетий находится в центре внимания отечественной и зарубежной историографии. В западной историографии, как и политических кругах Великобритании и Франции, господствует убеждение, что советское руководство в конце 30-х гг. отказалось от курса на коллективную безопасность и предотвращение войны. Политическая сделка между Сталиным и Гитлером, зафиксированная пактом Молотова-Риббентропа, способствовала началу второй мировой войны. Высказывалась и другая точка зрения на события 1939 г. В частности, Черчилль был склонен объяснять заключение пакта Молотова–Риббентропа провалом внешней политики западных стран. Сталин, по мнению Черчилля в преддверии войны стремился улучшить стратегические позиции СССР, действовал расчетливо и реалистично, без оглядки на идеологию[44]. Г. Киссинджер, развивая мысль Черчилля, причины провала государственных деятелей Запада связывал и их идеологической зашоренностью. Западные политики считали, что идеологическая враждебность исключит практическую возможность сотрудничества между коммунистами и фашистами. Сталин же не считал фашизм непреодолимым препятствием к сотрудничеству с Гитлером. Пойдя на подписание пакта Молотова-Риббентропа, он продемонстрировал «Realpolitik» в интересах СССР[45].

Советская историография долгие годы не выходила за рамки партийных оценок событий конца 30-х гг. и называла договор с Гитлером «мудрым» и «дальновидным» шагом сталинского руководства, называла его «вынужденным», подписанным в условиях безальтернативности и единственно правильным[46]. Историки приводили различные аргументы, утверждая, что пакт сорвал создание единого антисоветского фронта и отодвинул участие в войне почти на два года. В современной отечественной исторической науке существует более широкий набор мнений, но не менее категоричных и порой недостаточно аргументированных. Критики называют пакт «серьезным просчетом» Сталина, который оказал негативное влияние на международную обстановку конца 30-х гг. и привел к началу второй мировой войны[47]. Ряд историков считает, что пакт не оказал никакого влияния на начало войны, ибо Гитлер давно войну запланировал. Высказывается мнение, что пакт позволил СССР преодолеть международную изоляцию и привел к признанию его геополитических интересов в Восточной Европе. Существует и прямо противоположная точка зрения мнение, что пакт Молотова–Риббентропа усилил международную изоляцию СССР, который потерял способность к дипломатическому маневру. Имеет своих сторонников и утверждение, что западные страны отказом от заключения тройственного соглашения подталкивали Сталина к подписанию пакта с Гитлером. Ряд авторов видит негативные последствия пакта в дезориентации мирового коммунистического движения и свертывании антифашистской пропаганды. Принять Гитлера в качестве союзника для многих коммунистов оказалось невозможным. Многие сотни нацистов в знак протеста против альянса со Сталиным побросали нарукавные повязки со свастикой.

Бесперспективно связывать пакт Риббентропа-Молотова с политикой только одного из лидеров: Гитлера, Сталина или Чемберлена. Они действовали так, как считали наиболее целесообразным в интересах своих стран. Каждый из них несет свою долю ответственности. При этом надо иметь ввиду, что Чемберлен не подписывал с Гитлером договора о сферах влияния в Европе. Сталин, согласившись на секретный дополнительный протокол, превратил пакт о ненападении в пакт о нападении. Сталинская политика оказалась своеобразным «сплавом» идеи советизации мира и «Realpolitik». Можно по разному относиться к пакту о ненападении, но не подлежит сомнению, что секретный протокол, нарушивший нормы международного права и находившийся в противоречии с суверенитетом и независимостью ряда третьих стран, нес в себе большой негативный заряд. Он был еще больше усилен рядом крупнейших идеологических просчетов, содержавшихся в публичных выступлениях главы Советского правительства Молотова и поздравительных телеграммах Сталина в адрес Гитлера.

Общественное мнение в Советском Союзе, сформировавшееся на неприятии и осуждении внешней и внутренней политики фашистских государств и левое движение во всем мире были дезориентированы и дезорганизованы, что способствовало общему ослаблению антивоенного, антифашистского движения. Для советских людей, мало осведомленных о хитросплетениях мировой политики и дипломатии, хорошо известно было только одно: фашизм– это враг. С ним совсем недавно шли бои в Испании, против фашизма работал весь мощный советский пропагандистский аппарат. И вдруг такая потрясающая метаморфоза.

Общественность страны была приучена к дисциплине, к тому, что руководство СССР последовательно защищает интересы государства на международной арене и этому руководству всегда и во всем нужно верить. И все же, несмотря на массированную пропагандистскую кампанию, пакт с фашистской Германией не укладывался в сознании большинства советских людей.

Подготовка и заключение договора вызвали на первых порах неоднозначную оценку и среди союзников Германии. Так, итальянский военный атташе в Токио сообщал 23 августа 1939г., что предстоящее заключение договора «вызвало в Японии глубокое возмущение против Германии. Это означает, как было сказано военному атташе предательство германо-японской дружбы и идею антикоминтерновского пакта, тем более что Японию даже не уведомили заблаговременно о таких планах»[48]

Правительство Муссолини также высказало свое недоумение этим беспрецедентным шагом Германии, который мог ослабить германо итальянский союз. Но после соответствующих разъяснений Гитлера и Риббентропа в Риме было установлено спокойствие. Так, в письме к Муссолини от 25 августа 1939 г. фюрер сообщал: «Могу сказать вам, дуче, что благодаря этим соглашениям гарантируется благожелательное отношение России на случай любого конфликта и то, что уже более не существует возможности участия в подобном конфликте Румынии! Румыния уже не находится в положении, когда она могла бы принять участие в выступлении против Оси!» Благодаря переговорам с СССР, писал Гитлер, возникла ситуация, которая «должна принести Оси величайший из возможных выигрышей»[49].

Заключение советско-германского пакта было воспринято в демократических странах как самая неожиданная очень болезненная для них политическая сенсация. В Англии, Франции и США представители правительств обвиняли Советский Союз в срыве тройственных переговоров и в поощрении Гитлера.

Договор о ненападении готовился советской стороной в строжайшем секрете. О нем не знали даже некоторые члены Политбюро ЦК партии. Аппарат Наркомата иностранных дел СССР принимал весьма скромное участие в его подготовке. МИД Германии также потребовал, чтобы все его сотрудники, имевшие отношение к секретному протоколу 23 августа, дали письменное обязательство о неразглашении каких-либо сведений об этом документе.

Наряду с пактом о ненападении была достигнута договоренность о взаимном переселении из СССР лиц немецкой национальности и из области государственных интересов Германии– лиц украинской, белорусской и литовской национальности. В середине октября 1939г. была создана советско-германская смешанная комиссия по переселению.

В развитие идей договора 23 августа 1939г. между Советским Союзом и Германией был заключен ряд новых соглашений экономического и торгово-кредитного характера. Здесь также не обошлось без конфиденциального протокола, в котором излагались условия предоставления. При анализе заключенных тогда соглашений важно обратить внимание на довольно высокие ставки, установленные Германией

По хозяйственному соглашению от 19 августа 1939г. к 22 июня 1941г. СССР поставил Германии товаров на сумму более 142 млн. марок, в том числе по военным заказам– на 721,6 тыс. марок из 58,4 млн. марок, предусмотренных кредитным соглашением[50].

Шнуре, который вел с советскими представителями все экономические переговоры после 23 августа 1939г., в докладе своему шефу Риббентропу отмечал, что советские поставки имеют важное значение для германского военного производства и ведения войны. Но одновременно он сообщал, что его «партнеры по переговорам в своей армяно-кавказской манере пытаются использовать возникающие вопросы для того, чтобы приобрести нужные им преимущества»[51]. С целью давления на советскую сторону Шнуре предложил использовать тогда нерешенный еще вопрос об окончательном определении границы на литовском участке.

Упомянутые документы составили тот фундамент, на котором строились в 1939 – июне 1941гг. политические и экономические отношения между Советским Союзом и Германией. Анализ содержания и действий по претворению в жизнь положений этих документов не оставляют сомнений в том, что правительства обоих государств допустили серьезные нарушения принципов, как своего внутригосударственного, так и международного права.

Как известно в международном праве предусматриваются два вида договоров межправительственные, а по особо важным проблемам– межгосударственные. В угоду германской стороне, чтобы ускорить ратификацию договора от 23 августа, несмотря на его важное государственное значение, был снижен до категории межправительственного документа. Партнеры слишком торопились. Они не желали терять время на обременительную процедуру парламентского обсуждения, которая может произойти в ходе его обсуждения. Причины этой спешки лежат на поверхности– Гитлер спешил разыграть польскую карту, которой правительства обеих стран в своей закулисной игре придавали особое значение.

24 августа Германия уведомила Польшу, что препятствием к урегулированию конфликта являются английские гарантии. Опасаясь, что Варшава пойдет на уступки и сближение с Берлином, Великобритания 25 августа подписала с Польшей договор о взаимопомощи, но военного соглашения заключено не было. В тот же день Германия уведомила Великобританию, что после урегулирования польского вопроса она предложит всеобъемлющее соглашение сотрудничества и мира, вплоть до гарантий существования и помощи Британской империи. Но вечером 25 августа в Берлине стало известно об англо-польском договоре, а Италия, которая и ранее высказывала опасения в связи с угрозой возникновения мировой войны, известила об отказе участвовать в войне. Все это привело к тому, что около 20 часов был отдан приказ об отмене нападении на Польшу.

Следует отметить, что англо-польский договор предусматривал взаимную поддержку сторон не только в случае прямого нападения на них Германии, но и если ее действия поставят «под угрозу, прямо или косвенно, независимость» Великобритании или Польши или на которые они сочтут «жизненно важным оказать сопротивление своими вооруженными силами»[52], то есть сами нападут на Германию. В данном случае имелась в виду возможность действий Германии в отношении Данцига, Литвы, Бельгии и Нидерландов. Стремление Польши защитить статус-кво Данцига, населенного на 95% немцами, желавшими воссоединиться с Третьим рейхом, и Литву, отношение к которой к Варшаве трудно назвать иначе, чем резко негативное, любопытно сравнить с польской позицией в отношении возможного англо-франко-советского договора. В том случае, как уже было показано, Варшава категорически отказалась от упоминания Польши в проектируемом договоре, рассматривая в непрошенных защитниках умаление своего достоинства. Более того, Великобритания обязалась согласовывать с Польшей свою политику в случае заключения договоров с третьими странами, в том числе и с Советским Союзом. Получить же со стороны Варшавы гарантию в отношении поддержки Румынии Лондону так и не удалось. Фактически этим соглашением Англия предоставила Польше возможность втянуть ее в войну с Германией, например, из-за Данцига или Литвы. Это была как раз та уступка, которой безуспешно добивалась Москва на англо-франко-советских переговорах 1939г. Однако и в этом случае Лондон не собирался идти дальше политического соглашения, поскольку имелось в виду, прежде всего, сохранение напряженности в германо-польских отношениях, а оказывать реальную военную помощь Варшаве английское руководство не собиралось. Эта была все та же политика давления на Берлин с целью добиться нормализации англо-германских отношений.

26 августа союзники порекомендовали Польше дать приказ войскам воздерживаться от вооруженного ответа на германские провокации. На следующий день Лондон и Париж предложили Варшаве организовать взаимный обмен населением с Германией. Тем не менее, Бек был уверен, что Гитлер все еще не принял решения начать войну. 26 августа из Лондона в Берлин поступили сведения, что Великобритания не вмешается в случае германского нападения на Польшу или объявит войну, но воевать не будет[53]. 28 августа Великобритания отказалась от германских гарантии империи, порекомендовав Берлину начать прямые переговоры с Варшавой. Если Германия пойдет на мирное урегулирование, то Англия соглашалась рассмотреть на будущей конференции общие проблемы англо-германских отношений. Великобритания вновь предупредила Берлин, что в случае войны Великобритания поддержит Польшу, но при этом обещал воздействовать на поляков в пользу переговоров с Германией.

Одновременно Польше было рекомендовано ускорить переговоры с Германией. А Чемберлен просил Муссолини намекнуть Гитлеру, что «если урегулирование нынешнего кризиса ограничится возвращения Данцига и участков «коридора» Германии, то можно найти, в пределах разумного времени, решение без войны»[54]. Естественно, Варшава не должна была знать об этом. Если бы германо-польские переговоры привели к соглашению, на что рассчитывало правительство Великобритании, то был бы открыт путь к широкому соглашению между Германией и Англией.

Во второй половине дня 28 августа Гитлер установил ориентировочный срок наступления на 1 сентября. Используя английские предложения о переговорах, германское руководство решило потребовать присоединения Данцига, прохода через польский коридор и референдума, подобно проведенному в Саарской области. 29 августа Германия дала согласие на переговоры на этих условиях. Прибытие польских представителей на переговоры ожидалось 30 августа. Передавая эти предложения Англии, Гитлер рассчитывал вбить клин между Великобританией, Францией и Польшей. В тот же день Берлин уведомил Москву об английских предложениях об урегулировании германо-польского конфликта и о том, что Германия в качестве условия поставила сохранение договора с СССР, союза с Италией и не будет участвовать в конференции без СССР, вместе с которым следует решать все вопросы Восточной Европы. 29 августа польское руководство сообщило своим западным союзникам о готовности начать мобилизацию, но Великобритания и Франция потребовали отклонить этот шаг.

Польское стратегическое планирование против Германии основывалось в 20—30-е гг. на франко-польском договоре 1921 г. о взаимопомощи, предусматривавшем совместные действия Франции и Польши. Основная идея военного планирования во второй половине 30-х гг. заключалась в обороне германо-польской границы и наступлении против Восточной Пруссии. Но вплоть до конца 1938 г. польское командование основное внимание уделяло разработке военных планов против СССР. После оккупации Германией Чехо-Словакии в марте 1939 г. польское командование приступило к отработке конкретного плана войны с Германией — "Захуд"[55]. Начавшееся в марте 1939 г. оформление англо-франко-польской коалиции стало основой польского военного планирования, которое исходило из того, что Англия и Франция поддержат Польшу в войне с Германией. Поэтому перед польскими вооруженными силами ставилась задача упорной обороной обеспечить мобилизационное развертывание и сосредоточение своих войск, а потом перейти в контрнаступление, поскольку считалось, что к этому сроку Англия и Франция заставят Германию оттянуть свои войска на запад.

Для осуществления этого плана предусматривалось развернуть 39 пехотных дивизий, 3 горнопехотные, 11 кавалерийских, 10 пограничных и 2 бронемоторизованные бригады. Эти войска должны были быть объединены в семь армий, три оперативные группы и корпус вторжения. Против Восточной Пруссии развертывались опергруппы "Нарев" (2 пехотные дивизии, 2 кавбригады), "Вышкув" (2 пехотные дивизии) и армия "Модлин" (2 пехотные дивизии, 2 кавбригады). В "польском коридоре" сосредоточивалась армия "Поможе" (5 пехотных дивизий, 1 кавбригада), часть сил которой предназначались для захвата Данцига. На Берлинском направлении развертывалась армия "Познань" (4 пехотные дивизии и 2 кавбригады). Границу с Силезией и Словакией прикрывали армия "Лодзь" (5 пехотных дивизий, 2 кавбригады), армия "Краков" (7 пехотных дивизий, 1 кавбригада и 1 танковый батальон) и армия "Карпаты" (1 пехотная дивизия и пограничные части). В тылу южнее Варшавы развертывалась армия "Прусы" (7 пехотных дивизий, 1 кавбрнгада и 1 бронемоторизованная бригада). В районах Кутно и Тарнов сосредоточивались в резерве по 2 пехотные дивизии[56]. Таким образом, польская армия должна была развернуться равномерно на широком фронте, что делало проблематичным отражение массированных ударов вермахта.

Скрытое мобилизационное развертывание польских войск, начавшееся 23 марта 1939 г., затронуло 4 пехотные дивизии и 1 кавбригаду, были усилены соединения в ряде округов и созданы управления четырех армий и оперативной группы. В основу этих мероприятий был положен мобилизационный план "W" от апреля 1938 г., предусматривавший скрытую мобилизацию в мирное время. 13— 18 августа была объявлена мобилизация еще 9 соединений, а с 23 августа началась скрытая мобилизация основных сил[57]. Перегруппировки войск, предусмотренные планом стратегического развертывания, начались 26 августа, когда войска получили приказ о выдвижении отмобилизованных соединений в намеченные районы сосредоточения. Приказ армиям и оперативным группам первого эшелона о занятии исходного положения был отдан 30 августа. Мероприятия по отмобилизованию армии польское руководство проводило в тайне и от своих англо-французских союзников, которые опасались, что эти действия Варшавы могут подтолкнуть Германию к войне. Поэтому, когда 29 августа в Польше собрались начать открытую мобилизацию, Англия и Франция настояли на откладывании ее проведения до 31 августа. Тем не менее, благодаря скрытой мобилизации к утру 1 сентября мобилизационный план был выполнен на 60%, но развертывание польских войск не было завершено — лишь 46,8% войск находилось в районах предназначения, но и они не успели полностью занять свои позиции. К утру 1 сентября Польша развернула 24 пехотные дивизии, 3 горнопехотные, 8 кавалерийских и 1 бронемоторизованную бригады[58].

30 августа Великобритания вновь подтвердила свое согласие воздействовать на Польшу, при условии, что войны не будет и Германия прекратит антипольскую кампанию в печати. В этот же день Великобритания получила точные сведения о предложениях Германии по урегулированию польской проблемы. Однако Англия не известила Польшу об этих предложениях, а, надеясь еще отсрочить войну, в ночь на 31 августа уведомила Германию об одобрении прямых германо-польских переговорах, и лишь днем 31 августа германские предложения об урегулировании кризиса были переданы Польше с рекомендацией положительно ответить на них и ускорить переговоры с Германией, которые должны были начаться через некоторое время. Рано утром Гитлер подписал директиву №1, согласно которой нападение на Польшу должно начаться в 4.45 утра 1 сентября 1939г.

В 12.00 31 августа Польша заявила Англии, что готова к переговорам с Берлином при условии, что Германия и Польша взаимно гарантируют неприменение силы в Данциге, а Великобритания в ходе переговоров будет оказывать поддержку польской стороне. Однако польскому послу в Берлине было приказано тянуть время, поскольку в Варшаве все еще считали, что Гитлер не решится начать войну. В итоге в 18.00 Риббентроп в беседе с польским послом в Берлине констатировал отсутствие польского уполномоченного и отказался от переговоров. Но даже это не создало у польского руководства впечатления, что война начнется через несколько часов. В 21.15-21.45 Германия официально вручила свои предложения Польше послам Англии, Франции и США и заявила, что польское правительство отказалось от переговоров. В это же время германское радио сообщило об этих предложениях по урегулированию кризиса и о польских провокациях на границе. И в этот же день Италия предложила Германии посреднические услуги в урегулировании кризиса, но, получив отказ, уведомила Великобританию и Францию, что не будет воевать.

1 сентября Германия напала на Польшу, а европейский кризис перерос в войну, в которую через несколько дней вступили Англия и Франция.

ГЛАВА 3. АГРЕССИЯ ГЕРМАНИИ ПРОТИВ ПОЛЬШИ И ЕЕ ИТОГИ

3.1 Германо-польская война

Ранним утром 1-го сентября 1939г. Германия напала на Польшу. Началась реализация гитлеровской внешнеполитической программы, в рамках которой оказался пакт Риббентропа-Молотова. 3-го сентября Великобритания и Франция в соответствии с данными Польше гарантиями объявили войну Германии. Германскому командованию удалось полностью реализовать доктрину молниеносной войны. Польская армия, значительно уступавшая немцам в техническом оснащении, не смогла оказать организованного сопротивления. Правительство покинуло страну 6-го сентября, оказалось в Румынии, где и было интернировано румынскими войсками Уже 8-го сентября немецкие войска вышли к Варшаве и начали осаду, а затем и штурм польской столицы.[59]

2 сентября советский посол в Варшаве Н.И. Шаронов нанес официальный визит Беку и, ссылаясь на интервью с Ворошиловым, спросил, почему Польша не обращается за помощью к СССР? Ее посол Гржибовский явился к Молотову 5 сентября. Он попросил снабдить Польшу военными материалами и разрешить транзит военных грузов через СССР в Польшу[60].

Тем временем части вермахта были уже под Варшавой. Молотов заверил Гржибовского о намерении советской стороны в точности выполнить торговое соглашение с Польшей; что качается поставки из СССР военных материалов, а также транзита их через СССР, то это в данной международной обстановке маловероятно, поскольку СССР не хочет быть втянутым в войну на той либо другой стороне и должен принимать меры по обеспечению собственной безопасности.

Поляки ожидали активной помощи своих западных союзников. В начале сентября французские войска провели несколько локальных наступательных операций. Затем активные действия прекратились, т.к. французское командование придерживалось доктрины оборонительной войны с Германией. В ожидании немецкого наступления, французские войска укрылись за «линией Мажино». Имея подавляющее преимущество, союзное командование не воспользовалось временной слабостью германских войск на Западном фронте. Франция и Великобритания не только бросили Польшу, но и упустили победу над Германией. В конце сентября немцы подавили основные очаги польского сопротивления. 28 сентября пала Варшава.

Советское руководство внимательно следило за развитием военно-политических событий в Европе. Но Москва предпочитала пока не вмешиваться в войну. Германская сторона стремилась к совместным действиям с самого начала запланированной Гитлером военной кампании. Сталин же сначала рассчитывал выступить в нужный момент.

Вступление советских войск в восточные воеводства Польши было предопределено еще в секретном дополнительном протоколе от 23-го августа 1939г., п.2-й которого гласил: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав государств, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана»[61].

3 и 9 сентября Шуленбург по поручению Риббентропа встречался с Молотовым. Немецкий посол объяснил Молотову, что необходимы быстрые действия Красной Армии. Нарком заверил посла, что подходящее время еще не наступило. Гитлер через пару дней пришел к выводу, что СССР выступать вообще не хочет, в связи с чем начал поиск более сильных средств давления на Москву. А советская сторона наблюдала за развитием событий, изучая военную и политическую конъюнктуру в Польше. Интересовалась мнением польского посольства в Москве, вызывала из Берлина своего военного атташе. В бумагах заместителей Молотова отмечалось, что Сталин внимательно ознакомился со всеми отчетами. Пакет документов НКИД, составлены к 10 сентября, имел такое заключение: в экономическом отношении Польша войну вести уже не может, т.к. Германия захватила 40% ее территории, половину населения и все главные экономические центры, военно-промышленные комплексы, морские порты и перерезала линии железных дорог. Политически Польша находилась в блокаде, в военном отношении вопрос вообще решен, поражение неизбежно; в целом налицо катастрофа Польши. В советском лексиконе возродилось понятие «линии Керзона» и давалась мотивация будущих действий СССР[62].

Сталин затягивал оговоренный срок по трем следующим причинам:

2. Второй причиной медлительности Сталина была необходимость успокоить мировую общественность. В Москве не хотели выглядеть воюющим союзником Германии и полностью закрывать двери для контактов с Англией и Францией.

3. Существовала опасность вмешательства в события западных держав. Риск, связанный с тем, что они после объявления ими войны Германии все-таки перешли бы к стратегии эффективной поддержки Польши на ее территории и сочли бы неприемлемым советское военное присутствие в этой стране, вызвал опасение советского руководства, что то или иное его неаккуратное действие может быть расценено как casus belli, и следствием станет объявление Советскому Союзу войны со стороны Польши, а затем Англии и Франции. Поэтому необходимо выдержать время для окончательного выяснения обстановки в Польше. Советское руководство подтолкнуло к действиям сообщение о том, что польское правительство покинуло Варшаву. Но все же, несмотря на интенсивные настояния германской стороны, Сталин лишь спустя две с лишним недели после начала военных действий– утром 17 сентября– отдал приказ о переходе западной границы. Сталин знал, что французы должны начать кампанию на 15-й день после объявления мобилизации, т.е. 17-го либо 18-го сентября. Поэтому он назначил срок начала агрессии именно на эту дату.

По замыслу советского руководства, собственно, и приведшему его к соглашению с Третьим рейхом, а не с западными державами, одной из первоочередных задач Кремля было аннексировать государства, отнесенные по взаимной договоренности в сферу интересов СССР, и при этом, по возможности, остаться вне большой войны. Характерным симптомом этой политической линии было отсутствие официальной позиции Москвы в связи с начавшейся 1 сентября 1939 г. Второй мировой войной.

17 сентября заместитель наркома иностранных дел СССР В.Потемкин вручил польскому послу В.Гжибовскому ноту Советского правительства, в которой утверждалось, что польское государство практически перестало существовать. В этом документе важно обратить внимание на следующие моменты:

1. Ситуация в Польше могла создать угрозу для СССР;

2. До сих пор в германо-польской войне Советский Союз оставался нейтральным, то в настоящее время советское правительство не может нейтрально относиться к этим фактам;

3. Признавалось, что единокровные украинцы и белорусы остались беззащитными, но не указывалось от кого их надо защищать;

4. Была сформулирована новая задача Красной Армии: не только взять под защиту украинцев и белорусов, но и «вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью»[63].

Гржибовский пытался опротестовать оценку состояния Польского государства. Он заявил, что война только начинается, так что акция РККА является ничем не вызванным нападением на Польскую республику, а он отказывается сообщить польскому правительству о ноте и принять ее, ибо она не совместима с достоинством польского правительства и означает четвертый раздел Польши. Вице-нарком Потемкин, ведший беседу с Гржибовским призвал польское правительство понять мотивы советского решения и согласиться с бесполезностью противодействия наступлению Красной Армии.

По сути дела эта позиция ничем не отличалась от заявления Гитлера 1 сентября, объявившего об оборонительных действиях, своего рода "полицейской акции", направленной против Польши, и о стремлении "педантичнейшим образом" уважать статус нейтральных государств до тех пор, пока они останутся нейтральными[64].

Тезис о несуществовании польского государства был публично повторен В.Молотовым на заседании Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г. В своем выступлении он сделал оскорбительное по отношению к Польше заявление, назвав Польшу «уродливым детищем Версальского договора»[65].

Итак, 17 сентября 1939г. советское правительство обязалось сохранить нейтралитет в отношении Германии, а в совместном германо-советском коммюнике, принятом 18 сентября, было сказано, что задача советских и германских войск, действующих в Польше, «состоит в том, чтобы восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенное распадом Польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования. По сути, в этом коммюнике СССР объявил себя военным союзником Германии в отношении Польши для «наведения там порядка», т.к. под военным союзом понимается объединение двух или нескольких государств для достижения политических целей военными средствами»[66].

Советское правительство не квалифицировало свои действия как войну против Польши. Поскольку состояние войны может начинаться не только формальным объявлением войны, но и фактическим открытием военных действий с обеих сторон, СССР следует признать воюющей стороной, а Советский Союз и Польшу – противниками.

Отметим, что 28 апреля 1939г. Германия расторгла договор о ненападении с Польшей, заключенный в 1934г. СССР же такого упреждающего шага не предпринял, мотивировав прекращение всех договоров с польским правительством тем, что последнее перестало существовать, как перестало существовать и Польское государство. Но поскольку Польша хотя и потерпела поражение в войне, однако ее правительство выехало за пределы страны, так и не подписав акта о государственной и военной капитуляции, то в соответствии с III Гаагской конвенцией 1907 г. об открытии военных действий она не потеряла автоматически своего суверенитета. Это означало, что СССР нарушил положение статьи 1 договора о ненападении от 25 июля 1932г. Помимо того, вводом советских войск на территорию Восточной Польши, СССР нарушил и статью 5 Рижского мирного договора с Польшей от 18 марта 1921 года, где СССР гарантировал уважение суверенитета Польши и воздержание от всякого вмешательства в ее внутренние дела. Придя на помощь «единокровным украинцам и белорусам», проживающим на территории Польши (причем без всяких просьб с их стороны) и осуществив тем самым военную оккупацию практически половины Польского государства, советское правительство однозначно нарушило все вышеизложенные обязательства, взятые им на себя согласно Рижскому мирному договору.

Вступление 600-тысячного советского войска 17 сентября на территорию Польши оказалось неожиданностью для польского руководства. Главнокомандующий польской армией Рыдз-Смиглы отдал приказ не вести боевые действия с советскими войсками, за исключением натиска с их стороны или попыток разоружения польских частей. Приказ, зачитанный по Красной Армии, требовал лояльного отношения к польским военнослужащим, если они не будут оказывать вооруженного сопротивления, напоминал о соблюдении законов войны. В то же время факт военных действий Красной Армии против польской армии был признан Молотовым в его докладе на сессии Верховного Совета 31 октября 1939 г., где он заявил, что Польша развалилась благодаря удару германской, а затем Красной Армии[67].

Советское посольство в Варшаве переживало в те дни не лучшие времена. И дело заключалось не только в том, что в здании разорвались несколько снарядов и случился пожар. Главное состояло в том, что люди не знали, что им делать. 6 сентября Шаронов с торгпредом, военным атташе, консулом и двумя шифровальщиками уехал вместе с остальным дипкорпусом из Варшавы. Оставшиеся не имели связи с Москвой. Некому было шифровать, к тому же разрывы снарядов уничтожили радиостанцию. 17 сентября временному поверенному в делах Чебышебу прибыли представители командовавшего обороной Варшавы генерала Руммеля с вопросом, как следует понимать переход польской границы Красной Армией? Как помощь полякам или немцам? «Мы заявили, что о помощи немцам не может быть и речи, ибо Советский Союз в войне между Польшей и Германией строго соблюдает нейтралитет, и что этот переход надо рассматривать как помощь народам Польши выйти из состояния войны и зажить мирной жизнью».

В тот же день очередная военная делегация вручила Чебышеву письмо Руммеля, в котором заявлялось, что польское командование не рассматривает переход границы Красной Армией как состояние войны СССР с Польшей. Там содержалась просьба передать советскому правительству, что даны указания польским воинским частям на восточной границе относиться к советским войскам, как к войскам союзников[68].

Сразу же после вступления Красной Армии в Польшу в Москве начался новый тур дипломатических переговоров с Германией. Уже вечером 18 сентября в беседе с Шуленбургом Сталин неожиданно заявил, что «у советской стороны есть определенные сомнения относительно того, будет ли германское верховное командование придерживаться московского соглашения в соответствующее время и вернется ли на линию, которая была определена в Москве». Германские дипломаты категорически отвергли его опасения и заявили, что вермахт подчиняется распоряжениям фюрера и все соглашения с Москвой будут неукоснительно соблюдаться.

19 сентября было опубликовано советско-германское коммюнике:

«Во избежание всякого рода необоснованных слухов насчет задач советских и германских войск, действующих в Польше, правительство СССР и правительство Германии заявляют, что действия этих войск не преследуют какой-либо цели, идущей в разрез интересов Германии или Советского Союза и противоречащей духу и букве пакта о ненападении, заключенного между Германией и СССР. Задача этих войск, наоборот, состоит в том, чтобы восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования»[69]. Значение согласованного с Берлином вторжения советских войск в Польшу трудно переоценить. Для осуществления этой акции были сосредоточены крупные силы, превосходившие по мощи все Войско Польское. Входившая в состав Украинского и Белорусского фронтов группировка состояла из 28 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий, 10 танковых бригад и 7 артиллерийских полков резерва Главного командования. В ней в общей сложности насчитывалось более 466 тыс. человек, около 4 тыс. танков, свыше 5,5 тыс. орудий и 2 тыс. самолетов. Вся эта армада была приведена в действие на рассвете 17 сентября приказами Главного командования Красной армии, сочетавшими в себе заведомую ложь при мотивации предстоящих действий с четким формулированием конкретной задачи войскам. Так, в приказе войскам Белорусского фронта, с одной стороны, говорилось о необходимости "содействовать восставшим рабочим и крестьянам Белоруссии и Польши в свержении ига помещиков и капиталистов и не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией", а с другой - "уничтожить и пленить вооруженные силы Польши, действующие восточнее литовской границы и линии Гродно, Кобрин"[70].

Принимал участие в польской кампании и советский военно-морской флот, задачи которого носили как военный, так и политический характер. Последнее диктовалось замыслом Кремля использовать якобы активизацию польского флота в Балтийском море с целью оказания давления на государства Балтии, прежде всего на Эстонию.

В Берлине были весьма довольны подобным развитием событий, причем не только в политических сферах, но и среди части высших штабных офицеров, хорошо осознававших реальные выгоды этого вмешательства. Начальник штаба генерал-квартирмейстера в Главном командовании сухопутных войск (ОКХ) Э. Вагнер записал в этот День в дневнике: "Сегодня в 6 часов утра выступили русские. ... Наконец-то! Для нас большое облегчение: во-первых, за нас будет преодолено большое пространство, затем мы сэкономим массу оккупационных сил, и, наконец, Россия очутится в состоянии войны с Англией, если этого захотят англичане. Союз будет полным..."[71]. На следующий день уже начальник генштаба сухопутных войск генерал Ф. Гальдер отметил в дневнике влияние продвижения советских войск на оперативную обстановку на германо-польском фронте[72].

Начиная с 19 сентября, на уровне отдельных армий и дивизий вермахта были установлены контакты с наступавшими частями Красной армии, что приводило к согласованным действиям обеих армий в районах соприкосновения. Однако совместно осуществлявшийся разгром польских вооруженных сил потребовал большей координации действий вермахта и Красной армии. Этому и были посвящены состоявшиеся в Москве 20-21 сентября военные переговоры. В них приняли участие: с советской стороны нарком обороны маршал К.Е. Ворошилов и начальник генерального штаба командарм I ранга Б.М. Шапошников, с германской - военный атташе генерал-майор Э. Кёстринг, его заместитель подполковник X. Кребс и военно-воздушный атташе полковник Г. Ашенбреннер. В совместном протоколе, принятом по итогам переговоров, в частности, было зафиксировано следующее "разделение труда": вермахт брал на себя обязательство принять "необходимые меры" для воспрепятствования "возможным провокациям и акциям саботажа со стороны польских банд и тому подобных" в передаваемых Красной армии городах и деревнях; командование Красной армии обязывалось в случае необходимости выделить "силы для уничтожения частей польских войск или банд" на направлениях отвода германских войск в оккупируемую ими зону. Получив информацию о этих переговорах, генерал Гальдер отметил в дневнике: "Русские предложили военную помощь при местном польском сопротивлении". Неудивительно, что по получении подобной информации в генштабе сухопутных войск один из оберквартимейстеров отдал распоряжение 20 сентября офицеру для особых поручений: "Срочно внести ясность, рассматривать ли Россию в качестве нейтральной или союзной военной силы..."[73].

Спустя 2 дня наступавшим в Польше советским войскам была передана полностью выдержанная в духе только что достигнутого советско-германского соглашения директива Ворошилова. В ней указывалось: "При обращении германских представителей к командованию Красной армии об оказании помощи в деле уничтожения польских частей или банд, стоящих на пути движения мелких частей германских войск, командование Красной армии, начальники колонн, в случае необходимости, выделяют необходимые силы, обеспечивающие уничтожение препятствий, лежащих на пути движения"[74].

Для обсуждения вопроса об установлении линии разграничения германских и советских войск в Польше, 19 сентября в Москву прибыла германская военная делегация. С советской стороны в переговорах участвовали Ворошилов и Шапошников.

20-22 сентября было согласовано, а 23 сентября опубликовано советско-германское коммюнике: «Германское правительство и правительство СССР установили демаркационную линию между германской и советской армиями, которая проходит по реке Писса до ее впадения в реку Нарев, далее по реке Нарев до ее впадения в реку Буг, далее по реке Буг до ее впадения в реку Висла, далее по реке Висла до ее впадения в реку Сан и дальше по реке Сан до ее истоков»[75]. По сути, новая демаркационная линия между СССР и Германией почти полностью соответствовала «линии Керзона», предлагаемой британским правительством еще в 1920г. как возможная граница между СССР и Польшей. Тогда, после поражения Советской России, часть территории по «линии Керзона» отошла от России к Польше. Возвращение к этой «естественной» границе облегчало советскому правительству объяснение своих действий в глазах мировой общественности, что входило в общую стратегию Советского Союза в сентябре 1939г.

3.2 Четвертый раздел Польши

Предприняв в сотрудничестве с Гитлером акцию против Польши, сталинское руководство СССР нарушило Рижский мирный договор 1921 г. и советско-польский договор о ненападении 1932 г. Оно нарушило императивный принцип международного права: «Договоры должны соблюдаться» (pacta sunt servande), – что квалифицируется как неправомерное деяние. Правда, по международному праву допускается аннулирование договора, если государство-контрагент прекращает существование. Но это же право не признает прекращения существования государства, если его высшие органы продолжают олицетворять его суверенитет в эмиграции, как было с польским правительством.

В соответствии с духом международного права на территорию польского государства не должна была распространяться колониалистская теория так называемого первичного завладения, в соответствии с которой создавалось какое-то подобие правового обоснования включения таких земель в состав территории захватчика. Даже на заре империализма такой захват земель обозначался в науке международного права термином «оккупация». Принятая СССР и Германией уступка территории в Польше и Литве не соответствовала праву наций на самоопределение и другим общепризнанным принципам международного права. Поэтому она юридически не обоснована и носит неправомерный характер.

Расчленение территории Польши в 1939 г. нельзя также оправдать и теорией эффективной оккупации, когда агрессор устанавливал на этой территории реальную власть. Дебелляция в Польше была достигнута силой оружия и без учета воли местного населения. Как известно, советско-польским соглашением от 30 июля 1941 г. советско-германские договоренности, касавшиеся Польши, были аннулированы. В первом пункте этого документа, посвященного территориальным вопросам, было сказано: «Правительство СССР признает советско-германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу»[76].

Утверждается, что вступление советских войск в Польшу вызвано заботой о безопасности Советского Союза, поскольку польская территория могла стать полем для всякого рода случайностей. Но вспомним, что ведь сам советско-германский договор уже «обеспечивал» эту безопасность. Если же наличие непосредственной границы с Германией усиливало угрозу с ее стороны, то зачем же нужно было заключать договор с Германией?

Не в ладах с логикой и объяснение Молотовым призыва воинов запаса в Красную Армию в начале сентября необходимостью принятия мер предосторожности. Но ведь еще в секретном протоколе предполагалось Польшу расчленить и первоначальную границу установить по Висле. Против кого же были направлены эти меры предосторожности?

Еще дальше в решении польского вопроса советское руководство пошло во время переговоров и заключения договора о дружбе и границе 28 сентября 1939 г. В этом документе нет ни слова о праве польского народа иметь свое государство, а объявленное «переустройство» Польши рассматривается только с точки зрения «дальнейшего развития дружественных отношений между народами СССР и Германии»[77]. Но мировая история подтверждает, что не может быть настоящего блага для одних народов за счет горя и страдания других.

В Берлине еще в ходе боевых действий возникла идея о возможности создания в качестве буфера где-то в зоне между линиями интересов Германии и СССР «остаточного польского государства». О вариантах расчленения Польши 12 сентября говорил и министр иностранных дел Германии И. Риббентроп. Со ссылкой на Гитлера он заявил, что при таком «решении польского вопроса» можно будет в случае необходимости вести переговоры о заключении «восточного мира»[78]. Одновременно Риббентроп не исключал варианта, который предусматривал бы расчленение Польши на отдельные составные части, включая и Западную Украину.

Сталин же решительно против сохранения польского «остаточного государства» и за раздел Польши по линии рек Писса – Висла – Сан. Во время очередной встречи с Шуленбургом 25 сентября Сталин и Молотов снова отвергли идею польского «остаточного государства», так как в будущем, по их мнению, это «государство» может помешать отношениям между СССР и Германией.

12 октября Гитлер подписал декрет об управлении оккупированными польскими областями. Это означало окончательный отказ от идеи «остаточного государства».

Политические и территориальные итоги Польской кампании двух держав были подведены в ходе переговоров Риббентропа в Москве в 27 сентября 1939 г. Риббентроп, ссылаясь на то, что Польша была «полностью разбита немецкими вооруженными силами» и Германии «не хватает в первую очередь леса и нефти», выразил надежду на то, что «Советское правительство сделает уступки в районе нефтерождений на юге в верхнем течении реки Сан. Кроме того, Риббентроп подтвердил, что Германия, как и прежде, готова «осуществить точное разграничение» территории Польши»[79].

В итоге территориальный вопрос свелся к двум вариантам. Согласно первому, все оставалось, как было решено 23 августа. Согласно второму, Германия уступала Литву и получала за это области восточнее Вислы до Буга и Сувалки без Августова. За первый вариант, по его мнению, говорит то, что «имея в руках Литву, мы расширим на северо-востоке немецкую колонизационную зону». Против этого говорит то, что раздел польского населения исключает политические интриги для нарушения советско-германских отношений и дает возможность решить национально-политическую проблему по усмотрению Германии. Против этого можно возразить, что таким образом СССР освобождается от международной польской проблемы. Риббентроп просил Гитлера сообщить ему о предпочтительном варианте.

На следующий день в Кремле проходила вторая беседа, в ходе которой выяснилось, что Гитлер в целом одобрил второй вариант решения территориального вопроса.

В ходе последнего раунда переговоров 28 сентября был подготовлен и подписан договор о дружбе и границе между СССР и Германией. Согласно этому соглашению, устанавливалась граница «между обоюдными государственными интересами на территории бывшего Польского государства» (ст.1). Эта граница признавалась окончательной, и отвергалось вмешательство третьих держав в это решение (ст. 2); стороны должны были заняться государственным переустройством присоединенных территорий (ст.3) и рассматривали это переустройство как «надежный фундамент для дальнейшего развития дружественных отношений между своими народами» (ст. 4).[80]

Кроме того, были подписаны конфиденциальный протокол о переселении немцев, проживающих в сфере советских интересов, в Германию, а украинцев и белорусов, проживающих в сфере германских интересов, в СССР, и два секретных дополнительных протокола. В одном из них стороны брали на себя обязательства не допускать «никакой польской агитации» и сотрудничать в деле ее пресечения. В соответствии с другим протоколом, Литва отходила в сферу интересов СССР в обмен на Люблинское и часть Варшавского воеводства, передававшихся Германии.

Раздел территории Польского государства, зафиксированный в советско-германском договоре от 28 сентября 1939 г. о дружбе и границе, юридически уравнял двух агрессоров. Сталину явно импонировала точка зрения фюрера, выраженная в его речи в Данциге 19 сентября: "Польша в том виде, какой ей придал Версальский договор, никогда уже больше не возродится! Это, в конечном счете, непременно гарантирует не только Германия, но и Россия"[81]. Не случайно эта же мысль почти дословно прозвучала в выступлении Молотова на сессии Верховного совета СССР 31 октября 1939 г. Но в известном смысле Сталин пошел даже дальше Гитлера, первоначально не исключавшего сохранения "остаточной Польши", и настоял на своем.

1 октября, т.е. спустя всего две недели после перехода советских войск через польскую границу, Политбюро ЦК принимает развернутое специальное постановление, посвященное Западной Украине и Западной Белоруссии. Характер постановления, его объем и детальная проработка самых различных вопросов не оставляют сомнений, что оно готовилось не один день. Политбюро наметило созыв Украинского и Белорусского народных собраний для формального провозглашения о вхождении этих областей в СССР.

В отношении польских территорий, занятых Германией, последовали репрессивные меры эсэсовцев и карательных органов. Декретом Гитлера от 8 октября Польское государство объявлялось ликвидированным. Познанское, Поморское, Силезское, Лозинские воеводства, часть Варшавского и Кемцкое были объявлены немецкими областями. На остальных оккупированных территориях создавались генерал-губернаторства. Польшу опутала сеть концлагерей, в их числе Освенцим и др., в которых уничтожалось польское и еврейское население. Гилеровцы разрушили польскую экономику и культурные ценности.

После того как делегации СССР и Германии провели делимитацию границы между их сферами интересов, к середине октября 1939 г. была осуществлена ее демаркация. Таким образом, протяженность границы между обеими странами увеличилась с 1 446 км (граница с Польшей) до 1 952 км, т. е. на 506 км – от села Мариново (южная точка границы СССР с Латвией) до села Казачувка (северная точка на советско-румынской границе). В итоге Польша была разделена на две части: 48,6% территории (189 тыс. кв. км) с 62,9% населения (20 260 тыс. человек) было оккупировано немцами. Остальная часть – 51,4% территории с 37,1% населения – была присоединена к Советскому Союзу[82].

21 сентября был подписан секретный протокол, по которому немецкое командование было обязано обеспечить сохранность и передачу советским войскам всех оставляемых объектов. Было также согласовано, что «для уничтожения польских банд по пути следования советские и германские войска будут действовать совместно». Положение польских патриотов усугублялось еще и тем, что существовала советско-германская договоренность о сотрудничестве «в борьбе против польской агитации». Это была не формальная декларация, такое сотрудничество военных властей Германии и СССР в польской кампании, как заявил германский военный атташе в Москве генерал Э. Кестринг, было реальностью и протекало на всех уровнях безукоризненно[83].

Начавшаяся война в Европе и действия Красной Армии в Польше после 17 сентября не улучшили советско-английских и советско-французских отношений, ухудшившихся после подписания договора о ненападения с Германией, который был воспринят английским и французским руководством как поражение их внешнеполитической стратегии. Вместе с тем, не желая подтолкнуть СССР к дальнейшему сближению с Германией, Англия и Франция не стали обострять проблему советского вмешательства в германо-польскую войну, а попытались уточнить советскую позицию относительно войны в Европе. В Великобритании и Франции было широко распространено мнение, что ввод советских войск в Польшу имеет антигерманскую направленность и это может привести к усилению напряженности в советско-германских отношениях.

В Лондоне опасались, что СССР сможет вступить в войну на стороне Германии, поэтому советское заявление о нейтралитете в европейской войне было воспринято там с удовлетворением. 18 сентября на заседании английского правительства было решено, что Англия связана обязательством защищать Польшу только в случае нападения Германии. Поэтому было решено не посылать России никакого протеста[84]. Тем не менее, западные союзники пытались получить более подробный ответ из Москвы о намерениях СССР. 20 сентября Франция повторила запрос. 23 сентября Лондон запросил советское правительство: как оно мыслит себе будущее Польши? В частности, является ли существующая демаркационная линия временной военной мерой или имеет более постоянное значение, а также, насколько изменились принципы советской внешней политики.

27 сентября до сведения английского руководства был доведен ответ из Москвы. Советское руководство считало, нынешняя демаркационная линия не представляет государственной границы между Германией и СССР. Судьба Польши зависит от многих факторов и противоположных сил, учесть которые в настоящее время нет пока возможности. Естественно, Москва подчеркнула, что принципы советской внешней политики не изменились, а советско-германские отношения определяются пактом ненападения.

Полпред СССР во Франции Я.З. Суриц сообщал из Парижа в конце сентября, что о восстановлении прежней Польши никто серьезно уже не думает. Зона, отошедшая СССР, всеми знатоками МИД Франции признается непольской территорией (за исключением Ломнии). Иным было отношение к областям, которыми овладела Германия. За исключением Силезии и части Познани, их считают чисто польскими. Против сохранения этих областей за Германией все высказываются единодушно. По-разному интерпретируется и характер соглашения о Польше: одни считают, что демаркационная линия- не граница между Германией и СССР и она не предрешает вопроса о буферной Польше. Другие имеют противоположное мнение. Проблема восстановления Польши все больше воспринимается в плане создания этнической Польши на территории, занятой сейчас немцами[85].

Решение германского и советского правительств от 28 сентября о разделе территории Польши вызвало серьезную озабоченность польского народа и польских официальных лиц о судьбе своей родины. Так, польский посол в Париже, по сообщению агентства Гавас, назвал советско-германский договор нарушением права польского государства и народа, нарушением международных обязательств и человеческой морали[86]. Польское правительство в эмиграции, созданное 30 сентября 1939г. В.Сикорским, прямо квалифицировало договор от 28 сентября как четвертый раздел Польши. В президентском декрете говорилось о непризнании незаконности любых распоряжений любых оккупантов, и эмигрантское правительство заявило о продолжении борьбы, вместе с союзными Польше державами, за полное восстановление независимости и суверенитета Польского государства в границах на 1 сентября 1939г. Английское правительство рекомендовало Польше не обострять отношений с СССР. Причина проста: в 1939г. и позже продолжалась борьба за расстановку сил в начавшейся мировой войне. У.Черчилль, продолжавший выступать против капитулянтской политики Н.Чемберлена, прямо заявил, что Красная армия встала там, где ей и надлежало быть (с оговоркой, что лучше бы при других обстоятельствах). Достаточно откровенно позицию западных противников гитлеровской Германии выразил тогда государственный секретарь США К.Хэлл: «Хотя русское наступление на Польшу могло быть признано военной акцией, президент (Рузвельт) и я решили не применять в отношении России закона о нейтралитете. Мы не рассматриваем Россию как государство воюющее в равной мере, как и Германия, ибо, поступая так, мы толкнули бы еще больше Россию в объятия Гитлера. У нас создалось мнение, что Россия и Германия полностью не станут союзниками и что Гитлер не оставит своих притязаний к России…21 сентября я передал президенту известие, оно исходило из официальных китайских источников в Москве и имело целью выяснить, что советское наступление на Польшу не означало советского участия я в европейской войне, а имело целью обеспечение границы и охраны русского меньшинства в Восточной Польше»[87].

В основу советской пропаганды с объяснением причин вмешательства в германо-польскую войну были положены идеи обеспечения государственных интересов СССР и защиты украинского и белорусского народов в условиях распада Польши. Советскому правительству удалось совместить эту, антигерманскую по сути, пропаганду и сотрудничество с Германией в разделе Польши.

В результате удалось добиться того, что Лондон и Париж стали рассматривать действия СССР как меньшее зло по сравнению с германской оккупацией всей польской территории. На Западе приняли советскую позицию и рекомендовали польскому правительству в эмиграции не объявлять войну СССР. В Лондоне и Париже обозначились два внешнеполитических подхода в отношении Москвы. Согласно первому, СССР рассматривался как главный противник западных союзников, для нанесения ущерба которому были хороши все средства, а второй исходил из необходимости первоначального разгрома Германии, что требовало привлечения Москвы к антигерманскому фронту любыми возможными способами.

Полтора года спустя после нападения гитлеровской Германии на Польшу очередной ее жертвой стал Советский Союз. Общая беда сделала народы СССР и Польши союзниками. Солдаты наших стран плечом к плечу сражались против общего врага. Но некоторые моменты прошлого, по выражению польского писателя В. Журховского, сидели в памяти, как осколок. Мы «прикрыли» его завесой молчания, вместо того чтобы «прооперировать» и «удалить»[88].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, Польша по ряду причин оказалась в центре предвоенного политического кризиса и стала объектом германской агрессии. С началом предвоенного политического кризиса стратегическое положение Польши значительно ухудшилось, но правительство страны не смогло осознать всей опасности сложившегося положения.

К 1939г. было совершенно очевидно, что Польша не воспринималась никем, как великая держава, но польское руководство, ослепленное собственными великодержавными устремлениями, упорно отказывалось признать очевидное. Польское «равновесие» между Германией и СССР уже не отвечало сложившейся ситуации. Объективно Польша стояла перед выбором: союз с Германией или с СССР. Но польское руководство, переоценивавшее свои и недооценивавшее германские возможности, решило продолжать политику равновесия на этот раз уже в европейском масштабе, сделав ставку на Великобританию и Францию. Ни события 1938г., активное участие в которых принимала Польша, ни реальные шаги английских и французских властей в отношении Германии и СССР- ничто не влияло на оценку перспектив международных отношений, формулировавшуюся в Варшаве. За советскими предложениями о сближением виделось только стремление Советского Союза получить доступ в восточные воеводства Польши и пересмотреть решения 1921г. Отношение польского руководства к англо-франко-советским переговорам сложно охарактеризовать иначе как недоброжелательное.

Советское руководство во главе со Сталиным на протяжении почти двух десятилетий исходило из тезиса о наличии угрозы со стороны капиталистического окружения. Москва тщательно отслеживала развитие событий на международной арене и, в частности, позицию Варшавы. Так же как и Англия, СССР старался избегать всего, что могло бы толкнуть Польшу на уступки Германии. Вместе с тем советское руководство негативно оценивало нежелание взаимодействовать с СССР в коллективных действиях против агрессии. СССР, стремившийся вернуться в Европу в качестве великой державы, гораздо большее внимание уделял начавшимся в середине апреля 1939г. переговорам Англией и Францией о договоре о взаимопомощи и контактам с Германией, играя на противоречиях которых можно было, по мнению советского руководства, обеспечить свои интересы. Во всей этой дипломатической игре не последняя роль отводилась позиции Польши.

В таких угрожающих условиях, когда фашистская Германия проводила практическую подготовку к вооруженному нападению на Польшу, а правительства западных держав своей политикой сговора с гитлеровцами поощряли агрессора, польское правительство продолжало скрывать угрозу войны, бахвалиться «силой» и «непобедимостью» польской армии. Польское правительство, будучи удивительно беспечным, не принимало мер для подготовки страны и армии к отражению германского нападения. Промышленность Польши не могла обеспечить армию вооружением и снаряжением, необходимыми для ведения современной войны. Правящая клика Польши тешила себя надеждой, что фашистская Германия не рискнет напасть на Польшу. «Какой интерес для Германии воевать с Польшей? Верите ли вы, что Гитлер желает чего-либо подобного? Знаем, что он этого не желает. Он определенно желает Данцига, но он никогда не согласится уплатить такую цену за приобретение этого города»[89],—говорил Бек румынскому министру иностранных дел. Сохраняя такую уверенность, польское правительство не принимало мер для подготовки страны и армии к отражению германского нападения. Промышленность Польши не могла обеспечить армию вооружением и снаряжением, необходимыми для ведения современной войны. К тому же польская военная промышленность была расположена главным образом вблизи границ с Германией, которую правящие классы Польши рассматривали в качестве надежного тыла и союзника в планируемой ими войне с Советским Союзом.

За 20 межвоенных лет положение СССР и Польши на международной арене радикально изменилось. Если поначалу Польша была центром влияния в Восточной Европе, а приход к власти «санационной», по преимуществу военно-политической элиты, привел польское общество в состояние застоя, не позволил решить ни экономические, ни политические проблемы. В итоге довольно заметные даже на общеевропейском фоне польские вооруженные силы не имели надежной экономической и внутриполитической базы. В результате присущие польскому руководству великодержавные устремления оказались совершенно необеспеченными. Иными словами Польша просто не располагала ресурсами для достижения статуса великой державы и никем не воспринималась в таком качестве.

Истоки ситуации, сложившейся на международной арене в 1939 году и во многом повлиявшей на заключение и содержание советско-германских соглашений, берут свое начало в давнем недовольстве, испытываемом Германией и Советской Россией в связи с Версальским послевоенным устройством 1919 года, в результате которого Польша должна была "сторожить" Германию, потерпевшую поражение в первой мировой войне, на востоке, а также препятствовать проникновению большевизма из Советской России в Центральную Европу. Кроме того, на внешнеполитические шаги советского руководства, предпринятые им в 1939 году, оказала влияние неудачная для России советско-польская война 1920 года, окончившаяся подписанием 18 марта 1921 года Рижского мирного договора, согласно которому Белоруссия и Украина лишились своих западных областей, граница которых (восточная граница Польши) была установлена Верховным советом союзных и объединившихся держав 8 декабря 1919 года и известна как линия Керзона.

В 1939 году, по инициативе советского правительства, СССР и Германии сравнительно легко удалось, несмотря на предшествовавший этому шестилетний период взаимного отчуждения, вернуться к проведению в отношении друг друга прежней дружественной политики, опиравшейся все на тот же фундамент родственных интересов: обоюдное недовольство Польшей и Версалем.

Советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 года был заключен с тем, чтобы позволить Гитлеру вторгнуться в Польшу, обеспечив ему при этом тыл на востоке и свободу рук на западе, что означало вторую мировую войну. Руководство Советского Союза полностью сознавало это.

Содержание секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 года, подписанного, как и пакт о ненападении, по инициативе советского правительства, и предусматривавшего разграничение "сфер интересов" Германии и СССР, недвусмысленно указывало на то, что в данном случае речь шла о заключении союза для войны. Согласованное в протоколе "территориально-политическое переустройство" могло наступить либо в ходе военных столкновений, либо вследствие захвата и применения силы. При этом подписавшие протокол (юридически несостоятельный и недействительный с момента его подписания, равно как и более поздние секретные советско-германские договоренности, а также договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г.) стороны делали ставку на разрушение традиционного, основанного на Версальской системе политического, территориально-административного и даже социального и этнического строя в расположенных между Балтийским и Черным морями государствах Северной, Восточной и Юго-Восточной Европы. В связи с этим секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г., как и подписанное Молотовым и Шуленбургом 28 августа 1939 г. разъяснение к этому протоколу, а также секретный дополнительный протокол от 28 сентября 1939 г. об изменении советско-германского соглашения от 23 августа 1939 г. относительно сфер интересов Германии и СССР, — носили характер, явно противоречивший обязательствам из подписанного 27 августа 1928 года всеми основными державами мира, в том числе Германией и СССР, пакта Келлога-Бриана, провозгласившего отказ от войны как орудия национальной политики.

Неуступчивость Польши, политика "умиротворения" со стороны Англии и Франции, советско-германский пакт о ненападении привели к тому, что политический кризис 1939 г. перерос в сентябре в войну, развязанную Германией. Начало Второй мировой войны в Европе в сентябре 1939 г. до сих пор вызывает оживленные политические дискуссии, что связано со стремлением участников событий обелить себя. Доступные ныне исторические источники позволяют более объективно оценить ситуацию первого месяца войны. В историографии общим местом стало утверждение, что именно союз Англии, Франции и СССР был бы способен остановить германскую экспансию. Правда, в основном имеется в виду политический, а не военный аспект этого соглашения. Как правило, созданию англо-франко-польской коалиции уделяется гораздо меньше внимания, хотя этот союз также обладал серьезным военным потенциалом. Кроме того, в нем не существовало политических проблем, отягчавших англо-франко-советские переговоры.

Ввод советских войск в Восточную Польшу, последовавший 17 сентября 1939 г., согласно п. 2 ст. 2 Конвенции об определении нападения, заключенной в Лондоне 3 июля 1933 года СССР с другими государствами, надлежит квалифицировать как агрессию против Польши.

Следует признать СССР и Польшу выступившими в сентябре 1939 г. в качестве военных противников, а действия Красной Армии на территории Восточной Польши — как военную оккупацию. Советский Союз нарушил ряд положений Рижского мирного договора 1921 г. и советско-польского договора о ненападении от 25 июля 1932 года. Поэтому данное международно-противоправное деяние советского правительства, возникшее в результате нарушения Советским Союзом своих международных обязательств, вытекавших из заключенных им с Польшей договоров и ряда других международно-правовых актов, поскольку оно посягало на основу существования Польского государства и населявшего его территорию народа, подрывало основные принципы международного права и угрожало международному миру и безопасности, следует признать международным преступлением.

Многие внешнеполитические шаги советского руководства, последовавшие после заключения советско-германских соглашений и под их непосредственным влиянием: совместное с Германией расчленение Польши, агрессия против Финляндии, приведшая к исключению СССР из Лиги Наций, действия сталинского руководства в Бессарабии, Северной Буковине и Прибалтике,— приводили к дальнейшей самоизоляции нашей страны, провоцировали западные страны на военное противостояние с Советским Союзом. Более того, методы, с помощью которых сталинское правительство овладевало территориями, отошедшими к сфере интересов СССР в результате секретных договоренностей с Германией — методы насильственной большевизации, — легли в основу оправдания Гитлером агрессии против СССР, начавшего поход на Восток под лозунгом ликвидации "коммунистической опасности"[90].

Вместо того чтобы найти выгодный компромисс и стать младшим партнером Германии, что было вполне возможно, или СССР, что было практически исключено, Варшава решила поиграть в большую политику. Если в мирный период такая игра еще могла дать некоторые результаты, то в условиях начала Второй мировой войны она была обречена. В результате традиционная политика лавирования между Германией и СССР оказалась несостоятельной и полностью обанкротилась. Польша была оккупирована, а ее независимость аннулирована. Так завершилась вторая попытка в борьбе за влияние в Восточной Европе за статус великой державы между Второй Речью Посполитой и Советским Союзом.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Война в Европе. Английский журналист о причинах поражения Польши. //Правда. 1939г. №278. С.5

2. Война между Германией и Польшей. Липский прибыл в Таллин. //Правда. 1939г. №251. С.5

3. Война между Германией и Польшей. Сообщение верховного командования германской армии//Правда. 1939г. №253. С.5

4. Война между Германией и Польшей. Ответ Гитлера на обращение Рузвельта. //Правда. 1939г. №245. С.5

5. Виноградов В.М. Дипломатия: люди и события. Из записок посла. М.: РОССПЭН, 1998. 496 с.;

6. Год кризиса, 1938-1938: Документы и материалы. Том 1. М.: Политиздат, 1990. 364 с.

7. Год кризиса, 1938-1938: Документы и материалы. Том 2. М.: Политиздат, 1990. 290с.

8. Документы внешней политики СССР 1939. T. XXII: М.: Международные отношения, 1992. 712 с.

9. Документы и материалы кануна второй мировой войны. [Электронный ресурс] - Документы и материалы по истории советско-польских отношений. М.: Международные отношения, 1973. 415 с.

11. Заявление Рузвельта//Правда. 1939г. №135. С.5

12.  Мировые войны XX века. В 4-х книгах.: Институт всеобщей истории, М.: Наука, 2002. Книга 4: Отв. Ред. Е.Кульков. 2002. 497 с.

13. История международных отношений в Европе в документах и материалах: хрестоматия. Барнаул: Издательство АлтГУ, 2004. 215 с.

14. К истории заключения советско-германского договора о ненападении 23 августа 1939г. (документальный обзор) // Новая и новейшая история .1989. №6. с.1-20

15. Кризис и война: Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в 30-40-х. годах. [Электронный ресурс] - [Электронный ресурс] - 16. Майский И.М. Воспоминания советского посла. 1939-1943. М.: Международные отношения, 1965. 265 с.

17. Международные коалиции и договоры накануне и во время Второй мировой войны. [Электронный ресурс] - #"OLE_LINK24">20. О российско-польских отношениях. [Электронный ресурс] - 33. Черчилль У. Вторая мировая война. Книга 1, том 1. М.: Политиздат, 1991. 589 с.

34. Nazi-Soviet Relations, 1939-1941. [Электронный ресурс] -  Лебедева Н.С.. Четвертый раздел Польши и катынская трагедия. [Электронный ресурс] - http//katyn.codis.ru/lebedeva.htm - 131k

21. Лиддел Гарт Б. Вторая мировая война. М.: Эксмо, 2002. С.382

22. Матвеев В.А. Провал мюнхенской политики (1938-1939). М.:, 1955 Госполитиздат. 427с.

23. Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. М., Яуза, Эксмо, 2004. 672 с

24. Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941. [Электронный ресурс] -