Гладиаторы
Децебал с усилием открыл глаза. Он лежал на
утоптанной земле спиною к забору. Рядом сидели или лежали товарищи по
несчастью, привезённые в город, раскинувшийся у подножия зелёной горы.
Никто им не объяснил,
что это за город и как называется гора, возвышающаяся над местностью и далеко
видная с моря. На корабле с ними не разговаривали. Только за час до высадки их
вывели из трюмы и отделали молодых от старых. Высадив на берег, молодых повели
задворками к этому забору и открыли железные ворота.
Когда Децебал
помешкал, стражник ударил его по лицу, крикнув: «Сервус». Это слово напоминало
скрип закрывавшихся ворот. В нём был привкус крови, - капли её стекали в рот.
Так Децебал ещё вчера узнал первое слово языка римлян - «раб».
Внезапно он увидел
быстро идущего человека с татуировкой на мощной обнажённой груди. «Такие знаки
выжигают только дакийцы», - подумал Децебал и вскочил на ноги.
Дакиец шёл прямо на
него, но при виде. Децебала не остановился, а с силой оттолкнув, крикнул на его
языке:
-
Прочь, деревяшка!
Децебал оторопел,
недоумевая, чем он заслужил подобное обращение и почему его обозвали
«деревяшкой ». Но, опомнившись, решил, что не надо давать списку, и кинулся за
обидчиком. На его тунике сзади была вышита красным буква «П».
-
Остановись, добрый
человек! – послышался окрик сзади.
Децебал обернулся.
Перед ним был курчавоволосый юноша. Незнакомец говорил по-гречески. Этот язык
Децебал понимал, хотя и с трудом.
-
Не стоит гневаться. В
каждом доме свои законы. А здесь – самые жестокие.
-
Но он меня толкнул и
обозвал деревяшкой, - возмущённо объяснял новичок. – Я ещё земляк…
-
Ты дакиец? – спросил
курчавоголовый.
Децебал кивнул
головой.
-
Римляне напали на наше
селение ночью и увезли всех, - пояснил он.
-
А мы восстали против них
всем народом. Три года длилась страшная война. Оставшиеся в живых стали рабами…
-
Ты иудей, - догадался
Децебал. На родине он слышал о восстании иудеев. На подавление его были брошены
стоявшие на Данувии войска, и несколько лет римляне вернулись ещё более злыми.
-
Иудей, - подтвердил
курчавоголовый. – Меня зовут Давидом. Но по эту сторону забора нет иудеев,
дакийцев, галлов. Здесь есть гладиаторы и деревяшки. Гладиаторами называют тех,
кто прошёл обучение и получил право на железное оружие. Новичков, которых учат
сражаться деревянными мечами, зовут деревяшками. Гладиаторы - патриции этого
Содома, а деревяшки- плебеи.
-
Этот город называется
Содомом? – поинтересовался Децебал.
-
Ты попал в Помпеи. Содом и
Гоморра – два города Палестины, на которые в далёкие времена господь обрушил
свой гнев и стёр с лица земли. Теперь не найдёшь и места, где стояли эти
города. Содом и Гоморра теперь в Италии. И их ждёт та же судьба.
-
Я вижу, ты гладиатор, -
сказал Децебал, разглядев на Давиде такую же тунику, что на земляке.
-
Да, гладиатор, - ответил
юноша со вздохом.
-
Но почему ты не стыдишься
разговаривать со мною, новичком, а мой земляк толкнул меня? Давид ответил не
сразу.
-
Наверное, потому, -
проговорил он после раздумья, - что твой земляк – первый меч нашей школы –
непобедимый Студиоз. И ещё потому, что он – язычник, а я живу по заветам
Христа.
-
Ты - христианин! –
воскликнул Децебал с ужасом.
-
Ого! – сказал Давид. – Я
вижу, что не только в Риме, но и в Дакии о нас распространяют небылицы.
-
Но ведь вы – враги рода
человеческого, - проговорил Децебал.
-
Да, так называют нас
римляне, живущие по волчьим законам.
***
Пришёл
весёлый Кванкватр, а вместе с ним желанный для всех помпейцев день
гладиаторских боёв. И не только для них. Ещё вчера из соседних городков в
Помпеи нахлынули любители кровавых зрелищ. Их привлекло известие, что
устроитель игр Помпедий Руф выставляет на аренду тридцать гладиаторов, и среди
них известных по схваткам прошлых лет Юбу и Давида. Люди шли по узким улицам к
городскому амфитеатру на окраине Помпеи. То в одном, то в другом месте над
головами плыли крытые носилки, скрывавшие от любопытных взоров знатную матрону
или богатого старца. Толпа с шумом ломилась в амфитеатр, чтобы занять лучшие
места. В ложах видели даже двух римских сенаторов. Они прибыли в Помпеи из
своих поместий под Неаполем.
По случаю
предстоящего праздника гладиаторов выпустили из камер и освободили от занятий.
В казарме остались одни стражники, проклинавшие свою судьбу: им приходилось
наблюдать лишь учебные бои тупым оружием.
В проёме ворот
виднелся Везувий. – Туда из гладиаторской казармы в Капуе бежало восемьдесят
гладиаторов, среди которых был Спартак.
-
Спартак был фракийцем, он
попал в Капую и прославился там, на арене, получил свободу. Но этого ему было
мало. Он подговорил гладиаторов бежать. С ним на волю вырвалось восемьдесят
бойцов. На вершине Везувия Спартак скрывался несколько месяцев, а когда римляне
заняли единственно удобный спуск с горы, он не растерялся. Из ивовых прутьев и
виноградных лоз была сплетена длинная, прочная лестница. Беглецы спустились по
ней там, где их не ждали. Римский легион был разбит. Узнав о победе, сотни
тысяч рабов бежали от господ и присоединились к Спартаку.
Гладиаторы нередко
кончали самоубийством. Говорят, что это были просто трусы. Но Давид показал
храбрость и искусство. Он закололся, чтобы бросить вызов толпе, чтобы выразить
ей своё презрение. И толпа ревела, требуя продолжения борьбы.
Чтобы успокоить зрителей,
устроитель игр выставил на аренду дакийца Студиоза, равного которому не было
среди гладиаторов. В схватке погибли оба, Юба и Студиоз. Ланиста рвал на себе
волосы. Потерял трёх первоклассных бойцов в один день!
***
Децебал всё чаще смотрел на Везувий. До
самой вершины гигантская гора была покрыта деревьями и кустарником, и только
раздвоенная вершина была пепельной, в расщелинах – цвета жжёного кирпича. Где –
то там прятался Спартак. Нет, не прятался, а гордо стоял, бросая вызов Риму.
В июльские календы в
казарму прибыла новая партия гладиаторов.
-
Спартак! Знаю, знаю…-
снисходительно и равнодушно ответил Арторий дрожавшему от нетерпения Децебалу.
– Из школы Лентула Батиата в Капуе. Недурно владел мечом. Сражался без забрала.
Но в Риме его бы засмеяли. Я видел бойцов капуанской школы. Щенки Тройным
выпадом не владеют. А ещё хвалятся, что из школы, где был рудиарием Спартак.
-
Ну а как он освободил
рабов? – тихо спросил Децебал.
-
Каких рабов? Разве раб
может сражаться, как свободный?
Это всё, что удалось
Децебалу выжать из Артория. Может быть, римляне забыли о восстании рабов? Или
Арторию известна одна лишь история фехтовального искусства?
Очень мало узнал
Децебал о Спартаке. Но всё же образ великого фракийца стал вырисовываться
полнее. Среди учителей фехтования в школе было немало рудиариев, и среди них
Пап. Это настоящие цепные псы, признававшие лишь своего господина – ла – нисту.
Чтобы получить полное освобождение, они притесняли новичков, издевались на
ними. «Спартак был не таким, - думал Децебал. – Ему, получившему рапиру, не
угрожала смерть на арене. А он заботился не о себе. Он хотел завоевать свободу
для всех и превратил в аренду всю Италию»