Пушкин во время южной ссылки (1820-1824 гг.)
Пушкину грозила «исправительная»
ссылка в Сибирь или в Соловецкий монастырь. Это означало бы полную изоляцию от
общества, от литературы, суровые условия жизни, строгий надзор. Но поэт сам
явился к столичному генерал-губернатору графу М. А. Милорадовичу и добровольно
«выдал» тексты запрещенных стихотворений. Благодаря этому (а также
заступничеству Карамзина) весной 1820 г. он отбыл в «мягкую», «воспитательную»,
ссылку на юг, под начало добросердечного генерала И. Н. Инзова. Поэта лишили
права появляться в столицах, в крупных городах, обязали выполнять служебные
поручения, зато он сохранил личную свободу, возможность творить, наслаждаться
приятным тёплым климатом.
Но с каждым годом
ссыльный Пушкин всё болезненней, всё острее переживал оторванность от друзей, от
столичной жизни, от литературной среды. В апреле 1823 года он с тоской писал
Петру Андреевичу Вяземскому: «Мои надежды не сбылись: мне нынешний год нельзя
будет приехать ни в Москву, ни в Петербург». До 1822 года Пушкин хотя бы
чувствовал себя «своим» среди враждебной правительству молодёжи; по пути в
ссылку он гостил в киевском имении Каменка у будущих декабристов, вёл смелые
разговоры с кишинёвцами. Не будучи членом тайных обществ, Пушкин на юге
поддерживал дружеские отношения с их вождями и активными сотрудниками,
переписывался с членами Северного общества (прежде всего с К. Ф. Рылеевым). С
1823 года в его письмах с ними, начинается разлад. Для поэтов-декабристов
литература была средством достижения нравственных и политических целей – очень
важным, но всё-таки средством. Для Пушкина она всегда оставалась таинственной
областью «вдохновенья, звуков сладких и молитв». И чем дальше, тем дальше поэт
опасался их культурного диктата, их чересчур практичному отношению к искусству,
их желанию поставить лиру на службу «общему делу», превратить литературу, как
он иронично выразился в одном из писем к Рылееву, в «республике словесности».
Отчуждение
постепенно нарастало. Кроме того, в середине 1823 года Пушкина перевели в
Одессу, в распоряжение к куда более сурового в отношении с подчинёнными
начальника – генерала Воронцова. (Воронцов отправил Пушкина обследовать
местности пострадавшие от саранчи; оскорбившись, поэт представил «отчёт»:
«Саранча летала, летала, села… и всё съела»). С трудом перенося провинциальную
скуку, Пушкин то обдумывал планы побега за границу, то перебраться в среднюю
полосу Росси. В августе 1824 года его переведут на жительство в фамильное
имение Михайловское недалеко от Пскова, под надзор полиции. (Содействовать
властям поэта согласился отец поэта, что окончательно испортит их отношения.)
Но душевное
смятение, страдание, тоска преобразовались в лирическую гармонию – и в поэзии
Пушкин словно переживал ещё одну, несравненно более свободную и гармоничную
жизнь.
На юге зазвучал в
полную силу его лирический голос. Именно по пути в ссылку, летом 1820 года,
были созданы романтические элегии «Погасло дневное светило …» и «Редеет облаков
летучая толпа …». Последнее стихотворение не поддается однозначному
истолкованию. Но поэт и не стремится к ясности, его стихи должны быть чуть-чуть
туманными, как сам пейзаж в туманных сумерках. Торжественные образы ночного
море и предзакатных гор, утраченная любовь, трепетная интонация,
недоговоренность – всё это «приметы» романтизма, во власти которого пребывал
тогда Пушкин.
Стихи,
созданные на юге, постепенно складывались в один поэтический сюжет. Они
превращались в лирический роман, повествующий о поэте, изгнанном властью на
окраину империи, не раз обманутом «молодыми ветреницами», но не изменившем
главной своей любви, - внутренней свободы. Власть не может отнять у него
внутреннюю свободу. Чересчур серьёзные друзья-декабристы не могут поколебать
его творческую веру в собственное предназначение. Единственное, что выше сил
Пушкина, - это «даровать свободу» своим творениям – далеко не все они из-за
цензуры появиться в печати, по крайней мере в неискажённом виде. Возможно в
стихотворении «Птичка» (1823) поэт говорит и об этом.
В лирике
этих лет переплетаются разные мотивы. Пушкин говорит о «демоническом»
разочаровании в жизни. Пушкин пишет об свободы и о неволе, царящей вокруг, об
утраченной любви, что одновременно разрывает сердце поэта и сулит ему
блаженство воспоминаний. И о верной дружбе, которая сквозь пространство и время
соединяет разлученных друзей, сводит их в тайный круг («Друзьям»: «Вчера был
день разлуки шумной…», 1822 год).
Мотивы
свободы и неволи, обманутой любви и вечной надежды звучат в цикле романтических
«южных» поэм. Герои этих поэм во многом похожи на героев «восточных повестей»
(поэм) великого английского романтика Джорджа Гордона Байрона. Это
разочарование европейцы, в поисках свободы бегущие от цивилизации в
естественный «дикий» мир. Там их ждёт роковая влюблённость, неразрешимые
противоречия, новые разочаровании. Именно – роковая, именно – неразрушимые. Так,
герой «Кавказского пленника» (1820 – 1821 года) охладев сердцем и устремившись
вслед за «весёлым призраком свободы», попадает в черкесский плен. Влюблённая в
пленника «дева гор», черкешенка, освобождает его, а сама бросается в бурные
воды Терека… Так, крымский хан Гирей («Бахчисарайский фонтан», 1821 – 1823
года), полюбив взятую в плен христианку Марию, забыл о войне, и наслаждения
гарема.
Наложница
Гирея наложница Зарема, не в силах простить «измену» хана, убивает смиренную
Марию…
Но уже в
«Кавказском пленнике» - первой из «южных» поэм – Пушкин столкнулся с серьёзным
препятствием.
По законам
романтизма сквозь образ героя должен обязательно просвечивать лик
поэта-романтика. Многочисленные полунамёки призваны были заронить у читателя
подозревание: нечто подобное пережил и сам автор. Но Пушкин в письме
кишинёвскому другу В. П. Горчакову (1822 год) признавался, что не может быть
героем романтического стихотворения – разочарованным, поглощенным собой без
остатка и потому равнодушному к человечеству. Быть может, поэтому характер
героя вышел бледным, не в пример характеру черкешенки – живому, подвижному. В
следующей поэму, «Бахчисарайский фонтан», главный герой как будто бы хан
(правда, этот характер поэт назвал позже неудачным). А на самом далев центре
поэмы находятся две женщины – Мария и Зарема.
В поэме
«Цыганы» (1824 год), замкнувшей «байронический» цикл, романтический герой
изменяется сам. Предельно сблизившись с ним, связав его имя (Алеко) со своим
(Александр), Пушкин в конце концов отверг его романтическое устремление,
подытожив поэму жёсткими, почти холодными стихами:
Но счастья нет и между вами,
Природы бедные сыны!
И под избранными шатрами
Живут мучительны сны,
И ваши сени кочевые
В пустынях не спаслись от бед,
И всюду страсти роковые,
И от судеб защиты нет.