Московское государство в период смутного времени

Московское государство в период смутного времени

Московское государство в период смутного времени

  1. Кризис власти и общества: начало Смуты

     За годы правления русского царя Ивана IV Грозного произошло глобальное истощение Московского государства. Бедствия времен опричнины, Ливонская война, полное хозяйственное разорение, крепостнические законы, репрессии, эпидемии ввергли простых людей в нищету и голод, вызвали их массовое бегство на окраинные земли и в соседние государства. Уже в 70-80-е гг. XVI в разорение крестьян и горожан приняло катастрофические масштабы. Многие города и селения обезлюдели и пришли в запустение,  их жители либо вымерли,  либо погибли, либо бежали. Даже такие города, как Новгород, Псков, Коломна и Муром обезлюдели на 80-90 %. «Купцы и мужики с недавнего времени обременены большими и невыносимыми налогами»,  - записал в дневнике Джильс Флетчер, который в 1588-89 гг. был английским послом в Москве.

     Феодальная знать искала выход из хозяйственных и социальных потрясений в ужесточении крепостничества, что привело на протяжении XVI века к росту государственных налогов в 30 раз. Раньше крестьяне имели право раз в году (по окончании осенних полевых работ) в течении двух недель (за неделю до Юрьева дня и неделю после Юрьева дня) переходить от одного хозяина к другому. В 1581 г они лишились этого права. Власти запретили переход крестьян от одного владельца к другому, а посадских людей из одного посада в другой.

     Еще больше ухудшилось положение холопов: те, кто поступал в кабалу за долги,  в 80-90-е гг. XVI в. потерял право освобождения даже после уплаты долга, оставаясь в кабальной зависимости до смерти хозяина. И хотя в 90-х гг. и в первые годы нового столетия положение несколько улучшилось ( власти приняли такие меры, как объявление амнистий, снятие недоимок по налогам, попытались заменить прямой налог косвенным и регламентировать повинности крестьян),  никакие меры уже не могли улучшить положение низших социальных слоев и предотвратить назревавший взрыв. Все складывалось одно  к одному: народные бедствия,  социальный кризис, обострение клановой борьбы в верхах в условиях династического кризиса, нарастание противоречий в деревне. Таковы составляющие Смутного времени.

   В припадке гнева Иван Грозный убил своего старшего сына Ивана,  такого

же крутого нравом, как и его отец. После смерти Ивана Грозного на трон взошел его средний сын Федор. Болезненный и слабоумный, он находился под сильным влиянием своей жены Ирины. Сакраментальная фраза, вложенная в его уста А.К. Толстым ( «Я царь или не царь?»),  очень точно характеризует Федора Ивановича. Чем же занимался и как жил этот государь – сын Ивана Грозного? Вот что писал Н. Костомаров о дневном распорядке царя Федора.

     «Царь Федор Иванович был чужд всего соответственно своему малоумию. Вставал  в четыре часа; приходил к нему духовник со святой водой и  с иконой того святого, чья память праздновалась в тот день. Царь читал вслух молитвы, потом шел к царице, которая жила особо, вместе с нею ходил к заутрене, потом садился в кресло и принимал близких лиц, особенно монахов; в 9 часов утра шел к обедне,  в одиннадцать часов обедал, потом спал, потом ходил к вечерне , иногда же перед вечернею – в баню. После вечерни царь до ночи проводил время в забавах: ему пели песни, сказывали сказки; шуты потешали его кривляньями. Федор очень любил колокольный звон и сам иногда хаживал звонить на колокольню. Часто он совершал благочестивые путешествия, ходил пешком по московским монастырям, посещал вместе с царицею Троицкую обитель, монастырь Пафнутия Боровского и другие.

     Но кроме таких благочестивых наклонностей Федор показывал и другие, напоминавшие нрав родителя: он любил смотреть на кулачные бои и битвы людей с медведями. Челобитники, обращавшиеся к нему, не видели от него участия: «избегая мирской суеты и докуки», он отсылал их к Борису. Царица Ирина от своего имени иногда давала милостивые повеления и в день своего ангела выпускала узников из темниц. Слабоумие Федора не внушало, однако, к нему презрения: по народному воззрению, малоумные считались безгрешными и потому назывались «блаженными». Монахи восхваляли благочестие и святую жизнь царя Федора: ему приписывали дар прозрения и прорицания; рассказывали, между прочим, что во время нападения Казы-Гирея на Москву блаженный царь молился и предрек бегство крымцев».
Бывший опричник, зять Малюты Скуратова-Бельского и брат царицы Борис Годунов был ближе всех к новому правителю. Никто не мог оттеснить его от царя. Единственным опасным соперником Бориса Годунова мог быть дядя царя Никита Романов. Но в тот же год, когда умер Грозный, этого старика разбил паралич. Хотя он и жил еще до апреля 1586 г., но никакого активного участия в управлении государством уже не принимал.
     Из остальных соправителей наибольшую опасность для Бориса представлял князь Иван Петрович Шуйский, который не имел сильного влияния на царя и царицу, зато имел значительную придворную партию и поддержку у знатных фамилий и московского купечества. Кроме того, Шуйского поддерживал митрополит Дионисий.
     В 1598 г. в Московской Руси началось правление Бориса Годунова. Его родословная начиналась от татарского мурзы Чета, принявшего в ХIV в. крещение под именем Захария от митрополита Петра и переехавшего на Русь. На свои средства новокрещенный Захария построил под Костромой Ипатьевский монастырь, ставший семейной святыней и фамильным склепом для его потомков. Внук Захарии Иван Годун стал прародителем той ветви рода мурзы Чета, которая от прозвища «Годун» получила фамилию Годуновых. Годуновы не имели никакого значения в русской истории, пока один из правнуков первого Годунова — Федор не стал тестем царевича Федора Ивановича.
     На протяжении полутора лет после кончины Ивана IV Борис Годунов вынужден был уживаться с соправителями, но, в конце концов, расправился с Мстиславским и стал выжидать случая, чтобы разделаться с Шуйскими. Понимая, что лучшая оборона — это нападение, Шуйские в сговоре с митрополитом Дионисием созвали к себе влиятельных людей из знатных фамилий, купцов и служилых и уговорили подписаться под царской челобитной. В ней якобы от имени всего народа они просили Федора развестись с бездетной Ириной и выбрать себе другую жену, которая сможет родить наследника.                                         Заговорщики предполагали женить царя на княжне Мстиславской, отец которой был насильно пострижен в монахи. Но Годунов опередил противников. Он обратился к митрополиту и представил дело так, что развод станет не только бесполезным, но и беззаконным. Он уповал на то, что Федор и Ирина еще слишко молоды и смогут иметь детей. Но даже если бы Ирина оказалась бесплодной, то у Федора есть брат Дмитрий.
     Митрополит Дионисий поверил в подобные заверения и стал уговаривать Шуйских отказаться от своих замыслов. Он и помыслить не мог, что и его участь уже предрешена. По поддельному доносу были арестованы и заключены под стражу Иван Петрович Шуйский, его сын Андрей, а также Василий Скопин-Шуйский, князья Татевы, Урусовы, Быковы, Колычевы и множество других купцов, служилых людей и гостей из числа сторонников Шуйских.
    Многих знатных людей сослали в ссылки в отдаленные города, Федору Нагому отрубили голову, княжну Мстиславскую постригли в монахини, а митрополита Дионисия сослали в Хутынский монастырь. Вместо него Борис посадил на престол ростовского архиепископа Иова, 25 января 1589 г. посвященного в первые русские патриархи. Но Годунов и после расправы с противниками не мог чувствовать себя в полной безопасности. Его воображение продолжали будоражить потомки по царской линии — царевич Дмитрий, а также Мария, дочь Владимира Андреевича, двоюродная племянница Ивана Грозного, вдова короля Магнуса, и ее малолетняя дочь Евфимия.
     Расправу с Дмитрием он отложил до удобного случая и взялся за Марию. Еще в 1585 г. Борис Годунов поручил английскому купцу Горсею уговорить Марию Владимировну переехать с дочерью из Риги в Москву. Он обещал ей не только достойный прием, но и вотчины. Королева поверила и бежала из Риги в Москву. Поначалу Годунов принял ее, как и обещал, одарил деньгами и вотчинами. Однако вскоре Марию разлучили с дочерью, насильно увезли и постригли в Пятницкий монастырь близ Троицы, а в 158 9г. ее малолетнюю дочь с королевскими почестями похоронили у Троицы. Все твердили, что Годунов отравил ребенка.
     Оставался царевич Дмитрий, подраставший в почетной ссылке в Угличе. Федор был бездетен, слаб здоровьем, и в случае его смерти царевич Дмитрий был бы провозглашен его преемником на престоле. Для Годунова это означало неминуемую смерть. Нагие и сторонники Дмитрия не простили бы ему ни его прошлого величия, ни своего унижения и удаления от царя. До него уже тогда доходили слухи, что Дмитрий проявлял кровожадные наклонности отца и, играя со сверстниками, лепил из снега человекоподобные фигуры. Одну из них он называл именем Годунова, остальные — именами его ближайшего окружения. Он жестоко колотил их, рубил головы, ноги, руки и приговаривал: «Вот как будет, когда я стану царствовать!»
     В 1591 г. Борис Годунов отправил в Углич присматривать за царицей Марией Нагой, ее окружением и царевичем Дмитрием своих преданных людей: дьяка Михаила Битяговского с сыном Данилой и племянником Никитой Качаловым. Нагие не терпели этих людей и непрестанно ссорились с ними, И вот 15 мая 1591 г. в полдень пономарь соборной угличской церкви ударил в колокол. Со всех концов Углича во двор царицы сбежался народ и увидел мертвого царевича. У него было перерезано горло. В исступленных рыданиях Мария Нагая обвинила в убийстве сына приставленных Годуновым людей. Без всякого разбирательства толпа тут же схватила и убила Михаила и Данилу Битяговских и Никиту Качалова. Сына царевичевой мамки Волоховой притащили в церковь и поставили перед царицей. Мария Нагая в гневе потребовала убить его, что разъяренная толпа и сделала с большим удовольствием прямо у нее на глазах. В тот же день по подозрению в сговоре с людьми Годунова было убито еще несколько человек.                                         Когда слух о смерти царевича Дмитрия дошел до Москвы, Борис назначил следственную комиссию, которую возглавили его сторонник окольничий Андрей Клешнин и его противник Василий Шуйский.
    Расследование обстоятельств гибели царевича было проведено спустя рукава. Шуйский хоть и принадлежал к противникам Годунова, но был человеком хитрым и уклончивым. Чтобы не подвергать себя преследованию со стороны правителя, он делал все так, чтобы Годунов остался доволен. Никто не производил осмотр тел, никто не допрашивал ни свидетелей, ни людей, убивших Битяговского с товарищами. Показания были подобраны так, что, в конце концов, выходило, будто царевич играл с ножом и в припадке падучей болезни зарезался сам. Следственное заключение удовлетворило Годунова. Он подал его на рассмотрение патриарха и духовенства, которые полностью согласились с ним и заявили, что дело о самоубийстве не церковное, а земское. Бояре тоже не противились. По распоряжению Годунова все Нагие были сосланы в отдаленные города, а царицу Марию насильно постригли в монахини под именем Марфы и сослали в монастырь Св. Николая на Выксе под Череповцом. Над угличскими жителями совершили жестокую расправу: обвиненных в убийстве Битяговского с товарищами казнили, другим за смелые речи отрезали языки, третьих сослали в Сибирь для заселения недавно построенного города Пелыма. Историческое предание говорит о том, что «казнили» даже колокол, в который били в набат в час смерти Дмитрия (еще в конце ХIХ в. он находился в Тобольске).
      Казалось, теперь Годунов должен был успокоиться. Но через год, в 1592 г., царица родила дочь, которую назвали Феодосией. Борис выказал радость по поводу рождения племянницы и наследницы русского престола, именем царя Федора объявил амнистию для многих заключенных, раздавал милостыню духовенству. Но никто не поверил в искренность его радости, а когда спустя несколько месяцев маленькая царевна умерла, то в народе распространился слух о том, что именно Годунов отправил ее на тот свет. 7 января 1598 г. на сорок первом году жизни умер Федор Иванович. Борис Годунов поспешил объявить народу, что перед смертью царь передал власть своей жене — царице Ирине, поручив «строить свою душу» патриарху Иову, своему шурину Борису и двоюродному брату Федору Никитичу Романову-Юрьеву.
     Это был неслыханный обман и дерзость со стороны Годунова. Еще никогда женщина не правила державой, не оставаясь при этом опекуншей своих детей. К тому же, в русском праве того времени не было такой статьи, по которой бы женщина могла занять престол. Единственное, что сохранилось с древних времен, — это воля Земли: для того, чтобы царица Ирина стала правительницей государства, ее должен был выбрать весь народ. Но такой поворот в тех условиях был нереален, и через девять дней Ирина постриглась в Новодевичьем монастыре под именем Александры.      Смерть Дмитрия и Федора приближала исполнение  властолюбивых  замыслов

Годунова.  С  этим  событием  прекратила  свое  существование   многовековая

династия Рюриковичей. Это было очень серьезно для страны с уже  устоявшимися

представлениями о совершенной  необходимости  царской  власти,  о  том,  что

править в Москве могут только  лица  определенной  династии,  что  страна  в

определенной мере не просто Россия, а их законная вотчина. Царь имеет  право

на жизнь и смерть,  собственность  любого.  Царь  —  божий  помазанник:  его

власть от бога, а потому он должен быть из определенной династии.  Сознание,

не только народа, но и знати  было почти полностью  проникнуто  религиозными

догмами,  верой  в  сверхъестественное,  в  различные  события  нравственно-

религиозного  характера  (например,  несправедливый   развод   с   супругой,

несоблюдение церковного обета  и  прочее),  которые  могут  иметь  важнейшее

значение для  страны.  С  другой  стороны,  всяческие  бедствия  объяснялись

господним гневом за те или иные грехи. Следовательно, за  грехи  царя  могла

страдать от бога вся держава. В этих  условиях  пресечение  династии  давало

пищу для самых различных толкований, слухов, высказываний, юродствований   и

т. п.

      Престол государя Руси оказался свободным. Загадочная  смерть  царевича

Дмитрия в Угличе в 1591 г.,  выгодная  Годунову,  и  смерть  болезненного  и

бездетного  царя  Федора,  поставили  перед  страной   небывалую   проблему:

необходимость выбора царя.

Надо отметить, что Борис обладал  серьезным  государственным  умом,

хваткой, имел  широкий  кругозор.  Дела  России  при  нем  пошли  достаточно

успешно.  Страна  отдыхала  от  бесконечных  войн,  казней,  нестабильности,

происходивших из-за взбалмошного  характера Грозного. Постепенно  заселялись

покинутые села, началась колонизация Сибири.

      За все время царствования  Годунов  сокрушил  и  избавился  от  многих

политических противников и сумел  окружить  себя  верными  людьми.  К  концу

царствования  Федора  и  в  Боярской  Думе,  и  в  Государевом  дворе   были

сторонники Бориса, обязанные ему своим выдвижением  и  опасавшиеся  перемен.

Тем не менее со смертью Федора ситуация в Думе изменилась – сильно  возросло

влияние противников Бориса, группировавшихся на этот раз  вокруг  Романовых.

Поэтому Годунов  вопреки  воле  Федора  не  хотел  пострижения  вдовствующей

царицы Ирины и надеялся временно закрепить за ней трон, с тем,  чтобы  потом

получить его из ее рук. Возведению Бориса  на  трон  всячески  способствовал

его преданный слуга  –  патриарх  Иов,  всецело  обязанный  правителю  своим

избранием на патриарший престол.

Пока на Московском престоле были государи старой привычной династии (прямые потомки Рюрика и Владимира Святого), население в огромном большинстве своем беспрекословно подчинялось своим «природным государям». Но когда династии прекратились, государство оказалось «ничьим». Высший слой московского населения, боярство, начало борьбу за власть в стране, ставшей «безгосударственной».                 Однако попытки аристократии выдвинуть царя из своей среды не удались. Позиции Бориса Годунова были достаточно сильны. Его поддерживали Православная церковь, московские стрельцы, приказная бюрократия, часть бояр, выдвинутых им на важные должности. К тому же соперники Годунова были ослаблены внутренней борьбой.                    В 1598 году на Земском соборе Борис Годунов, после двукратного публичного отказа, был избран царем.

      1 сентября 1598г в Новодевичий монастырь, где в  то  время  вместе  со

своей сестрой, все же ушедшей в монастырь 15 января 1598г,  находился  Борис

Годунов, отправилась  депутация  во  главе  с  Иовом.  После  торжественного

«моления» Борис милостиво  согласился  венчаться  на  царство  «по  древнему

обычаю».  Через  2  дня  в  Успенском  соборе  Кремля  состоялась  коронация

Годунова. По  этому  обычаю  многих  представителей  феодальной  знати  царь

пожаловал новыми думными чинами. Не обошел вниманием  и  своих  противников:

боярство было «сказано»  Александру  Никитичу  Романову,  окольничими  стали

Михаил Никитич Романов и Богдан  Яковлевич  Бельский.  Выдано  было  тройное

жалование  боярам,  дворянам,  дьякам.  Годунов  торжественно   объявил   об

амнистии и отмене смертной казни на 5 лет.

          Патриарха  Иова  Борис  отблагодарил  особо.  В  1599  ему  была  дана

жалованная  грамота,  по  которой  монастыри  с  крестьянами  и  все   слуги

первосвятителя  освобождались  от  их  суда  (кроме  дел  о  душегубстве)  и

подлежали теперь только патриаршему суду.

          Итак, Борису Годунову удалось преодолеть преграды  на  пути  в  высшей

власти, не прибегая  к  насилию,  без  кровопролития  сломить  сопротивление

бояр. Он был умным политическим деятелем и стремился  к  стабилизации  своей

власти путем консолидации всего правящего класса.                                                                                                                       

      Правительство Годунова стремилось к  поддержанию  мирных  отношений  с

соседями и сумело добиться  не  только  некоторой  мирной  передышки,  но  и

подальше   отодвинуть   восточные   границы   страны.   Борис    поддерживал

добрососедские отношения  с  Крымским  ханом  и  османским  султаном,  сумел

урегулировать спорные вопросы с польским королем. В 1601г  Россия  подписала

20-летние перемирие с Речью Посполитой.

      Годунов поощрял экономические,  культурные  и  торговые  отношения  со

странами Западной Европы. Для  торговли  с  ганзейским  городом  Любеком  он

попытался наладить морское сообщение через Ивангород, но  эта  попытка  была

неудачной, так как шведы блокировали Ивангород с моря, ссылаясь  на  условия

Тявзинского договора.

  2. Начало первой в России гражданской войны

     С 1600 по 1602 гг. были три неурожайных года. Повсеместно в стране весной и летом шли проливные дожди, которые сменялись ранними (уже в августе) заморозками. Неурожай привел к страшному голоду. Цены на хлеб выросли в 100 раз, во многих местах начался повальный мор. Десятки тысяч людей — крестьян, холопов, посадских — умирали от голода. Только в одной Москве за два с половиной года было похоронено 127 тыс. человек. На улицах городов и селений разлагались трупы, которые некому было хоронить. Люди питались корой деревьев, отлавливали кошек и собак. В некоторых источниках отмечаются многочисленные случаи каннибализма. Землевладельцы перевели крестьян на натуральный оброк и выгоняли со двора тысячи холопов, чтобы не кормить их. В стране развелось огромное число нищих и бродяг. Они стихийно собирались в шайки и большие банды, нападали на вотчины дворян, бояр, священников, зажиточных крестьян и грабили хлебные запасы. Пытаясь хоть как-то исправить положение, Борис Годунов приказал выдавать хлеб из казенных житниц, начал борьбу со спекуляцией. Однако попытки власти исправить положение были тщетными. Кроме того, хлеб и деньги, которые должны были выдаваться неимущим, разворовывались.
     «Бысть в то же время умножишася разбойство в земле Рустей, не токмо что по пустым местем проезду не бысть, ино и под Москвою быша розбои велици», — оставил летописец запись о том времени.
      Правительство вынуждено было направлять регулярные войска на подавление голодных бунтов. В сентябре 1601 г. карательный отряд под командованием Г. Вельяминова и Н. Пушкина чинит расправу в районе Тулы, а осенью 1603 г. из западного Подмосковья в сторону столицы выступило повстанческое войско под командованием Хлопка Косолапа. Узнав об этом, нищие и бездомные горожане стали громить дворы и дома богатых горожан. Правительственные военные Отряды, высланные навстречу Хлопку, были разбиты. Годунов спешно собирает Боярскую думу. Обсудив положение, дума решает послать против бунтовщиков новую рать.                                                                                  Во главе правительственной армии был поставлен опытный полководец окольничий И. Басманов. Но к западу от Москвы авангард войска попал в засаду и был разбит. В столкновении погиб и сам И. Басманов. Когда же подошли основные силы, вспыхнуло жестокое кровопролитное сражение. Результатом стала массовая гибель людей с одной и другой стороны. Сам тяжело раненый Хлопко попал в плен, был отвезен в Москву и казнен.
     В конце 1600 г. в народе прошел слух о том, что царевич Дмитрий не убит, а был спасен верными людьми. Борис Годунов понимал, чем это ему грозит. Главной его целью было утвердить на русском престоле свой род и основать новую династию. Для этого он пригласил к себе Густава, изгнанного сына шведского короля Эрика ХIУ, дал ему в удел Калугу и хотел женить на своей дочери. Но за то, что Густав отказывался расстаться со своей любовницей, Годунов сослал его в Углич и стал подыскивать подходящего кандидата в женихи для своей дочери Ксении. Его выбор пал на принца Иоанна, брата датского короля. Тот прибыл в Россию в августе 1602 г. и очень понравился Борису Годунову. Но в октябре того же года принц заболел и умер от горячки. Среди русских людей, ненавидевших своего царя и готовых приписать ему любые злодеяния, распространился слух о том, что царь Борис сам приказал отравить датского принца.
      Теперь главная цель Годунова снова оказывалась под угрозой.      В этот критический для Бориса момент в Москву  пришло  неожиданно  для

всех известие, что последний сын Ивана Грозного, царевич Дмитрий,  жив,  что

15 мая 1591г в Угличе погиб  не  законный  наследник  русского  престола,  а

неизвестное подставное лицо.  Утверждалось  также,  что  царевич  под  чужим

именем скрывался от своих врагов и в последнее время, уже, будучи  взрослым,

объявился в  пределах  Польско-Литовского  государства,  где  нашел  высокое

покровительство короля Сигизмунда III. Про Дмитрия в Москве вспоминали  лишь

дважды: на второй день после  смерти  Федора  и  во  время  тяжелой  болезни

Бориса. И теперь, спустя несколько  лет,  его  призрак  воплотился  в  живом

человеке, открыто называвшем себя законным наследником русского престола.

        Было  известно  несколько  версий  о  человеке,  одиннадцать   месяцев

занимавшем  первое место в России. В его лице пытались видеть: поляка или литовца по  происхождению,  чуть  ли  не  внебрачного  сына польского короля Стефана Баторина, специально подготовленного иезуитами; неизвестного  русского,  найденного  для  этой  роли  боярами,   чтобы свергнуть Бориса Годунова; истинного   представителя   великокняжеской   династии    Рюриковичей,спасенного от убийц в Угличе;  и, наконец, Григория Отрепьева, беглого  дьякона  московского  Чудова Монастыря, выдававшего себя за сына Ивана IV – Дмитрия.

       Наиболее правдоподобной оказалась последняя версия. Сначала московские

власти  считали  самозванца  безвестным  вором  и  баламутом.  Потом,  после

тщательного расследования, в результате полученных  сведений  о  похождениях

реального Отрепьева и показаний его  матери,  дяди  и  других  родственников

была установлена подлинная личность лжецаревича .В миру – Юрий, в монашестве – Григорий,  Отрепьев  был  сыном  мелкого обедневшего    Галицкого    дворянина    Богдана    Яковлевича    Отрепьева, дослужившегося до стрелецкого сотника. Малолетнего  Юшку  воспитывала  мать, так как отец был убит в пьяной драке не за долго после рождения сына.  Позже отрок отправился в Москву, где служил у бояр  Романовых  и  у  князя  Бориса Черкасского, которые в 1600г попали  в  опалу.  После  службы  у  бояр  Юрий постригся в монахи под именем Григория. Что побудило его к этому шагу  точно

не известно.

      Молодой чернец Григорий скитался по разным монастырям, попав, наконец,

в столичный Чудов монастырь, где на первых порах жил  в  келии  под  началом

своего дела Замятни.                                                                                                                                                             Здесь в полной мере проявились его способности. Очень скоро их заметил

сам патриарх Иов, посвятив чернеца в диаконы, взял его к себе  для  книжного

дела. Владея каллиграфическим  подчерком, тот не  только  переписывал  книги

на патриаршем дворе, но даже сочинял каноны святым, причем делал  это  лучше

многих  других  книжников  того  времени.  Добившись   милостивого   доверия

патриарха, Григорий часто  сопровождал  его  в  царский  дворец,  где  сумел

вникнуть в  суть  придворных  интриг  и  неоднократно  слышал  имя  царевича

Дмитрия. В тот период у него и созрело  решение  присвоить  себе  имя  давно

погибшего царевича. И как только решение стало окончательным, он  в  феврале

1602г бежал за рубеж.   После  скитаний  по  русским  монастырям  Отрепьев  смело  подался   к запорожским казакам, в  отряд  знаменитого  в  то  время  старшины  Герасима

Евангелика.  Здесь  расстрига  научился  владеть  мечом  и  ездить   верхом,

набрался воинской отваги и сноровки.

    Затем он объявился в  Польше,  сменив  доспехи  воина  на  польскую  и

латинскую грамматику, которую с прилежанием штудировал в  волынском  городке

Гощи. Оттуда Григорий поступил  на  службу  к  пану  Вишневецкому,  имевшему

большое влияние  при  дворе.  Новый  слуга  в  панском  доме,  по  описаниям

Карамзина, не отличался красотой: был среднего роста,  имел  широкую  грудь,

рыжеватые  волосы,  белое  круглое  лицо,  совсем  непривлекательное,  глаза

голубые, но без огня, с тусклым взором, нос у  него  был  широким,  он  имел

бородавки под правым глазом и на  лбу  и  также  одну  руку  короче  другой.

Однако все эти физические недостатки заменялись живостью и пытливостью  ума,

красноречием, талантливостью и способностями к языкам.

       Бытует легенда, что хитрец, заслужив внимание  и  расположение  своего

нового хозяина, притворился смертельно больным, на  исповеди  «открыл»  свою

тайну духовнику, что он —  «чудесно  спасшийся  Дмитрий».  Тот  не  замедлил

сообщить эту потрясающую  новость  пану  Вишневецкому.  Авантюра  попала  на

нужную почву. Благодетель не мог  не  воспользоваться  возможностью  угодить

будущему  русскому  царю,  он  предоставил  «Дмитрию»  великолепное  жилище,

богатую одежду и по всей Литве и Польше разнес  весть  о  появлении  чудесно

спасшегося царевича.  И  кроме  него  нашлось  достаточно  охотников  помочь

«Дмитрию» вернуть законный престол: активное  участие  в  судьбе  изгнанника

приняли брат  Адама  Вишневецкого,  Константин,  и  его  тесть  сандомирский

воевода Юрий Мнишек.

       Представ перед польским королем Сигизмундом III,  самозванец  довольно

своем  счастливом  спасении.  Избегая  называть  факты,  имена,   даты,   он

признавал, что его спасение остается тайной для всех, даже для  его  матери,

до сих пор томящейся в одном из русских монастырей. Однако все  же  довольно

продуманной версии у него не получилось. Данная  исповедь,  до  сих  пор  не

переведенная с латыни, производит довольно странное впечатление.

      Для короля  такая  версия  не  имела  большого  значения.  В  личности

самозванца он видел своего союзника, к тому же он  придерживался  враждебной

точки зрения по отношению в России. По наущению иезуитов  Сигизмунд  решился

на поддержку «Дмитрия»,  под  маской  добрососедства  он  попытался  раздуть

междоусобную  войну,  не   решаясь   открыто   нарушить   20-летнее   мирное

соглашение, подписанное  им  с  Борисом  Годуновым.  Таким  образом,  король

признал в самозванце царевича Дмитрия, определил ему  годовое  содержание  в

40 тысяч злотых, велел Вишневецким, Мнишеку и другим дворянам составить  ему

рать и выступить против Бориса.

      После королевской аудиенции по настоянию  папского  нунция  Лжедмитрий

втайне отрекся от православия и принял католичество.

       Юрий Мнишек, человек чрезвычайно жадный и  честолюбивый,  стал  верный

союзником Лжедмитрия в  реализации  его  планов.  Для  извлечения  из  этого

партнерства наибольшей выгоды он решил породниться с будущим русским  царем.

Для этого он задумал брак с  ним  своей  красавицы  дочери  Марины,  которая

была,  не  менее  честолюбива  и  расчетлива.  Таким  образом,  ее  объявили

невестой Лжедмитрия, а их законный брак условились  оформить  после  занятия

самозванцем престола в Москве. При  этом  Мнишек  предъявлял  будущему  зятю

целый список условий, которые тот должен был беспрекословно  принять.  Одним

из этих условий было то,  что  после  воцарения  «царевич»  обещает  выслать

Марине драгоценности из московской казны, а также уступает  будущей  супруге

Новгород и Псков со всеми уездами и пригородами, чтобы «она могла  судить  и

рядить в них самовластно». Также в грамоте, подписанной 12 июня  1604г,  сам

Лжедмитрий отдавал Мнишеку в наследственное владение Смоленское и  Северское

княжества, кроме некоторых уездов, уже обещанных королю Сигизмунду.

     В конце августа 1604 войско самозванца выступило из Львова. На русских

окраинных землях он встретил мощную  поддержку  от  казаков,  южных  дворян,

которые были недовольны засильем московских дворян, горожан.  Откликаясь  на

грамоты - призывы о присоединении, эти люди надеялись, что  он  облегчит  их

положение, сбросит власть Годунова  и  его  бояр.  Многие  из  народа  очень

хотели верить, что это и есть настоящий царь,  они  видели  в  нем  «доброго

царя», нужно только «восстановить» его на престоле «прародителей  своих»,  и

все будет хорошо. Такая ситуация легко объяснялась: и притеснения народа,  и

трудная жизнь, и голод, и прочее. Тем более что «царевич» обещал  им  льготы

и облегчение в налогах. Не прочь воспользоваться случаем были многие  бояре,

недовольные Годуновым.                                                                                                         Лжедмитрию один  за  другим  сдавались  города  –  Моравск,  Чернигов,

Путивль, Курск  и  другие.  Естественно,  что  правительство  Годунова  было

крайне не довольно сложившейся ситуацией, тем более что  Борис  не  верил  в

воскрешение царевича.

     Таким образом, под гнетом обстоятельств 21 января состоялась  битва  в

Добрыничах. Она  началась  атакой  самозванца,  который  действовал,  смело,

находясь, все время среди воюющих. Царская  конница  была  смята,  и  победа

самозванца  казалась  очевидной.   Но   правительственными   войсками   была

применена хитрая тактика, обратившая противника в бегство.  Царские  воеводы

не преследовали отступавших, посчитав Лжедмитрия убитым. Но он  на  раненном

коне сумел добраться в Севск, а оттуда ночью с остатками своих  войск  бежал

в Рыльск, а оттуда в Путивль.  Победители  жестко  расправились  с  местными

жителями, подвергнув их мучениям и казнив. Такое поведение власти еще  более

усилило народную ненависть к ней, укрепив позиции Лжедмитрия.

 Годунов проводил тайное расследование для выяснения личности  Дмитрия, повсюду разослал своих шпионов и принялся сначала за Богдана Бельского, потом за бояр Романовых. Четырех из братьев Романовых выслали в отдаленные города, а пятого, Федора (отца Михаила, первого царя из дома Романовых), постригли под именем Филарета в монастыре Антония Сийского. Однако никакие меры не дали положительного результата, шпионы не могли выйти на след Дмитрия. Сторонники Годунова стали распространять ответные слухи о том, что названный Дмитрий никто иной, как Гришка Отрепьев, бежавший в Литву. Сам Годунов не был ни в чем уверен, а потому приказал тайно доставить в Москву инокиню Марфу, бывшую царицу Марию Нагую, чтобы от нее лично узнать: жив ее сын или нет? Но Марфа твердила только одно: «Не знаю». Тогда за дело взялась жена Бориса. «Мне говорили, что сына моего тайно увезли без моего ведома, а те, кто так говорили, уже умерли», — призналась после пытки огнем Марфа. Борис приказал отвезти Марфу обратно и содержать еще в большей строгости. Причиной его бурного негодования было то, что 16 октября 1604 г. названный Дмитрий вступил в пределы Московского государства. Его войско состояло из наемных белорусов, украинцев, поляков, казаков и постоянно росло. Не только простые люди, но и служилые массово переходили на сторону Дмитрия, один за другим ему сдавались русские города.
     Царское войско под командованием П. Басманова отбило Дмитрия от Новгород-Северска, но войско Мстиславского потерпело поражение. 21 января 1605 г. Дмитрий потерпел поражение от войска под командованием Мстиславского и Шуйского и отступил в Путивль, куда со всех концов Руси стекались русские люди «бить челом своему прирожденному государю». Имя Гришки Отрепьева вызывало у них смех.
      Годунов находился в жутком расстройстве. Он стал обращаться к ворожеям, разным предсказателям, выслушивал их двусмысленные прорицания, запирался в покоях и целыми днями сидел в полном одиночестве. Своего сына он отправлял молиться по церквам. Даже в самых близких людях он подозревал изменников и уже не надеялся справиться с названным Дмитрием военными силами, а после неудачной попытки отравить его и вовсе нал духом. 13 апреля 1605 г. с утра царь Борис был здоров и казался веселее обычного. После обедни по случаю недели Мироносиц был приготовлен праздничный стол в Золотой палате. Годунов ел с большим аппетитом, а затем поднялся на вышку, с которой любил обозревать Москву. Вскоре он поспешно спустился оттуда и сказал, что чувствует озноб и дурноту. Побежали за доктором. Пока тот пришел, у Бориса из ушей и носа пошла кровь. Царь потерял сознание. Прибежал патриарх Иов и духовенство, наскоро причастили царя, совершили пострижение и нарекли Боголепом. В три часа дня Борис Годунов умер. Целые сутки приближенные боялись объявлять народу о кончине царя. Только на следующий день стали посылать народ в Кремль целовать крест на верность царице Марии и ее сыну Федору. Патриарх Иов объявил, что именно им царь завещал престол, а по Москве пошел слух, что Годунов в отчаянии; своего безнадежного положения сам себя отравил. На следующий день Годунова похоронили в Архангельском соборе рядом с предыдущими правителями Московского государства. Новым царем стал его 16-летний сын Федор Годунов — полный, румяный, черноглазый и «изучен всякого философского естествословия». В Москве ему присягали безропотно, но тут же говорили: «Недолго царствовать Борисовым детям! Вот Дмитрий Иванович придет в Москву».
      17 апреля главным воеводой царского войска был назначен Петр Басманов, которому перед смертью больше остальных доверял Борис Годунов. Вместе с ним был князь Катырев-Ростовский. Мстиславского и Шуйского отозвали в Москву. Для приведения армии к присяге на верность Федору Годунову в войско приехал митрополит Исидор с духовенством, однако на построении вдруг поднялся шум. Армия отказалась присягать сыну Годунова. Начался стихийный переход на сторону Дмитрия. В этих условиях П. Басманов собрал воевод — братьев Василия и Ивана Голицыных, Михаила Салтыкова и объявил, что признает Дмитрия настоящим государем, 7 мая 1605 г. он построил войска и объявил, что признает Дмитрия Ивановича законным наследником Русской земли. Армия ответила одобрительным ропотом. Тогда священники стали приводить войска к присяге Дмитрию Ивановичу. Когда в столице узнали о переходе армии на сторону Дмитрия, в городе несколько дней царила глубокая тишина. На иностранцев она наводила почти панический ужас: она была похожа на затишье, которое бывает в природе перед страшной бурей.
     1 июня 1605 г. дворяне Плещеев и Пушкин привезли от Дмитрия грамоту. Узнав об этом, народ толпами повалил в Красное село, где они остановились, подхватил гонцов и повез на Красную площадь. Ударили в колокола. Посланцев поставили на Лобном месте. На Красной площади была невообразимая давка.
      Вышедшие из Кремля думные люди закричали: «Что это за сборище, берите воровских посланцев, ведите в Кремль!» Но народ ответил неистовыми криками, приказывая читать грамоту, в которой Дмитрий извещал о своем чудесном спасении, прощал московским людям присягу Годунову, припоминал различные притеснения и насилие со стороны прежнего государя, обещал всем милости и, льготы и предлагал выслать послов с челобитной.
     Поднялось сильное смятение и невообразимый шум. Одни кричали здравицу Дмитрию, другие сомневались в том, что это настоящий Дмитрий, третьи предлагали провести немедленное дознание. Тогда на площадь привели Шуйского, одного из тех, кто по приказу Бориса Годунова проводил расследование в Угличе. Его возвели на Лобное место, и в тишине князь боярин произнес: «Борис послал убить Дмитрия-царевича; но царевича спасли; вместо него погребен попов сын». Этого признания оказалось достаточно, чтобы толпа неистово заревела: «Долой Годуновых! Всех их искоренить! Нечего жалеть их, когда Борис не жалел законного наследника! Господь нам свет показал. Мы доселева во тьме сидели. Буди здрав, Димитрий Иванович!»
     Возбужденную до крайнего предела толпу уже никто не мог остановить. Она ринулась в Кремль. Защищать Годуновых было некому. Даже стрелецкая охрана оставила Федора, который бежал в Грановитую палату и сел на престол. Мать и сестра, держа в руках образа, встали рядом с ним. Ворвалась толпа и стащила Федора с трона. Никто не испытывал к нему, его матери и сестре никакого сострадания. Мать униженно рыдала и умоляла толпу не убивать ее детей. Всех троих вывели из Кремля, посадили на водовозную клячу и отвезли в прежний дом Годунова, приставив к ним стражу. Тогда же были схвачены и посажены под арест все родственники и сторонники Годунова. Толпа опустошила их дома, ограбила немецких докторов, добралась до водочных погребов, где многие перепились до смерти.
     Навстречу Дмитрию с челобитной грамотой выехали князья Иван Воротынский и Андрей Телятевский, а 10 июня в Москву приехали князья Голицын и Рубец-Масальский с приказанием устранить из столицы Годуновых и свести с престола патриарха Иова. Патриарха на простой телеге в тот же день отвезли в Старицко-Богородицкий монастырь. Всю родню и свояков Годуновых — 24 семейства — отправили в ссылку. Голицын и Рубец-Масальский поручили дворянам Махайле Молчанову и Шеферединову разделаться с семейством самого Бориса. Посланные взяли с собой дюжих стрельцов и направились в дом Годунова.
     Всех троих развели по разным комнатам. Вдову удавили веревкой. Рослый, от природы сильный Федор Годунов не дался и оказал убийцам сопротивление. Он стал защищаться, но его оглушили ударом дубины по голове, а затем расправились тем же образом, что и с матерью — удавили веревкой. Только потерявшую сознание царевну Ксению оставили в покое.
     Голицын и Масальский объявили народу, что вдова и сын Бориса Годунова отравили себя ядом. В подтверждение их тела выставили для всеобщего обозрения. В довершение ко всему из Архангельского собора извлекли гроб с телом самого Бориса Годунова и перезахоронили в Варсонофьевском монастыре между Сретенкой и Рождественкой. Рядом с ним были захоронены жена и сын Федор.

3. «Названный царевич Дмитрий»

     Летом 1603 г., в самый разгар голодных бунтов в Московской Руси, во владении князя А. Вишневецкого в Брагине (ныне районный центр в Гомельской обл., Беларусь) объявился молодой человек, который назвался Дмитрием, сыном русского царя Ивана Грозного. Через подметные письма слух о чудесном спасении наследника очень скоро распространился по всему Московскому государству. На сторону наследника стали переходить не только банды голодных крестьян и холопов, но и дворяне, донские и запорожские казаки. Одному имени царевича сдавались крепости и города, которые выдерживали долгие осады неприятельских войск. Стремительно пополнявшаяся армия Дмитрия наступала на Москву. 20 января 1605 г. правительственные войска в битве под Добрыничами разбили армию Дмитрия. Однако победа царских воевод вызвала массовый переход населения на сторону Дмитрия. В Путивле сформировался представительный орган — совет, который отправил посланника к королю Речи Посполитой Сигизмунду III с просьбой оказать военную помощь. С февраля по май 1605 г. в Путивле при Дмитрии действовала также Боярская  дума, свой орган представительства от местных сословий, свои приказы и дьяки. Из Путивля он рассылал грамоты с решениями и постановлениями во все уголки Московского государства, а также назначенных воевод в города и земли страны.
      Торжественный въезд в Москву состоялся 20 июня 1605 г. Восторженными криками Дмитрия встречало бесчисленное количество народа, который продолжал стекаться в столицу со всех концов страны. Лука Килиян оставил описание внешности царевича Дмитрия и его въезд в столицу:
    «Он был статно сложен, но лицо его не было красиво, нос широкий, рыжеватые волосы; зато у него был прекрасный лоб и умные, выразительные глаза. Он ехал верхом, в золотом платье, с богатым ожерельем, на превосходном коне, убранном драгоценной сбруей, посреди бояр и думных людей, которые старались перещеголять один другого своими нарядами. На кремлевской площади ожидало его духовенство с образами и хоругвями; но и здесь русским показалось кое-что не совсем ладным: польские музыканты во время церковного пения играли на трубах и били в литавры, а монахи заметили, что молодой царь прикладывался к образам не совсем так, как бы это делал природный русский человек. Народ на этот раз извинил своего новообретенного царя. «Что делать, — говорили русские, — он был долго в чужой земле». Въехавши в Кремль, Димитрий молился сначала в Успенском соборе, а потом в Архангельском, где, припавши к гробу Грозного, так плакал, что никто не мог допустить сомнения в том, что это не истинный сын Ивана. Строгим ревнителям православного благочестия тогда же не совсем понравилось то, что вслед за Димитрием входили в церковь иноземцы».
     Оказавшись в Кремле, Дмитрий отправил князя Михаила Скопина-Шуйского, назначенного мечником, за инокиней Марфой, матерью. Он отложил венчание на царство до ее приезда. Инокиня Марфа прибыла в столицу 18 июля. Дмитрий выехал ей навстречу в село Тайнинское. Огромная толпа любопытных зевак поспешила посмотреть на зрелище. Когда карета остановилась, царь быстро соскочил с лошади. Бывшая царица отдернула занавеску, Дмитрий бросился к ней в объятия. На виду у всего народа оба зарыдали, чем вызвали небывалое умиление и ответные рыдания. До самой Москвы Дмитрий шел пешком рядом с каретой. Марфа въезжала в столицу под несмолкаемый колокольный перезвон и громогласное ликование народа. Никто уже не сомневался в том, что на московском престоле настоящий сын Ивана Грозного. Такое свидание могло произойти только между настоящими сыном и матерью.                                                                  

Марфа (Мария Нагая) была помещена в Вознесенский монастырь. Дмитрий ежедневно посещал ее и непременно просил благословения перед началом какого-либо дела. 30 июля 1605 г. Дмитрий венчался царским венцом от нового патриарха Игнатия. По давно заведенному обычаю новый царь начал раздавать милости. Из ссылок были возвращены те, кто находился в опале при предыдущем правителе. Так, Филарет Романов стал митрополитом ростовским, Шуйским воздали прежние почести, а Годуновы, их свояки и сторонники, получили прощение.
     «Есть два способа царствовать: милосердием и щедрость или суровостью и казнями, — в ответ на упрек окружения говорил Дмитрий. — Я избрал первый способ; я дал Богу обет не проливать крови подданных и исполню его». Если же кто-то из окружения начинал
плохо отзываться о Борисе Годунове, Дмитрий отвечал «Вы ему кланялись, когда он был жив, а теперь, когда он мертвый, вы хулите его. Другой бы кто говори о нем, а не вы, когда сами выбрали его».
     Дмитрий задумал и начал осуществлять некоторые нововведения. По его приказу было удвоено жалование служилым людям, а помещикам удвоили их земельные
наделы. При нем бесплатным стало судопроизводство. Должностным лицам удвоили жалование и строго-настрого запретили брать взятки. Для того,  чтобы не было
злоупотреблений при сборе податей, обществам предоставил право самим доставлять их прямо в казну. Дмитрий запретил также потомственную кабалу: холоп мог быть холопом только для того помещика, к которому нанимался. Тем самым он превращался в наемника,
служившего на хозяина по взаимному соглашению. Помещик теряли право на своих крестьян, если не кормил их во время голода, а поиск беглых крестьян ограничивался пятилетним сроком. Новый царь ликвидировал также всякие ограничения по развитию торговли, выезду и въезду в государство, по передвижениям внутри страны. Димитрий преобразовал и Боярскую думу, назвав ее сенатом. Каждый день он присутствовал в сенате, сам разбирал дела, иногда самые мелочные, и удивлял думных людей сообразительностью. Два раза в неделю он лично принимал челобитные, предоставляя любому человеку возможность объясниться с ним по своим делам. Вопреки обычаям прежних царей, которые после сытных обедов укладывались спать, Димитрий после обеда ходил пешком по городу, заходил в разные мастерские, толковал с мастерами, говорил со встречными на улицах. Прежним царям, когда они садились на лошадь, подставляли скамьи, подсаживали под руки. Димитрий не только ловко вскакивал на ретивого коня, но и лучше всех ездил верхом. Любил он охоту, но не так, как прежние цари он лично ходил на медведей и удивлял подданных своей ловкостью. Он более всего любил беседовать со своими боярами о том, что нужно дать народу образование, убеждал их путешествовать по Европе, посылать детей для образования за границу, заохочивал их к чтению и приобретению знаний. Сам Димитрий хорошо знал святое Писание и любил приводить из него места, но не терпел исключительности. «У нас, — говорил он духовным и мирянам, — только одни обряды, а смысл их укрыт. Вы поставляете благочестие только в том, что сохраняете посты, поклоняетесь мощам, почитаете иконы, а никакого понятия не имеете о существе веры: вы называете себя новым Израилем, считаете себя самым праведным народом в мире, а живете совсем не по-христиански, мало любите друг друга, мало расположены делать добро. Зачем вы презираете иноверцев? Что же такое, латинская, лютеранская вера? Все такие христианские, как и греческая. И они в Христа веруют». Когда ему заговорили о семи соборах и о неизменяемости их постановлений, он на это сказал: «Если было семь соборов, то отчего же не может быть и восьмого, и десятого, и более? Пусть всякий верит по своей совести. Я хочу, чтобы в моем государстве все отправляли богослужение по своему обряду».

     Новый русский царь был сторонником всеобщего христианского ополчения против турок. Эта идея владел придворными умами всей Европы. Но ни один монарх не осмеливался взять на себя ответственность за ее осуществление (что, в конце концов, послужило крахом идеи). Дмитрий взялся ее осуществить. Для русской державы и ее народа идея всеобщего христианского ополчения против турок была более насущна,
чем для Европы. Во-первых, по причине духовного родства с порабощенными греками, во-вторых, из-за соседства с крымскими татарами, от которых терпела постоянные лишения.
     Но наряду с положительными делами и намерениям во внутренней и внешней политике у нового русского царя были и отрицательные качества. Дмитрий соединял активную деятельность с любовью к веселой жизни, постоянным кутежам и развлечениям. Он был настолько неравнодушен к женскому полу, что, по воспоминания современников, позволял себе устраивать во дворце грязные и отвратительные удовольствия. В этом не могли не увидеть общих черт с развратным образом жизни царя Ивана Грозного. Первой жертвой сексуальных домогательств Дмитрия стала уцелевшая во время погрома и расправы Ксения, дочь Бориса Годунова. Любовная связь с бывшей царевной была настолько открытой и бурной, что слухи о ней распространились не только по Москве, но даже достигли будущего тестя Дмитрия, Юрия Мнишека. Тот написал Дмитрию письмо, в котором упрекал нового царя за порочную связь с Ксенией и напоминал о данном обещании жениться на его дочери Марине.
    Исполняя данное обещание, Дмитрий отправил в Краков своего посла — дьяка Афанасия Власьева. Ксению вывезли из Москвы во Владимир, где постригли в монахини под именем Ольги ( она умерла в 1622 г. в Суздале. Перед смертью Ксения просила похоронить ее рядом с родителями в Троицком монастыре, что и было сделано).                                                                             
       24 апреля 1606 г. в русскую столицу прибыл свадебный поезд с Мариной Мнишек. Он остановился недалеко от города в заранее приготовленных шатрах. Всех гостей со стороны невесты было более двух тысяч человек. Среди них — знатные паны братья Вишневецкие, Стадницкие, Тарлы, Казановские и посланники короля Сигизмунда III Гонсевский и Олесницкий. Московские купцы и  бояре прибыли на поклон к будущей царице с дорогими подарками. 3 мая пышный кортеж въехал в Москву, и Марина Мнишек отправилась на поклон к инокине Марфе в Вознесенский монастырь. 8 мая 1606 г. состоялась ее коронация, после чего в Успенском соборе Димитрий и Марина были обвенчаны.
      Новый царь усидел на троне меньше года. Образцом его правления был стиль Избранной рады. Политика Дмитрия носила компромиссный характер. Но заговор против него зрел с самого начала царствования. Возглавил его Василий Шуйский — представитель рода нижегородско-суздальских Рюриковичей, происходившего от Александра Невского. Первая попытка дворцового переворота была пресечена. После суда, который происходил на соборном заседании, вина В. Шуйского была полностью доказана. Однако суровый приговор — смертная казнь — был заменен ссылкой. В ночь с 13 на 14 мая Василий Шуйский собрал к себе главных заговорщиков, среди которых были представители разных сословий. Все они были недовольны поведением и выходками поляков в столице. Взвесив все «за» и «против», они решили сначала отметить те дома, в которых квартировали поляки, а в субботу ударить в набат, поднять народ и сообщить, что поляки замышляют убийство царя. Пока толпа будет расправляться с поляками, заговорщики должны были покончить с Дмитрием. Уже на следующий день осведомители доложили Басманову о том, что против Дмитрия замышляется заговор. Тот сообщил царю, который ответил: «Я этого и слышать не хочу. Не терплю доносчиков и буду наказывать их самих».
     В Кремле продолжали веселиться по поводу бракосочетания. На воскресение готовился большой праздник. С этой целью царский Деревянный дворец обставляли лесами для иллюминации. Но в пятницу, 16 мая, немцы подали Дмитрию письменное извещение о том, что в столице существует заговор против царя и польских гостей. Но тот отказывался верить даже своему тестю. Тем временем Шуйский его именем приказал 70-ти немецким алебардщикам из царской охраны отправляться в казармы. В карауле осталось только тридцать человек. По окончании бала Дмитрий направился в покои к молодой жене, в ее новый, еще до конца не завершенный дворец, соединенный переходами с царским дворцом.
     Ранним утром 16 мая 1606 г. Василий Шуйский приказал открыть ворота тюрьмы, выпустить преступников и вооружить их топорами и мечами. С первым лучом солнца ударил набат на Ильинке. Не зная, в чем дело, через некоторое время ему ответили колокольным звоном все московские церкви. Главные руководители заговора — Шуйские, Голицын, Татищев выехали на Красную площадь в сопровождении двухсот всадников. Со всех концов города к ним стал стекаться народ.
      «Литва собирается убить царя и перебить бояр! Идите бить Литву!» — кричал им Шуйский. Народ с яростными криками и воплями бросился бить гостей — одни в полной уверенности, что защищают царя, другие просто из ненависти к иностранцам, а третьи — из страсти к мордобою и жажды наживы.
      Хитростью освободившись от народа, Василий Шуйский въехал в Кремль. За ним следовали заговорщики, вооруженные топорами, бердышами, копьями, мечами, а кто просто рогатинами. Разбуженный колокольным звоном, Димитрий бросился по переходам в свой дворец. Там он встретил Дмитрия Шуйского, который сказал царю, что в городе пожар. Дмитрий отправился к Марине, чтобы предупредить ее. Но вдруг неистовые крики раздались под окнами дворца.
    Личная охрана царя — тридцать немецких алебардщиков — пытались оказать сопротивление. Но, видя свое бессилие, отступили. Образумить и утихомирить разъяренную толпу попробовал Басманов, но Татищев, один из руководителей заговора, выхватил нож и вонзил ему прямо в сердце.
     Царь Дмитрий бежал по переходам в каменный дворец, все выходы в котором были заперты. Тогда он выбрался в окно, стал спускаться вниз по лесам, установленным для праздничной иллюминации, сорвался и упал на землю с десятиметровой высоты. Он сильно разбил себе голову, ушиб грудь, вывихнул ногу и потерял сознание. «Если бы Дмитрию удалось спуститься вниз, то он был бы спасен», — записал один из голландских купцов, бывших тогда в Москве.
    Первыми к нему подоспели стрельцы, несшие караул в Кремле, и привели в чувства. Дмитрий настоятельно просил поскорее отнести его к народу. Он обещал им отдать все имущество бунтарей. Стрельцы встали на защиту царя. Но бояре пригрозили, что сейчас же отправят своих людей в Стрелецкую слободу и расправятся с их детьми и женами. Под страхом расправы стрельцы отдали царя бунтовщикам. Те отнесли его во дворец. Один немец пытался дать Дмитрию водки, чтобы облегчить невыносимую боль, за что его тут же убили. Разъяренные злобой заговорщики стали из- деваться и насмехаться над беспомощным Дмитрием. Кто тыкал беспомощному царю пальцами в глаза, кто щелкал по носу, кто рвал за уши. «Говори, ...твою мать, кто твой отец? — пиная ногами и отвешивая пощечины, допытывался один из них. — Как тебя зовут? Говори, ...твою мать, откуда ты?» «Вы знаете, я царь ваш Димитрий, — слабым голосом ответил царь. — Вы меня признали и венчали на царство. Если теперь не верите, спросите мать мою. Вынесите меня на Лобное место и дайте говорить с народом». Некоторых из бунтовщиков взяло сомнение, но Иван Голицын нашелся, что ответить: «Только что царица Марфа сказала, что это не ее сын». «Вот я благословлю этого польского свистуна, — произнес Григорий Валуев. С этими словами он вынул из-под армяка короткое ружье и направил на Дмитрия. Раздался выстрел. Бездыханное тело обвязали веревками и через Спасские ворота потащили из Кремля. У Вознесенского монастыря задержались, вызвали инокиню Марфу и потребовали от нее признания: «Говори, это твой сын?» «Нет, не мой, — ответила Марфа. (По иной версии она сказала: «Было бы меня спрашивать, когда он был жив, а теперь, когда его убили, он уже не мой»).Тело убиенного царя Дмитрия положили на маленьком столике на Красной площади. Рядом с ним бросили тело Басманова. На грудь мертвого Дмитрия положили маску, а в рот воткнули дудку. Два дня тело было выставлено на поругание. Каждый желающий мог прийти и надругаться над ним по своему усмотрению.
     19 мая 1606 года тело отвезли на кладбище для бедных и бездомных и бросили в яму для замерзших и умерших от алкоголя. Но по Москве поползли слухи о том, что по ночам мертвый ходит по городским улицам, заходит в дома, мстит за свою смерть. Тогда заговорщики вырыли тело Дмитрия, вывезли за Серпуховские ворота, сожгли, а пепел засыпали в Царь-пушку и выстрелили в западном направлении — туда, откуда царь явился в Москву. Это был единственный выстрел Царь-пушки за всю историю ее существования.

   4. Василий Шуйский: второй акт Смуты

    После вступления на престол В. Шуйский взял на себя обязательство сохранить привилегии боярства, не отнимать у них вотчин и не судить бояр без участия Боярской думы. Господствующий класс пытался разрешить глубокий социально-экономический и политический кризис с помощью боярского царя. Но крестьяне, холопы, посадские и служилые люди не хотели признавать власть Шуйского и его воевод. В июне 1606 г. начинает нарастать новая волна гражданской войны. Она поднялась на юго-западе. Центром снова становится Путивль. Именно сюда с разных русских земель начинают стягиваться силы. Князь Г. Шаховской, один из приближенных царя Дмитрия, создал и возглавил оппозиционное правительство. Роль спасшегося царя при нем играл дворянин М. Молчанов, который спустя некоторое время бежал в Речь Посполитую. Вскоре у восставших появился достойный предводитель — Иван Болотников. Бывший холоп князя А. Телятевского, он некогда попал в плен к крымским татарам и был продан в рабство в Турцию. Оказавшись на галере, И. Болотников был спасен во время нападения немецкого корабля на турецкую галеру. Из немецкого подворья в Венеции он перебрался в Венгрию, потом в Германию, а оттуда в Речь Посполитую. Там он встретил М. Молчанова, с письмом от которого и прибыл в Путивль, и вскоре стал главным предводителем антиправительственной, армии. На сторону Болотникова перешли не только крестьяне и жители городов, но и казачьи отряды и полки во главе с дворянами П. Ляпуновым, Г. Сумбуровым, И. Пашковым. Выступая как воевода царя Дмитрия, слух о чудесном спасении которого распространился в народе, И. Болотников разбил войска правительства под Кромами и Ельцом. В октябре повстанцы подошли к Москве. На реке Пахре Болотников разгромил князя М. Скопина-Шуйского, племянника В. Шуйского. Но в начале декабря новая армия под командованием все того же М. Скопина-Шуйского и      И. Шуйского, царского брата, вынудили Болотникова отступить. Новое сражение заставило его оставить Коломенское и отойти к Калуге. За ним последовала и правительственная армия. Болотников разослал гонцов по городам, призывая на помощь. В кровопролитной битве у стен города д. Шуйский потерял 14 тысяч убитыми и бежал. Поражение потерпела и армия И. Шуйского.                                                                                 

     Новые правительственные войска возглавил сам царь В. Шуйский. 21 мая 1607 г. он выступил из Москвы и 5 июня на реке Восме у Каширы встретился с армией Болотникова. Царское войско одержало победу. Разгром ожидал Болотникова через неделю и в битве под Тулой. 30 июня царь осадил город. Осада продолжалась четыре месяца. В городе начался голод, но повстанцы не сдавались. Тогда на реке Упе возвели плотину. Уровень воды в реке поднялся и она затопила город. Повстанцы пошли на переговоры с царем, который обещал им милость. 10 октября Тула открыла царю ворота. Многих повстанцев по данному царем слову отпустили, но предводителей, том числе и Болотникова, казнили. Болотников был ослеплен, а затем утоплен.
      Однако на этом война не закончилась. Еще летом, во время осады Тулы, В. Шуйский получил известие, что в Стародубе объявился новый Самозванец, называющий себя Дмитрием Ивановичем. Его истинность засвидетельствовали московские приказные лица. Лжедмитрий шел на помощь Туле, но, узнав о падении Тулы, повернул обратно и зазимовал под Орлом. На протяжении нескольких месяцев он наращивал силы, и к весне 1608 г. его армия составляла от 20 до 30 тыс., человек.
1 мая 1608 г. Лжедмитрий разбил правительственную армию под Волховом и через месяц уже стоял под стенами Москвы. Резиденция Лжедмитрия расположилась в Тушине (отсюда прозвище Самозванца — «Тушинский вор»). Как некогда при царевиче Дмитрии в Путивле, здесь действовали Боярская дума, государев двор, приказы, Большой дворец, казна и т. д. В Боярской думе Лжедмитрия заседали Рюриковичи (князья Сицкие, Мосальские, Долгоруковы), Гедиминовичи (князья Трубецкие), а также северокавказские аристократы (князья Черкасские) и представители старых фамилий московских бояр (Салтыковы, Плещеевы). В союзе с Лжедмитрием был и касимовский хан. Осенью того же года в Тушине появился и свой Патриарх. Им стал митрополит Филарет (Федор Романов).      

      Положение царя В. Шуйского снова осложнилось. Он находился в столице, которая почти со всех сторон была осаждена неприятелями. Но большую угрозу представлял для него не неприятель, а рост цен на хлеб весной 1609 г. Власть Лжедмитрия признавали земли между Окой и Волгой, Среднее и Нижнее Поволжье. Верными В. Шуйскому оставались некоторые крепости в Рязанском крае, контролируемые некогда перешедшим от Болотникова на сторону царя П. Ляпуновым, а также Новгородская земля.
      Однако исход противостояния решали не столько битвы и присяги, сколько материальные средства и возможности. Тушинские отряды проникли в Заволжье, поздней осенью 1608 г. Лжедмитрию присягнула Вологда. Были собраны налоги со всего Севера, товары заморской торговли и меховая казна из Сибири. Доставка этого добра в Тушино означала почти неминуемый крах царя В. Шуйского. Но тушинские власти не располагали эффективными органами местного управления. Тяглецы ожидали от Лжедмитрия немедленного исполнения многих обещаний, в том числе и о материальном вознаграждении. Кроме того, оплаты за службу требовали и наемники из Речи Посполитой. Так что многие расходы (на содержание и прокорм личного состава армии, а также лошадей) непосильным бременем легли на плечи жителей уездов центра, которые находились в непосредственной близости к Тушино. Бесконечные поборы практически ничем не отличались от грабежей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что вскоре против тушинцев начались сначала спонтанные, а затем все более организованные выступления населения центральных уездов. К весне 1609 г. народные ополчения северных и заволжских городов начали изгонять тушинские отряды.
         В. Шуйский тем временем решил прибегнуть к внешней помощи. 28 февраля 1609 г. племянник царя М. Скопин-Шуйский от его имени заключил соглашение со Швецией, по которому взамен на военную помощь обязался отдать соседнему государству крепость Корелу с прилегающим уездом. Весной в Новгород прибыл 15-тьтсячный корпус Якова Делагарди, а в мае он вместе с отрядом Скопина-Шуйского выступил в Москву. В Торжке они соединились со смоленскими ополченцами, а под Тверью нанесли поражение тушинцам. Одновременно из Среднего Поволжья на Москву двигались полки под командованием Ф. Шереметева. Умелые действия Скопина-Шуйского летом принесли еще более значительные успехи. В конце 1609 г. армии Скопина-Шуйского и Шереметева соединились в Александровской слободе, а в конце января 1610 г. полностью сняли осаду Троице-Сергиева монастыря, который держался 16 месяцев. Чуть позже был взят Дмитров. 12 марта Москва под колокольный перезвон встречала освободителей. Но вскоре после возвращения в столицу неожиданно умирает 23-летний полководец М. Скопин-Шуйский. Он был отравлен на пиру в честь победы, и подозрение пало на жену одного из братьев царя.
     Тушинский лагерь прекратил свое существование, но Лжедмитрий бежал в Калугу. Часть тушинских бояр бежала в Речь Посполитую и предприняла новый маневр предложила Сигизмунду III сделать русским царем его сына Владислава. Осенью 1609 г. армия во главе с самим Сигизмундом III осадила Смоленск. На выручку городу было направлено русское войско, но гетман Жолкевский перерезал ему путь и разгромил под Клушином. Тогда же к Москве подошел Лжедмитрий, рядом с которым все это время находилась и Марина Мнишек. Отец продал ее Самозванцу ‘за 100 тыс. рублей и обещание Северской земли с 14-ю городами. Армией Лжедмитрия командовал Ян Сапега, молодой и талантливый полководец, племянник канцлера Великого Княжества Литовского Льва Сапеги. Он захватил Боровск и принял добровольную сдачу Каширы и Коломны.
Марина поселилась в монастыре Николая на Угреше, а Лжедмитрий — в селе Коломенском. С другой стороны к русской столице подступил гетман Жолкевский. По настоянию бояр и духовенства Василий Шуйский в июле отрекся от престола и был пострижен в монахи. (В октябре 1611 г. он и два его брата были пленены и отправлены в Речь Посполитую. Шуйских заточили в Гостынский монастырь, где через год бывший царь умер и был похоронен. Там же умерли и его брат Дмитрий с женой Екатериной. Жена Шуйского умерла в 1625 г. в Новодевичьем монастыре под именем инокини Елены.)
Власть перешла к боярам во главе с П. Ляпуновым и Ф. Мстиславским («семибоярщина»). Теперь предстояла битва между гетманом Жолкевским и армией Лжедмитрия. Польские войска расположились на Девичьем поле. Сапега колебался. Он в последний раз попытался связаться с королем и повести переговоры о передаче престола Самозванцу и Марине. В Смоленск, где стоял Сигизмунд, были отправлены послы (в их числе и митрополит Филарет, отец первого царя из дома Романовых) с выгодными предложениями: ежегодной платы в течение десяти лет королю 300000 золотых, а его сыну — 100 тысяч; уступки Северской земли; возврата Ливонии; помощи казной и войском против шведов и против всякого неприятеля по первому требованию польского короля. Кроме того, московские торговые и служилые люди, бояре и духовенство просили Жолкевского расправиться с Самозванцем.
      Гетман двинул на Сапегу свою армию, но до битвы дело не дошло. Жолкевский и Сапега сумели договориться друг с другом. Сапега дал слово оставить Лжедмитрия и Марину при условии, что и они не будут обделены королевским вниманием. Жолкевский от имени короля обещал им во владение Самбор или Гродно, на выбор. Но когда польские послы привезли и вручили Марине условия, она ответила: «Пусть король Сигизмунд даст царю Краков, а царь из милости уступит ему Варшаву». «Лучше я буду служить где-нибудь у мужика и добывать трудом кусок хлеба, чем смотреть из рук его польского величества», --- добавил Лжедмитрий.

      Узнав об оскорблении, Жолкевский приказал немедленно арестовать Самозванца и Марину, но те успели покинуть монастырь и под охраной донских казаков атамана Заруцкого бежали в Калугу. Поляки остались в Москве. К концу 1610 г. взаимная антипатия между поляками и русскими достигла такой степени, что многие снова были готовы признать Лжедмитрия, лишь бы не садить на русский престол Владислава. Узнав о таком повороте, Самозванец и Марина послали в Москву попа по имени Харитон возмущать бояр. Но Харитон попал в плен к полякам, наговорил им на князей Воротынского и Голицына, которые были посажены в тюрьму. Это еще больше усилило раздражение москвичей поляками. Все громче и все откровеннее они стали высказываться в пользу Лжедмитрия.
        Но 10 декабря 1610 г. пришло неожиданное известие о гибели Самозванца. Его убийцей стал крещеный татарин Петр Урусов с братом. В тот день они вместе отправились на прогулку в сопровождении нескольких русских и татар. Разочарованный неудачей, Лжедмитрий в последнее время много пил. Он ехал в санях совершенно пьяный и непрестанно кричал, чтобы ему подавали вино. Урусов скакал за ним верхом. Улучив момент, он ударил Лжедмитрия саблей по голове, а его брат отрубил Голову. Тело раздели и бросили на снегу, после чего Урусовы с татарами сбежали.
      Марина, которая была на последних неделях беременности, узнала о гибели Самозванца и призвала калужан к мщению. Ее призыв услышали донские казаки во главе с Заруцким. Они настигли татар и изрубили около двухсот человек. Через несколько дней Марина родила мальчика, которого назвали Иваном, и потребовала, чтобы ему принесли Присягу, как законному наследнику престола. Но никто не спешил присягать новорожденному. Когда весть о гибели .Лжедмитрия достигла Москвы, к Калуге пришел Ян Сапега. донские казаки вступили с ним в бой. Калужане же поступили по-хитрому: они известили Сапегу, что присягают тому, кто будет царем в Москве. Калужане присягнули Владиславу, поэтому Сапеге нечего было делать под Калугой, и он оставил Марину и ушел обратно.
       Вскоре появился рязанский дворянин Прокопий Ляпунов, который возглавил первое ополчение. Он не стал называться Дмитрием, а без всякого обмана призвал русских к спасению родной земли. Став предводителем восстания, он принимал под свое знамя всех желающих. К нему присоединились бывшие тушинские бояре И. Заруцкий и д. Трубецкой. Втроем они составили «Совет всея земли». Весной 1611 г. они выступили на Москву. В это же время в самой столице вспыхнуло восстание против интервентов, где в одном из боев отличился стольник князь д. Пожарский. Раненного в сражении, его отвезли в княжескую родовую вотчину в Суздальский уезд.
       Руководители ополчения восстанавливали на освобожденных землях старую власть и порядки. В июне 1611 г. они издали приговор — постановление, где говорилось о функциях приказов как органов центрального управления и «Совета всея землю> во главе с Трубецким, Заруцким и Ляпуновым. Приговор подтвердил привилегии дворян, их права на землю и крестьян. Пункт о казаках привел к возникновению неприязни между Ляпуновым и Заруцким. В нем говорилось, что казакам полагается давать землю и поместья без крестьян, или жалованья деньгами и хлебом. Приговор запрещал казакам занимать прибыльные должности (приставами в городах, дворцовых и черных волостях). Но еще больше возмутил казаков пункт о возвращении беглых крестьян: кто, как не крестьяне, стали казаками в Смутное время. При Ляпунове Марина не смела заикнуться о присяге своему сыну. Она ненавидела этого человека и едва терпела его присутствие. Возненавидел его и Заруцкий. Именно он подговорил казаков и совершил казнь ненавистного Ляпунова. Первое ополчение разошлось по домам. Остался только Заруцкий со своими казаками, которые не доверяли дворянам. Положение Московского государства снова стало катастрофическим. После 20-месячной осады пал Смоленск, Новгород был захвачен шведами.

    5. Окончание Смуты и восстановление единой государственности

         Осенью 1611 г. в Нижнем Новгороде собралось земское ополчение под командованием князя Пожарского и посадского старосты Козьмы Минина, которые видели свою цель в освобождении Москвы и от поляков, и от самозванцев. Всю зиму шел сбор сил, а весной ополчение двинулось на столицу, освобождал города. Марина и Заруцкий чувствовали, что на них идет гроза. В грамотах, которые распространял Пожарский, говорилось о том, чтобы не признавать Марининого сына наследником престола. Тогда Марина направила посла в Персию с предложением заключить союз против русских, но он был захвачен людьми Пожарского. Князь Трубецкой открыто ушел от Марины и ее сына. Бывшая московская царица решила использовать последний способ устранить преграду на своем пути: в сговоре с Заруцким она подослала к Пожарскому убийцу. Но тот выдал себя и был схвачен.
      Оставаться в Коломне было небезопасно. Земское ополчение с каждым днем все ближе подходило к Москве. Тогда Марина и Заруцкий ограбили город и бежали в Михайлов, в котором жили несколько месяцев.

       Весной 1612 г. второе ополчение двинулось к Ярославлю. Здесь было создано временное правительство России «Совет всея земли», а летом Минин и Пожарский подошли к столице. Лишь в октябре 1612 г. Москва была освобождена от поляков, а в феврале 1613 г. на русский престол был избран Михаил Федорович Романов — первый представитель династии, которая правила Россией последующие триста лет.
     После нескольких кровопролитных стычек с войском избранного царя Заруцкий и Марина бежали на юг, в Астрахань. Именно этот город стал их последним приютом. Они убили астраханского воеводу Хворостинина, склонили на свою сторону ногайских татар, призывали персидского шаха Аббаса идти на Русь и хотели втянуть в войну Турцию. Весной 1614 г. на Астрахань двинулась огромная армия во главе с князем Одоевским и окольничим Семеном Головиным. Узнав об этом, астраханцы присягнули Михаилу Федоровичу. Заруцкий и Марина поняли, что им пришел конец. Ночью они тайно выбрались из каменного города и поплыли вниз по Волге. 1 июня 1614 г. в Астрахань при— было царское войско. Узнав, что «главная заводчица» бунта сбежала, за ней снарядили погоню. Преследователи наткнулись на лагерь беглецов 29 июня 1614 года на Медвежьем острове у берегов Яика, которым владел атаман Треня Ус. Он держал Марину и Заруцкого как пленников, даже отнял у бывшей царицы сына. Но когда подступили стрельцы, Ус выдал всех троих. Пленников привезли в Астрахань, а 13 июля Одоевский отправил их поодиночке вверх по Волге. Закованную в цепи Марину с сыном вез стрелецкий голова Михаил Соловцов и 500 самарских стрельцов, у которого был приказ, что если кто-то нападет на них и попытается освободить Марину с сыном, он должен был их обоих убить.
      Закованной в цепи ее привезли в Москву, куда восемь лет назад она въезжала с таким великолепием, надеясь царствовать и принимать поклонение. Четырехлетнего сына Марины повесили принародно за Серпуховскими воротами, Заруцкого посадили на кол. Марину заточили в тюрьму, где она в скором времени и «умерла от болезни и тоски». В народной памяти она осталась «Маринкой безбожницей и еретицей». Еще в прошлом веке в некоторых районах России по сведениям этнографов народная молва  ее «свирепою розбойницею и колдуньею, которая при случае умела обращаться в сороку и «тать блудливую»….

ПОСЛЕДСТВИЯ ВЕЛИКОЙ СМУТЫ.

Смутное время было не столько революцией, сколько тяжелым потрясением жизни Московского государства. Первым, непосредственным и наиболее тяжелым его следствием было страшное разорение и запустение страны; в описях сельских местностей при царе Михаиле упоминается множество пустых деревень, из которых крестьяне «сбежали» или «сошли безвестно куда», или же были побиты «литовскими людьми» и «воровскими людьми». В социальном составе общества Смута произвела дальнейшее ослабление силы и влияния старого родовитого боярства, которое в бурях Смутного времени частью погибло или было разорено, а частью морально деградировало и дискредитировало себя своими интригами и своим союзом с врагами государства.