Интуиция и логика в науке
СОДЕРЖАНИЕ
Стр.
1.
Введение............................................................................................................2
2.
Логика и интуиция в контексте развития античной философии
и науки......3
3.
Интуиция и логика в контексте развития науки Нового
времени..................9
4.
Заключение.......................................................................................................15
5.
Литература.........................................................................................................17
ВВЕДЕНИЕ
Данный реферат посвящен одной из центральных
проблем теории познания - соотношению интуиции и логики в историческом развитии
науки и научного знания. Важность этой проблемы, ее исключительная значимость
может быть объяснена тем, что конечные формы научного знания ( научные
открытия, теории, законы специальных наук, т.д.) и методы их достижения
часто находятся в весьма противоречивых взаимодействиях между собой.
С одной стороны, ссылаясь на регулятивные
принципы действия человеческого разума, вполне можно утверждать, что в том
смысле, в каком наука определяется как способ истолкования событий или фактов,
она совпадает с методом этого истолкования. Однако очень часто - особенно в
социальных науках, - от этих принципов зависит судьба и выводы самого
исследования. Более того, один и тот же фактический материал может привести к
противоположным выводам при различном к нему подходе. Другими словами, мы
ничем не застрахованы от такой ситуации, когда логически обоснованный метод
способен подчинить себе фактический материал исследования или заставить человека
принимать решения и действовать без четкого осознания конкретных условий и
последствий своих поступков[1].
С другой стороны, можно сослаться и на
признание М.Борна, который недвусмысленно подчеркивал значение интуитивных
поисков для достижения научной истины. “...В науке нет, - утверждал М.Борн, -
философской столбовой дороги с гносеологическими указателями. ... Мы находимся
в джунглях и отыскиваем свой путь, посредством проб и ошибок, строя свою
дорогу позади себя, по мере того, как мы продвинулись вперед”[2]
.
Это высказывание М.Борна вполне можно расценить
как своеобразную иллюстрацию философских положений З.Фрейда и А.Бергсона,
которые расценивали интуицию как некоторый скрытый, затаенный и
бессознательный первопринцип научного или художественного творчества.
Таким образом, постановка вопроса об интуиции
и логике в науке, их значимом для научного исследования соотношении и роли в
формировании идеалов, норм и образцов научного творчества важна прежде всего
в контексте нашего понимания конечных целей и смысла развития самой науки,
оценок добытых ею результатов, а также характера и допустимых пределов их
применения в социальной практике.
ЛОГИКА И ИНТУИЦИЯ В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ АНТИЧНОЙ
ФИЛОСОФИИ И НАУКИ
Логика
представляет собой науку о законах, формах и приемах познания мира на ступени
абстрактного мышления, а также о языке как средстве такого познания. С точки
зрения логики всякий процесс мышления представляет собой оперирование
сложившимися понятиями и суждениями. Логика фактически постулирует некий общий
мир, мир значений, в котором нет перегородок между умами отдельных индивидов.
Формально-логический аппарат познания состоит
из определений, обобщений, ограничения и деления понятий, способности
человеческого мышления к преобразованию суждений из одних форм в другие,
логическому выведению одних суждений из других, обоснованию или опровержению
одних суждений посредством других.
Античная философия, однако, в своем развитии
опиралась не только на формальные логические средства, вырабатываемые ею для
истолкования природы и всего многообразия предметов окружающего мира. Не менее
значительным ее достижением вполне можно считать последовательно
диалектическое учение о знании, с наибольшей последовательностью
разработанное Платоном. Само знание Платон
различает на две противоположных сферы - умную и чувственную, -с тем, чтобы
в конечном итоге предположить и назвать различия в характере использования ума
для получения наибольшей, как говорит
Платон “причастности к истине и ясности созерцания идей”.
Так, по Платону, можно оперировать умом как умом, чистым умом, не переходя в
чувственность. Можно, далее, пользоваться умом не для него самого, но лишь
постольку, поскольку это необходимо для осмысления и осознания
чувственных вещей или образов. Эти два вида познания Платон характеризует как
умную сферу , в которой господствует принцип “созерцательной умности”.
Отличие их состоит в том, что первый вид знания, или чистое мышление, хранит
в себе все его непосредственно-созерцательное содержание, а второй вид -
Платон называет его рассудком - отличается прежде всего
дискурсивным употреблением “умных эйдосов” (или образов вещей) только как “гипотез”
или “предположений”.
В чувственной сфере знания Платон также
предположил два вида познания. Первую из них Платон называет “верой”. Ее
действия ограничены способностью воспринимать и утверждать вещи как
существующие[3].
Вторая чувственная способность состоит не в восприятии вещей, но в их
представлении, в их мыслительном комбинировании и обработке. Это - не чистая
мысль, поскольку здесь не присутствует оперирование с эйдосами, а только с
чувственными вещами и их чувственными же образами. Но это уже и не просто
“вера”, это мыслительная комбинация на основе “веры”, а по терминологии Платона
- “подобие”.
Фактически в этом учении Платон утверждает
иерархию средств познания на основании различения актуальных способностей души:
мышления, рассудка, веры и подобия. Однако этого, как считал Платон, мало.
Центральным моментом всех его построений
является принцип непосредственного созерцания, который осмыслен
Платоном как руководство в обретении навыка в обозначении и построении
логического содержания диалектики. Ибо по Платону быть диалектиком значит
видеть всю полноту жизни как нечто целое. Быть диалектиком значит уметь
вывести из этого целого каждый отдельный его момент и уметь возвести его к
этому целому. Быть диалектиком значит быть зрячим не просто глазами, но и
умом, быть чистым умом.
Формально поверхностное предубеждение против
диалектики всегда будет настаивать на том, что невозможна ситуация, когда наша
мысль есть чистое зеркало бытия, что выводы и суждения, сделанные в сфере
чистого ума неверифицируемы, а зачастую странны, головоломны и отвлечены от
реальности. Однако для самого диалектика все это только момент, - момент
непосредственного созерцания или интуиции как чувственной формы
самовыражения идей и смыслов, способной приучить ум к поискам истины.
С другой стороны, стоит прислушаться
к Аристотелю, который именно в этом пункте своего аналитического исследования
мышления настаивал на том, что исходные непосредственные и общие начала
знания открываются в особых актах умозрения, или интеллектуальной
интуиции. “Мы утверждаем, - писал Аристотель, - что не всякая наука
есть доказывающая наука, но что знание непосредственных начал недоказуемо”[4]
. Однако Аристотель, верный аналитическим началам исследования мышления, само
усмотрение общего в единичном истолковывал как итог процесса познания,
отправляющегося от единичных фактов и назвал его индукцией. Поскольку
непосредственные начала доказательства не выводятся из других истин, а
открываются умом, то индукция есть не форма умозаключения, а метод
исследования.
Таким образом, уже античная философия в своих,
определенных социальным опытом, культурой и практическими потребностями
границах, теоретически определила и поставила вопрос о специфике человеческого
мышления, его формах и содержании, его границах и возможностях. И это было
радикально важным достижением античности потому именно, что позволило
соизмерять собственно человеческое мышление и его результаты со всеми другими
формами сознательной деятельности людей - мифом[5],
обыденным знанием, мнением, т.д. Самоопределение философии в кругу других
феноменов древнегреческой культуры во многом произошло именно благодаря
сознательному оттачиванию рефлексивных функций мышления. По
мере развития философских школ и направлений, по мере формирования
принципов философского образования ( напр. Академия Платона или Ликей
Аристотеля) теоретическое умозрение, т.е. собственно рефлексия,
становится нормой жизненного поведения философа, а ее результаты оцениваются
как несомненная культурная ценность. У Аристотеля рефлексия рассматривается как
атрибут божественного разума, который в своей теоретической
деятельности полагает себя в качестве предмета рассмотрения.
Итогом развития античной философии является
представление познавательной деятельности человека в ее
конститутивно-значимых формах. Способность логически обрабатывать материал
познания, придавая ему определенность, организованность и строгость, а также
возможность дискурсивного движения в этом материале осознается как рассудок.
В пределах рассудка логические формы наделяются самостоятельным,
самодовлеющим значением. Язык фиксирует логическую форму посредством констант
и образуемых с их помощью отдельных фраз и их сочетаний - схем рассуждения (т.е.
форм вывода, выражающих связь посылок и заключения). Схемы рассуждения могут
воплощать и воплощают в себе самое разное содержание. Парадоксы и трудности
всякого последовательного и логически строго построенного рассуждения
заключается именно в его дискурсивности. Важно понять, что устанавливаемые в
логике логические законы и правила логического перехода относятся к самой
логической форме, но не языковому высказыванию как конкретному средству
выражения мысли.
Дискурсивное познание вполне достоверно,
однако чем больше шагов у доказательства, тем менее ясным оказывается вывод. И
в античности, и в Новое Время предполагали, что “связующим звеном” каждого
последующего шага дискурса является интуиция. Интуиция в том смысле, что
последовательное движение мысли в дискурсе стремится обладать интуитивной
очевидностью. И ограниченность рассудочного, дискурсивного познания состоит в
том, что не всегда можно найти промежуточные идеи, которые можно было бы связать
одну с другой с помощью интуиции во всех звеньях дедукции.
В дальнейшем логическое наследие философии и
теории познания античности разрабатывались в европейской средневековой
философии в обеих главных ветвях религиозной философии - схоластике и мистике.
Однако только Новое Время дало толчок к развитию принципиально новых ценностей
культуры и новой расстановке приоритетов в сфере познавательной деятельности
человека.
ИНТУИЦИЯ И ЛОГИКА В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ
НАУКИ НОВОГО ВРЕМЕНИ
Новоевропейская культура в течение эпохи
Возрождения формирует новые установки практической деятельности и
ориентирует культуру на цели и ценности, определяемые достижением земного
блага, богатства и достоверного знания о природе. Это знание не только должно
быть достоверным и ориентировать человека в природе, разнообразии ее
объектов, их полезных свойствах и качествах. Кроме того, оно должно обладать
новизной и по возможности подвергать исчислению полезные свойства и качества
изучаемых объектов с тем, чтобы приспособить их к использованию в практической
деятельности самого человека. Так возникает не просто достоверное, но
специализированное знание, накопление которого формирует науку и собственно
научное знание. Ф.Бэкон составляет классификацию существующих и возможных
наук. В основании этой классификации лежат представления о способностях человеческого
разума. Память лежит в основе истории, воображению соответствует поэзия,
источником философии является рассудок, а сама философия определяется
в учениях о Боге, природе и человеке. Познание Бога определено познанием
природы, а средство познания человеком самого себя дано ему в рефлексии.
В ХVII - XVIII столетиях
наука постепенно отстаивает право самостоятельного суждения о природе и
устройстве мира, а также о формах его изучения и исследования. Более того,
Новое Время оказывается временем возникновения науки как
социально-организованной силы, как особого способа производства знаний.
Последнее поставило новые цели перед логикой и изменило характер
философствования.
Логика развивается теперь в связи с
требованием и необходимостью содействовать “росту наук”. Фр.Бэкон ставит перед
собой задачу разработать новую логику (ср. название его основного труда “Новый
Органон”). Такая логика, по мнению Бэкона, претендует быть “учением о методе”,
т.е. некоторой “методологией”, способной указать ученым кратчайшие пути к
“новым истинам”. Орудие и познания, и действия человека - это новый метод
истолкования природы, метод открытий и изобретений, опирающийся на планомерно
поставленный эксперимент. В деятельности ученого, по Бэкону, можно,
предположить два источника успеха и продуктивности, а именно: чувственные
наблюдения, опыт и рассудок, здравый смысл. Истинный ученый, считал Бэкон,
“берет пример” с пчелы, извлекающей сок из цветов сада и поля и собственным
умением преобразующей его в мед. Он руководствуется логикой
“истинного наведения”, индуктивным методом, который требует исчисления
качественных особенностей и свойств изучаемых объектов. Истинная индукция суть
не простое перечисление случайных признаков изучаемых предметов, но
систематизация качественных признаков, а затем отбор и селекция тех из них,
которые могут прирастить знание или навести на открытие еще неизвестного.
Бэкон предложил составлять таблицы
присутствия, отсутствия и степеней изучаемых свойств отдельных предметов
данного класса. Цель и задача этих таблиц состоит в том, чтобы осуществить
“представление примеров разуму” и выделить схему сопоставления двух явлений с
тем, чтобы найти и установить необходимую связь между ними. Сам Бэкон
рассматривал свои таблицы как приемы открытия.
Заполнение таблиц требует знания фактов, и их
собирание Бэкон считал важнейшей задачей науки. Более того, до конца жизни он
работал над составлением “Естественной и Экспериментальной истории”, к которой
стремился обнаружить логические пути открытия нового знания, общезначимого для
развития науки и дальнейшего изучения природы.
Логический метод Бэкона фактически стал началом
индуктивной логики. Как форма движения мысли индукция тесно связана с
историей опытного познания и научного исследования.[6] В
дальнейшем в задачи и цели индуктивной логики стало входить установление логических
критериев подтверждаемости или обоснованности какого-либо общего положения
науки или знания единичными фактами. В такой форме знание или положение науки
выступает не как утверждение, требующее верификации по критерию истинное/ложное, но как гипотеза. Сами гипотезы могут получать свои
обоснования различным образом. Один из методов предполагает оценку ее с
точки зрения эффективности в объяснении уже имеющихся фактов и в предвидении
новых и соответственно, ее принятии или отклонении от дальнейшего рассмотрения.
В дальнейшем Лейбниц поставит вопрос о об условиях наибольшей обоснованности
гипотезы и сформулирует эти условия. Фактически Лейбниц вносит в индуктивную
логику новые принципы вероятностной логики. К их числу Лейбниц отнес
следующие: необходимость непрерывной шкалы вероятностей, достаточно четкое
определение вероятности или правдоподобности как меры нашего знания, а
также попытки выяснить закономерности, возникающие при различных операциях над
вероятностями. В основу вероятностной логики Лейбниц положил принцип “равно
принимать в расчет равноценные предположения” и долгое время этот принцип,
названный принципом индифферентности, был основным для построения вероятностной
логики.
В философском контексте необходимость
существования вероятностной логики оправдывалось тем убеждением, что всякое
положение, добытое при помощи опыта, не может быть безусловно необходимым,
но может быть только вероятным.
Переосмысление в Новое время задач и целей
самой логики, развитие самостоятельных логик, тесно увязанных с
математикой и существующей в ней системой исчислений, заставило философов
обратить внимание и исследовать своеобразие математического знания.
Как видим, понимание интуиции в Новое Время
оказывалось принципиально иным, чем в предшествующей философии античности и
средневековья. Отличие, в конечном итоге, сводилось к тому, что процедуры идеализации,
т.е. процедуры мыслимого конструирования объектов, не существующих и не
осуществимых в действительности ( простейший вид таких объектов - математическая
точка или геометрическая фигура), уже не содержали в качестве своего
основания ничего чувственного, но “демонстрировали” способность человеческого
интеллекта к ясному и отчетливому усмотрению некоторых, - в частности
математических, - истин. Интуиция в представлении рационалистов XVII века есть высшее проявление единства знания, и притом знания
интеллектуального, ибо в акте интуиции разум одновременно и мыслит и
созерцает. Тем самым интуиция оказывалась принадлежащей к роду познания логического.
Представляется, что это обстоятельство
существенным образом повлияло на развитие характера науки и ценностной
определенности практической деятельности человека. Кроме того, изменение
представления о соотношении логики и интуиции в процессе познания, формулировка
теории интеллектуальной интуиции, в которой интуиция рассматривалась как
важнейшая логическая форма человеческого интеллекта, изменило
представления о разуме, почти разрушило интуицию реальности божественного
присутствия в мире. Очевидным стало именно несоответствие универсальности
разума как “орудия” конечному характеру человеческого “тела-машины”. Эта
очевидность создала прецеденты для изменения этических и эстетических установок
в освоении человеком природы, а в конечном итоге сняла преграды для
технологического вмешательства в природу. Человек же стал пониматься в
качестве силы, противостоящей природе и преобразующей ее объекты в необходимые
для себя предметные формы. Науке стал воздаваться приоритет среди всех других
видов познавательной деятельности постольку, поскольку именно науке присущ
принцип объективного и беспристрастного исследования.
Фактически в Новое Время складывалась и
развивалась традиция, когда логик сознательно стремился “дистиллировать” путь
человеческого познания, отбросив все, что не приводило к успеху. Тем самым
логика стремилась создать нормы и стандарты самого постижения истины. Таким
образом, в Новое Время изменились задачи логики - ее ядро отныне составляет
разработка норм истинности и методов достижения нового знания.
Позитивизм, а затем и логический неопозитивизм
ХХ столетия осознал проблемы и задачи логики в контексте решения проблем
обоснования научного знания. Именно в этом плане, собственно говоря, логика
выглядит “полезной”. Неопозитивисты сумели достаточно подробно
проанализировать вопрос о структуре научного знания, проблему объяснения и
предсказания в науке, вопрос о гипотетичности научного знания, т.д. Иными
словами, сложившиеся в науке приемы и способы исследования получали описания в
логике как некоторые регулятивные процедуры, и обратно, с точки зрения
этих нормативных процедур подвергались анализу и оценке конкретные научные
теории.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В данном реферате мы коснулись некоторых
исторических аспектов достаточно сложной проблемы соотношения интуиции и логики
в науке. Выбранный нами угол зрения на развитие этих средств познавательной
деятельности в естествознании позволил описать эволюцию представлений об
интуиции и логике и рассмотреть их значимость в становлении культуры мыслительной
деятельности. Важно подчеркнуть, что основными выводами проделанного нами
исследования могут служить следующие моменты:
n во-первых, осознание наукой средств своей познавательной активности
было бы невозможно без философского подхода к рассмотрению основных проблем
естествознания. А это значит, что философия и естествознание имели и имеют
класс общих проблем именно в области методологии научного познания;
n во-вторых, европейская культура мыслительной деятельности
исторически складывалась под знаком
постепенного преобладания логической необходимости. Ценность полученного наукой
знания во многом была определена его объективностью и предметностью, его
значимостью в смысле способности раскрывать закономерности во взаимосвязях
природных объектов и тем самым предоставлять возможность предвидеть их
изменения или изменять их в соответствии с конкретными целями и условиями
практической деятельности человека;
n в-третьих, интуиция, как один из важнейших источников и средств
научного творчества в контексте методологического анализа проблем
естествознания практически не рассматривалась. Тем самым интуиция оказалась
“стихийным”, т.е. никак не поддающимся рефлексии, средством организации и
направления научного изучения, как правило, наиболее сложных проблем
естествознания.
n в-четвертых, сложившуюся ситуацию в рефлексивном осознании соотношения
интуиции и логики в науке нельзя признать удовлетворительной. В любом случае,
она требует своего дальнейшего рассмотрения, изучения и обсуждения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Асмус В.Ф. Проблема интуиции в философии и математике. М. Соцэгиз,
1963.
2. Кузнецова Н.И. Наука в ее истории. М., Наука, 1982.
3. Разум и культура. Труды международного франко-советского коллоквиума.
М., Изд-во МГУ, 1983.
4. Степин В.С. Научное познание и ценности техногенной цивилизации. В
журн. “Вопросы философии”., 1989, № 10, с. 3-18.
5. Философская энциклопедия. Тт. 1 - 5. М., “Советская энциклопедия”. М.,
1960-1970.
6. Эрн В.Ф.. От Канта к Круппу. В журн. “Вопросы философии”. 1989, № 9.
С. 96-108.
[1] Так, например, история свидетельствует, что известный
последователь Канта, возвышенный В.Виндельбанд говорил на выборах:
“Категорический императив Канта заставляет меня голосовать за
национал-либералов!”.
[3] Удивляться термину “вера”, который использует Платон
для этого вида чувственного познания нельзя. Философ исходит здесь из той
очевидности, что нельзя заставить человека признать что-либо существующим
никакими силами, если он в это не поверил.
[4] Аристотель. “Вторая Аналитика”, I, 3,
72, в 18 - 20, русс. перевод, Л., 1952.
[5] В античной культуре миф был задан философии как
нечто, ей предшествующее и содержащее символически и художественно выраженный
универсум идей и образов. Благодаря систематически практикуемой рефлексии
философия и “дистанцировалась” от мифа, и развила свое самостоятельное
бытие.
[6] Любопытно, что изучение
индукции было свойственно логическим системам Древнего Востока: и в индийской
логике и в китайской философской школе Лао-Цзы довольно широко пользовались
индукцией как методом наблюдения и средством осознания изменчивости
мира. Индуктивную логику вполне можно рассматривать не как логику достижения
истинного знания, но как логику постижения изменений в природе и человеческом
мире.
[7] Р.Декарт. Избранные произведения. М., 1950, с.86.