Число и личность: Поджо Браччолини
Число и
личность: Поджо Браччолини
(Контент-анализ
текстов «Книга о благородстве», «Спор о жадности» и «Речь на похоронах Леонардо
Бруни»
Н.В.Ревякиной,
подвигнувшей меня в далеком 1987 году (в Иваново) на это езнадежное предприятие
Итак, речь
здесь пойдет об итальянском Возрождении. И конкретно: об одном из видных
деятелей этой эпохи (имеется в виду п.п.XV ст.) Поджо ди Гуччо Браччолини – фигуре
странной, противоречивой.
Впрочем, биографию
этого человека вы сможете узнать в другом месте. Здесь мы будем говорить о его
личности. Причем, судить о ней станем ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО по содержанию дошедших до
нас философских трактатов. А инструментом в этом непростом деле нам послужат
математические, или, иначе говоря, квантивикационные методы (от англ. –
количество).
Насколько нам
известно, так (таким способом) как это делается в этой работе, феномен личность
еще никто не исследовал. Поэтому особое внимание в нашем исследовании будет
уделено методологическим проблемам.
Прежде всего,
несколько слов о методике и методологии исследования.
То, чем сегодня
мы будем заниматься – предмет нашего исследования – часто называют словом
«ментальность». На самом деле, существует бесконечное множество определений
этого термина. И мы воспользуемся одним из них. А именно: «ментальность» у нас
будет означать совокупность представлений, воззрений, «чувствований» общности
людей определенной эпохи, географической области и социальной среды, особый
психический уклад общества, влияющий на исторические и социальные процессы.
В русском языке
словом «ментальность» определяют сразу два понятия: ментальность групповую и
индивидуальную. Как мы договорились с самого начала, при исследовании
творчества Браччолини нас будет интересовать то обстоятельство, каким образом
групповая ментальность «преломлялась» в его личности. Чтобы подчеркнуть этот
смысловой оттенок, в дальнейшем предмет нашего исследования мы обозначим
термином «менталитет»[i]
[i] и исследовать в менталитете будем только то, что
поддается изучению формальными методами, или - иначе говоря - то, что, являясь,
быть может, проявлениями (феноменами) эмоциональности, духовности,
мировоззрения человека актуализировалось в тексте через его рациональную
компоненту.
- Немножко
сложно, правда? Ничего дальше будет проще!
Продолжим.
Поджо Браччолини жил в далеком пятнадцатом веке. Это была переломная эпоха,
когда давно устоявшиеся понятия, такие как «честь», «благородство», «знатность»
обретали новый смысл. И этот смысл, между прочим, весьма отличался не только от
того, каковым он был во времена Средневековья, но и от того, который эти слова,
имеют в нынешнее время.
Как же
разобраться в чем, на самом деле, говорил средневековый итальянец Браччолини,
высказываясь, например, о «человеческом достоинстве»? А вдруг мы «припишем» его
словам то значение, которое он вовсе не имел в виду?
Признаться
честно, я долго думал над этой проблемой. И однажды нашел замечательное
высказывание М.М. Бахтина: «Мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она
сама себе не ставила, мы ищем в ней ответа на эти наши вопросы, и чужая
культура отвечает нам, открывая перед нами новые свои стороны, новые смысловые
глубины. Без своих вопросов нельзя творчески понять ничего другого и чужого...
При такой диалогической встрече двух культур они не сливаются, не смешиваются,
каждая сохраняет свое единство и открытую целостность, но они взаимно
обогащаются" (Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С.
334-335). Вот, оказывается, как все просто! Не нужно вдумываться в смысл,
сказанного Браччолини, надо всего только «задать» ему такой вопрос, который он
сам себе не задавал, и тогда его личность откроет свои подлинные, сокровенные
глубины!
Например, Поджо
написал трактат «О благородстве». Так вот, в соответствии с нашей методикой,
при проведении контент-анализа (о том, что это такое – поговорим чуть ниже),
следует игнорировать те индикаторы (элементы счета), посредством которых
фиксируется употребление в тексте данного термина (понятно, что в подобном
трактате указанных индикаторов будет большинство!), но надо обратить особое
внимание на ту систему растолкования (экспликации) понятия «благородство,
которую предлагает источник. Иначе говоря, если мы хотим понять человеческую
суть Браччолини, нужно изучать не то О ЧЕМ он говорит, а то КАКИМ ОБРАЗОМ
(посредством каких категорий) он выражает свою мысль.
И еще одно.
Чтобы понять философа нужно самому быть философом (по крайней мере, владеть
категориальным аппаратом философии). Чтобы изучать личность философа жившего в
отдаленную эпоху, надо представлять, как изменялся смысл философских понятий во
времени.
И здесь очень
просто ошибиться! Ведь человек – крайне сложное существо и способен - и под
действием привходящих обстоятельств, и сознательно - искажать логику своих
суждений.
А знаете, в
работе «Критика способности суждения» (СПб, 1898) И. Кант, как – то высказался
в том смысле, что субъект и предикат суждения составляют высшие и самые общие в
формальном смысле основоположения человеческого разума. И это, скорее всего,
верно. Кроме того, это имеет особенное значение для нашего исследования.
Давайте,
например, попытаемся отвлечься от того, как определяет Поджо поступок, скажем,
Леонардо Бруни: как «достойный» или «недостойный». Ведь для нас, на самом деле
важно, что он использует категорию «достоинство» и, значит, это понятие
занимает определенное место в его сознании.
Итак, первое:
мы будем оценивать то, каким образом Поджо оценивал те или иные жизненные
обстоятельства, поступки людей, социальные явления (и не ошибемся, поскольку
именно к такому подходу нас подвигают основоположники современной философии
истории Р.Дж. Коллингвуд - (см.: Collingwod R.G. The idea of history. Oxford,
1941- и Марк Блок - см.: Блок М. Апология Истории. М., 1986, а также
исследования современных отечественных психологов - см.: Артемьева Е.Ю.
Психология субъективной семантики. М.,1980); и второе, будем извлекать из
текста и учитывать антонимические (оппозитные) пары («благородство/ подлость
(неблагородство)», «образованность/невежество» и т.д., и т.п.) и по их
количеству будем судить о содержании сознания Браччолини.
- Все понятно?
А теперь о
контент-анализе.
Этот метод
используется в гуманитарных исследованиях сравнительно давно (он возник в конце
XIX –начале XX вв.) и – что понятно - со временем,
неоднократно модифицировался. Чтобы не создавать путаницу, скажем, что в нашей
работе, термином «контен-анализ» мы называем выявление и учет таких
особенностей документа, которые отражают существенные стороны содержания
проблемы в их взаимозависимости и взаимосвязи. Это классическое определение!
Новизна же нашей методики состоит в том, что в ходе своего исследования мы
«считали» не только и не столько термины (см. выше), сколько понятия, которые
могли присутствовать в тесте и в виде термина, и целого предложения, и как
группа высказываний.
А чтобы не
ошибиться при выявлении индикаторов в тексте, мы, во-первых, сформулировали
четкую концептуальную систему на основе которой проводили первоначальный отбор
(помните высказывание М.М. Бахтина?), а, во-вторых, каждый случай выявления
индикатора фиксировали в особом журнале, для того, что бы результаты нашей
работы можно было перепроверить, а, при случае - и исправить!
Что же,
конкретно, мы исследовали?
Мы выбрали три
трактата Поджо Браччолини: «Спор о жадности», «Книга о благородстве» и «Речь на
похоронах Леонардо Бруни». И выбрали их потому, что каждый из них отвечает ряду
требований, обычно предъявляемым к квантификационным исследованиям, а именно:
1.) никто и
никогда не оспаривал то обстоятельство, что все эти работы действительно
принадлежат перу Поджо (для источников эпохи Возрождения, и даже для трудов
самого Поджо, это, на самом деле, имеет большое значение!);
2.) указанные
тексты отличает достаточная определенность содержания, тематическая строгость,
единство стиля изложения, четкость и относительная устойчивость терминологии (о
чем обычно говорят на похоронах?; а что вы скажете по поводу особого стиля
диалогов эпохи Возрождения?);
3.) во всех
выбранных нами текстах ощущается наличие авторской позиции.
.- Какие
текстовые единицы Вы избрали в качестве элементов счета?
Логика
выделения индикаторов была следующей.
Кто такой, на
самом деле, Поджо Браччолини?
Для нас, прежде
всего, - философ, гуманист.
Значит, в ходе
исследования следует выявлять семантические (смысловые) единицы,
манифестирующие отношение Поджо к общеупотребимым в ту эпоху философским и,
прежде всего, этическим, категориям.
В отечественной
историографии принято выделять (см. раб. Л.Брагиной, Н.Ревякиной, Г.Самсоновой,
др.), три наиболее крупных тематических блока, в контексте которых
варьировались этические концепции итальянского Возрождения. Это - отношение
Человека и Бога, Человека и Природы, и Человека и Общества. Мы не стали
«оригинальничать» и приняли приведенное разделение без обсуждения.
Поскольку
творчество Поджо принято относить к т.н. «школе гражданского гуманизма», мы
решили, что проблематика Человека и Общества a priori должна быть ему особенно близка.
Далее. На
основе изучения источников, в контексте проблематики Человека и Общества мы
выделили три аспекта, а именно:
- тему Личность
и Общество;
- тему
Гражданин и Государство (как субстанция для античной и возрожденческой
философии и как совокупность интересов);
- и Человек и
Мир (и Бог, и Природа у гуманистов - как элементы миропорядка).
Нужно также
отметить, что, поскольку ряд смысловых категорий, таких, например, как
«традиционное мышление»/ «научное мышление» «жадность/щедрость», др., в тестах
Браччолини являлись существенным инструментом истолкования затрагиваемых им
тем, мы были вынуждены выделить и их.
Работа по
выявлению индикаторов предстоящего анализа проводилась отдельно в каждом из
трех текстов, а затем, ее результаты перепроверялись в общем текстовом массиве.
Результаты атрибуции (выявления индикаторов) – повторим еще раз – фиксировались
в особом журнале, имеющем графы: «индикатор»; «цитата» (лат.); «перевод»
(рус.). Причем, один и тот же термин, понятие, предложение могли оказаться
сразу в нескольких строках графа «индикатор».
Иными словами,
тексты Браччолини, много раз, как бы, просеивались через логические сети
(иногда их называют «семантическими»), имеющие ячейки разной ширины.
В итоге, в
тексте «О жадности» мы обнаружили искомых 116 индикаторов; в трактате
"Речь на похоронах Леонардо Бруни" (он – самый небольшой объему) -
56; в тексте «Книга о благородстве» — 89.
После
систематизации полученного материала (в исследовательской литературе ее иногда
называют «агрегацией», (укрупнением); правда, последнее слово не всегда и не в
полной мере характеризует реальный исследовательский процесс) во всех трех
текстах было выявлено 106 индикаторов (из общего числа выявленных смысловых единиц),
причем, 155 из общего числа индикаторов встречались в каждом из текстов
довольно часто, остальные — значительно реже.
Еще и еще раз:
Все содержание текстов, без всяких изъятий – каждое слово, оборот речи, условно
говоря, «каждая запятая», в ходе подготовительного этапа к проведению
контент-анализа было тщательно истолковано; причем, иногда сразу, как несколько
индикаторов контент-анализа.
При этом
понятия, несущие меньшую смысловую нагрузку (скажем, «сребролюбие» в отношении
к понятиям «жадность», «алчность») учитывались в соответствующей графе
индикаторов также как и более однозначно определенные понятия (например, четкие
дефиниции).
И снова – чтобы
было понятно: и термин «сребролюбие», и термин «алчность» (равно как и
толкующие эти понятия высказывания) фиксировались нами в графе индикатора
«жадность/щедрость», с тем, что бы, впоследствии (впрочем, - см. об этом ниже)
исследовать, каким образом эта «жадность/щедрость» соотносится в сознании Пождо
с индикатором «порок/добродетель».
В итоге, в
контексте темы «Личность и Общество» нами было выявлено 44 понятия; темы
«Гражданин и Государство» — 32; «Человек и Мир» — 34 понятия.
И все же
оставалась возможность ошибки. И поэтому на данном этапе исследования в нашем
журнале появилась еще одна графа, а именно: в которую вносились ссылки на те
исследовательские работы, где выявленные эмпирическим (опытным) путем
индикаторы, описывались, как действительно существующие в общественном сознании
эпохи Возрождения.
(Нужно ли
говорить, что все искомые подтверждения в необъятной историографии Возрождения,
в конечном счете, были разысканы?)
И теперь перед
нами встала новая проблема – проблема установления отношений
взаимопринадлежности между выявленными семантическими единицами.
То есть, нам
нужно было убедительно доказать, что – опять же, условно говоря – индикатор
«порок/добродетель» действительно «подлежит» индикатору
«неблагородство/благородство». Причем, не только в нашем с вами сознании, но и
в исследуемых текстах.
Как это можно
было сделать практически? То есть, имеется в виду, как это сделать корректно,
чтобы не допустить «субъективации» источника, внесения своего видения проблемы
в то, о чем говорил Браччолини ?
Выше, в общих
чертах эту тему мы уже обсуждали. Для решения подобной задачи изначально
следует определить, существуют упомянутые связи в нашем СОБСТВЕННОМ сознании.
И, если подходить к этому вопросу серьезно, то без изучения специальной
философской литературы в данном случае не обойтись.
В ходе
исследования творчества Поджо мы обращались к трудам по этике экзистенциализма.
Оставив в
стороне многие подробности, можно сказать, что в итоге проделанной работы все
выявленные нами понятия были сведены к 66 операндам (элементам счета). Из числа
последних, 26 относились к теме «Личность и Общество», 21 - «Гражданин —
Государство», 19 - «Человек и Мир».
- Вот это, на
самом деле, и была настоящая агрегация!
- А скептикам в
этом месте заметим, что – как и на предыдущем этапе работы – каждый случай
объединения понятий обосновывался, с одной стороны ссылкой на источниковый и
исследовательский материал, а, с другой, - конкретным положением
экзистенциальной этики.
- Что это было:
вмешательство «субъекта» в «объект» исследования?
- Мы бы назвали
это «переводом» понятий средневековой философии на современный философский язык
В дальнейшем
каждому операнду (так в математике называют элементы счета) был присвоен
цифровой и словесный код.
И, все же,
начинать подсчет в этот момент было еще слишком рано.
Дело в том, что
уже при первом взгляде на представленный в виде цепочки символов текст, мы
обнаружили, что выявленные нами операнды находятся, как бы, в «клубке»
многочисленных и многообразных логических связей. И поэтому, для того, чтобы
корректно определиться в выборе форм взаимосвязи операндов, нам понадобилось
разобраться в более общей логике мышления гуманистов.
При проведении
этой работы мы воспользовались исследованием Л.М. Баткина (См.: Баткин Л. М.
Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. М., 1978, С. 167-168.) Так,
в 1978 году Баткин писал: «антитеза у гуманистов может быть выражена сжато, или
во всех отношениях уравновешена тезой, или быть эпизодом диалога, меняясь по
существу функциями с тезой. Синтез может быть дан в развернутой заключительной
части (как у Поджо Браччолини. — М. Р.), но часто синтеза внешне нет, а трактат
заканчивается перевернутой или уточненной тезой. Однако внутренняя форма
текста, как правило, трех частная: Т—А—С (теза-антитеза-синтез: классическая
формула – Р.М.); Т—А— ^ (теза-антитеза-перевернутая (обращенная) теза –Р.М.)
или Т—А—Т(теза-антитеза-теза – Р.М.). Там же, где синтез дан в качестве
классической "третьей" точки зрения, он, по существу, не снимает
противопоставления, а "освящает" ее звуки, как еще один
"голос" в возможном хоре голосов». По мнению Баткина, формальный
синтез гуманистическом диалоге является необязательным, поскольку «в тексте
сохраняется некое логическое пространство, в котором размещается синтетичность
спора. В диалоге, следовательно, «нет развития, а есть инвариантность истин, и,
значит, он логически обратим. Гуманистический диалог устремлен от
множественности к единству, от вариантности к точности, но в не меньшей мере он
направлен от общего и примиряющего к различному и спорящему. Он движется в двух
встречных направлениях, которые схематически можно выразить как:
|
Т
С
¯
А =
Похожие работы на - Число и личность: Поджо Браччолини
|