Куда уходят дети
Куда уходят дети
Т.Гагин
Дети
от родителей уходят. Кто-то на другую квартиру, кто-то в другую семью, кто-то
просто в свою, отдельную жизнь. Уходят по-хорошему и трудно, быстро и
постепенно, окрыленными или надломленными борьбой за «свободу и независимость».
Так или иначе — дети уходят. А если нет, то психологически подкованные
окружающие за них беспокоятся. А неподкованные и попросту наклеивают ярлыки
вроде «маменькин сынок» или «старая дева».
Если
для родителей ребенок — всегда ребенок, то для него самого это не так
однозначно. Отсюда и непонимание. И чем жестче упреки в том, что «забыл»,
«оставила, бросила», «неблагодарный ребенок», чем сильнее звучит требование, по
сути, оставаться ребенком, «соответствовать надеждам», «быть опорой», тем больше
непонимание между взрослыми и детьми.
ЧТО НУЖНО РОДИТЕЛЯМ
Родители
прожили большую часть своей жизни — жизнью детей, их заботами и заботами о них,
вложили в них все, что могли, и часто даже больше, чем могли (а иногда и
больше, чем, наверное, было нужно!). Для родителей долгие годы ребенок, его
благополучие, его жизнь были смыслом и целью, едва ли не самой главной сутью
жизни собственной. Так что через двадцать с небольшим лет практически половина
жизни оказывается намертво впаянной в этого человека. Который сейчас хочет
уйти. Отдалиться. Унести из жизни смысл, унести главное.
Самое
важное — родителям нужно знать (не просто услышать для проформы, а
узнать-поверить), что они были хорошими родителями. Что они своим детям нужны,
что их любят. И, кстати, что им благодарны. И еще раз — любят. Собственно,
большинство обвинений, болезненных психологических ударов, горьких слов
достается детям от родителей именно в связи с этим внутренним непокоем. Им,
родителям, не так важно на самом деле, моете ли вы полы в доме, с тем ли
молодым человеком проводите время, ту ли девушку любите, насколько правильно
выбрали профессию.
На
все это накладывается самый главный страх — потерять своих детей. А с ними —
самих себя.
Страх
этот неизбежен и свойствен, наверное, всем родителям. У кого-то он выражается в
жестких требованиях и мелочном контроле (удержать при себе!), у кого-то — в
слезах и обвинениях, у кого-то — в мрачном и холодном укоре, уходе в себя, у
кого-то — в услужливой опережающей заботе там, где уж беспокоиться вроде бы и
незачем (обычно это сопровождается просящим и упрекающим взглядом
одновременно).
—
Слушай свою мать!
—
Посмотри, что ты сделала со своим отцом!
—
Я тебя никогда ни о чем не попрошу: сама должна догадаться, что матери нужно!
—
Сынок, не бросай нас, мы тебе еще пригодимся!
—
Нам ничего и не нужно, лишь бы тебе было хорошо!
И
так далее.
Не
всегда это проявляется так резко. Чем мудрее родители, тем менее явно все
происходит. Но переживают они все равно. Переживают жестокость, нечуткость и
неблагодарность детей. Даже если знают, что это глупо и все так и должно быть.
А тут еще мужской кризис: «Кем я оказался в этой жизни на ее исходе» — и тяжело
переживаемые каждой женщиной возрастные изменения в организме — климакс. Все
это и при благоприятных условиях проходит трудно, а тут еще дети... Родителям
очень важно знать, что дети их любят.
ЧТО
НУЖНО ДЕТЯМ
В
самом раннем возрасте дети не отделяют свой мир от мира родителей, потому что в
таком единстве — залог благополучия, спокойствия и безопасности для малышей. Со
временем им становится все более важно осознать себя людьми — отдельными,
самостоятельными. А не частью других людей, даже родителей.
Детям
важно убедиться, что они чего-то стоят, что-то могут и вообще живут сами.
Поэтому самые добрые, нужные и важные родительские действия, касающиеся их
жизни, воспринимаются как вмешательство. Агрессия. Вторжение. Посягательство.
Ребенок,
противодействуя такому вмешательству, проходит первую проверку на свою
состоятельность. Самость. Это нормально в подростковом возрасте. А если в
подростковом удалось плохо, то — и в юношеском тоже. Человек не успокоится,
пока не проверит и не докажет себе, что он — сам. Сам думает (и имеет право на мысли,
которые родители и другие влиятельные старшие считают неправильными), сам
делает (в том числе и безобразия, как это кажется окружающим), сам решает и сам
выбирает. Сам! Это недостаточно узнать. Это надо проверить. И жизнь родителей
превращается в кромешный... Ну, вы знаете.
В
ребенке-подростке-юноше в это время борются разные личности: детская, прямо
связанная с родителями, новая — ищущая — и еще та, которая только будет, ради
которой ищущая и действует сейчас. Детской личности недостает родительского
одобрения и любви, которые отвергает личность ищущая, отвергает вместе со всем,
что исходит от «агрессоров». Личность будущая и вовсе большей частью в
растерянности и недоумении. Ведь ее еще почти и нет. И вот девочка-отличница
демонстративно вываливает при гостях из сумочки пачку презервативов, приличный
парень делает себе модную tattoo и прокалывает пупок. Но это все подростковое,
преходящее и потому, конечно, кошмар, но — не самое страшное. Для родителей.
Потому
что через пару-тройку лет внешние, демонстративные проявления сойдут на нет, а
утверждение себя, настоящего и самостоятельного, приобретет более глубокие, а
значит, и более тяжелые для родителей формы. «Ребенок» решает сам уже не
мелочи, а серьезные вещи: уходит из института и поступает в другой (или идет
работать), объявляет о предстоящей свадьбе, снимает квартиру. Чем в большей
степени молодой человек осознает и принимает себя как взрослого, тем глубже
становится уровень его самостоятельности. Человек ищет и устанавливает
отношения. Он строит свое понимание мира и сравнивает его с принесенным из
детства (то есть — с родительским). Он перестраивает стиль общения с родителями
так, как сам считает нужным, по своему представлению. Возникает отчужденность.
И, наконец, человек говорит себе: «У них своя жизнь, а у меня — своя. Мы разные
люди».
Кстати,
ему не всегда хватает такта сказать это только себе. Обычно родители это тоже
слышат. И понимают по-своему: мы, дескать, ребенку больше не нужны.
В
этот период жизни взрослеющему человеку важнее всего самость. Свобода,
приобретение личного опыта, пробы и ошибки — все то, что может ему убедительно
доказать: он как отдельный и самостоятельный человек состоялся. И если он
слышит, что все это на самом деле «дурь и детство», то реакцию на такие слова
представить, я думаю, несложно.
КТО КОГО ПОЙМЕТ
Ну
и что же тут делать? Как согласовать желания и потребности и тех и других? Для
начала — понять, что в мире все именно так и обстоит. Это не личное ваше
невезение, а нормальная жизнь, обычные ситуации. Со всеми слезами, конфликтами,
переживаниями и нервотрепками. Так бывает практически у всех.
А
потом — нужно захотеть понять друг друга. Потому что обвинение «ты не хочешь
меня понять» обесценивается сразу, как только выясняется, что бросающий его сам
не хочет и не собирается понимать другого. Да и любое-то обвинение мало что
прибавляет. Это не значит, что именно детям обязательно надо понять родителей
или, наоборот, родителям — детей. Речь идет не о войне и не о том, кто прав и
победит. Это вообще не важно. Речь о том, чтобы они поняли друг друга. Пошли
навстречу с обеих сторон.
Я
до сих пор с внутренним удивлением вспоминаю одну свою консультацию. Точнее, ее
результаты. Парень жаловался, что отношения с отцом становятся все хуже и хуже,
что уже и с матерью отношения портятся, обстановка в семье напряженная, и во
всем, чуть что случится, винят именно его. Мы вместе, через мои вопросы и его
ответы, разбирались и в его чувствах, и в чувствах его родителей. В конце
прозвучал-таки этот вопрос: «Так что же делать?» (Заметим, что желание что-то
делать было именно у него, у парня. Если же такого желания нет, помочь или
крайне сложно, или вовсе невозможно.) И здесь, отходя от своей годами сложившейся
привычки по возможности прямо ничего не «советовать», я попросил парня (а ему
уже было за двадцать) пойти вечером к отцу и в кои-то веки поговорить, что
называется, по душам. Если получится и если в душе что-то такое возникнет,
сказать отцу, что он, сын, его любит и что отец ему нужен. Ну, располагала
обстановка к такому вот прямому совету. Хотя, наверное, это все-таки
исключительный случай. Через неделю парень пришел снова. Но уже не на
консультацию, а поделиться. Разговор с отцом (за пивом — угощал сын) у них
состоялся. Так обычно не бывает, но тут случилось: жизнь изменилась сразу. В
тот вечер на слова о любви отец почти не ответил, замкнулся и пошел спать. Зато
наутро он сам пришел и разбудил сына, не дал домочадцам завтракать, пока тот не
вышел к столу, отвез в институт, а вечером ждал, чтобы встретить и отвезти
домой. И — почти не разговаривал, просто улыбался. (А дядька судя по описанию,
суровый.) Любую попытку матери накричать на сына отец пресекал сразу. И так всю
неделю. Рассказывал мне все это парень будучи совершенно ошарашенным.
Характерная деталь: «Я же ему ничего такого не сказал, чего бы он сам не знал».
На самом же деле для детей очевидно, что родителей они любят (правда, с годами
очень глубоко в душе). Просто для них «не это главное». А родителям это важно.
И далеко не так очевидно. Недавно, спустя уже два года, парень позвонил и
пришел снова. Я поинтересовался, как дела в семье. «Ну там-то как раз все
хорошо, — парень улыбнулся, — я хотел спросить о другом...». Сразу подчеркну:
так бывает не всегда. И вообще, этот случай исключительный.
Бывает
и по-другому. Случается, что дети родителям мстят (за прошлое или настоящее).
Однако с возрастом, чем спокойнее и увереннее в себе становятся молодые люди,
тем больше они смотрят на родителей как на «тоже людей» (а не на источник
опасности для своей личности).
Чем
взрослее дети, тем легче им относиться к родителям как взрослые люди относятся
к взрослым. И — как к людям дорогим и близким. И — любимым и нужным. Вот тогда
дети к родителям возвращаются. Но до этого еще нужно дожить. А до тех пор важно
обеим сторонам не натворить ничего такого, что сделает уход детей необратимым.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://sunnyday.su/