Психология смысла-2
Психология
смысла-2
Реферат по
курсу «Методологические проблемы психологии» выполнила Студентка: Зинько Елена
Московский
государственный университет им. М.В. Ломоносова
Факультет
психологии
Кафедра общей
психологии
Москва, 2002
Введение.
Понятие смысла
пришло в психологию из донаучных попыток объяснения человеческого поведения,
основывавшихся на здравом смысле и представлениях обыденного сознания. Сущность
такой формы объяснения, остававшейся единственной на протяжении многих веков,
состоит в том, что действия и психические феномены наделялись смыслом благодаря
установлению их связи с намерением. В различных трактовках смысла в философии и
гуманитарных науках можно выделить две черты, объединяющие почти все эти
подходы. Смысл определяется, во-первых, через более широкий контекст, и,
во-вторых, через интенцию или энтелехию. Видимо, эти две характеристики следует
рассматривать как два основополагающих атрибута смысла, инвариантных по
отношению к конкретным его пониманиям, определениям и концепциям.
Смысл как
объяснительное понятие в психологии: ранние динамические теории личности.
Первой системой
научной психологии, обратившейся к понятию смысла для объяснения поведенческих
проявлений человека (преимущественно непроизвольных), стал психоанализ.
Направленность на раскрытие смысла поступков и непроизвольных реакций человека
является главной характеристикой психоаналитического подхода как с точки зрения
представителей самого этого подхода, так и с точки зрения «внешних» критиков
этого течения. Однако роль психоанализа в разработке идеи смысла не сводится
лишь к распространению сферы смыслового объяснения на такие формы поведения,
как фобии, аффективные реакции, сновидения, феномены забывания и т.п., которые
раньше рассматривались как лишенные смысла. В работах Фрейда впервые
встречается понятие смысла, включенное
в ряд объяснительных понятий научной психологии. Фрейд разработал таксономию
смыслов личностных отношений. Обратимся к содержанию, которое вкладывал Фрейд в
понятие смысла в своих ранних работах. В специальном исследовании, посвященном
анализу понятия смысла в работах Фрейда, Р.Шоп выделяет четыре несовпадающих
трактовки смысла в различных контекстах. В первом понимании смысл сновидения
или смысл символа – это мыслительный процесс, психическое содержание, которое
данным сновидением или символом замещается. Второе понимание отождествляет
смысл с целью или намерением данного психического акта. Третье понимание
отличается от второго добавлением указания на значимость этого акта. И,
наконец, четвертое понимание отождествляет смысл действия с лежащими за ним
скрытыми мотивами. Как правило, эти мотивы не осознаются, однако не всегда. Сам
Фрейд утверждает, однако, что смысл симптомов содержится именно в бессознательных
процессах, осознание которых приводит к исчезновению симптома
Фрейд обладал цельным представлением о
смысле, однако это понятие, заимствованное из обыденного языка, еще не стало у
Фрейда полноправным научным термином и не получило однозначной дефиниции.
Высказывания его отражают, скорее, различные грани, которыми поворачивается
описываемое явление (смысл) в тех или иных контекстах. Когда Фрейд говорит об
осмысленности определенного психического акта или содержания, это означает
следующее: а) данный акт обладает для субъекта значимостью в силу того, что б)
он замещает собой другой психический акт, который не может непосредственно
проявиться в поведении в силу личностных цензур и который указывает нам на в)
цель или интенцию, лежащую в основе данного акта. Интенция, в свою очередь,
порождается г) мотивом осуществления желания, обладающего побудительной силой.
Сама же связь данного психического акта с мотивом генетически восходит к д)
аффективным переживаниям, имевшим место в истории жизни субъекта и наложившим
отпечаток на формирование и реализацию его мотивов.
Первое
альтернативное по отношению к фрейдовскому развернутое понимание смысла
сформулировано в поздних (1929 – 1934) работах одного из основных оппонентов
Фрейда – Альфреда Адлера, которые во многом близки современному
экзистенциально-гуманистическому направлению в психологии. Адлер характеризует
свою систему индивидуальной психологии как учение о смысле человеческих
действий и экспрессивных проявлений, движений, о смысле, который индивиды придают
миру и самим себе, хотя полностью к этим смыслам предмет изучения
индивидуальной психологии не сводится. Психоаналитической каузальной схеме
детерминации Адлер противопоставляет финалистскую, и если Фрейд и его прямые
последователи искали истоки смысла в прошлой истории жизни личности, в ее
аффективных переживаниях и желаниях, то Адлер связывает поведенческие смыслы со
смыслом всей жизни личности, с ее жизненным стилем, жизненным планом, с
вопросом «Зачем?», поставленным по отношению к анализируемым поступкам, в
противоположность фрейдовскому вопросу «Почему?». Именно индивидуальный смысл
жизни, понимание которого служит, по Адлеру, ключом к пониманию всей личности в
целом, выступает у него как одно из центральных объяснительных понятий. Смысл
жизни первичен по отношению к смыслам отдельных действий.
Факт жизни
человека на Земле в конкретных условиях существования порождает проблему труда
и профессионального самоопределения; факт жизни человека в обществе порождает
проблему межличностных отношений, кооперации и дружбы; факт существования двух
полов порождает проблему отношений между ними, любви и брака. Смысл жизни, по
Адлеру, определяется этими тремя связями, заключен в них, и правильное решение
трех жизненных проблем помогает нам найти его. Адлер признает, что никто не
может похвастаться обладанием истинным, абсолютным смыслом жизни: смыслов
столько же, сколько людей, и ни один смысл жизни, сколько-нибудь выполняющий
свою интегрирующую функцию, не может быть назван ложным. Вместе с тем он
выделяет психологический критерий «истинности» смысла: истинные смыслы могут
разделяться и приниматься для себя другими людьми. Итак, согласно
представлениям Адлера, именно смысл жизни – правильный или ложный – находит
отражение во всех поведенческих проявлениях, установках, психических процессах
и чертах характера индивида и является источником их смысла. Адлер идет дальше Фрейда еще в одном
отношении. Для него смыслом обладают не только человеческие действия и
переживания, но и явления внешнего мира. Таким образом, в работах Адлера
представлен другой подход к проблеме смысла, существенно отличающийся от
психоаналитического.
Юнг обращался
как к проблеме смысла жизни, так и к проблеме интерпретации смысла сновидений,
продуктов фантазии и т.п., хотя нигде понятие смысла не выступало у него
предметом специального систематического анализа. Он выдвигает положение о том,
что люди стоят перед задачей обнаружить смысл, благодаря которому они вообще
могут жить. Смысл жизни связан лишь с постановкой духовных или культурных целей,
стремление к которым является необходимым условием душевного здоровья. Если согласно Адлеру тот или иной смысл
жизни автоматически складывается к определенному возрасту у всех людей и может
при этом не осознаваться, то для Юнга нахождение и реализация смысла жизни
выступает как специфическая потребность и задача. Смысл жизни для Юнга не
является чем-то сугубо субъективным, Юнг предостерегал от опасности отчуждения
личности, утраты ее реальности в случае ориентации либо на навязанные извне
социальные роли, либо на выдуманный, внушенный самому себе смысл. Юнг прямо
называет архетипы и в особенности символы источниками, придающими смысл нашей
жизни.
В
психодинамических теориях Фрейда, Адлера и Юнга содержатся в зачаточной форме
практически все основные идеи, присущие более поздним подходам к проблеме
смысла. Фрейд показал осмысленный характер непроизвольных поведенческих
проявлений и фантазий, проследил связь смысла с актуальными мотивами и историей
жизни личности. Адлер обратил внимание на финальные связи поведенческих смыслов
со смыслом жизни, с общей ее направленностью, разработал первую психологическую
теорию смысла жизни и его влияния на психические процессы, а также обратил
внимание на субъективный смысл, который приобретают для человека обстоятельства
его жизнедеятельности. Юнг еще раньше, чем Адлер, отметил фундаментальную
направленность человека на отыскание смысла своей жизни, представив ее как
специальную задачу и потребность, а также подчеркнул социокультурную
обусловленность как индивидуального смысла жизни, так и смысла сновидений и
продуктов фантазии (Д.А.Леонтьев, 1999).
Смысл как
интегративная основа личности.
Значительное повышение интереса к проблеме
смысла в западной психологии личности и психотерапии приходится на 1950 –
1960-е годы. Помимо простого признания роли смысла жизни для душевного
здоровья, возник ряд подходов, сделавших сам смысл предметом теоретического анализа.
В специальной
статье «Смысл как интегративный фактор» Э.Вайскопф-Джолсон отметил, что
имеющиеся определения смысла группируются преимущественно вокруг трех: смысл
как интеграция личной и социальной действительности, смысл как объяснение или
интерпретация жизни и смысл как жизненная цель или задача. Первое определение
самое широкое и включает в себя второе, которое, в свою очередь, включает в
себя третье, самое узкое определение. Наиболее развернутые теоретические
представления о смысле представлены в теории Ф.Феникса в рамках первого
понимания, Дж.Ройса в рамках второго и В.Франкла в рамках третьего понимания
смысла. Рассмотрим их в обратном порядке, начиная с самой узкой трактовки
смысла как жизненной задачи.
Представление о
смысле как о жизненной задаче подробно разработано в теории личности и
психотерапии Виктора Франкла. В своем учении Франкл выделяет три основные части:
учение о стремлении к смыслу, учение о смысле жизни и учение о свободе воли.
Стремление к поиску и реализации человеком смысла своей жизни Франкл
рассматривает как врожденную мотивационную тенденцию, присущую всем людям и
являющуюся основным двигателем поведения и развития личности. Отсутствие смысла
порождает у человека состояние, которое Франкл называет экзистенциальным
вакуумом. Необходимым же условием психического здоровья является определенный
уровень напряжения, возникающего между человеком, с одной стороны, и
локализованным во внешнем мире объективным смыслом, который ему предстоит
осуществить, – с другой.
Учение о смысле
жизни учит, что смысл в принципе доступен любому человеку. Смысл не
субъективен, человек не изобретает его, а находит в мире, в объективной
действительности, именно поэтому он выступает для человека как императив,
требующий своей реализации. В психологической же структуре личности Франкл
выделяет особое «ноэтическое измерение», в котором локализованы смыслы. Это
измерение несводимо к измерениям биологического и психологического
существования человека.
Положение об
уникальности смысла не мешает Франклу дать также содержательную характеристику
возможных позитивных смыслов. Для этого он вводит представление о ценностях –
смысловых универсалиях, кристаллизовавшихся в результате обобщения типичных
ситуаций, с которыми обществу или человечеству пришлось сталкиваться. Это
позволяет обобщить возможные пути, посредством которых человек может сделать
свою жизнь осмысленной: с помощью того,
что мы даем жизни; с помощью того, что
мы берем от мира и посредством позиции, которую мы занимаем по отношению к
судьбе, которую мы не в состоянии изменить. Выделяются три группы ценностей:
ценности творчества, ценности переживания и ценности отношения (Франкл, 1990).
Каждая ситуация
несет в себе свой смысл, разный для разных лиходей, но для каждого он является
единственным и единственно истинным. Не только от личности к личности, но и от
ситуации к ситуации этот смысл меняется. В нахождении и отыскании смыслов
человеку помогает совесть, анализу которой Франкл посвятил книгу
«Подсознательный Бог». Франкл определяет совесть как смысловой орган, как
интуитивную способность отыскивать единственный смысл, кроющийся в каждой
ситуации. Совесть помогает человеку найти даже такой смысл, который может
противоречить сложившимся ценностям, когда эти ценности уже не отвечают быстро
изменяющимся ситуациям. Именно так, по Франклу, зарождаются новые ценности.
Человек несет
ответственность за осуществление уникального смысла своей жизни. Франкл
характеризует стремление, порождаемое смыслом, как то, что требует постоянного
принятия индивидом решения, желает ли он осуществить его в данной ситуации, или
нет. Осуществляя смысл своей жизни, человек тем самым осуществляет себя.
Франкл вводит
понятие сверхсмысла. Речь идет о смысле того целого, в свете которого
приобретает смысл человеческая жизнь, т.е. о смысле Вселенной, о смысле бытия,
о смысле истории. Этот смысл трансцендентен человеческому существованию,
поэтому никакой ответ на вопрос о сверхсмысле дать невозможно. Сверхсмысл
осуществляется независимо от жизни отдельных индивидов. Основной тезис учения
Франкла о смысле жизни: жизнь человека не может лишиться смысла ни при каких
обстоятельствах; смысл жизни всегда может быть найден.
Основной тезис
третьего учения Франкла – учения о свободе воли – гласит, что человек свободен
найти и реализовать смысл жизни, даже если его свобода заметно ограничена
объективными обстоятельствами. Признавая очевидную детерминированность человеческого
поведения, Франкл отрицает его пандетерминированность. «Необходимость и свобода
локализованы не на одном уровне; свобода возвышается, надстроена над любой
необходимостью» (Франкл, 1990, с. 106). Автор говорит о свободе человека по
отношению к своим влечениям, к наследственности и к факторам и обстоятельствам
внешней среды. Франкл характеризует организм как инструмент, как средство,
которым пользуется личность для реализации своих целей. Свобода человека по
отношению к внешним обстоятельствам, хотя и не беспредельна, но существует,
выражаясь в возможности занять по отношению к ним ту или иную позицию. Тем
самым само влияние обстоятельств на человека опосредуется позицией человека по
отношению к ним. Человек свободен благодаря тому, что его поведение
определяется прежде всего ценностями и смыслами, локализованными в ноэтическом
измерении и не испытывающими детерминирующих воздействий со стороны
рассмотренных выше факторов.
Франкл
определяет человека как существо, которое постоянно решает, чем он будет в
следующий момент. Свобода – это не то, что он имеет, а то, что он есть.
«Человек решает за себя; любое решение есть решение за себя, а решение за себя
– всегда формирование себя» (Франкл, 1990, с. 114). Принятие такого решения –
акт не только свободы, но и ответственности. По сути, это ответственность
человека за свою жизнь.
Таким образом,
идея смысла жизни как интегрирующего фактора человеческой жизни, намеченная в
работах А.Адлера и К.Г.Юнга, легла у В.Франкла в основу теории личности и была
разработана им весьма детально.
Иная трактовка
смысла (точнее, личностного смысла) в его интегрирующей функции – как
интерпретации жизни – представлена теорией личности и индивидуальных различий,
разработанной канадским философом и психологом Дж.Ройсом совместно с
А.Пауэллом. Понятие личностного смысла ассоциируется у Ройса и Пауэлла с
понятием значимости, которую каждый индивид приписывает критическим аспектам
бытия. В построенной ими иерархической системно-факторной модели личности
личностный смысл занимает вершину иерархии. Основной функцией интегративной
сверхсистемы, обозначаемой термином «личность», является, по Ройсу и Пауэллу,
поддержание, оптимизация и стабилизация личностного смысла, который
рассматривается как чисто субъективное образование. Позиция Ройса и Пауэлла
прямо противоположна в этом отношении позиции Франкла. В поиске личностного
смысла человек сталкивается с тремя вопросами: 1) в каком мире я живу? 2) как я
могу прожить свою жизнь, чтобы наилучшим образом удовлетворить мои потребности
и ценности? и 3) кто я? Отвечая на эти вопросы, человек формирует свою картину
мира, стиль жизни и образ своего Я.
С идеями
Дж.Ройса во многом перекликается достаточно оригинальный подход
М.Чиксентмихали, разработавшего теорию «потока» и «текучего переживания». М.Чиксентмихали
начинает с констатации того, что наивно полагать, будто жизнь может иметь
единый всеохватывающий смысл, в свете которого приобретает смысл любая
активность в настоящем, прошлом и будущем, если под смыслом понимать
глобальную, общую для всех цель. Но если такого априорного смысла нет, это не
значит, что жизни не может быть придан смысл. Констатируя трудности с
определением понятия «смысл», М.Чиксентмихали связывает смыслообразование с
внесением порядка в содержания сознания через интеграцию своих действий в
единое переживание потока. Это, в свою очередь, может быть достигнуто тремя
путями. Первый – наличие цели. Все культуры содержат в себе системы смыслов,
которые могут служить целевыми ориентирами, на которые человек направляет свои
текущие цели. Второй – воплощение цели в действиях. Любая цель влечет за собой
ряд последствий, и если человек не готов иметь с ними дело, цель лишается
смысла. И третий, являющийся результатом первых двух, – внесение гармонии в
сознание.
Наиболее
развернутым подходом к смыслу в аспекте интеграции личной и социальной
действительности является теория Ф.Феникса. Как и ряд рассмотренных выше
авторов, Феникс связывает саму сущность человека с его направленностью на
осуществление смысла. Он пишет, что о смыслах следует говорить во множественном
числе. Все возможное многообразие человеческих смыслов сводится к шести
смысловым реальностям: символике, эмпирике, эстетике, синноэтике, этике и
синоптике. Символика включает в себя языковые и другие, в том числе
недискурсивные символические структуры, служащие для выражения и коммуникации
любых смыслов. Эмпирика содержит фактическое знание о действительности.
Эстетика охватывает разные виды искусства, содержанием которых является
воплощенная в значимых смыслах уникальная субъективность автора. Синноэтика
охватывает сферу значимых межличностных отношений. Этика связана со смыслами
человеческих моральных обязанностей и добровольно принимаемых решений. Наконец,
синоптика имеет дело с интегративными смыслами, объединяющими в единую перспективу
смыслы, принадлежащие ко всем остальным реальностям. Синоптика объединяет такие
области знания, как историю, религию (в широком смысле слова) и философию,
каждая из которых осуществляет смысловую интеграцию в своем особом ракурсе.
Различение шести реальностей выступает как чисто теоретическое. Шесть смысловых
реальностей взаимосвязаны и являются частями единой иерархической смысловой
системы.
Из всех
авторов, рассматривавших смысл как интегративную структуру личности, Феникс
дает наиболее подробное аналитическое описание самого смысла, хотя определение
смысла у него, как и у других, отсутствует. Он выделяет четыре параметра
смысла: 1) переживание, рефлексивное самоосознание, опосредующее поведенческие
реакции; 2) логические принципы структурирования этого переживания; 3) выбор
значимых смыслов из множества потенциальных комбинаций и разработка их в русле
сложившихся в цивилизации традиций и 4) выражение смысловых структур
посредством соответствующих символических форм. Очень важна такая принципиальная
характеристика смыслов, как их социальность.
В заключение
этого раздела остановимся еще на двух подходах к смыслу как интегративной
структуре личности, которые, однако, нельзя с уверенностью отнести к какой-то
одной из трех рубрик, выделенных Э,Вайскопф-Джолсон. Первый из них – это
экзистенциальная персонология С.Мадди, который также отводит смыслу роль
высшего интегративного начала личности, почти не поясняя, однако, при этом, что
такое смысл. Мадди постулирует у человека врожденную потребность в поиске
смысла, выделяя три общих группы человеческих потребностей, – физиологические,
социальные и психологические. Нахождение смысла обеспечивается благодаря
основным психологическим потребностям: символизации, воображения и суждения.
Разное соотношение трех групп потребностей лежит в основании выделения Мадди
двух путей развития личности: конформистского и индивидуалистского.
Индивидуалист характеризуется развитыми психологическими потребностями, которые
обеспечивают возможность понимать и контролировать социальные и биологические
побуждения. Конформист воспринимает себя (и других) как не более чем воплощение
социальных ролей и биологических нужд. Психологические потребности являются для
него источником тревоги и подавляются им. Итогом является развитие различных
форм «экзистенциального недуга» – под этим термином у Мадди фигурирует уже
неоднократно рассматривавшаяся нами смыслоутрата.
Подход к смыслу
в экзистенциально-аналитической теории Дж. Бьюдженталя также отличается от всех рассмотренных выше.
Смыслы, по Бьюдженталю, производны от нашего бытия в мире. Смыслоутрата или
ощущение ее угрозы как раз и является осознанием того, что мир не обеспечивает
человека смыслом автоматически. Тем самым на человека ложится ответственность
за создание своими действиями осмысленности и сопровождающая эту
ответственность экзистенциальная тревога за последствия своего выбора.
Все
рассмотренные авторы крайне редко ссылаются в своих работах друг на друга.
Феникс понимает смысл как нечто чисто объективное, существующее в мире, но
уникальное и единственное для каждого субъекта; Ройс – как субъективное
видение, накладываемое на мир, а Бьюдженталь – как продукт взаимодействия
субъекта с миром или как глубинное внутреннее чувство. Феникс говорит о смыслах
во множественном числе, Мадди и Ройс – в единственном, а Франкл и Бьюдженталь
объединяют и то и другое. По Франклу, задачей человека является найти и
реализовать смысл; по Фениксу – расширять и углублять его; по Ройсу, наоборот,
стабилизировать; по Мадди – создавать смысл в процессе принятия решений, а по
Бьюдженталю – осознавать его и ориентироваться на него (Д.А.Леонтьев, 1999).
Практически у
всех смысл выступает как предельная категория, которую невозможно определить в
рамках данной конкретной психологической теории, и природу смысла остается лишь
постулировать, выводя уже из этих постулатов остальные положения теории.
Смысл как
структурный элемент сознания и деятельности.
Вторая большая
группа теоретических подходов апеллирует к смыслам во множественном числе,
рассматриваемым как неотъемлемая часть самих механизмов функционирования
сознания и деятельности человека. Условно «рассортировать» все эти подходы в
целях удобства анализа помогает выдвинутое одним из авторов положение о трех
источниках критериев для внутреннего оценивания субъективных смыслов: 1)
внешний мир, включая других людей, рассматриваемых как объекты; 2) внутренний
мир и 3) другие люди как носители общего смысла. Отталкиваясь от этого,
представляется удобным разделить рассматриваемые подходы на три группы: 1) подходы,
в которых смысл действий и ситуаций для субъекта задается объективными
отношениями; 2) подходы, в которых смысл выступает как чисто субъективная
интерпретация действительности и 3) подходы, в которых смысл задается
социальной общностью, рассматривается в плоскости отношений с другими людьми.
Теоретическая
основа исследований смысла под объективным углом зрения была заложена в 1920 –
1930-е годы авторами, пользовавшимися понятием «смысл». Главная роль в этом
принадлежит, несомненно, теории личности К. Левина, описывающего интересующие
нас явления в терминах валентности или требовательного характера объектов.
К.Левин уже в
первой своей большой теоретической работе «Намерение, воля и потребность»
вводит понятие требовательного характера, которое занимает одно из центральных
мест в объяснении им механизмов поведения. Констатируя известный факт, что мы
всегда воспринимаем предметы пристрастно, они обладают для нас определенной
эмоциональной окраской, Левин замечает, что помимо этого они как бы требуют от
нас выполнения по отношению к себе определенной деятельности. Требовательные
характеры могут различаться по интенсивности и по знаку (притягательный или
отталкивающий), но это, по Левину, не главное. Гораздо более характерно то, что
требования побуждают к определенным, более или менее узко очерченным действиям,
и что эти действия могут быть чрезвычайно различными, даже если ограничиться
только положительными требовательными характерами. Источником требовательного
характера объектов внешнего окружения для Левина выступает потребность (или
квазипотребность). В определенных случаях вещи, обладающие требовательным
характером, есть не что иное как прямые средства к удовлетворению потребностей.
Однако наряду с такими самостоятельными или первичными требовательными характерами,
Левин выделяет также производные требовательные характеры объектов, которые
прямо не удовлетворяют никакую потребность, но находятся в определенном
отношении к ее удовлетворению, например, приближают его. С повышением
интенсивности потребностей не только усиливается требовательный характер
отвечающих им объектов, но и расширяется круг таких объектов.
В последующих
работах понятие «требовательный характер» уступило место понятию валентности.
Если понятие «требовательный характер» учитывало качественную определенность
действий, совершения которых требовал данный предмет, то понятие «валентность»
указывало лишь на сам факт притягательной или отталкивающей силы.
Много общего с
понятием валентности у Левина имеет понятие требования, введенное практически
одновременно Э.Толменом для объяснения целенаправленного поведения животных.
Толмен определяет требование как «врожденное или приобретенное побуждение
достичь или избавиться от определенного рода внешних объектов, физиологического
состояния равновесия или напряжения». В первую очередь он подразделяет
требования на первичные и производные. Первичные требования, в свою очередь,
подразделяются на: а) требования достижения положительных целевых объектов, б)
требования избегания отрицательных целевых объектов и в) требования коротких
путей достижения первых и избегания вторых. При этом, так же, как и у Левина,
речь идет не о пространственной близости, а о психологической дистанции.
Производные требования подразделяются на требования специфических видов целевых
объектов и требования специфических объектов-средств. Следует отметить введение
Толменом в схему детерминации поведения двух новых переменных – ожидания и
ценности, благодаря чему валентность приобретает новую содержательную
характеристику.
Несмотря на сходство
взглядов Левина и Толмена, которое неоднократно подчеркивалось обоими авторами,
между ними существовали разногласия, касающиеся вычленения конкретных
детерминант поведения. Толмен, строго разводивший когнитивные и мотивационные
процессы, стоящие за выбором определенного поведения, подверг критике слияние
Левином первичных требований цели, производных требований различных путей
достижения цели и когнитивной оценки психологических расстояний до цели и
направлений в единое нерасчлененное понятие вектора. Показав на конкретных
примерах необходимость различения указанных переменных, Толмен указывает на
требование как на непосредственную причину поведения, которая, в свою очередь,
определяется характером взаимодействия когнитивных и мотивационных переменных.
Остановимся еще
на одной попытке содержательного теоретического осмысления понятия валентности.
Валентность, согласно Бошу, определяется взаимодействием актуально
воспринимаемого содержания ситуации с оценкой протекания действия и с оценкой
возможных альтернативных действий, хотя характер этого взаимодействия
конкретизировать затруднительно. Бош опирается на представление о
«сверхдетерминированности» действия в целом, а также валентностей, относящихся
как к цели, так и к различным аспектам протекания действия. Эта множественность
валентностей, присутствующих в одном действии, и обусловливает, в частности,
его сверхдетерминированность. Э.Бош связывает детерминацию действия с целой
системой действий, в которую оно включено, и даже с более широким контекстом
структур потенциального взаимодействия индивида со средой.
Валентность
можно в наиболее общем виде определить как свойство целей и других аспектов
действия, порождаемое специфическим сочетанием внешней ситуации и актуального
состояния потребностей субъекта и выражающееся в притягательном или, наоборот,
отталкивающем влиянии на субъекта, а также в своеобразном структурировании
воспринимаемой действительности.
Включение в
обзор группы подходов, апеллировавших не к смыслу, а к валентности – концепций
К.Левина, Э.Толмена и Э.Боша связано с отождествлением валентности и
требовательного характера с предметом нашего анализа, потому что эти понятия в
работах трех упомянутых авторов по своему содержанию не совпадают с
общепринятым сегодня понятием «валентность», будучи шире и богаче его. Они
стоят гораздо ближе к понятию смысла, как структурного элемента деятельности,
сознания и личности, связывающего между собой эти три психологические
реальности, а также объективную действительность (Д.А.Леонтьев, 1999).
Понятие смысла
выступает у Нюттена фактически в том же качестве, что и понятия требовательного
характера и валентности в работах К.Левина, Э.Толмена и Э.Боша. Согласно теории
Нюттена, поведение вообще соотносится с осмысленной ситуацией в осмысленном
мире. Окружающие нас объекты осмыслены. Когда мы спрашиваем «Что это?», мы
спрашиваем о цели, которой служит данный объект, о его роли в поведении, иными
словами, о его смысле. Среда, объекты и ситуации имеют смысл лишь в отношении к
действующему субъекту. Смысл, по Нюттену, конституируется отношением между
ситуацией и мотивацией. Истоки смыслов, по Нюттену, следует искать не столько в
прошлой истории субъекта, сколько в актуальных поведенческих структурах. Вместе
с тем выявление инвариантных смыслов в различных формах поведения служит ключом
к раскрытию фундаментальных потребностей. Осмысленные ситуации конструируются
человеком в процессе обработки информации и построения концептуального образа
мира. Смыслом ситуаций и объектов побуждается и направляется конкретное поведение.
Смысл самого поведения конституируется его конечной целью.
С теорией
Нюттена отчасти перекликается экзистенциальная теория человеческого поведения
Р.Мэя. Мэй использует другой, феноменологический язык для описания поведения,
говоря не о потребностях, мотивах и объектах, а о воле, желаниях и намерениях
(интенциях). Желания он рассматривает как форму слияния силы (энергии) и
смысла. Именно их слияние придает желанию побудительную силу. Структуру,
которая придает смысл опыту, Мэй называет интенциональностью. Интенциональность
– это мостик, связывающий ядро сознания с объектами, частично преодолевающий
дихотомию субъекта и объекта. В какой-то степени человек сам создает свои
смыслы, но на основе более широкой социальной смысловой матрицы, в которой он
живет. Чтобы понять поведение человека, надо раскрыть его смысл.
Главное отличие
заключается в том, что если понятие валентности относится к непосредственному
воздействию на поведение (по аналогии с физическими силами), то смысл у Нюттена
и Мэя влияет на поведение опосредованно, через процессы когнитивной
репрезентации действительности в сознании. Теории Нюттена и Мэя являются
поэтому отчасти как бы связующим звеном между группой подходов,
интерпретировавших смысл объектов и ситуаций в терминах поведенческой
валентности, и другой группой подходов, в которых смысл рассматривается
исключительно в контексте репрезентации действительности в сознании, как
феномен сознания.
Первым из таких
подходов является теория личностных конструкторов Дж.Келли. В более поздних
работах Келли активно использует понятие личностного смысла. Объективная
действительность существует и движется во времени, однако она открывает
возможности для различных ее интерпретаций. Конструкты представляют собой
субъективные параметры категоризации и оценки событий, которые не обязательно
могут быть выражены в словесной форме. В реальном поведении человека валидность
этих конструктов подвергается проверке Развитие личности заключается, по сути,
в развитии, обогащении, уточнении и иерархизации системы личностных
конструктов. Этот процесс происходит непрерывно у каждого человека.
Основной пафос
теории Келли был направлен на познание конкретной индивидуальности каждого
человека, на отказ от практики прикладывания общих аршинов к разным людям.
Конструкты придают личностный смысл событиям, к которым они прикладываются.
Система конструктов человека предоставляет ему свободу принятия решений именно
благодаря тому, что позволяет ему иметь дело со смыслом событий, вместо того,
чтобы быть механически вовлеченным в них. Смыслы событий являются, по Келли,
чисто субъективными и лишь проецируются в мир. Смысл определяется не только
самим предвосхищаемым следствием оцениваемого события, но и цепью
умозаключений, лежащих в основе этого предвосхищения. Осмысленность жизни Келли
связывает со способностью видеть
настоящее в прошлом и будущее в настоящем.
На некоторые
положения теории Келли опираются представители интеракционистского подхода к
объяснению детерминации поведения. В рамках этого подхода различается анализ
среды и ситуаций как таковых, под объективным углом зрения, и субъективно
воспринимаемых и осмысляемых нами ситуаций. Л.Нистедт указывает на то, что
ситуация всегда структурируется и осмысляется индивидом в зависимости от
внешнего сиюминутного контекста, характеристик субъективной семантики, текущих
состояний субъекта и влияния перечисленных «систем» на селекцию входной
информации. Д.Магнуссон называет такие более фундаментальные моменты,
детерминирующие субъективный смысл ситуаций как опыт и историю жизни личности,
знания, хранящиеся в его долговременной памяти. По этой причине восприятие
ситуаций глубоко индивидуально.
Сходные и
вместе с тем несколько более разработанные представления о смысле внешних
ситуаций предлагает Э.Петерфройнд, синтезировавший клиническую теорию
психоанализа с современными процессуальными моделями переработки информации.
Петерфройнд пытается выделить две группы смыслов: смысл входной информации о
внешнем мире и смысл информации, соответствующей различным феноменам
переживания. Это различение, однако, методологически некорректное; на уровне
конкретного анализа Петерфройнд к нему реально не прибегает. Общая идея,
выдвигаемая Петерфройндом, заключается в том, что информация приобретает смысл
лишь в отношении к некоторому более широкому информационному контексту. Этот
смысл непосредственно определяется характером переработки соответствующей
информации, в частности генерализацией информации и классификацией ее в
долговременной памяти. С другой стороны, переходя на язык клинического психоанализа,
Петерфройнд указывает на обусловленность личностных смыслов личным опытом, на
неотделимость их от мотивов, а также на зависимость смысла травмирующих событий
для ребенка от уровня его развития и зрелости, уровня интеллекта и
эмоционального состояния. Смыслы могут изменяться во времени; одни и те же
события могут подвергаться реинтерпретациям различными способами в зависимости
от опыта, развития способностей к переработке информации, изменения контекста и
возникновения новых смыслов в процессе психоанализа.
В большей части
подходов, относящихся к рассматриваемой группе, смысл, хоть и предстает как
детерминированный преимущественно со стороны субъекта, однако определенным
образом при этом связывает субъекта с действительностью. Другую позицию занимает
феноменологическая психология, опирающаяся на философские идеи Э.Гуссерля,
М.Мерло-Понти и др. и описывающая жизнь замкнутого в себе сознания.
Рассмотрение
смысла с позиций феноменологической психологии представлено в работах
Ю.Джендлина. Смысл формируется во взаимодействии переживания и чего-либо,
выполняющего символическую функцию. Решающая роль в этом взаимодействии
принадлежит, однако, не столько смыслу, выраженному в символических формах,
сколько непосредственно ощущаемому «допонятийному» смыслу, хотя последний
является «неполным» без воплощения в символических формах. Джендлин
прослеживает функционирование непосредственно ощущаемых невербализованных
смыслов в речи, мышлении, наблюдении, действии, в работе памяти и понимании,
приходя к выводу о том, что решающим является отношение между вербально
символизированным смыслом и ощущением, «из» которого рождается смысл.
Джендлин выделяет три типа функциональных
отношений, не сопровождающихся смысловой перестройкой – отношения прямой
соотнесенности, узнавания и экспликации, и четыре типа отношений, в которых
рождаются новые смыслы или же существующие смыслы получают новое символическое
воплощение и обогащаются новым содержанием – отношения метафоры, схватывания,
релевантности и иносказания. Эти четыре типа функциональных отношений и
обеспечивают непрерывную динамику смыслов, их развитие и обогащение в потоке
переживания, который, по Джендлину, и есть личность. Основные характеристики
переживаемых смыслов связаны с их потенциальной неисчерпаемостью, возможностью
вступать в разнообразные функциональные отношения с другими смыслами, порождая
новые смыслы; отдельные аспекты переживаний также могут получать новые
символические воплощения, вступать в новые отношения и т.д. Более того, каждый
смысл может рассматриваться не только под углом зрения его специфического
содержания, как элемент определенного класса, но и как частный случай самого
себя, переживание как таковое. В последнем случае мы опять сталкиваемся с
процессом порождения новых смыслов.
Джендлин вводит
понятие «чувственного смысла», который он определяет как телесное ощущение
смысла. Чувственный смысл переживается не в душе, а в теле. Смысл нельзя
вычислить и пересказать. Его надо встретить, открыть, почувствовать,
прислушаться к нему и дать ему возможность проявиться.
Теперь мы
переходим к анализу третьей и последней группы подходов к рассмотрению
смысловых механизмов сознания и деятельности – к анализу тех подходов, в
которых смысл рассматривается под интерсубъектным или социальным углом зрения,
в плоскости отношений индивида с другими людьми или с социокультурным целым, к
которому он принадлежит.
Смедслунд
исходит из общего положения о том, что объективные стимульные ситуации обладают
для субъектов индивидуально-специфичным смыслом, который определяет характер
реагирования на эти ситуации. Он считает, что отношение между стимульной
ситуацией и смыслом не подчиняется каким-либо универсальным законам, поэтому
предсказать смысл стимула по его характеристикам невозможно. Смысл связан лишь
с активностью субъекта. Поскольку социальные смыслы ограничены пределами данной
конкретной общности, индивиду доступны лишь смыслы, принадлежащие общности, в
которую он входит или входил ранее. Из этого следуют принципиальные ограничения
возможностей межличностного познания.
Противоположную
позицию занимает Р.Ромметвейт. В отличие от Смедслунда, он считает, что
индивидуальные смыслы конкретных действий и ситуаций пересекаются даже для
членов одной социальной группы настолько незначительно, что их общий компонент
сводится к трюизму. Решающая роль при оценке смысла действия принадлежит,
согласно Ромметвейту, позиции самого субъекта, его собственной честной
интроспективной оценке.
При всем
различии изложенных позиций есть и то общее, что их объединяет: анализируемое
действие помещается не просто в плоскость отношений субъекта с внешним миром,
но в плоскость социальных взаимодействий, отношений с другими субъектами. Три
развернутых подхода к анализу смысла под этим углом зрения сложились в 1970-е
годы в английской психологии. Это концепция самообучающейся личности Л.Томас и
Харри-Аугстайн и группа методологически единых, хотя теоретически различающихся
подходов, выступающих за новую социально ориентированную методологию познания
личности, из которых проблема смысла наиболее разработана в этогеническом
подходе Р.Харре и в социальной экологии Дж.Шоттера.
Психолого-педагогическая
концепция самообучающейся личности Ш.Харри-Аугстайн и Л.Томас, опираясь на
теоретические положения теории личностных конструктов, делает акцент на социальной
природе смыслов. Эта концепция также исходит из положения, что центральным для
понимания человека и для познания людьми самих себя является истолкование
личностных смыслов. Процесс обучения с позиций теории личностных конструктов
рассматривается как конструирование новых смыслов и реконструирование уже
существующих в направлении повышения их соответствия личным целям и реальным
отношениям, в которые вступает индивид. Однако смысл является не только
личностным, но может также передаваться и обмениваться. Личностные смыслы –
всегда часть более широкой системы. Реальным пространством, в котором
существует личностный смысл, является пространство диалога, переживаемое как
контекст личностного смысла.
Значительно более глубоко социальные корни
смыслов человеческих действий раскрываются в теории социального поведения
Р.Харре. Харре, в частности, рассматривает поведение человека как
детерминированное системой функционирующих в данной культуре и в отдельных
субкультурах правил, которые аналогичны грамматическим правилам, в соответствии
с которыми строится речь. Ключевая роль принадлежит не внешним физическим
характеристикам отдельных элементов и единиц поведения, а их социальным
смыслам. В потоке поведения Харре выделяет такие единицы анализа, как действия
(преднамеренные последовательности движений, словесная реплика, экспрессивные
проявления) и поступки – действия, рассматриваемые под углом зрения их
социального смысла. Поступки приобретают социальный смысл благодаря своей
включенности в более широкий социальный контекст; смысл же отдельных элементов
поведенческой цепочки определяется их местом в этой цепи.
Харре выделяет
пять иерархических уровней смыслов, присутствующих в социальных
взаимодействиях. Низший уровень задается самим преднамеренным действием, второй
– реализацией преднамеренного поступка, третий – его косвенным эффектом,
четвертый – преднамеренными будущими последствиями поступка и пятый,
«герменевтический» уровень связан с выходом за пределы практических эффектов
поступка и приобретает смысл лишь в плоскости анализа экспрессивного плана
действия. Именно экспрессивный аспект, а не практический, определяет скрытую
значимость действия, его уже не социальный, а личностный смысл, хотя последний
и не может существовать иначе как соотносясь с системой социальных смыслов.
Именно личностные смыслы, производные от социальных, во многом определяют
уникальность психики каждого индивида.
Личностные
аспекты действия получили более полное раскрытие в теории Дж.Шоттера. Смысл
текста для его автора или действия для его субъекта можно понять, согласно
Голду и Шоттеру, лишь зная, как он видит мир и свое место в нем, поскольку
смысл действиям придает их локализация в некой «более широкой схеме вещей».
Смысл данного действия, по Шоттеру, состоит из двух компонентов: один определяется
действиями, являющимися логическими следствиями данного, другой, напротив,
предшествовавшими действиями, логическим следствием которых является данное
рассматриваемое действие. Тем самым смыслы действий указывают на направление
развертывания поведения из прошлого в будущее. Автономная личность, способная
сама определять направленность поведения и нести ответственность за свои
действия, характеризуется способностью действовать произвольно и осмысленно, в
том числе и с точки зрения других, но при этом не завися от них.
Д.А.Леонтьев
попытался классифицировать описанные подходы, эта классификация приводится в
Таблице 1.
Таблица 1.
Логическая классификация подходов к проблеме смысла в зарубежной психологии
(Д.А.Леонтьев, 1999,с.76).
|
Функциональная хар-ка
Онтологическая хар-ка
Похожие работы на - Психология смысла-2
|